Полная версия:
Летопись Кенсингтона: Кенсингтонский народный фольклор
– Стыдно, но перед этим…
– Ага, ты встретил меня? Тьфу, как же так? Меня-то ты встретил только что! А баня?
– Вот и иди ты в баню! Сам меня путаешь, а потом… Вообще ничего не буду говорить!
– Погоди, так куда ты зашел, Рингочик? Лапушка!
– Гы-гы-гы, – сухо сказал Старр. – Перед баней я зашел к Брайану.
– А, ну тогда вопрос решен. Брайан и написал, от него и не того можно было бы ожидать! Хорошо, что вовсе не убил! Дело закрыто!
– Да ты в своем уме? И потом, я не к Мэю заходил, а к Адамсу. Мы с ним пельменей поели.
– В пельменной?
– В пельменной – пирожки из кошатины, а он меня домашними угостил.
– Что, у Адамса домашней кошатины мало?
– У него – из говядинки! Скууусно!
– Не тяни! А потом…
– Ну да, потом уже я тебя увидел.
– Слава мне! Слава любимому! Выношу решение – на лбу тебе написал Адамс! Дело закрыто!
– Да я к нему не приближался! Я через стол от него сидел!
– Так он незаметно!
– Я все примечал!
– Значит, в бане!
– В бане я был один. Вышел из-под душа, глянул в зеркало – а у меня чего-то чернильное на лбу. Ну, я не придал значенья, думал – оптический обман!
– Хорош обман – на всю рожу!
– Не приставай. В бане не красили, зуб даю!
– Ну, тогда значит – в церкви! Какой-нибудь церковный шутник.
– Там было-то всего народу – комитетчики, Дикон, служка-Стайп…
– Кто-о? Шляпа? Ну, я его! Он же мне – во! – галстук порвал!
– Так это уже год назад было! Плюнь!
– Я и плюну. В него. Когда встречу. Ладно. Так, может, тебе кто из комитета написал? Из мести! Дедушка, например. Или мама Ама.
– Кого?
– Ну, Тейлора. Мы его иногда «Ам» зовем, он пожрать не дурак. Недавно был неописуемый случай – он вот тоже пошамать захотел, а Мэй…
– Да ГРЕБАНЫЙ ПАНЦИРЬ!!!
– Я не буду больше! Не бей ногой!
– Так что с церковью? Они?
– Это я тебя хочу спросить!
– Не могли! Они – почтенные старцы…
– Кто здесь упоминал мое достославное имя? – возник возле спорщиков многопочтенный Боуи.
– Маис, мы сказали не «Стардсы», а «старцы». Так что можешь идти. СТОП! Что это у тебя?
– Где? Это… Это так.
– Я вот тебе дам – «так»! Я тебе дам «так»! Почему фломастер на руках?
– Ну, рисовал я.
– Иди-ка ты к бую!
– Да я и так уже здеся! Только вопрос дурацкий имею – почему же?
– Да потому, что только такие пингвины, как ты, рисуют в свое удовольствие.
– А я заказ выполнял.
– Какой еще заказ, говячий ты тип!
– Гос.
– Я его сейчас ударю.
– Госзаказ на полимерочные предметы первой необходимости.
– А причем же тут рисунки? – совершенно опупел Ринго.
– А при том! Я делал эскизы!
– Какие еще эксузы? Не морочь голову порядочным людям!
– Хоть облейте меня какавой – не вижу тут ни одного порядочного человека! Притащили, говячим назвали, про эскизы понятия не имеют… Что здесь происходит, черт возьми?!!
– Да вот, понимаешь, кто-то Рингу на лобе намалевал нехорошее слово.
– Сам вижу – «маврокордато». Непорядок. Ринго, друже, отчего же штраф не содрал с гадюки самопишущей?
– Так я не знаю, кто писал! Может, ты? Вон у тя руки у самого все унавожены!
– Ну а вам, милостивые государи, какое собачье дело, в чем у меня там руки?
– А такое!
– Какое?!!
– Такое! У Старричка написано фломастером. А у тебя как раз.
– И вы вздумали меня – МЕНЯ, своего лучшего друга и соратника – подозревать? В жизни не видывал больших клеветников и лицемеров! Пойду-ка я отсюда…
– Стоять! 3ачем писал?
– Сказал же – делал эскизы, ну, наброски к плакату. Вот как, слушайте – «Будешь класть ты криво плитку – поломаю тебе спинку!». Знатно? Или вот, из свеженького: «Спекулируешь цементным раствором? Поцелуешься с бетонным забором!». Славно?
– Очень славно. Про что же ты лекцию сегодня читал?
– А то сам не догадался? Про ахритекторов!
– Так. А что такое маврокордато?
– Се – не такое. Се – такой. Это такой ахритектор греческий!
– В греческом зале?
– Ну да!
– В греческом зале только мышь белая! Там никаких кондратов нету, я проверял! Вот и справка.
– Ну и сам разбирайся, кто тебе дурацких слов пишет на лысине, а я пошел!
И он действительно пошел. Ринго же печально молвил:
– Ну вот, Фред, и остались мы в помойке.
– Не надо обобщать.
– Хорошо. Я остался – в огрызках, бумажках и селедочных хвостах. Он мне и вправду не мог написать, я от него далеко сидел – во втором ряду, он бы не дотянулся.
– А кто рядом с тобой был?
– Никого, я один.
– А сзади?
– Сзади – много. Я всех и не упомню. Хотя был один муфлон. Стингом звать. Он еще конспектировал. Кстати!
Это подошел Стинг.
– О, мужики! Как мило, что вы тут! А я уже все перекопал! Вы Маиса не видали?
– Стинжище! Экий матерый человечище! Ты чего тут забыл?
– Да не тут, а у Маиса. Я его лекцию писал. А потом, когда закончилась…
– Лекция?
– Какая вам лекция? Бумажка! Бумажка у меня закончилась! Вот он возьми, да и скажи одну фамилию. Мудреная такая, я уже забыл.
– И чего?
– А того, что я-то ее записал все-таки! Но не помню, где! Вот ведь, а теперь кроссворд не могу разгадать. Слушайте вопрос: «Фамилия знаменитого греческого архитектора», двенадцать букв по горизонтали.
– Постой! ПОСТОЙ! Ты на как-к-кой бумажке записал фамилию?!! Отвечай, маврокордато!
– О! Ринжик! Чмок! Золотце! Дай-ко запишу!
– Погоди! Это ТЫ писал?
– Где? Это? Я! А где ты это нашел?
– Я – не нашел! Я – с собой ношу! Это моя голова! Видишь – вот! Вот!
– Фу! Не тряси головищей тут своей! Размахался! Вижу, твоя голова! И что?
– А почему же ты, скотина, написал мне на голове, сиречь на лбу?
– Ни на какой сиречи я не писал…
Фредди решил вмешаться:
– Ринго, а вот ты мне теперь скажи – ты вчера на лекции спал?
– ЧТО-О?! Я – и спал на лекциях? Да ты что, Фарух усатый, не знаешь, что я по происхождению сова?
– Знаю. Но, может, вздремнул?
– Фредди, только тебе, и конфиденциально – ДА! Вздремнул! А все потому, что Буй – отъявленный прохвост! Он читал своих архитекторов так заунывно – комар бы уснул.
– Ну, вот вам и результат! А дело было так, друзья – Ринго заснул… ой! Не драться! Вздремнул на лекции, а Стингу стало не слышно. Он пересел поближе. Потом – сел напротив Боуи. А еще потом – вообще рядом с ним! И в пылу конспекции написал на лбу сонному Старру мудрое слово. Все просто, как сесть на муравейник. Дело закрыто!
– Ну, это понятно! Стинг, штраф за преступное написание!
– А я всем расскажу, как ты на лектории храпелку устроил!
– Нет! Прошу! Умоляю! Не надо!
– Надо!
– На вот, забери квиточек! Да и деньги! Только, знаешь, не нужно никому говорить…
– Ну, так и быть. Не буду говорить. А шептать можно?
– Нет! Ни под каким видом!
– Уговорил, керогаз. А пантомиму?
– Убью щас!
– Понял. Отступаю.
И Стинг отступил на заранее заготовленные позиции – в зоопарк. И заперся там изнутри.
– А теперь что? – вновь повернулся к Фредди Ринго. – Как я сотру надписю?
– А вот об этом меня уже не спрашивай! – фыркнул Фредди. – Ты и так дешево отделался, что я денег за консультацию не беру.
– ЗА ЧТО?
– Ну, я же сыщик-консультант. 3а консультацию берут денги. А я денги не взял!
– Тогда я возьму! Если сотрешь каракули – не возьму!
– Да что же это за вымогательство такое? Люди добрые, спасите!
Но добрые люди не спасли. И злые не спасли. И до вечера следующего дня Фредди в поте лица отстирывал блюстячий лоб. Чем он его только не тер: смесью горчицы и щелока, и парным козьим молоком, и ежовой рукавицей – ничего не помогало. И только к вечеру он, наконец, догадался с помощью небезызвестного барашка поплескать на лобешник Старру «Мусорка». Надпись таинственно зашипела и пропала с глаз, а заодно и со лба, долой. Ринго радовался, как ребенок. Но потом оказалось, что никуда надпись не исчезла, она просто стала фосфоресцировать в темноте. Ринго разозлился, как ребенок… И поэтому отныне он на улицу ночью не выходил. Да ему там и нечего было делать-то! Там уже был свой Блюститель – тот, что ночью тоскливо орет на весь район: «Ти-иха в Кенсе! Кенс утоми-илси-и!» Даже некоторое удобство от надписи появилось – Старр теперь мог в любое ночное время посмотреть, который час. Было светло, как днем! И Ринго опять стал радоваться. И всем было от этого легче!
Кроме Кокера, на которого Ринго любил выскакивать из-за угла с лаем, рычем и светящимся лбом. Всё.
/ – картинка №9 – / Мышелов, или Отравили! /
Однажды у Фредди забрали всех пятнадцать кошек. Вот так – не говоря ни слова, пришли Майкл Дуглас, деловито собрали из загончика всех зверят, поклали в большой мешок и унесли. Фредди бежал следом и со слезами причитал:
– Что ж это вы, паскудник, делаете! Отнимаете ведь радость последнюю!
– Не ори, – увещевали его Дуглас. – Мыши у меня.
– Вот сам и ловите! – ревел Фредди, – Или медведя наймите! А кошатков не трожьте!
– Отвянь, – выпучили глаза Майкл. – Я их запущу, они всех переловят, мышей, я имею в виду, и я тебе завтра же их верну!
– Мышей? – саркастически засмеялся Фредди, тряся усами.
– Кошек, ослина! – рявкнули Майкл и захлопнули дверь прямо перед фреддинским носом.
Фредди ничего не оставалось, как пойти домой. И надо же такому случиться, что мыши, напуганные кошачьим присутствием у живущего рядышком Дугласа, стройными рядами перебежали в особняк Фредди и окопались там. Фредди же до смерти перепугался. Мышей-то он не боялся. Мышек. Мышулечек. Но в том-то все и дело, что каждая злая кенсингтонская мышь превосходит по размерам и прожорливости добрую кантонскую крысу. Злую, кстати, тоже превосходит. А крыс Фредди боялся пуще грыжи. К слову – Мэй крыс любил. Он даже держал их одно время, пока не скормил всех фредским кошкам. Ну в самом деле – идя в гости к Фредди, что ему надо нести? Шампанское «Кристалл». А кошкам? Вот так-то.
Но мы отвлеклись. Фредди, услышав шуршание и писк, похолодел и заметался. Он не знал, что делать. Раньше такой напасти он не ведал. Даже мышеловок у него не было. Он покопался в книге «Катера и дрожжи» и нашел один рецепт отравы из укропа, перца и соды. Отварив все это в керосине, Фред вымочил в отраве сухари, высушил их феном для волос, кинул их под рояль и стал трепетно ждать результата…
Проснулся он среди ночи от веселого хруста и обрадовался, поняв, что ловушка cработала. Дрожа, он включил свет, и обомлел – из-под рояля, кряхтя, выполз Б. Г. Мэй, и, держась за больную печень, с достоинством объявил:
– Ухожу умирать!
После чего заполз за шкаф и затих. Умереть он не умер – Фредди явственно слышал, как за шкафом что-то громко брякает, щелкает, и даже временами зажигаются сигнальные огоньки… Мыши же есть сухари отказались, бегали в кишках рояля и издевательски бренчали струнами.
Наутро пришел хмурый Дуглас с мешком, вытряхнул кошек прямо посреди комнаты и ушел. Брайан выполз из-под шкафа, и тоже ушел, наглаживая печенку. Мыши, признав в Брайане старшего, вылезли из рояля, построились в колонну по две и ушли следом, тряся лапками.
А отравленные сухари сожрали кошки. Фредди долго их отпаивал молоком с валерьянкой, и из пятнадцати кошек сдохли только две, не самые важные и любимые – старая кошка Гамарджоба и весьма вредный и царапучий джентльмен по кличке Солитер. Фредди похоронил их со всеми почестями, трижды выстрелив из ружья Андрея Мисина, после чего, на радость всему Кенсингтону, долго справлял поминки, угощая за свой счет всех желающих. Поминки были кошачьи, а не по тем, кого подстрелил веселый охотник Фредди. Так-то.
/ – легенда №2 – / Изгоняющий дьякона, или Дэвид-синий глаз /
Однажды Фредди поехал в джунгли Амазонки поохотиться на носорогов. Вернулся он через три дня, злой, голодный, с рогом посреди лба, и очень обижался впоследствии на того, кто ему об этом напоминал.
Но это еще что! А вот Брайан Мэй однажды заболел водянкой мозга… Впрочем, это никому не интересно.
А вот однажды Фредди решил стать изгоняющим дьякона, и изгнал Джона. Из своего дома. Потом он захотел стать шаманом. Он прыгал с бубном и камлал: «Кай-о! Кай-о!», после чего споткнулся и упал головой в таз с пельменями. Завидя такой казус, одна из его кошек стала слизывать с него сметану. Фредди с перепугу подумал, что это прилетел мэнкв забрать его грешную душу, и с диким воплем сиганул в окно… Нет, скучно как-то.
А Дэвид Боуи в то время занимался выковыриванием устрицы из раковины. Она там застряла при весьма грустных обстоятельствах – Боуи ел на кухне устриц и одну уронил в раковину. И теперь грустно стонал, глядя на кончик хвоста подлой устрицы, торчащий из слива. Дэвид уж к ней и так и этак – и ножом поддевал, и крылом помогал – ни в какую. Позже устрицу вытащил с той стороны и слопал проползавший по трубе Ангус Янг, а Дэвид со злости сожрал у Фредди все лимоны. И даже без сахара.
А вот Янг, скушамши устрицу, совершенно облысел. Хотя и это тоже не интересно.
А Дэвид Боуи как-то решил дать концерт в Врикстонской Академии. И там ему подбил глаз сигаретной пачкой сидящий в зале Брайан Мэй. Он тоже выступал в Академии, но позже. И Боуи засветил ему в глаз гнилым помидором.
А Джона наградили титулом «отец-герой» и присудили ему давать бесплатное молоко. И Джон таскал судьям бесплатное молоко, пока ему не надоело, и он не сбежал на Мальту.
А Боуи присудили почетное звание «Дэвид-синий глаз».
А Фредди уже не было, он уже давно умер. Вот какие славные обычаи в Кастилии! А причем же здесь Кастилия? Просто так, для компании. Все.
/ – картинка №10 – / Про одну кинороль, или Очень кушать хочется! /
Однажды в Кенсингтоне наступил невероятный голод. Вдруг и сразу кончились все продукты питания. Даже Фил Коллинз заметил, что у него съели все пельмени и сушки. Баран, медведь, козел и прочие кенсозвери прятались от греха подальше. А все наши знакомые, страшно злые, бродили по округе в поисках пропитания.
Роджер, как Аленушка, печально сидевший на берегу Серпентайна, вдруг закричал страшно, что он француз, нырнул в воду и подозрительно долго не показывался. Вскоре раздался прощальный крик лягушки, и Роджер вынырнул, цокая языком и поглаживая себя по животу, после чего полез в камыши, встал на одну ногу, покачался немного вместе с камышами и заснул.
Джон разорил гнездо малиновки, выпил все яйца, закусил скорлупой, заорал, порезав язык, и, устроившись в гнезде поудобнее, стал оплакивать незавидную участь птичек в передовом загнивающем обществе.
Фредди и Брайану повезло меньше – им достался всего-навсего один засохший конский каштан на двоих. Каштан, естественно, Фредди взял себе, а Брайану досталась только шкурка. Но, пока Фредди настороженно оглядывался в поисках конкурентов, Брайан зашел с тыла и слопал каштан в два приема.
Тем временем Роджер проснулся и пошел прогуляться по берегу озера. Вдруг откуда-то из-под ног он услышал жалобное стрекотание. Тейлор наклонился и увидел кузнечика, запутавшегося лапкой в травинке. Насыщенный лягвой и посему благодушно настроенный Роджер освободил кузнеца и только хотел отпустить, как вдруг на него коршуном налетел Фредди и зашипел, вырывая насекомое:
– Ты что? С ума сошел? Это же пища!!!
– Пища! Пища! – заскандировали остальные, окружая Роджера и кротко глядя на него волчьими глазами. Брайан выступил вперед, протянул руку, и, лаконично промолвив:
– Мне, – вырвал несчастного кузнечика из рук сослуживца.
Закипела свалка. Фредди работал кулаками, Джон разулся и всем показывал большие пальцы ног, Роджер душил Мэя, встав на скамеечку, Фил Коллинз в пятый раз кусал Джорджа Майкла за икру, Харрисон метелил Боуи телеграфным аппаратом, а дядя Боуи Сэм Джонс выбивал бубну дедушке Харрисона – Кисе Пежачеку. Питер же Габриел фехтовал с Элтоном Джоном на вантусах.
Да, славный был бой. Кстати, никто не хочет узнать, кто победил? Да мы и так скажем, нечего валяться в ногах. Ну ладно, если настаиваете… Победил бывший сюзерен Кенсингтона – Брайан Г. Мэй. Но и ему не дано было откушать кузнеца – Фредди, дьявольски хохоча, вытянул шею и скусил насекомому голову.
Последовала минута молчания.
– Подлец, – нарушил молчание Брайан, поглаживая зеленое тельце.
– И съела кузнеца, – дерзко сказал Фредди и пошевелил животом
Брайан скользнул слезой по щеке и сердобольно заявил:
– Не плачь, зеленый зверик. Там тебе будет лучше, – и показал пальцем себе в рот.
Но подлый Элтон Джон изловчился, выхватил скрипачика прямо из пасти г-на Мэя и не замедлил его схрумкать. Таким образом, Брайан остался голодным на радость Джеку Николсону, который сидел в это время на дубу, все видел и все знал. Эту умилительную картину увидел Лохмач из группы «Rednex» и написал по этому случаю песню «Старый папа на дубу». Он же не замедлил ее исполнить, а Брайан и Джек подпевали ему и притопывали ногами, обутыми в подкованные сапоги…
Друзья же топтунов в это время времени не теряли и успели немного подкрепиться, загнав голубя. Они прогнали птицу по парку, пересекли весь район и только на Ягуляр-роуд с помощью атаковавшего сверху – с дерева – Дикона нагнали ее, да тут же на месте и оприходовали. Начисто позабыв о голодном Брайане.
– Нам самим мало было, – отдуваясь, объяснял Мартин Гор, и все согласно кивали, пряча куски голубя в рюкзаки. И хотя Мэй просил и клянчил так жалобно, что даже Нельсон на колонне чуть не прослезился, изо всех кустов светились только голодные глаза и ядреные кукиши. Вспомнив, что самый добрый из голодающих – Джон, Брайан поплелся к нему.
А Джон тем временем, копаясь в сундуке своей бабушки, нашел два шарика нафталина, три моли и старую газету. Нафталин Джон тут же скормил диконятам, из одной моли и отвоеванного голубиного куска сварил бульон, а остатки роскоши сунул в карман и вышел на улицу. Его мигом окружили голодные друзья.
– Что вам, – ругался Джон, – мало мяса жирной птицы?
Но после того как получил в подарок свисток, часы, дубину и литровую бутыль одеколона, Джон раздобрел и скормил поволжанам газету. «Вечерний Волос Кенсингтона» мгновенно был растерзан и съеден с таким хрустом и смаком, как никогда не едали и самых свежих вафель из пекарни Боно сотоварищи.
В этот-то момент и подошел печальный, как оплывшая свеча, Брайан. От вопросительного взгляда Джона у него так заунывно запело в животике, что Дикон расчувствовался, отвел его в сторонку, и, протянув одну моль, прошептал:
– Пойдем, я тебе дам понюхать бутылку из-под коньяка!
Заполучив бутылку, Брайан поскорей засунул в нее свой необъятный нос и стал поглощать винные капли и коньячные пары с таким усердием, что окружающие его товарищи – голубожоры и волосокрады – просто корчились от зависти.
– Ай да нос, – гундосил в рифму из бутыля Мэй. – Что за нос! Шедевральный.
Но нос его и подвел – когда Мэй решил достать его из бутылки, тот решительно воспротивился. Тут Фредди вытащил из кармана молоток и гаркнул:
– А вот кому носы доставать! Bceгo за одну моль!
Брайан, пьяненько смаргивая слезки, вынул моль, и, немного обглодав крылышко, отдал другу. Фредди придирчиво осмотрел поврежденную мольскую конечность, пробормотал что-то о бесстыжем обмане со стороны бутылконосых, но голод взял верх над его обычной щепетильностью, и моль была проглочена. Она несколько ударила Фредди в голову, поэтому с первого раза по бутылке он не попал. Брайан, гнусаво визжа, умчался в город со скоростью игуаны, и даже так же выбрасывая ноги.
Настала ночь. Брайан брел по Лондону, что-то грустно и протяжно трубя носом в бутылку. На эти вопли души, не нашедшей покоя, сбежались горожане.
– Кто это тебя так? – поинтересовался старый приятель Мэя Тим Стаффель.
– Ду-у! – жалобно протрубил Брайан и покачал бутылкой.
Сосуд в сочетании с общим внешним видом Мэя, который никогда упитанностью не отличался, а сейчас и вообще высох, как мумия, вызвали такую жалость со стороны мэйфэрцев (ибо именно в их стан странствия занесли Гарольдыча), что они общими усилиями сняли с носа Мэя стеклотару, а потом сбегали по домам и накидали ему полный мешок кое-какой снеди. Брайан притащил мешок на поляну, чтобы похвастаться, но все уже спали, поэтому Мэй обиженно заглотал все, до чего смог дотянуться, и лег соснуть часиков тридцать под неумолчное пение несъедобных сов.
Утром первым проснулся Фредди, умылся в реке и, почесываясь, побрел на поиски завтрака. Увидя Очень толстого Брайана и, понятно, ни капли его не узнав, он принялся ходить вокруг, бормоча: «Ску-усно! Ску-у-усно!»
…Когда Брайан проснулся, вокруг него уже образовалось кольцо из голодных людей, вполне способных, судя по блеску в их глазах, на преступление без наказания. Брайан откашлялся и приятным фальцетом сказал:
– Ребята, вы что это? Это ж я! Я несъедобный!
– А вот это мы сейчас и проверим, – плотоядно ответил Роджер и для пробы куснул Брайана за ухо. – У-у! Не свинье, конечно, но вполне съедобно и переваримо!
– Второе мне! – рявкнул Фредди. – Я говорю – второе ухо мне, на стюдень! И рульки!
– А мне – окорока, ляжки…
– Ему ляжки, гляньте! Мне ляжки!
– Ладно, тогда мне – голяшки! – окрысился Роджер.
– А мне – ребрышки копченые! – ощерился Джон.
– А я ничего, кроме вырезки, не ем, – со значением промолвил Боуи.
– Вымя! – взревел Элтон Джон, но его отогнали.
Тут Брайан не выдержал, разинул рот и заплакал.
– Раньше надо было, – сухо сказал Коллинз.
– Людей не едят, – заливался Мэй.
– Если ты – ха-ха – человек, – вставил Роджер, – то как тебя зовут?
– Брайан! Могу паспорт показать!
– При современной постановке производства поддельных документов… – начал Фредди и махнул рукой. – Чего спорить? Среди нас есть уникальный мужчина-биолог. Вот он и скажет, что это за зверь.
– Як, – лаконично отозвался Роджер.
– От яков я полнею, – скривился Боуи.
– А что такое як? – хором спросили Энди Белл и Винс Кларк, потрясая своими невероятными ушами.
– Бык такой горный, – облизываясь и истекая слюной, ответил Роджер. – Хотя вам это все равно, не получите ни хрена, поелику духом слабы.
– Собрание единогласно решило, что ты – бык, – сообщил Фредди Брайану.
– Сам ты бык! – разозлился тот и впился другу в ляжку.
Мигом вокруг дерущихся собралась толпа. Джон свистел во все пальцы, Элтон вспоминал похожие случаи из своей керосиновой практики, Мартин Гор давал советы – по большей части скабрезные, а неподалеку увлеченно отплясывал Боуи:
– Два быка – это ж еще лучше!
Из клубов пыли, которые подняли соперники, слышались вопли:
– Бык! Быковер!
– А сам-то? Сам-то кто? Як ползучий!
– Да разве я як?
– Нет, отчего же? Ты не як! Ты просто уховерт!
– Без гнезда?
– Без гнезда!
Затем пыль осела, и из нее, кряхтя и отплевываясь, восстал Фредди. Точнее, его кудлатая голова высунулась из-под торчащих ног Мэя и убежденно сказала:
– Яки так не щиплются. Только Мэй умеет, потому что у него пальцы от струн дубастые. Это либо як, щиплющийся, как Мэй – либо Мэй, толстый, как як. Но как?
От волнения Фредди заговорил стихами. А Брайан вытащил свои ноги из-под его головы и все объяснил. Все посмеялись, а тут как раз поспели Тим Стаффель и Кози Пауэлл с полными мешками гуманитарной помощи из Паддингтона, Хаммерсмита и Челси, а также Патни и Степни. Все славно попировали, а потом все помаленьку наладилось и голод в Кенсингтоне закончился.
И все животные вылезли на божий свет. И Фредди облегченно вздохнул и вытащил своих кошек из подвала, а карпов – из бочки с солеными огурцами, где он их прятал от ненасытных друзей.
И все закончилось хорошо. Только не для паддингтонцев – до мешка с их помощью не дошло, и поэтому, дождавшись, пока все как следует протухнет, его содержимое однажды ночью было разбросано под окнами у паддингов.
И не для карпов – ибо они в бочке отменно просолились, вследствие чего были слопаны за фреддино почтение да под пивасик.
А Дэвид Боуи снялся в фильме «Голод», и, по мнению кенсингтонской общественности, это была не самая лучшая его кинороль…
/ – картинка №11 – / Фред, который лопнул, или Детоксикация /
Однажды Фредди перепрыгнул жерло вулкана.
На мотоцикле.
Брайана.
Брайан следом перепрыгнул.
Так, голыми, можно сказать, ногами.
Да и не вулкан это был, а так.
Гейзер.
Фонтан из люка бил – канализацию прорвало.
Вот…
Но рассказать мы хотели вовсе не об этом. А все дело в том, что Фредди больше всего на свете уважал собственность. И очень страдал, когда эта собственность принадлежала не ему. Он просто бесился, когда веселые фунты проплывали мимо его рук в чьи-нибудь загребущие лапы. И вот однажды Фредди задумал потрясающую и наводящую ужас махинацию по отъему денег у населения. Дома, гитары, бараны, шинки и прочая недвижимость его не интересовала – на тот момент, но к наличным он всегда был неравнодушен.
