Дом у виноградника

У ворот был современный звонок. И сами ворота были тоже вполне современные, явно с электрическим механизмом открывания. Первые четыре минуты тишины привели к мысли, что затея глупая и помощи Катя не дождётся. Катерина для приличия каждую минуту тихонько нажимала на звонок. И только она решила развернуться и уйти восвояси, как послышался звук автоматического открывания ворот. Видимо, не захотели выходить из дома и открывать калитку, предпочитая воспользоваться благами цивилизации. Катя зашла во двор, выложенный плиткой. Ухоженный, аккуратный двор. С клумбами, которые пусть не ежедневно, но периодически пропалывают. Дорожка из плитки вела в сад. Вдалеке виднелся небольшой бассейн. Хорошая территория, что скажешь. Видимо, хозяева дома любят его и всячески облагораживают.

Катя не понимала, проходить ей в дом или ждать, пока выйдут навстречу. Предпочла для начала постоять около дома. Через минуту в джинсах и поло синего цвета вышел тот самый потенциальный маньяк. К которому, о боже, Катя пришла по доброй воле. От этих мыслей ей стало нехорошо. Ноги и руки занемели.

– Добрый вечер! – вполне себе спокойно, на чистом русском сказал мужчина.

– Я… – язык тоже не слушался. – Я хотела спросить. Вы не могли бы мне помочь. Добрый вечер, кстати. У меня он не добрый. Наверное, выбило пробки. И всё погасло.

– Вы что, одна живёте? – с удивлением спросил собеседник.

– Да, я здесь одна. Совсем. Я не местная.

– Я понял, по вам в принципе видно, – усмехнулся он. – Пойдём. Что с вами делать…

Когда они шли по тёмной улице, у Кати подкашивались коленки. Нет, она больная. Она сама по доброй воле вела этого странного мужчину к себе. Хотя не странный он. Катя спорила сама с собой. Может, он нормальный: выглядит прилично, разговаривает грамотно. Да и не послал её, пошёл проблему решать. Катя успокаивала себя тем, что она взрослая женщина, даже слишком взрослая, и бояться ей кого-то совершенно не нужно.

– Ну, описывайте, что произошло. И где смотреть пробки.

– Думаю, что пробки на столбе в ящичке. Я не полезла, потому что темно… И я даже не знаю, что там смотреть.

– Вы можете подсветить?

– Да, конечно, телефоном. Сейчас. Включаю фонарь.

– Так. Вы, наверное, одновременно включили два мощных аппарата.

– Да. Микроволновку и чайник.

– Здесь с этим надо осторожнее. Это же не Москва, а деревня в Азербайджане, – улыбнулся мужчина. Раздался щелчок, и свет в доме появился.

– Спасибо. А с чего вы взяли, что я москвичка? – прищурилась Катя.

– Потому что сам там живу много лет. И своих узнаю. Как вас сюда занесло?

– Мы делаем информационный проект, связанный с туристическим потенциалом Азербайджана. И я решила здесь пожить. Если коротко. Совместить, как принято, приятное с полезным.

– Юсиф, – представляясь, её спаситель протянул руку.

– Катя. Екатерина. Спасибо вам большое. Вы спасли меня.

– Не стоит благодарности, это мелочь. Даже весело, что вы меня позвали.

– Почему? – спросила Катя.

– Потому что мне казалось, что я тут отдохну, приду в себя, побуду без людей. Но дня мне хватило. И налетела тоска. А вы её развеяли.

– Может, вина? Не поверите, только открыла вино, налила бокал. И погас свет.

– Не откажусь, – поддержал инициативу Юсиф.

Они прошли в дом. Катя суетливо поспешила убрать ещё утреннюю грязную чашку от кофе. При свете она разглядела Юсифа более детально. Он был ухожен, брутален, с искрой во взгляде и уверен в себе. Классическая повседневная одежда делала его внешний вид лаконичным и сдержанным.

– Когда живёшь один, даже посуду мыть не хочется. Согласен, – успокоил её Юсиф созвучным ощущением.

– Да, есть такое. У меня простое вино – Каберне, сделанное местными виноделами. Наливайте, не стесняйтесь.

– Вы знаете, я вообще не стеснительный человек.

Да, на стеснительного он не был похож. Смуглая кожа, тонкие губы сурового человека, которые в улыбке двигались в основном левым уголком. Мимические морщины добавляли мужественности лицу, они изгибались между бровями и в носогубной зоне. И ещё. Даже с первых секунд Кате показалось, что у него особенный, тёплый взгляд.

– А мне здесь в одиночестве хорошо. Представьте, тоска меня игнорирует, – засмеялась Катя, – свет только подвёл. А то так бы и сидела в гордом и долгожданном одиночестве.

– Если серьёзно, зачем вы решили пожить в этом районе Азербайджана? – полюбопытствовал Юсиф.

– Так сложилось. Я приехала лечить душу, – неожиданно для себя открылась Катя.

– Значит, у нас с вами болит один и тот же орган. И как лечение? Что себе прописали? – поинтересовался Юсиф. – Я так понимаю, доктора редко компетентны в этом вопросе.

– Я прописала себе самое простое – покой. Мне надо всё обдумать. Решить, как жить дальше. Потому что как раньше жить не хочется.

– Аналогичный случай. Но на покой у меня оказалась аллергия. Пока ломаю голову, как изменить лечение. Может, вернуться в Москву.

– А в чём проявляется аллергия? – уточнила Катя.

– Я злюсь, ем себя и умираю от рефлексии. Надо выходить на работу.

– Работа не лечит. Она маскирует. Знаю по себе, – со знанием дела заявила Катя. – Снизьте дозу покоя и добавьте новых впечатлений.

– Хороший рецепт, надо попробовать. Но здесь трудно найти новые впечатления. Если только свет погаснет у некоторых. И можно выпить вина и поговорить с «другом по несчастью».

– Это же не ваш дом? – перешла на другую тему Катя.

– Это дом моего друга Вугара, – разьяснил Юсиф, – он сюда приезжает с семьёй на каникулы или выходные. Есть женщина, которая присматривает за домом. Поэтому он ухоженный и благоустроенный.

– Да, я заметила по клумбам. Этот дом под съём менее симпатичный, но мне хватает. Для моей терапии аскетизм даже лучше.

– Надолго сюда? – спросил Юсиф.

– На несколько недель. Приду в себя. И поеду в Россию.

– Чем планируете здесь заниматься?

– Бездельничать дальше, – расхохоталась Катя, – я вас за маньяка приняла. Вы хмурый, не здороваетесь.

– Когда я с вами не поздоровался? – попытался оправдаться Юсиф.

– Вчера и не поздоровались. Но я уже не обижаюсь. Вы реабилитированы в моих глазах.

– Вчера я был не в себе. Прокручивал в голове события прошлых месяцев и никого здесь не видел. Не только вас. Не серчайте. Чем вы занимаетесь?

– Вино пью, – ответила Катерина.

– Нет, по жизни в смысле. Кем работаете?

– Я всегда была в журналистике. Сейчас руковожу телеканалом.

– И вас спокойно так отпустили в сомнительную командировку? – удивлённо спросил Юсиф.

– Не спокойно, конечно. Но сейчас такой период. Программы нового сезона готовы. И пока есть возможность отдохнуть. Это такой мёртвый сезон перед мощным стартом. Когда можно отдохнуть или поработать над стратегией.

– Вы выбрали первое… – подытожил Юсиф.

– Первый раз за много-много лет. До этого всегда рисовала планы по завоеванию мира. А вы какими идеями живёте?

– Был чиновником. Теперь в бизнесе. Девелоперские проекты. Международными культурными проектами занимаюсь. Но это больше как отдушина. У меня мама русская, папа азербайджанец. Я родился между двух культур.

Катя посмотрела на его волосы. В них проглядывалась седина. Лёгкими крупными кудрями они украшали лицо, придавая ему романтизма. Он был красив. Или после бокала вина восприятие исказилось.

– Здесь есть проигрыватель и пластинки. Можем включить музыку и разбавить тишину, – предложила Катя.

Порылись в пластинках. Национальные азербайджанские исполнители, Магомаев, Синатра, Битлз, Вальсы Доги, Пугачёва, Элвис Пресли. Включили Синатру. И дом заполнился глубоким и пробирающим до мурашек голосом.

Юсиф и Катя молча пили вино и слушали музыку. Воздух наполнялся магией. Красотой, очарованием, дыханием. Казалось, что в комнате стало жарче.

– Вы знаете, что говорят биографы Синатры? В молодости Синатра обладал мягчайшим, каким-то врождённо романтичным голосом и прекрасным исполнительским вкусом, удивительным для молодого человека, росшего в 30-е годы в припортовом итальянском городке Хобокен, под Нью-Йорком. Синатра не был красавцем (если не считать глаз несказанной голубизны), у него был буйный «сицилийский» темперамент, и, тем не менее, всю жизнь он был связан интимными отношениями с женщинами, знаменитыми своей красотой и талантом. Две из них были его жёнами: в 50-х годах – актриса Ава Гарднер, а в 60-х – молоденькая восходящая кинозвезда Миа Фарроу. Они были второй и третьей жёнами, первой была незнаменитая красавица, которая прожила с ним десятилетие 40-х и родила троих детей. После развода с Мией Фарроу, уже живя в Калифорнии, в 55 лет Синатра влюбился в свою соседку, жену комика Зеппо Маркса – Барбару.

– Да, любвеобильный мужчина был этот Фрэнк, – заметила Катя.

– Именно. И умел подмечать красивых соседок. А мне, как оказалось, это совсем несвойственно.

– Уверена, у вас есть множество других достоинств, – успокоила Катерина.

– Давайте потанцуем, – предложил Юсиф.

– Я не против, – почти шёпотом произнесла Катя.

Юсиф уверенно, но при этом деликатно обнял Катю в танце. От него пахло свежестью морского бриза. Сдаётся, он так пахнет всегда, решила Катя, понимая, что подушиться перед открыванием ворот он точно не мог. Ей нравилась его аура. Его руки, его тепло. Периодически Катя осекала себя, объясняя притяжение выпитым вином. Юсиф прошептал ей на ухо:

– Вы прекрасно танцуете, – тепло его дыхания волной горячего воздуха проникло в ухо.

– Вы мне льстите, – поддержав игру, на выдыхе произнесла Катя.

– Нисколько, – прошептал Юсиф и поцеловал мочку её уха.

Мурашки побежали по её телу. Катя понимала, что в шаге от пропасти. Но бежать уже некуда. Сзади только сожжённые мосты.

Поцелуи спускались по шее. Они продолжали танцевать. Юсиф отодвинул край блузки, и его руки оказались на обнажённой талии. Катю била дрожь. Крупная дрожь страсти, от которой можно было избавиться только одним и самым опасным способом. Юсиф поглаживал её спину, медленно опуская руку под джинсы. Катя растекалась в его горячем дыхании, извивалась в его нежных и крепких руках. Юсиф не дал ей вести эту партию. И шёл по своей намеченной карте, и Кате только предполагалась предугадывать его шаги. Его мощное и сильное тело накрыло её. Их губы соединились воедино. Плавные движения бёдер, и комната наполнилась запахом их разгорячённых тел. Было ощущение, что они знают каждый сантиметр тел друг друга, знают точки, в которых кроется сексуальная энергия. От Юсифа пахло морским бризом. Катя потеряла бдительность. Она тонула в каждом его поцелуе, она стремилась глубже принять всего Юсифа, такого нового и близкого одновременно.

Она спала крепким младенческим сном и проснулась только от сильных лучей солнца, проникающих через окно, не закрытое шторами. Открыв глаза, она не увидела Юсифа рядом. Не успев толком обдумать его отсутствие, она увидела его в проёме двери.

– Ну вы и спите до двенадцати! Вставайте. Не нашёл у вас кофе. Точнее, нашёл, но растворимый. Пришлось к себе сбегать, – как ни в чём не бывало сказал Юсиф.

– Я уже бегу. Можете отвернуться? Я стесняюсь, – смутилась Катя.

– Жду на улице. Вынес туда столик.

– В душ и скоро буду, – отчиталась Катя.

Под струёй тёплой воды ей хотелось остаться подольше. Чтобы вспомнить и осознать всё произошедшее. После душа она посмотрела на себя в зеркало. И подумала, что девушке в запотевшем зеркале надо выдать лимон. Она сияет. Сияет как яркая звезда или начищенный поднос. Глупые и странные метафоры лезли в её отупевшую от страсти голову. Как? Как в таком возрасте можно быть настолько безрассудной?

На улице было прекрасно. Юсиф накрыл стол. Пахло кофе. Хорошим, сваренным в турке кофе, приготовленным человеком, которого, парадоксально, ещё вчера не было в её жизни. Он был свеж и по-новому красив.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Юсиф, незаметно перейдя на «ты».

– Прекрасно, – лаконично ответила Катя.

– И я – пре-крас-но! – по слогам произнёс Юсиф, и они засмеялись. Знаешь, для меня это в принципе родные места. Не здесь, а неподалёку отсюда жили мои родители. Правда, я поздний ребёнок, они переехали в Баку к моему рождению. Но связь с этой местностью, природой где-то на генетическом уровне. Я родился между двумя национальностями, жил в Баку, где мультикультурализм был всегда.

– Поэтому ты занимаешься проектами, связанными с коммуникацией между культурами? – уточнила Катя.

– Именно поэтому. Невежество и незнание другой культуры разжигают конфликты, – сказал Юсиф.

– А ты себя считаешь русским или азербайджанцем? – задала вопрос Екатерина.

– Дорогая Катя, я всегда был и тем и другим. В Баку меня считали русским. В Москве – азербайджанцем. Так бывает, – он подмигнул Кате, – пей кофе, остынет.

– Для меня ты всё-таки больше азербайджанец. Потому что такова внешность. Не похож ты совсем на русского. Ты безумно красивый кавказский мужчина, – Катя сделала серьёзный вид.

– Не преувеличивай. Я не писаный красавец. Харизматичный, конечно, – гордо произнёс Юсиф, ему был приятен комплимент Кати.

– Ты для меня с новой стороны открылся. Практически, человек мира, – заметила Катя.

– Каждый человек хочет познать мир. Это естественно. Любой человек хочет изучить себя. Вникнуть в свою сущность и понять предназначение можно также через познание других людей, стран, культур, этносов.

– Ты философ, – остановила его поток мыслей Катя.

– Есть немного. Обстановка наталкивает на соответствующие мысли. Удивительное стечение обстоятельств. Я здесь оказался случайно. Если бы Вугар не загнал меня сюда с ключом от своего дома, я бы сейчас трудился в Москве и бесконечно рефлексировал по поводу развода, – Юсиф тяжело вздохнул.

– Развод – это тягостно. Я вот официально не была замужем, но подозреваю, что разводиться весьма болезненно.

– Нам не особо болезненно, потому что, по большому счёту, всё уже пережили, переварили и зажили дальше. Но чувство вины не покидает. А к одиноким вечерам усиливается, – Юсиф посмотрел вдаль и словно провалился в омут самобичевания.

– Прости, что лезу. Но если это осмысленное решение, значит, это должно было рано или поздно произойти, – с грустью проговорила Катя.

– Ты права. Кофе хороший получился. Сам не похвалишь, никто не похвалит.

– Не хороший, а отличный, – перебила Катя. – Вообще, чудесное, волшебное утро. Спасибо за завтрак. За яичницу, хлеб и прекрасное настроение.

– А тебе тогда спасибо за ночь.

Юсиф положил свою руку на руку Кати. Они молчали. Не зная, что и как говорить. Осознавая, что слова не требуются. Юсиф потянул Катю за руку. Она села к нему на колени. Он поцеловал её в лоб. Потом в губы. Она расстегнула его рубашку и стала покрывать поцелуями его тело. Он снял с неё халат. Целуя грудь, он как можно крепче прижимал её к себе. Хорошо, что дом был окружён высоким и глухим забором.

– Как проведём вечер? – спросил Юсиф.

– Даже не знаю. Какие будут предложения?

– Давай съедим в гости к местному виноделу Адриано. Через Вугара попросим, чтобы он нас встретил.

– Он итальянец? – удивилась Катя.

– Представляешь, да. Он женился на азербайджанке, переехал сюда. И занимается виноделием, поднимает небольшой завод по производству вин. Неплохие вина делают, кстати. Каберне твоё тоже, кстати, его производство. Хорошее же вино? – поинтересовался Юсиф.

– Отличное. Расслабляет и, я бы сказала, усыпляет бдительность.

Адриано жил в минутах пятнадцати езды. Его уютный дом будто переехал из Тосканы в Азербайджан вместе с хозяином. Деревенский стиль, обилие дерева, уютная мебель, никакой роскоши, лепнины и прочих буржуазных деталей. В таком простом счастье, видимо, рождаются великие мысли. Роскошь убивает креатив, считал Адриано. Его жена Саида вдохнула в сильный и горячий итальянский темперамент азербайджанских традиций. Его речь за десять лет стала больше похожа на русский с азербайджанским акцентом. Лишь изредка Адриано выражал особую экспрессию колоритными итальянские выражениями. Он очень любил Саиду. И считал их встречу главным и судьбоносным событием своей жизни. Адриано был фаталистом. И видел во всём знаки судьбы. Саида после десяти лет совместной жизни вызывала в нём всё те же чувства – нежность, уважение, страсть.

– La donna è come l’onda, o ti sostiene o ti affonda, – упоминал он итальянскиую пословицу, говоря о Саиде.

Что оначает: «Женщина как волна: или поддерживает тебя, или топит». Саида поддерживала его во всём, с мудростью кавказской жены она направляла Адриано в сторону больших свершений, подбадривая и спасая от неудач. Выкупленный десять лет назад завод нуждался в полноценном и серьёзном обновлении.

Адриано и Саида встретили Катю и Юсифа запахом пасты и свежеиспечённого хлеба, гостеприимно накрытым и изысканно сервированным столом. Их дети гостили у родителей Саиды. Дома было спокойно, можно было познакомиться, обсудить последние новости и погрузиться в светские беседы.

– Завод основали в 1983 году. Это практически одно из первых серьёзных винных производств Азербайджана, – рассказывал за ужином Адриано. – Уже на то время тут было современное производство, выпускавшее вина и другие напитки. Приехав сюда, мы полностью его реконструировали. Благодаря масштабным инвестициям, которые мы привлекли в расширение производства, было приобретено самое современное оборудование ведущих европейских производителей.

– Как же подстроились работники? – профессионально спросил Юсиф.

– Наши работники освоили новейшие технологии для производства качественного вина. Это было непросто. Саида мне помогала понимать местных жителей. Их менталитет, особенности работы, отношение к труду. Надо было подстроиться и мне к ним, и им ко мне, – улыбнулся Адриано.

– Да, Адриано не всегда понимал местных жителей, – включилась Саида, – не только в плане языка. Ему очень хотелось убедить молодёжь остаться здесь, никуда не уезжать, обеспечить их работой, обучить. По-моему, мы вдохнули новую жизнь в эту местность.

– Да. Через несколько лет нашего пребывания здесь стали звонить туристы и туристические компании, им хотелось включить винодельню в карту посещения Исмаиллы, – рассказывал Адриано.

– Так родилась идея гостевого домика, – продолжила Саида, – теперь туристы останавливаются здесь ночевать. Мы проводим экскурсии по комплексу. Дегустируем вино. Это здорово. Мы так любим, когда у нас гости. Значит, история этих мест и вкус нашего вина разлетаются в разные уголки планеты.

Катя смотрела на эту необыкновенную пару. Саида и Адриано дополняли друг друга. Партнёрский союз. Сложно сказать, чего в нём больше – востока или запада. Как и сам Азербайджан, эта пара – олицетворение мультикультуры, гармонии религий, этносов. Она перевела взгляд на Юсифа. Смотреть на него спокойно она не могла. Его глаза, волосы. Ей хотелось бесконечно к нему прикасаться. Глотки вина раскрепощали. И ей мечталось снова погрузиться в него. В его запах, тепло. Катя хотела дальше познавать его тело. Кажду клеточку его пока не до конца знакомого тела.

– Какие вина у вас производят? – спросила Катя, чтобы выбраться из собственных эротических мыслей и поддержать беседу.

– У нас можно встретить такие ценные европейские сорта как «Каберне Совиньон», «Шираз», «Мерло», «Пино Гриджио», «Совиньон Блан», «Шардоне», любимый всеми кавказский региональный сорт «Саперави» и местные или, как говорят специалисты, автохтонные сорта – «Баян Ширей» и «Мадраса». Для создания вина лучшего качества мы выращиваем виноградники на склонах холма в 30 км от города Гянджа, на правом берегу реки Куры, так как это самое идеальное место. Природа здесь не позволяет летом перегреться гроздьям и увеличивает период созревания винограда, сохраняя в нём больше кислот и свежести. Виноград собирается только вручную.

– Вы сохранили здесь именно азербайджанские вина? С их традиционным вкусом? – Юсиф болел душой за Азербайджан и преемственность виноделия.

– Юсиф, конечно, для чего мы тогда здесь… Автохтоны – аборигенные сорта винограда, с которыми нелегко работать. В Азербайджане их осталось всего два – «Мадраса» (красный сорт) и «Баянд–Ширей» (белый). К несчастью, во времена сухого закона начали массово вырубать виноградники, и из 230,000 гектаров осталось лишь 300, – с сожалением произнёс Адриано.

– У вас есть особенная линейка Hillside, мне рассказывали о ней в магазине, когда я покупала вино. Сказали, что она уникальна, но без подробностей.

– Линия Hillsidе – это воплощение мастерства наших виноделов и международной команды экспертов. В каждой бутылке этого вина живёт неповторимый букет, индивидуальность, стиль и характер. Каждый глоток открывает что-то новое, оставляя великолепное послевкусие. А в подтверждение этому пару лет назад вино Hillside Saperavi урожая 2015 года получило серебряную награду на Международном конкурсе вин и спиртных напитков в Грузии. Просто представьте себе, «Саперави» из Азербайджана получило медаль на конкурсе в Грузии, где этот сорт по праву считается национальным достоянием, и отношение к нему трепетное и почтительное!

Адриано рассказал, что уборка лучших ягод осуществляется только вручную с такой же сортировкой. Винодельческая часть завода полностью оснащена современным оборудованием, которое позволяет энологам с высокой точностью контролировать весь процесс производства, начиная от загрузки собранного урожая в специальное оборудование и заканчивая разливом уже готового вина.

– Мы разбили виноградники на площади около 400 гектаров. На данный момент винодельня производит 40 разновидностей вин, а также коньяка и водки, которые так же поставляются на экспорт. Мы производим вина разного ценового сегмента, чтобы покупатели могли распробовать все продукты.

– Как вы храните вина? Ведь для этого нужны особые условия, – уточнил Юсиф, делая глоток вина.

– Хранение – предмет особой гордости. Вина выдерживаются на винодельнях обычно в дубовых бочках. Материал, из которого они изготовлены, имеет принципиальное значение, поскольку разные виды древесины по-разному влияют на вкус и аромат вина. На нашем заводе используются бочки из французского и кавказского дуба, произведённые одной из крупнейших французских бондарен, изготавливающей бочки для выдержки вина.

Юсиф слышал ответы Адриано через слово, но при этом искренне стараясь сохранить нить разговора. Мыслями он ещё был в ночи, проведённой с Катей. Он давно не испытывал таких чувств, и ему уже казалось, что он никогда подобное не пропустит через себя, не оставит внутри. Годы, цинизм, опыт, множество любовных приключений. Так многое позади. И всё это не давало шансов чему-то светлому и сакральному. Катя появилась в его жизни, когда Юсиф перестал верить в знаки судьбы. Считая, что в нашем мире их полностью подменила таргетированная реклама. Юсиф не верил в любовь, он давно жил цифрами. И секс, как явление, представлялось страстным выбросом энергии, гормональным стабилизатором, способом поднятия самооценки. Но прошлой ночью был не секс. Это была любовь, которой были не нужны прелюдии и прологи. Она пришла, не спросив двух взрослых разуверившихся людей. Пришла, чтобы, видимо, спасти, увести от отчаяния. Юсиф боялся самого себя в этом состоянии. Он наслаждался, расплывался флюидами непознанного ранее счастья и при этом не знал, что с ним делать. Он боялся потерять его, неловко повернуться и разрушить. Он смотрел на Катю. Её длинные русые волосы, карие глаза, улыбку Моны Лизы, высокие скулы. Ему нравилось в ней абсолютно всё. Ему ничего не хотелось в ней исправить. Она была тем вторым кусочком пазла, который раньше не попадался ему по жизни. А этот вошёл всеми углами и ответвлениями в нужные пазы и подходил идеально.

Катя упорно и сконцетрированно накручивала пасту на вилку. Паста мало её волновала. Просто монотонность движений позволяла уйти в себя. Кто этот Юсиф? И почему она позволила ему приблизиться так близко? Что с этим делать? Продолжать или обрубить? Ей становилось страшно от мыслей, что всё это может закончиться, остаться здесь. А она вернётся через короткое время к своей одинокой жизни, прокручиванию плёнки отношений с отцом Рустама. Или, может, она больше их не вспомнит? Потому что существующее сейчас – сильнее, больше, весомее… Как? Как с этим жить? Катя не понимала. Она перестала думать на перспективу. Ей хотелось вернуться к себе в дом и чувствовать каждой клеткой тела, до самого дна, Юсифа, слиться с ним в одно целое, которое сильнее их обоих даже не вдвое, а во много раз. У этой зрелой любви вкус выдержанного и дорогого вина, которое может оценить только тот, кто многое прошёл и пережил, кто умеет отличать настоящее от подделки, кто готов беречь и смаковать этот вкус.

Катя и Юсиф встретились глазами. Им были абсолютно понятны мысли друг друга. Юсиф хотел одного – раздеть её, не оставив на теле ничего. Естественность, свобода, безграничность. Ему нравились её изгибы, упругость тела, большая грудь золотого сечения, умещающаяся в его мощную ладонь.