Хроники Нордланда. Королева Мэг

– Все ненавидят меня, – рыдала она, – все! Я каждый день вижу, что все ждут, когда я умру, а я всё не умираю и не умираю… Всё живу и живу… Но это ничего, я стерплю всё, кроме одного: что ты тоже меня ненавидишь! Я люблю тебя, Карл, больше жизни люблю! – Она с мольбой взглянула на него. – Мне ничего не нужно от тебя, ты не бойся! Только бы знать, что ты не злишься на меня больше, и…

Карл заставил её подняться, сесть на постель, оборвав её торопливую речь. Заглянул в глаза:

– Что с тобой? О чём ты? Мэг, Мэг, успокойся! Не плачь, умоляю, я не могу видеть твоих слёз, мне убить кого-нибудь хочется! Ещё немного, и я… В окно выпрыгну! – Он говорил так искренне, что Мэг поверила, поспешно утёрла слёзы. Карл вновь потянулся к ней, и вновь замер, едва прикоснувшись. Мэг в этот миг смотрела ему в глаза, и вдруг до неё дошло… Девушка поняла, так ясно, словно он прямо сказал ей об этом, что принц до сих пор помнит её отвращение к себе в тот ужасный день; что это отвращение с тех пор не только мучает его, но и стоит между ним и другими женщинами; что он ни разу не был счастлив с тех пор… Поняла, и ужаснулась тому, что сделала, вновь целуя его руку.

– Поцелуй меня. – Сказала просто.

– Я с ума схожу, так сильно мне хочется этого. – Хрипло признался Карл. – Но если ты вновь меня оттолкнёшь, я больше жить не смогу, понимаешь.

– Понимаю. – Прошептала Мэг. – Теперь понимаю… Но я не оттолкну. – Девушка взяла его руку и положила себе на грудь. – Никто не ворвётся, чтобы меня спасти, я дверь заперла…

4.

– Забери меня отсюда. – Попросила Мэг шёпотом. Уже давно стояла глухая ночь; замок был погружён в тишину. Небольшое окошко залито было лунным светом: только что очистилось небо, и снежная целина замерцала и засияла таинственным и сказочным свечением. Карл, прижав к себе девушку, посекундно легко целовал её то в глаза, то в губы, то в лоб, чувствуя такое счастье! После неизбежного страха и нерешительности, и стыдливой уступки, и тихого короткого стона, и облегчения – не так это было и больно! – и мгновений экстаза, свершилось новое волшебство: Мэг изменилась так, что сама себе не верила. Всё в ней стало иным, новым; девушка совершенно иначе ощущала и себя, и своё тело. То, что она познала себя с любящим её мужчиной, несомненно, стало бесконечно важным опытом; спрятавшись в объятиях Карла и под тёплое покрывало, Мэг, стесняясь, но уже доверчиво и податливо разрешала ему ласкать и трогать себя, и это больше не вызывало внутренний протест и испуг.

– А я боялся, что ты меня об этом не попросишь. – Карл тихо засмеялся. Ему было легко и так хорошо, что он чувствовал себя слегка хмельным без всякого хмеля. Он испытывал счастье, торжество и некоторую долю тщеславия, но и нежность, такую нежность! Это была его девушка, только его; то, что Мэг отдала ему в эту ночь, переполняло принца благодарностью и искренним желанием заботиться о ней, защищать её… Она была такая чудесная! Тёплая, мягкая, ещё скованная, ещё застенчивая, но уже такая доверчивая! Карл всем сердцем чувствовал, какие драгоценные эти часы, какие… важные! И он ласкал и лелеял её, и не знал, как ещё выразить ей своё счастье и свою заботу.

– Правда? – Обрадовалась Мэг. – А я как раз думала, что если ты меня оставишь после нашей любви, у меня сердце лопнет, и я умру…

– Я тебя оставлю?.. Ни за что, Мэг. Я слишком долго тебя ждал. Если ты не поедешь со мной сама, я тебя увезу силой. У меня тоже есть сердце!

– Ох, Карл! – Мэг вновь прижалась к нему. – Почему мы были такими глупыми, такими несдержанными? Почему столько нашего времени было потеряно зря?!

– Потому, что я дурак, Мэг. – Горько признался Карл. – Всегда таким был! Я не совсем дурак, – поправился он, – просто замыкает что-то, и я говорю и делаю чушь какую-то. Я ведь думал, что это ты меня ненавидишь; гордость меня одолела… Думал, что я тебе противен, и не хотел даже говорить об этом. А надо было всего лишь посмотреть тебе в глаза и услышать тебя… Ты – моя жизнь, Мэг; это больше, чем любовь и больше, чем болезнь. Я ведь не забывал тебя ни на секунду; раньше я и не подозревал, что такое возможно. И чем дольше от тебя, тем больнее… Поэтому ты теперь будешь со мной всегда.

– И куда ты меня повезёшь?

– В Хорт.

– А где это?

– На границе Далвегана и Анвалона. На острове вблизи Фьяллара. Это мой замок, я его приказал построить в этом году, чтобы быть поближе от Лионеса. Не знаю, почему; но я мечтаю об этом городе с детства, и вот он, рукой подать… Я его вижу, как на ладони, когда тумана или дождя нет. Вот увидишь, какой он красивый. Он небольшой, но такой… как игрушечный, чистый, уютный… Я думал, чтобы сделать его столицей, но это плохая идея.

– Почему? – Мурлыкнула Мэг, очарованная тем, что настоящий принц запросто, как равной, рассказывает ей о таких важных вещах.

– Потому, что столица должна быть южнее, и лучше всего – у моря. – Карл увлёкся. – Море свяжет нас с остальной Европой, и Элодис станет куда более важным государством, чем Далвеган и Анвалон, вместе взятые. Выход к морю – это всё, это торговля, это союзники, это влияние! А в Гранствилле, в лесу, мы так и будем сидеть, как лешие. Мы с тобой построим город у моря, Мэг, и ты будешь первой правительницей этого города! – Карл пылко поцеловав её, и Мэг застенчиво, но доверчиво раскрылась перед ним, вся затрепетав от сладкого и тяжелого томления.

– Всё теперь будет по-другому, Мэг! – Обещал Карл, крепко целуя её. – Вот увидишь, моя красавица, мой ангел, вот увидишь… – Он ласкал её всю, и Мэг задыхалась и плавилась, уже не слыша ни слова и не сознавая ничего. Когда они сливались в одно целое, девушка испытывала такие новые, острые, упоительные ощущения, что никогда не смогла бы попытаться передать их в словах, даже понять их; но до чего же это было прекрасно, грешно и восхитительно! Она и потом любила Карла, и испытывала экстаз от близости с ним, и со временем научилась испытывать и нечто большее; но только в эту, первую, ночь, когда всё это было ещё так ново и удивительно, так страшно, грешно и упоительно, Мэг пережила такие сокровенные и изумительные вещи! Чисто физические, плотские вещи в ту ночь ускользнули от неё; Мэг не запомнила ни боли – если она была, – ни физического наслаждения, если оно тоже было. Это волшебное упоение было вызвано именно новизной и остротой неведомого, сладостной, до жути, до дрожи во всём теле, до слабости и головокружения. То, что девушка должна была воспринимать, как кощунство и бесстыдство, оказалось таким сладким и прекрасным! И Мэг страдала от угрызений совести и упивалась от счастья в одно и то же время… Их вновь окутал мрак: снова сгустились тяжёлые снеговые тучи; короткий порыв ветра сменился тишиной, волшебной, абсолютной тишиной – только где-то очень далеко, за озером, выли волки, – и в тишине этой неслышно, густо, валил снег. А посреди снегопада этого, в тишине, в темноте, Карл самозабвенно любил Мэг; тишина прерывалась лихорадочными поцелуями, прерывистыми вздохами, тихими стонами и задыхающимся смехом, тяжёлым дыханием, всё более частым, сладкими долгими стонами и выдохами облегчения и наслаждения… И откровения, интимные и прекрасные в своей раскованности – что не сделаешь, не потрогаешь и не позволишь в кромешной темноте! – и признания, и ласки, и вновь поцелуи… Ночь была долгой и счастливой, очень счастливой. Карл потом всю свою жизнь обожал снегопад.

5.

Утром с острова прибыла настоятельница, встревоженная присутствием в Ригстауне принца и отсутствием в монастыре Мэг. Новости её поджидали те самые, каких Анна и боялась: Мэг ночевала в комнате раненого принца, раны которого были не настолько серьёзны, чтобы ему требовалась сиделка. Анна, преисполненная гневом, ревностью и решимостью, отправилась за Мэг.

Принцу принесли завтрак, и он скармливал его девушке, с умилением наблюдая, как она ест. Когда Анна вошла, он как раз, засмеявшись, сказал:

– Ты толстеешь прямо на глазах!

Мэг тоже улыбнулась, и вдруг поперхнулась, увидев прямо перед собой разгневанную настоятельницу.

Посмотреть Анне было, на что. Преступники ещё не покидали постели; на Мэг была льняная сорочка, из-под которой выглядывали голые коленки, а Карл вообще только немного прикрылся одеялом, чтобы прикрыть то, что не стоило показывать даже любовнице.

– Распутница! – Анна покраснела до корней волос. – Бесстыжая, неужели тебя ничто не исправит?! Не успел принц появиться, и ты уже запрыгнула на него, по…

– Ты вошла без моего позволения. – Перебил её Карл. – Или ты не знаешь, кто я?

– Кто бы ты ни был, – с пафосом возразила Анна, – ты не имеешь права распутничать с монашкой! А ты – быстро прикрылась и пошла со мной!

– Она не пойдёт. – Глаза Карла сощурились, и в них заблестели тигриные огоньки. – Я уважаю церковь, но не уважать себя не позволю, будь ты хоть самой святой Матильдой. Вон из моей спальни!

На какой-то миг Анна растерялась. Она имела большую власть в своём маленьком мирке, и привыкла к почтительному трепету даже со стороны местного лорда. Она крайне редко пугалась, ещё реже плакала, и привыкла никогда, никому и ни в чём не уступать. Только с таким характером и можно было держать монастырь в языческой стране! Идя сюда, Анна не сомневалась в своих праве и власти забрать Мэг и наказать её – а наказание она уже готовила ей страшное! Настоятельница на полном серьёзе ожидала, что преступники испугаются, смешаются, пойманные на месте преступления… И её ждал серьёзный шок, а затем Анна осознала, что принц практически обнажён, и ничуть этого не стыдится, словно рисуется перед ней – или издевается?.. Анна поспешно отвернулась, чувствуя, как запылали уши, сказала быстро:

– Я жду тебя снаружи! – И выскочила прочь.

Долгое время Анна старалась не верить в то, что неравнодушна к принцу, и что ненависть к Мэг связана именно с этим. Сегодня словно щёлкнуло что-то в голове женщины; она ясно-ясно поняла, что влюблена в Карла. Его молодость и ярко выраженная мужественность и пугали, и страшно влекли её. О да, она ненавидела Мэг! Бешено, страшно ненавидела её все эти четыре года, и хотела, чтобы она умерла! Именно поэтому настоятельница отправила Мэг в Ригстаун нынче, якобы чтобы та помогала раненым, а на самом деле – надеясь, что её убьют или хотя бы надругаются! Она всё это время надеялась на смерть Мэг! И в этом было всё дело?.. В ревности? В том, что она запала на мальчишку?.. Он ведь так молод… Так непристойно красив! Анне было почти сорок, и она не желала чувствовать и считать себя старой; только кто ж её спрашивал?.. Молодость ушла, как сон, ничем не сгодившаяся, ничем не наполненная. Она совершенно не реализовала себя, как женщина, ни любовника, ни ребёнка у неё не было. И женское, и материнское в ней вцепилось в этого мальчика мёртвой хваткой. У неё больше ничего не было. Ничего!!! Эта тварь, Мэг, она и так молода, и так могла бы найти себе, кого угодно, а у Анны было только это!!!

Настоятельница ни на минуту не усомнилась, что Карл поиграется с Мэг и оставит её здесь, и до последнего ждала, чтобы забрать эту… тварь, чтобы отомстить ей. В награду Анна вынуждена была смотреть, как принц заботливо усаживает Мэг, уже закутанную в богатый плащ, в седло каурой лошадки, как бережно и трепетно ухаживает за девушкой, и понимать, что Мэг не игрушка, не забава, она – возлюбленная, и что у этой твари есть то, чего нет, не было и уже никогда не будет у Анны. Заметив настоятельницу, Мэг воскликнула:

– Матушка, простите меня! – И Анна ответила, вне себя от бешенства:

– Будь ты проклята, блудница! Нет тебе прощения, поняла?! Нет, и никогда не будет!!! – И плюнула в её сторону. Карл среагировал мгновенно. Наезжая конём на настоятельницу, он зашипел страшно, горя глазами:

– Если ты, сука старая, обидишь мою Мэг, я не посмотрю, что ты баба и монашка, я тебе нос сломаю, ты меня поняла?! Ты меня поняла?!! Мэг мне всё рассказала, паскуда; я знаю, как ты чистую и невинную девочку позорила и гнобила!!! Сколько тебе Скульд платил за это, а?! Как ты её ещё не продала никому, старуха бесстыжая!

– Да как ты смеешь… – Жалко произнесла Анна. Сама так жестоко поступая с Мэг, она оказалась не готова проглотить собственное лекарство. В глубине души она стремилась очернить Мэг и произвести-таки впечатление на Карла. И его отношение, слова страшно испугали её, так, что она даже ощутила страх, даже жуть, по телу сошла волна шока.

– Карл, не надо! – Остановила принца Мэг. – Я её простила…

– А я нет! – Яростно возразил Карл, хоть и оставил Анну. – Никогда не прощу тех, кто обидел моих любимых!

Они уже уехали, а Анна сидела в трапезной, чувствуя себя дурно; несколько дней после этого её мучили страшные головные боли. После этого дня у настоятельницы появились проблемы с речью, и порой она начала заговариваться. Но монастырём управлялась по-прежнему, железной рукой.

6.

Возвратившись в Гранствилл, Карл привёл Мэг к Енсену, огромному рыжему шведу, что жил на окраине Гранствилла, на самом отшибе, в длинном приземистом каменном доме вместе с домочадцами и скотом. Енсен варил отличный эль и большие жёлтые сыры, которые славились по всему Элодису. Карл и Олле частенько запросто заглядывали к Енсену, чтобы выпить пива, попробовать сыр и поболтать: Енсен знал множество удивительных вещей; помнил массу удивительных историй. Он помнил не только молодого Скульда, но и самого Бъёрга Чёрного, легендарного прародителя Хлорингов, помнил роковой пир, на котором Хельг отравил Карла Первого, а Скульд убил Хельга, мстя за Карла, после чего последовали Смута, Чёрная смерть и раздел Острова на три королевства; и не только помнил, но и умел красиво рассказать об этом. Карл любил старика, и только ему, в отсутствие Олле, мог доверить своё сокровище. Он так и сказал Енсену: «Это самое дорогое моё сокровище, Енсен; береги её!» – и Мэг чуть не расплакалась от счастья. А Карл отправился в Хефлинуэлл, чтобы получить выговор за риск.

– В Ригстаун достаточно было отправить небольшой отряд. – Упрекнул король.

– Чёрта с два. – Возразил Карл. Он был так счастлив, что даже Скульд казался ему симпатичным. – Там был Курт, помнишь его? Он пришёл уничтожить Ригстаун, и рано или поздно пришёл бы в Гранствилл.

– Пришёл бы? – Нахмурился Скульд. – Ты хочешь сказать, что убил вождя дикарей?

– Вождя и верховного жреца, так точно. – Легкомысленно ответил Карл, и показал всем золотого орла.

– Ты хоть понимаешь, что натворил? – Скульд был в замешательстве и в гневе. – Дикари преклоняются перед этим орлом, они не простят нам кощунства!

– Какого кощунства? – Возразил Карл. – Я имею право бороться за сан вождя, я сын Зуры и внук предыдущего вождя и жреца!

– Расскажи это дикарям! – Скривился Скульд, на что Карл дерзко ответил:

– Расскажу, не сомневайся! То, что они признали моё право на поединок, и беспрекословно убрались, когда я победил, доказывают то, что они признают мои права. После нового года я созову совет племён, и поборюсь с другими претендентами.

– Ты хоть понимаешь, какой это риск? – Воскликнул Аскольд.

– У Элодиса есть Генрих.

– Люди сомневаются, что это твой сын. – Заметил Скульд. – Ты совершенно не замечаешь его, а мужчина не может так относиться к своему первенцу! Случись что с тобой и с нами, и Моргауза не удержит королевство, пока он мал!

– И если уж речь об этом зашла, – решительно заговорил король, – то зачем ты похитил монашку из монастыря? Ты ведь не проклятый язычник, ты христианин! Ты же понимаешь, какой великий грех ты совершил?

– Нет. Не понимаю. – Холодно и настороженно возразил Карл.

– Зачем тебе нужна монашка, Карл? Ведь христианство сейчас, как новорожденный ребёнок, его нужно оберегать, опекать и лелеять! А ты… движимый простым распутством, наносишь ему такой удар!

– Раз и навсегда вам заявляю: забудьте грязные слова, когда говорите о Мэг! Я люблю её, больше жизни, и не расстанусь с нею, пока жив. Пока я с нею – я ваш. Я даже готов создать видимость того, что всё в порядке в моей семье, ходить в церковь с потаскухой и её отродьем, если в ответ вы не будете лезть в мои отношения с Мэг.

– Но почему именно монашка! – Упорствовал король. – Разве мало других красивых женщин? Никто не против твоей Юны, и любой другой! Но монашка!

– Почему небо – голубое? – Пожал плечами Карл. – Почему птица – летает? Почему соль – солёная? Почему я – люблю Мэг? Я не знаю, король. И уж от тебя-то я этого не ожидал! Кто, как не ты, должен понять, что я не уступлю!

В наступившей тишине Скульд жёстко усмехнулся, король нахмурился, а Карл, не дожидаясь их реплик, вышел: он любил оставлять последнее слово за собой.

Вспомнив упрёки короля и Скульда, Карл отправился на половину королевы. Ему хотелось быть добрым ко всем, и даже принцессу он почти готов был заметить и что-нибудь ей сказать. Ну, не называть её при слугах потаскухой, например. Карл требовал, чтобы Моргаузу не оставляли без присмотра ни днём, ни ночью, чтобы исключить новый позор, и принцесса сильно злилась на это унизительное требование… Влюблённый и счастливый, Карл готов был даже дать некоторое послабление для своей постылой жены. Ну, и посмотреть на сына наконец-то не мешало.

Счастливая Зура встретила сына со словами упрёка, но и с ласковой улыбкой:

– Как ты мог так рисковать собой, сынок!

– Но всё же обошлось. – Карл привычно устроился в ногах матери, намеренно не замечая, что Моргауза так разволновалась, что уколола палец и испачкала кровью светлое платье.

– Посмотри, кто здесь. – Королева ласково повернула его голову в сторону принцессы. Карл нахмурился, ожидая увидеть Моргаузу, но тут же понял, что мать имела в виду не её, а мальчика. Тот сидел на сундуке, обложенный игрушками, сосал кусок сахара и смотрел на Карла во все глаза. В нём не было ни капли сходства с принцессой. Мальчик был копия деда, такие же зелёные эльфийские глаза, светло-русые волосы и ангельская внешность. Это смягчило Карла. По крайней мере, как бы там ни было, а ребёнок вне всякого сомнения был Хлоринг! При таком явном сходстве, кто посмеет сказать, что он выблядок и тому подобное?.. Принц подмигнул мальчику и присел на сундук, поджав одну ногу:

– И кто это у нас здесь?

Мальчик, обескураженный, посмотрел на бабушку и мать, ища поддержки. Не смотря на то, что маленький Гарри был настоящим божеством и кумиром всего замка, он был робким и нервным ребёнком; он боялся буквально всего на свете, и к нему было очень сложно найти подход.

– Хочешь прокатиться верхом? – Не подозревая об этом, Карл уверенно подхватил мальчика на руки. Гарри, испуганно уставившись на чужого человека, скуксился и захныкал. Карл недовольно отступил:

– Чего он хнычет?

– Он боится. – Мягко сказала королева, и принялась утешать Гарри:

– А кто это у нас здесь? А?.. А это папа! Это наш папа! Посмотри, какой папа сильный и добрый!

– Принц думает, – с вызовом заявила Моргауза, – что можно бросить ребёнка на долгие годы, а потом упасть, как снег на голову, и все будут счастливы!

– А тебе кто рот открывать позволил? – Тут же отрезал Карл. – Если я тебе разрешил здесь сидеть, это не значит, что ты можешь выделываться! Поняла?!

– Чарли, – умоляюще коснулась сына Зура, – ты пугаешь его!

– Пусть привыкает! – Сухо возразил Карл. Не стоило забирать ему ребёнка в этот миг, но он чувствовал себя глупо и злился от этого. Забрал мальчика и унёс, не смотря на его отчаянный плач. Моргауза вскочила:

– Он перепугает Гарри до смерти, а малыш и так всего боится! Мама, почему вы это терпите?! Почему вы ему это позволяете?!

– Ты ведёшь себя глупо! – Сердито сказала королева. – Ты опять разозлила его, а от меня теперь чего ждёшь? Нужно радоваться, что принц проявил интерес к сыну, помочь им обоим, а ты опять всё испортила!

– Ах, радоваться! – Фыркнула Моргауза. – После побоев, и унижений, после всего, что я вытерпела, мне ещё и пресмыкаться перед ним?!

– Не пресмыкаться, а стараться на благо своему сыну! Весь Гранствилл болтает, что это не его сын! Если в городе будут видеть их в месте, слухи утихнут. Неужели ты так безнадёжно глупа, что не понимаешь этого?!

– И вы, мама? – Всхлипнула Моргауза. – Все здесь ненавидят меня, все!!! – И с этим криком принцесса опрометью бросилась прочь. Зура и Эве переглянулись.

Карл вышел во двор с отчаянно ревевшим мальчишкой на руках, уже жалея, что затеял всё это, но из упрямства не собираясь отступать. Леди Эве догнала его и, запыхавшись, прошептала:

– Покажи ему что-нибудь яркое!

– Эй, Гарри! – Тут же позвал Карл, – Если перестанешь реветь, я покажу тебе золотого орла!

Мальчик, не прекращая реветь, всё же немного заинтересовался и чуть повернул голову. Принц высоко поднял на цепи орла, и тот тускло заблестел благородным блеском старого золота.

– Я отнял его у вождя дикарей, злого и страшного! – Похвастал Карл. Мальчик сосредоточенно и не совсем по-детски уставился на орла, потянулся к нему обеими руками.

– Когда ты вырастешь, он станет твоим. – Пообещал Карл. – Потому, что теперь он принадлежит Хлорингам, отныне и навеки! Хочешь стать взрослым?

Гарри кивнул. Сосредоточенно сопя и всё ещё всхлипывая, он сунул орла в рот, уронил – драгоценность была велика, – и вдруг повернулся к отцу и спросил, трогательно коверкая слова:

– Ты убил злого старика?

– Запросто. – Похвастал Карл.

– Убей собаку? – Попросил его сын.

– Собаку? – Вскинул бровь Карл. – Зачем убивать собаку?

– Она плохая.

– Ты боишься собак?

– Одной собаки.

– Какая она?

– Чёрная. – Прошептал Гарри страшным шёпотом прямо в ухо отцу. Карл вновь нахмурился:

– Она пугает тебя ночью?

– Всегда. – Признался мальчик. – Мама её не видит, и бабушка, и деда.

Карл хотел спросить ещё, но тут прибежала Моргауза, наспех одетая, и потребовала, чтобы Карл отдал ей сына:

– Он напуган!

– Он уже успокоился. – Возразил Карл. – Мы разговаривали!

– Ты пугаешь его! – Моргауза решительно подошла ближе. – Оставь моего сына, пожалуйста!

– Не делай трагедию из ерунды! – Нахмурился Карл. – Чего ты выскочила, дура?.. Мы собирались покататься, и он уже успокоился!

– Он ещё слишком маленький! – Не уступала Моргауза. Гарри, видя реакцию матери, вновь заплакал и потянулся к ней.

– Видишь?.. Он боится!

– Дура! – В сердцах повторил Карл и отдал ей ребёнка. – Да вали ты…Идиотка!

Моргауза схватила сына и побежала в башню.

– Ты слышала? – Повернулся Карл к леди Эве. – О чём он, интересно?

– Я бы на твоём месте поговорила с матерью. – Покачала головой та. – Гарри очень нас беспокоит. Ты же не забыл, что он был зачат с помощью злого колдовства?.. Мальчика пальцем никто не тронул ни разу в жизни, весь Хефлинуэлл на него только что не молится, а он всего на свете боится и плачет день и ночь!

Карл крепко выругался, кусая губы. Вернул поводья слуге и пошёл к матери.

– Ты прав, Чарли. – Королева крепко переплела пальцы, сильно переживая. – Мы с Эве обращались к эльфийской колдунье, и та сказала, что на Гарри сильные чары. Это человеческие чары; ведьма, которая их наложила, использовала некромантию, а эльфы не имеют дела с такими вещами. Ты, сын, оказался сильнее, и победил чары, хоть и был страшно болен… – Зура нежно поцеловала его. – А вот малышу досталось. Он ведь такой маленький!

– Тупая… сука! – Карл вскочил, заходил по комнате. – Я так и знал, что от неё одни проблемы! Какого чёрта ты не дала мне убить её ещё тогда?!

– Чарли, – жалобно сплела пальцы Зура, – я так люблю этого малыша! Он так похож на нашего короля, а порой и на тебя, так похож! Мне иногда так его жалко, что у меня сердце разрывается! Моргауза хорошая мать; что бы ты ни думал, она любит сына. Но она не в силах ему помочь… Никто не в силах, только ты. В тебе столько силы и отваги!

– А я-то что могу? – Карл взъерошил волосы, озадаченно почёсывая в затылке. – Я вообще никаких этих колдунств не понимаю и не признаю!

– Ты можешь забрать мальчика с собой. – С мольбой произнесла королева. – Находясь с тобой рядом, он сможет успокоиться, не будет таким пугливым, так бояться… Ты можешь помочь ему вырасти мужчиной, ведь сам ты – настоящий мужчина, Чарли.

Карл против воли приосанился, а воображение уже заработало во всю. А в самом деле, почему бы ему и не забрать мальчишку с собой? Мэг позаботится о нём, и они втроём очень даже не дурно заживут… И лишний раз Скульду и потаскухе нос утрёт…

– Единственная проблема, – робко произнесла королева, – твой отец. Он наотрез отказался отдать мальчика этой твоей… девушке. Пока с тобой беглая монашка, он…

– Ах, вот оно что. – Усмехнулся Карл. Помедлил, глядя на снеговые шапки за окном боковой башенки, где спали Моргауза и Гарри.

– Почему, – после мучительной паузы спросил Карл, – вы все так ненавидите меня?

– Что ты говоришь!

– А как ещё я должен это понимать?.. Вас устраивает тварь, опозорившая меня, вы готовы её принять и терпеть, и плевать, что я чувствую, не спорь, вам с самого начала на мои чувства было плевать! Но девушку, которую я люблю, без которой жить не могу, любой ценой готовы отнять у меня!