Без чувств, без эмоций, выжить

– Это нормально, Паша. Здесь нечего стесняться. Кто-то остаётся и мирится с той жизнью, которой живёт, кто недоволен, и у кого хватает сил, тот уезжает. – Рыжая, как обычно, философствовала. В целом мне казалось, что она не любила гармоничных людей и, напротив, обожала проблемных. «Сестра – милосердия порноиндустрии».

– Да, Паш, кто-то из деревни переезжает в областной, город, затем он или его потомки в более крупный или столица, а через одно – два поколения, потомки явно уедут жить за границу.

– Оксан, хватит фигню нести. Давай выпьем. – Сказал Павел, хлопнув стаканом по столу, явно уже мало соображающий, что происходит.

Они выпили, он закурил прямо за столом, что так яростно пресекал директор, все выпучили глаза, но никто не захотел вразумить парня, его и без того к тому моменту прорвало очередной бравадой, словно трубу, которая была долгое время замотана и тут её разорвало, и хлынуло.

– Я не хочу обратно. Я не хочу в деревню. Я не хочу раскидывать навоз. Я не хочу… – и чуть помедлив выпалил, – у меня не получается эта фигня. Совсем! Что мне делать? Денег не будет. Они не будут меня держать.

– Кто не будет держать? Колхозники? – Почти икнул Валя, который никогда не ловил стоп в алкоголе и часто перебирал куда больше, чем «выпил чуть больше нормы».

– Колхозники? Где ты слово-то такое раздобыл? – Усмехнулся снова саркастичный Паша-Ферби. – Да, эти колхозники – продюсеры. Ещё чуть-чуть и распустят наш колхоз, ну или тех, кто не может зарабатывать эти долбанные токкены в таком объёме. – Мне показалось, что он кивнул в мою сторону, но рядом сидел студент, который зарабатывал куда больше. Т тут все поняли причину агрессии. Он боялся вылететь из студии. Вернуться обратно и начать всё сначала.

Почему-то я думал, что я один здесь случайный персонаж, остальные это авантюристы, ну за исключением моей девушки, она просто стала жертвой обстоятельств.

А Оксана? Она бежала от мужика, который чуть не убил её. А Валентин бежал гонимый пустотой и ненужностью в этом мире. То есть мы все либо сбежавшие, либо убежавшие, что не слишком уж отличается.

С этими мыслями я и провалился в сон под утро, когда уже мы разошлись по спальням.

«Удача для баловня судьбы»

Проснулся к одиннадцати, горячей воды почти не осталось, пришлось воспользоваться холодной. Отчего водные процедуры ускоряются с минимального до максимально быстрого. Из-за того, что я часто просыпаюсь одним из самых последних, тело привыкло к холодному душу.

«Интересно, меня уже вычеркнули? Или объявят об этом торжественно и при всех?»

На улице лил дождь, хотя с вечера ничего не предвещало. Все толпились в холле и на кухне. Моё имя ещё было в графике напротив трёх после полудня. Что ж…

Машка была неотразима, не хотелось её терять, но я всё испортил сам. Её съёмка была передо мной. В час дня.

Она скрылась за дверью студии, мне оставалось молчаливо сидеть и смотреть, как студент с Егором рубятся в футбол на приставке. Валентин листает журнал, девчонки, разобщённые успехом одной и неудачей другой, разбрелись по углам.

– Коля, иди в студию. Быстрей. – Серёга пришлёпал в резиновых шлёпках и синих штанах с лампасами. Прямо сторож из соседнего здания, а не администратор. До чего же он смешной. На входе в студию был Стен.

Час пробил.

– Присоединяешься в кадр и отрабатываешь до конца своего времени. До шести.

– Но я…

– Что ты?

– Я думал, что меня уже… ну, это… Выгнали.

– Ты на выход собрался?

– Нет, извините за те слова. Я…

– Заткнись и в кадр.

– Хорошо. – У меня на миг отлегло. Пусть лучше на «ты», пусть по-хамски делает выговор, но не выгоняет. Здесь моя жизнь забурлила, полнотой эмоций, я могу быть здесь, мои планы, они живы, я смогу. Так и продолжил кивать, – хорошо, хорошо.

– Это единственное, что я хочу слышать от тебя впредь. – С этими словами Стен вышел из студии.

Машка, была уже раздета и сидела на диване, позади был фон башни с часами Лондона.

Мы, как и в прошлый раз реагировали на записи, что были на листках. У нас был секс спустя пару часов, потом она ушла, а мне пришлось показывать такие части тела, которые меня самого не возбудили бы, даже если бы я был геем. Мы все уже привыкли демонстрировать зад и раздвигать ягодицы на камеру, что шокировало в первые трансляции и стало обеднённым спустя пять-шесть онлайн-записей. Но деньги, лучший мотиватор. Растущие ставки пропорциональный не только эрекции, но и уровням допустимого.

Мы уже задрали два рубежа вместе с ней, сейчас я обнулил свои ставки и поднял ставку в три, затем в пять, чуть позе в десять раз. Пересчитал это в деньги и быстро убрал любые размышления о том, что приятно, а что не очень. Сегодня кто-то кидал по тридцать токенов за вид подошвы моих ног. То и дело я задирал ступни и шевелил пальцами.

«Пятьдесят токенов если ты оближешь большой палец ноги».

Я выпучил глаза, Стен пожал плечами. Опять? Сделал. Никаких эмоций не вызвало. Стоило подумать, что это палец ноги, которая ежедневно касается пола и прямо фу! Пятьдесят токенов, пять евро, триста пятьдесят рублей. Негусто, но всё же.

Главное, не думать. Обсосав свой палец, смотрю на Стена. Может, он так мне мстит?

Он поманил меня рукой вперёд, наклоняюсь. Он печатает.

Показывает отодвинуться. Звук монет.

«Опять».

Палец я облизывал неоднократно, только на обсасывании большого пальца ноги, я смог заработать почти тысячу токкенов.

Ещё демонстрировал за ягодицы, раздвигал их, ещё мастурбировал, облизывал собственные подмышки. С недавних пор некоторых из нас просили подмышки не выбривать под ноль. Стен показывает скрещённые руки, я прощаюсь, махая рукой.

– Выключил. – Говорит оператор.

– Три тысячи двести сорок три токкена. Двести шестьдесят три евро. – Стен стучит по клавишам ноутбука, собирает листы со стола. – Никита, сейчас будем работать на фоне. Запускаем трёх парней, посмотрим, как это сработает.

– Стен, можно… – Он лишь полосонул меня взглядом, ничего не сказав. – Я хочу извиниться. – Прошептал, так чтобы не привлекать внимания оператора.

– Извиняйся. – Ответил он равнодушно, запихивая исписанные листы в шредер.

– Я вчера позволил себе лишнего. Честно, я не хотел. У меня были эмоции.

– Мне неинтересно что у тебя было, эмоции, помутнения, но сегодня ты ещё здесь, потому что тебе повезло. Сейчас ты зарабатываешь и даёшь хорошую окупаемость. И… – он осмотрел меня от ног до головы, а я был полностью голый и даже не прикрыл причинное место полотенцем. – если у вас действительно что-то больше, чем работа в кадре, то помни, она лучшее, что может быть в твоей жизни, а вот ты, наоборот. Не лучшее…

Мы схлестнулись взглядами. Какая же сволочь. Вслух озвучивать не стал.

– Начни быть мужчиной! – Он рявкнул звучно. – Ты уже не подросток, который может натворить проблема, а потом поджать хвост и ждать, что тебя кто-нибудь вытащит из говна, в котором ты увяз. – Мы молча смотрели друг на друга. Такой враждебности и злости я не испытывал давненько.

– Одевайся и свободен до завтра. Твоя смена в десять утра. Заказных съёмок ближайшую неделю не будет. Так, что заработать можешь только онлайн.

Всё же это был лучший поворот из которых я мог предположить накануне.

– Ну, что алкоголик-дебошир? – Голос Стена догнал в спину, меня прямо перевернуло, это ещё что за… Благо это было не мне. В студии появился Пашка с виноватым взглядом и отёкшим лицом желтоватого цвета. – Не волнуйся, вы просто будете вместе в кадре. Друг с другом…

Дальше я уже не слышал.

А позже мы узнали, что наш рекорд был побит, без малого четырнадцать тысяч токенов, заработали Валентин, Пашка и Мартин за совместный онанизм на камеру. Никто не лез с расспросами, что именно они делали, но несколько раз шутки звучали в их адрес после.

Следующая трансляция у меня была в субботу с утра, за монитором был Сергей, с устойчивым равнодушием, только и демонстрирующий один и тот же лист:

«Токкенс плиз»

Два часа мучений и девятьсот токенов, из которых я получаю сорок пять долларов, это чуть меньше сорока евро. Я был зол на него, на себя, на Стена. Он теперь специально будет ставить этого алкаша в пару. Вот почему Пашка не зарабатывал, он считал, что с Серёгой проще.

Лучше пусть со Стеном сложнее, но зато с деньгами. Он всегда знает, что нужно сделать, чтобы заработать, а этот… Алкаш, блин.

Вечером нас собрали в студии.

– У нас будут корректировки. – Выдохнул Стен. – Да, очередная суббота, очередные изменения. Мы даже смирились и с этим. – Изменения, несущественные.

Все переглядывались молчаливыми взглядами. Нет, ни испуга, не страха, только волнение со знаковым «что опять?».

За эту неделю стало понятно, что утренние эфиры мало эффективны. А вот, одиночные приносят меньше доход студии, чем парные. Да, если брать суммарно, то не у всех одиночные дешевле парных или групповых, но коэффициент студии рассчитывается по-другому.

– Давайте тогда делить всё поровну, вот нас было трое, значит, делим всё на четыре части, и студия получает так же, как каждый из нас. – Выпалил Валентин, оглядываясь в поиске поддержки, но все промолчали, кто, хмуря брови, кто, равнодушно сохраняя безразличие.

– Это только оплата аренды и интернет. Тогда остальное, включая ваш рацион, обслуживание, клининг, работу студии вы будете плачивать также сами?

Нокаут.

Ну, что за человек, он же любому впечатает такой аргументированный ответ, что ты должен ему отдать вплоть до собственных органов.

Во царила тишина.

– Съёмки будут начинаться в два часа дня и завершаться часа в три – четыре ночи. Мы подготовим шаблонные скрипты, и по большому счёту вы будете самостоятельно работать.

– А перевод? – Рыжая закрутила головой. – Я же не знаю, что им отвечать.

– Есть такая проблема, но мы не можем столько времени тратить на трансляцию. Вопрос решён, но частично. К ноутбукам подключат плазмы. Те самые, которые уже были. – Все закивали. Да мол понимаем, о чём речь. – на них вы будете видеть второй экран, и полный перевод того, что вам пишу. Мы уже проверяли, гугл переводчик – это что-то странное, но альтернативы пока нет. Перевод получается порой очень сумбурный, но, соответственно, и сообщение, которое вам прислали, также будет странным. Просто игнорируете его. В любом случае мы будем с вами часто, но иногда вы будете самостоятельны.

– Может тогда ставить в пары тех, кто хоть немного знает английский. – Рыжая наконец-то сказала что-то вразумительное.

– Идея, не плохая и я уже думал об этом, но ваш профсоюз может снова взбунтовать. – Указал он в сторону Валентина. – Кто говорит на английском? Роман, Мария, Мартин и кто-то ещё? Егор, вы?

– Немного, – наш качек замялся, похрустывая пальцами. Остальные сидели молча.

– Что ж, трое. И нас трое. Попробуем тогда так. Кто говорит на английском тот в паре с кем-то из не говорящих. Мы параллельно поддерживаем вторую группу. Сергей?

Тот кивнул в ответ.

– В плане выходных всё без изменений, завтра клининг, все должны покинуть студию до одиннадцати. Вещи для химчистки в именные мешки, обувь для ремонта так же. Что ещё?

– Победитель. – Шепнул Сергей, поёрзав на стуле.

– Ах да. Подводя статистику, с учётом сегодняшнего дня. Наша новая звезда, Наталья. Она заработала за эту неделю чуть больше тридцати тысяч токенов.

Все захлопали как на партийном собрании, а я быстро подсчитал, что её доход за неделю вместе с окладом и обещанной премией за ежедневные съёмки почти тысяча восемьсот долларов. Это что, почти полторы тысячи евро, и примерно сто тридцать тысяч рублей. За неделю?

Судя по лицам, подсчитал не только я.

Вернулись к теме: «завтраки вкусные, но уже надоели». Обсудили и это. Составили варианты на следующую неделю. Обеды и ужины оставили без изменений. На террасу мы выпорхнули спустя часа эдак три. У меня отлегло, после пережитого, после собственного выступления, так что немного расслабился и дал лиху, выпив больше того, с чем мог справиться организм. Не только я, но и наша новая звезда, также дала маху. Наташка вообще была взвинчена последнее время и проявляла очень уж больше активность, без конца говорила, пила, шутила, подсаживалась то к одним, то к другим. Возможно, ей было неловко или она так упивалась своим новым статусом?

Мы же то ли из зависти, может, из-за собственной испорченности, но тут же узрели, как человек изменился, причём большинство стало реагировать очень уж негативно. Но неприятно, когда человек так кардинально меняется, едва приподняв голову. Она-то навязывала разговор Насте, которая терпеливо и очень саркастично отшучивалась, и в какой-то момент прямо поддевала её, а Наташа упорно этого не замечала, попивая вермут из бокала для мартини. Обычно она, то есть Наташа молча отсиживалась в компании рыжей или Оксаны. Улыбчиво кивала на чьи-то шутки или покачивала головой на грустные или страшные байки, тут же несостоявшаяся светская львица в джинсовой юбке и белом пляжном топе в балетках с бокалом, заливисто смеялась, припоминая какие-то сумбурные факты из жизни.

Кстати, она немало удивила своими откровениями.

«Так долго молчать, чтобы сильно удивить»

– Зачем этот снобизм, – вдруг она громко заявила, беседуя с Егором, который явно не был впечатлён ни диалогом, ни её состоянием трезвости. – Мы тоже актёры. Да специфичный жанр, и что? – Она слегка толкнула его тыльной стороной руки. – Вот, Настя, красотка. Ничем не хуже, этих, сегодняшних актрис. Но не оценили же. Не взяли.

– Куда? – Засмеялась сидевшая неподалёку блондинка, скручивающая свои миниатюрные «косячки».

– В актрисы. – Удивление Наташи было неподдельным, словно она знала, это как стопроцентную истину.

– А Настя туда и не собиралась, – ответила блондинка о себе в третьем лице, явно развеселившись.

– Да? Жаль, у тебя отличные данные для актрисы. – Наташка пожала плечами, опрокинув в себя объёмную порцию вермута.

– Учту. – Тут бы мы все рассмеялись, но столь подпивший Пашка опрокинул разговор навзничь пренебрежительным тоном:

– Ты сама, наверное, пробовала. И не раз.

– Пробовала, – кивнула она, поставив бокал на стол. – И не раз. Пробовала. То звуки не те, то таланта не хватает, то «стараться нужно, дорогуша». – Тут-то стало очевидно, дама уже изрядно пьяна.

Раньше бы подруги бы всполошились. Увели бы спать, успокоили, сменили тему. Сейчас же молча сидят и дают ей сотворить этот вздор.

– И что? Пошла в порно? – Настя провоцировала глуповатую, подпившую девушку.

– Круче! – И Наташка закинула в себя бокал почти целиком.

– Наташ, хватит. Пожалуйста, завтра…

– Машка, ты хорошая девчонка, вот тебе здесь прямо не место. Нет, ты клёвая, ты всё можешь, но ты другая. Ты чистая. – Заявила Наталья, чем вызвала у меня приступ сочувствия и благодарности. – Ну, может ещё он. – Она снова хлопнула Егора. – Или тот, её рука указала на студента.

– Роман Сергеевич. – Выпалил тот с юморком, как обычно.

– Нет, он тот ещё засранец. – Сказала она, протянув бокал Сергею. – Студенту самое место, карьеру строит через второй этаж.

– Наташ, правда, достаточно. – Машка, положила руку ей на плечо.

– Маша, ты серьёзно, клёвая. Честно. Да, я выпила, но я всё понимаю, ну, что говорю, понимаю. Ты хорошая. Мы другие. Да?

– Говори за себя. – Буркнула насупившаяся Оксанка.

– Хорошо, говорю за себя. Я пыталась поступить в театральный. И стала шлюхой. – Она забрала наполненный бокал и пошатываясь отправила туда пару подтаявших кусков льда из ведёрка, как странно хмыкнула, усевшись на стул. – Я не поступила в училище актёрское, обратное ехать не хочу, поработала официанткой, осталась на улице без денег и подруг, – она салютовала бокалом куда-то в пустоту. – И вот как в тех историях из спид-инфо, на актрису не поступила, пошла в проститутки.

Все молчали, даже самые весельчаки, потупив взгляд сдвинув брови на переносицу, вдумчиво разглядывали столь скрытную блондинку уже в ином ракурсе.

– Нет, ну, вы так напряглись. Я же не была на трассе. Всё было прилично. У меня был сутенёр, мы его звали «агент», он через сайт находил клиентов, чаще всего мы выезжали в отель, иногда в загородные дома. Бывали на мероприятиях, которые завершались понятно, чем, – махнула она рукой. – О, Никита, выпьешь. – Помахала она оператору.

– Кофе, – долговязый парень показал чашку.

– Садись сюда, давай садись. – Она почти усадила его в кресло, присев на подлокотник. – Мы тут ностальгируем.

– Судя по лицам, воспоминания не весёлые.

Все заёрзали, кто-то выпил, кто-то отошёл покурить.

– Это ещё что. Это не так печально, думаю, многие проходили, через коммерческий секс, всё в разном ракурсе. Да, конечно, может, и без сутенёра или без постоянного графика, но сегодня многие девушки предлагают себе. Вот, Никита вслушайся. Предлагают себе, а не свои услуги. Чувствуешь, как меняется фраза.

– Что её так понесло? – Рыжая всё больше проводила время в компании мужской аудитории нашей компании, сегодня и вовсе сидела, почти повиснув на нашем коменданте, который под её влиянием стал пить гораздо меньше, больше подливал в бокалы кому-нибудь, чем себе.

– Я же там этому научилась. Ну, понимаете, – она пожала плечами. – Когда мужик пьяный или прямо, всё плохо, ну с потенцией, там же больше приходится играть, заводить, а некоторые так сразу и говорили: «а ну, как заведи меня». Тоже мне кролик из рекламы Duracell. – Она рассмеялась в голос. Представляете, был у меня один постоянный клиент, реально кролик Duracell, он в сексе себя так и вёл. Вцепиться в тебе и словно заученное движение, минут тридцать. Ох, фу…

– Хоть в барабан не лупил, – Настя отпустила шутку, но без всякого задора. Вообще, ощущение было, что человек унижается перед нами. Зачем? Непонятно…

– В барабан не лупили. Нет, ну, было. Один прямо хорошо так по лицу съездил, он вообще был агрессивным, но накинул сверху пятьсот баксов за недельный простой. Он так завёлся, что душил, но это так мелочи.

– Мелочи? – Машка, округлив глаза, отпила пива из банки. Она часто пила пиво именно из банки.

– Мелочи. – Кивнула Наталья, закинув в себя рывком бокал вермута.

«Мелочи в жизни, а ставки по-крупному»

– Пока жив, всё можно… Оксан, как ты говоришь? – Протянула бокал снова Сергею, тот покорно наливал.

– Всё можно пережить, кроме смерти. Её увы, не пережить. – Сказала её экс подруга монотонно.

– Я же вынырнула с этого. Скопила денег, пошла на актёрские курсы, оставила пару клиентов, адекватных командировочных. Ужины в ресторанах, ночь в отеле, прогулки по ночному Питеру. И я… А дальше, прямо про золушку.

Все молчали, и она с упоением продолжала, как та актриса, чей монолог пока он не досказан.

– Мне он нравился, очень. Такой, – покрутила она пальцем в воздухе, – прямо шаблонный краснодарский мужичок. Ну, как мужичок, мне двадцать три, ему тридцать восемь, между нами, почти эпоха. Но вот с ним рядом любая становится женщиной. Да, он простоватый, сумку не возьмёт, дверь не откроет, но зато обнимет, не оглядываясь, поцелует, не задумываясь, спросит так, что вздрогнешь. Ревнивый был, но справедливый. Повода нет, слова не скажет. Я даже ребёнка хотела. Таблетки пить перестала, а его упс… – Она скривила гримасу, выпятив губы.

– Вечером нет, ночью нет, утром нет, а днём в новостях: «застрелили».

– Прямо блокбастер из девяностых. – Пашка, стал наливать себе виски, сморщив гримасу скуки.

– А так и было. – Она запрокинула голову, и полосы слёз сверкнули по щекам. – Блядь, я убегала от них как могла. По три раза в день меняла отели, всё золото по ломбардам оставила. Я тогда поняла восточных тёток, который себя золотом обвешивают. Я всё своё золото, его золото, и часы его именные скинула. Кредитки общипала. Благо он валюту хранил на одной из карт. Я даже в Минск от них сбежала.

– От кого? – Валентин был словно потерянный наивный птенец.

– Тех, кто его грохнул. Прикинь, это же его партнёры по бизнесу и были. Я не знаю, что они не поделили. Деньги, принципы… Мне то, что… Я всё равно ничего не знала. Помню, это ещё в Питере было. В отель только заселюсь, через час уже машины под окнами. Я, то через чёрный ход, то в подсобке со швабрами, то в коробе с грязными простынями сидела. Потом в Псков, оттуда в Смоленск, потом в Витебск, а затем в Минск. Я спать не могла. Меня трясло. Вот, после этого… Зачем, я это рассказываю? – Она посмотрела на вновь осушенный бокал. – Вот это ставки по-крупному, а это – она сделала рукой петлю в воздухе, обведя пространство, – это, так, мелочи жизни.

Затем она это пересказала всё это ещё пару раз, перебивая кого-то, то снова замолкала, пока не разрыдалась и экс-подруги, снизойдя до жалости, попытались её успокоить. В итоге девчонкам, удалось, уложить её спать.

Не тронуло, пожалуй, лишь Настю, которая, подкрасив губы и переодевшись в коротенькое платьице, этакое в стиле Коко Шанель, поджидала Стена и они куда-то снова ушли. Вечер перерос в томную ночь, молчаливую и угрюмую, словно мы сами потеряли кого-то близкого. Сергей оставался на удивление трезв, а развеселившиеся Пашка с Мартином затеяли перестрелку тряпкой, оператор опять погряз в ноутбуке, а мы смогли побыть вдвоём в закутке для курящих.

– Я не думала, что у неё такая судьба, – призналась моя девушка. Мне так нравилось пережёвывать мысленно эту фразу «моя девушка», наслаждаясь этим вкусом.

– Наташка, очень хорошая, теперь понятно почему, она такая молчаливая. – Маша, пожала плечами.

– Мне она всегда была приятней рыжей, но я удивлён, что Оксана так отстранилась от неё. Они же вроде общались и хорошо общались.

– Сергей сказал, что у Оксаны не очень с онлайн-трансляциями. Вроде всё делает как все, а бонусов мало.

– Думаешь, он завидует?

– Ты видел, что она даже слова не сказала.

– Но мне показалось, что сама Наташа весь вечер прямо лезла к Насте, к Егору, к студенту. Тебе не кажется, что она прямо из кожи вон лезет перед дружками Стена.

– Она из не многих к кому я испытываю сочувствие.

Тогда мы не подозревали, ещё миг, просто неделя и мы снова испытаем серьёзную проверку на человечность, переломив ситуацию коренным образом.

Сама неделя выдалась монотонной. Спокойной не назовёшь, каждый заход в студию, каждый выход в эфир был достаточным испытанием. Так и проползали дни, где двадцать часов ожидания, а затем три-четыре часа трансляции и снова ожидание. Итак, до воскресения! А вот, и воскресенье!

«Крик»

Теперь я всю неделю жил, лишь мыслю о воскресенье. Первое время, я ненавидел воскресный день, который приходилось коротать пешими прогулками в центре и придумывать, то, чем же себя занять. Теперь вот наоборот. Даже нашёл в телефоне интересный ресторан и выучил пару фраз на немецком, но в воскресенье дождь лил с раннего утра, обещая, что так будет весь день точно. Придётся придумать что-то днём помимо вечернего ресторана, заранее мы ни о чём, не договаривались, просто будет воскресенье вместе. К тому же она стопроцентный жаворонок и даже ранним утром уже бодра и собрана, а я помесь совы с медведем. Спать ложусь не поздно, а просыпаюсь очень тяжело и поздно. Выспаться не удалось.

Утро заставило быть бодрым часа на два раньше обычного и несмотря на то, что было похмельным. Возможно, потому что я хорошо ел, а может, мелкие и редкие дозы. Хороший катализатор, когда видишь упившегося человека и тут же находишь компромисс между «хочу и могу».

Мы просто выпили по кофе, сидя на пластмассовых стульях под козырьком навеса, стол, заставленный бутылками, тарелками и остатками еды, утонули в потоке воды, что лила из неба цвета бетона. Среди грязного, и в остатках от пиршества дня, романтичного ничего не было.

На попытку поцеловать её, она скукожилась и оглядывалась. Не стал настаивать, но решил быстрее улизнуть за предел студии. Зонты в такую погоду были бесполезны и раздобыв в бойлерной некогда прикупленные жёлтые одноразовые дождевики, мы двинули испытывать себя на терпимость к промозглой погоде.

Позавтракав венскими гофрами с топпингами из фруктов и соуса на белом вине, помню, как мы ещё жадно изучали меню:

Вафли с жареным беконом.

Вафли с рукколой и яйцом пашот.

Вафли с яйцом Бенедикт под сырной шапкой.

Вафли с креветками и карамелью.

Раньше я мог лишь изучать картинки, но прикупив с утра новенький айфон и австрийскую сим-карту. Кстати, не только в России можно купить сим-карту, не имея паспорта. Наши паспорта были заперты где-то в студии, и, судя по всему, надёжно, положили на стойку десять евро поверх тридцати пяти за сим-карту и вот у меня теперь австрийский номер.

Так что, теперь вооружившись смартфоном и приложениями, переводящими всё, что только захочу, от набранного текста или сказанной фразы до напечатанного текста.