Дом у виноградника

– Я хочу тебя, – сказал Юсиф шёпотом, отодвигая волосы и начиная целовать шею, спуская рубашку Кати и целуя, слегка прикусывая её обнажённое плечо и спину. – Ты даже не представляешь, как я тебя хочу.

Катерине, не растерявшей остатки трезвости разума, хотелось сказать, что яичница остынет и будет невкусной, что кофе станет холодным. Но всем нутром, всем солнечным сплетением она хотела его не меньше, чем Юсиф хотел её.

И он это чувствовал. Юсиф развернул Катю к себе лицом, поднял её на руки, так, чтобы та смогла обвить его бёдра ногами. Посадил её на широкую столешницу, растегнул до конца её рубашку и стал прокладывать поцелуями дорожку от шеи через грудь, спускаясь ниже и ниже.

В окно ломился луч света, который словно прожектор освещал эту тайную фантастическую связь. Внутернний взрыв, инсайт… То, что чувствовала Катя, сложно описать словами.

Они лежали на полу и смотрели на кухонный потолок. Он был кристально белый. Девственно-белый прямоугольник. И каждому в нём виделось своё. Подмосковные луга, по которым Катя бегала в детстве. Они пахли цветами и летом, ромашками, клевером… Юсиф представлял бегущих лошадей, резвящихся на свободе. Это было ярким воспоминание ребёнка, выросшего в Азербайджане.

– Ты так красива… – сказал Юсиф, проводя рукой по покрасневшей щеке Кати.

– Не льсти. Мне уже не шестнадцать…

– Ох, сомневаюсь я, что в шестнадцать ты была так прекрасна, – Юсиф поцеловал её носик.

– О, я была прекрасна. Честно, прекрасна. Круглое личико, глаза, полные надежды, любви и веры в самое лучшее. Угловатая немного, ищущая себя. Но по-наивности и чистоте – прекрасная.

– Ты знаешь, я лежу и вспоминаю песню Митяева. Перефразирую. Ты могла быть первою брошенной женой… Ты могла быть интересной, но не уметь любить. Ты могла бы быть случайною… Но стала… – Юсиф подбирал слова. – Стала той, без которой я теперь не представляю своей жизни.

Катя трогала его волосы, их лёгкие волны. Волосы были слегла влажными. То ли от принятого недавно душа, то ли от энергичной страсти, после которой они безжизненно лежали на полу, не найдя силы приступить к завтраку.

– Я ужасно хочу есть. – Сказала Катя.

– Я тоже, вставай…

– Нет, сначала ты. Я не могу. Нет сил. Поднимай меня, – засмеялась Катя. Хотя… Если сейчас будешь поднимать моё обнажённое тело, шансов дойти до завтрака будет меньше.

Остывшая яичница показалась лучшим блюдом на планете, кофе подогрели. Расстраченные калории и силы постепенно восстанавливались. Юсиф подбирал остатки яицницы хлебом:

– Вчера я думал, что жить не хочется. Даже утром так считал. Дурак. А пришла ты, и жизнь изменилась.

– Я не знаю, зачем ты докатился до такого эмоционального дна.

– Просто это новость выбила меня. Слишком много событий за последнее время. Я должен тебе кое-что сказать, – замялся Юсиф.

– Говори, – глотая кофе, сказала Катя.

– У Ланы есть трёхлетняя дочь, – начал Юсиф, – и, честно говоря, я не знаю, кто её сможет взять. Родители Ланы умерли. Они жили под Саратовом. Есть сестра, она давно уехала в штаты. Может, она… Но это не очевидно.

– Это твой ребёнок? – задала резонный вопрос Катя.

– Да. Стопроцентно. Аврора очень на меня похожа.

– Где сейчас ребёнок? – спросила Катерина.

– В том и дело, что я понятия не имею, где она. Есть ещё одна проблема…

– Какая? – уточнила Катя.

– Я с ней почти не общался. Мне кажется, я её не люблю… Это ужасно, да? Ты именно так сейчас скажешь, – пристально посмотрел на Катю Юсиф.

– Во-первых, я так точно не скажу. Потому что человеческие отношения – единица переменная. Во-вторых, если ты с ней мало общался, как ты можешь делать такой вывод? – рассуждала Катя.

– Я люблю наших с Ликой детей, я знаю, что такое отцовские чувства… Если ты думаешь, что я бесчувственное существо… – напрягся Юсиф.

– Родной мой, я уже в том возрасте, когда понимаю всю многогранность и полутона человеческих восприятий. Ты не чудовище, не кусок холодного металла. Ты человек. Мужчина, для которого этот ребёнок чужой, несмотря на родственность ваших генов. Чтобы любить ребёнка, его надо растить, воспитывать. Любовь – существительное, произошедшее от глагола «любить». Тебе надо побыть рядом с девочкой.

Юсиф позвонил Руслану в Москву. Перевоз тела, судебно-медицинская экспертиза занимали немало времени, поэтому похороны откладывались.

– Руслан, ты не знаешь, где дочь Ланы?

– Твоя дочь? – уточнил, хотя можно было этого не делать, Руслан.

– И моя – тоже. Сути вопроса это не меняет.

– Она в детском доме. Я узнавал. Знал, что рано или поздно, ты поинтересуешься этим моментом.

– Как – в детском доме? Почему ты сразу не позвонил?

– Как я тебе позвоню? Если ты раньше ненавидел вообще всё, что связано с Ланой. Имя её на дух не переносил. Узнал только вчера. Понимал, что ты начнёшь искать её. Это было, прости, предсказуемо, – оправдывался Руслан.

– Так почему она в детском доме? – закипел Юсиф.

– Потому что Лана оставила ребёнка в частном детском саду. Полгода назад. Сад элитный, круглосуточный, сначала она оплачивала его пребывание днём и ночью, Аврора там практически жила. Потом она исчезла, за сад платить прекратила. И сама пропала, месяц её ждали, а потом обратились в органы опеки. Ты же её официально не удочерял?

– Нет, – потерянным голосом ответил Юсиф.

– Так вот. В графе «Отец» у неё прочерк, матери нет. Ребёнок в детском доме.

– Кошмар, – протянул Юсиф.

– Да. Ужас. Кошмар. Как хочешь, так и называй. Вроде её хотели направить в профессиональную приёмную семью, – разъяснил Руслан.

Чувство вины и собственного ничтожества начало душить Юсифа. Как он, меценат, благотворитель, мог сослать собственного ребёнка в детский дом? Да, не напрямую. Да, косвенно. Но итог-то один: девочка оказалась никому не нужна. Ему было жалко этого ребёнка, ставшего жертвой глупости взрослых, стечения обстоятельств и трагической гибели матери. Но, парадокс, он не воспринимал Аврору своей. Юсиф не понимал себя, своих внутренних эмоциональных течений и поисков.

– Лети. Это нужно сделать. Как бы ты этому ни сопротивлялся, – сказала Катя.

– Может, ты со мной? – с надеждой спросил Юсиф.

– Нет. Прости. Эту встречу ты должен пережить один. Лишние оценки и даже поддержка здесь ни к чему. Это слишком личная история. Я буду на связи. Если тебе будет совсем тяжко, вылечу самым первым рейсом.

– Спасибо, любовь моя! – Юсиф крепко обнял Катю.

Билет был куплен. Вылетать предстояло на следующий день. Юсиф был как комок нервов. И это было объяснимо. Мужчины считают детей продолжением женщины. В подтверждение этому существует множество фактов ухода из семьи и полного безразличия к потомству, сопровождающего расставание. Так устроена психология сильного пола. Поэтому Юсиф боялся. Себя, Авроры, их встречи. Лана была не любовью, а лестью для самооценки, красивой игрушкой, как бы цинично это ни звучало. Ребёнок выбивался из этой концепции. В этом сексуальном марафоне, по сценарию Юсифа, он не должен был появиться. Ещё ему совсем не хотелось уезжать от Кати. В этой точке планеты, в любимом Азербайджане, с родственной по духу Катериной он был впервые счастлив. Тихим, простым и абсолютно мирским счастьем. Он смотрел на Катю. Как она прибирает кухню, расставляет посуду, как хорошо на ней сидит его мужская рубашка. Почему он встретил её так поздно, так поздно понял, что такое настоящая любовь?

– Катя, остановись, присядь. Я завтра уеду. А сейчас, я хочу, чтобы ты не занималась посудой, уборкой и прочими делами. Хочу смотреть на тебя, разговаривать, пить кофе. И, пожалуй, мечтать…

– «Я хочу», – процитировала Катя Юсифа. – Патриархат в действии.

– Не язви. Я ещё не уехал, но уже скучаю, – его взгляд был наполнен нежностью.

– Хорошо, дай домыть чашку. И я готова долго и упорно мечтать. Тебе действительно надо переключиться с событий будущих дней… – сказала Катя, понимая внутреннюю бурю Юсифа, и его логичное желание от неё скрыться.

– Когда я сюда летел, думал, что буду пить вино в одиночестве. Приду в себя, оклемаюсь от развода. Но какие-то несколько дней перевернули мою жизнь.

– Я, вообще, мечтала скрыться. От всех и вся. Мне нужно было это спокойствие… – Катя дотянулась до его руки и положила ладонь на его. – А пришёл ты, и спокойствие закончилось, – она улыбнулась.

– Я хочу, чтобы ты всегда была рядом. Не могу представить, что я улечу, и всё закончится. Это ужасно. Страшно даже воображать это.

– Никуда я не уйду, не сбегу, не накручивай себя. Мы взрослые люди. Просто я здесь мало времени, хочу отдохнуть. Тебе надо спасать ребёнка. Каким способом – не знаю. Но делать что-то нужно, однозначно, – Катя успокаивала Юсифа.

В его чайных глазах смешались нежность, боль, страх, разочарование и надежда. Юсиф – человек жёсткий и дисциплинированный в бизнесе – понимал, что оказался в эмоциальном хаосе. Слишком много всего за короткий отрезок времени. И плохого, и грустного, и трагического. И прекрасного, имя которому – Екатерина. Ему хотелось забыть обо всём и оставить только лучшее. Но иногда надо собрать волю, ответственность и решить те задачи, которые вовсе не хочется решать.

– Почему ты не вышла замуж за всю жизнь? Это по меньшей мере странно… – спросил Юсиф. – Прости…

– Просто однажды я очень сильно полюбила. И всё остальное в сравнении с той первой серьёзной любовью меркло.

– Может, ты сама придумала то большое чувство? – задал провокационный вопрос Юсиф.

– С годами мне приходила эта мысль. Но вернуть прожитое, как ты понимаешь, уже нельзя. Я была сильно увлечена сыном, его целями, желаниями, амбициями. Он сыграл главную мужскую роль в фильме о моей жизни.

– Но ещё не конец, я надеюсь. У меня есть шансы? – Юсиф вопросительно посмотрел на Катю.

– Шансы на что? – переспросила Катерина.

– Встроиться в твою жизнь, – заявил Юсиф.

– Встроиться – это как?

– Жить с тобой, любить тебя, уважать… – он говорил очевидные вещи, но Катя ждала других слов.

– Это неплохая перспектива. Мне хорошо с тобой. Но не путай турпутёвку с эмиграцией. Курортный роман и семейная жизнь – это разные вещи. Понимаешь?

– Мне почти полвека, и я это стопроцентно понимаю. Но мне хватило времени сделать вывод, что ты мой человек. Мой. Родной, любимый, с такой же системой ценностей и жизненных координат, как у меня, – аргументировал свою позицию Юсиф, – в конце концов, я просто без тебя не могу.

– Ты ещё не успел оценить, можешь ты без меня или нет. Слетай, как раз будет время всё обдумать.

Юсиф вернулся в Моску. Было холодно и дождливо. В аэропорт имени Гейдара Алиева его проводил Вугар, который пожелал ему думать сердцем, зная, что чаще Юсиф принимает решения холодным рассудком. Водитель встретил Юсифа и отвёз домой. Дом был забытый и грустный. Ни детского смеха, ни запаха ужина. Пустое и безжизненное жилище. Но Юсиф уже по-другому смотрел на это. Не так болезненно и горько, как до поездки в Азербайджан.

Налив себе бокал вина, которое подарил ему в дорогу заботливый Вугар, Юсиф позвонил секретарю и дал задание связаться с Русланом Гидаятовичем, чтобы уточнить более подробную информацию о нахождении Авроры. Всё-таки он уже проделал работу по этому вопросу. Руслан был его давним партнёром, другом, который многое знал о Юсифе. В своё время Юсиф помогал ему встать на ноги после серьёзных бизнес-потерь. На Руслана можно было положиться.

Было три часа дня. Шансы, что секретарь всё узнает быстро, были малы. Юсиф открыл ноутбук и начал читать о процедуре удочерения. Он вникал в нюансы и понимал, что, скорее всего, придётся проводить генетическую экспертизу и подтверждать факт отцовства. Хорошо, что он уже не политик, не чиновник, а просто бизнесмен, чьи подобные личные моменты слабо интересны общественности. Секретарь сказала, что звонили из полиции, просили приехать. Юсиф знал, что разговор будет о Светлане. Скрывать он ничего не собирался. Связь была, но она уже давно закончилась.

– Юсиф Рустамович, – раздался голос секретаря в телефоне, – ребёнок в Подмосковье в детском доме. Вы завтра можете приехать в органы опеки и уточнить нюансы. Предварительно я узнала, что завтра есть приёмные часы с десяти до четырёх.

– Её ещё не забрала приёмная семья? – спросил Юсиф.

– Нет, как мне сказали, документы ещё оформляются. Если что, звоните. Адрес, куда ехать, отправлю вам сообщением.

На следующее утро, позавтракав чашкой кофе, Юсиф поехал в опеку. Он долго объяснял ситуацию. Надо сказать, что отнеслись к его истории с пониманием. Видимо, там привыкли к нетривиальным поворотам судьбы. Приняли его заявление. Машина борьбы за ребёнка включилась. Но больше всего Юсиф хотел и одновременно боялся увидеть Аврору. Начальник опеки, мужчина лет пятидесяти, пошёл ему навстречу, позвонил в детский дом. Там пообещали дождаться Юсифа.

Детский дом не производил впечатление убогого или заброшенного. Выглядел он чистым и опрятным, не дорого, но вполне комфортно обставленным. После вчерашнего тематического сидения в сети Юсиф понял, что здесь задерживаются дети со сложным статусом и непростыми заболеваниями. Поэтому чудо, что Аврору до сих пор не забрали в семью. Не было отказа матери от ребёнка, это спасло девочку.

– Присаживайтесь на диван. Сейчас мы приведём к вам Авророчку, – сказала главный воспитатель, – вы также можете сходить помыть руки. Туалет слева по коридору.

Юсиф зашёл в туалет. Внутри тела было холодно. Лицо наоборот бросало в жар. Он набрал полные ладони холодной воды и умылся. Вышел, сел в томительном ожидании. Время текло медленно. Юсиф нервно перемещался с одной части дивана на другую. Вдруг послышались шаги.

– Авророчка, познакомься. Это Юсиф. Он приехал к тебе в гости.

– Привет, Аврора, – сказал Юсиф и протянул купленного утром на заправке плюшегого медведя. Утром он так спешил, что даже не подумал заехать в детский магазин в Москве. Спохватился уже на вылетной магистрали.

Аврора была хрупкая, маленькая и испуганная. А может – потерянная. Чёрные локоны обрамляли её лицо. Господи, Юсиф смотрел на неё как в зеркало. Его глаза, его ямочка на подбородке и даже такая же смущённая улыбка, которую у Юсифа всегда принимают за сдержанность чувств. Он ждал своих эмоций. Он боялся их. Юсиф до того, как войти в детский дом, не знал, как воспримет всё, как почувствует, что скажет ему сердце. Но, когда его рука взяла руку Авроры, внутри дёрнулось, кольнуло, шелохнулось, пробежало мурашками по телу, как током по проводам.

– Ми-ша, – по слогам произнесла Аврора.

– Да. Смотри, какой он смешной и добрый, – с мультяшной интонацией косолапового сказал Юсиф.

Аврора улыбнулась. И Юсифу показалось, что в этой улыбке вселенная. Ему захотелось немедля обнять дочь. Но стоявшая рядом воспитательница смущала его.

– Можно мне побыть с ней наедине? – спросил Юсиф.

– Вообще, не положено, – строго ответила воспитатель, – если только не долго.

И Юсиф взял Аврору на колени. Поглаживая её мягкие волосы, пахнущие счастьем, Юсиф млел, млел от удовольствия, которое дарило растворение в этом чудесном создании. Прижимая её к себе, он знал точно, что никогда и никому её не отдаст. Любовь внезапна и неожидана. Оказывается, любить тоже надо научиться. И иногда это приходит поздно, порою слишком поздно. Юсиф понимал, что он успел в последний вагон уходящего поезда. Прожив полвека, он только научился чувствовать, ощущать этот мир, в котором живёт любовь, но не каждый её замечает.

***

Баян Ширей (азерб. Bayanşirə) – высококачественный местный сорт винограда , выращенный методом народной селекции на территории Азербайджана. Распространён в среднегорном поясе. Назван по имени села Баян Дашкесанского района Азербайджана.

В других районах республики этот сорт называют Белым виноградом, Белым соком. Лоза растёт сильно, гроздья белые и сочные. Растёт поздно. Период вегетации 160–165 дней. В составе сока имеется 16–18 % сахара, 6–7,5 г/л кислоты.

Считается самым ценным сортом в Азербайджане для производства игристого вина. Был районирован для Азербайджана.

Сорт успешно возделывается в Российской Федерации, Молдове, Украине, Дагестане, Узбекистане, Туркмении, Таджикистане, Киргизии, Казахстане. Кусты сильные, требуют сильных форм, в основном веерообразных, разветвлённых. Длина плодовых побегов должна составлять 10–12 глазков. Коэффициент плодоношения выше 2 % в орошаемых плодородных почвах.

Количество плодоносных побегов 80–100 %. На молодых кустах на одном побеге бывают по 2–3 грозди. Гроздья конусовидной или цилиндрически-конусовидной формы, средней величины или крупные. Иногда встречаются довольно плотные гроздья. Грозди молодых кустов в основном плотные. Средняя масса грозди 180–190 г.

Из Баян Ширей изготавливают лёгкие, мягкие, ароматные вина. Коньячный спирт из данного сорта быстро созревает, но игристое вино быстро стареет.

Мцвани (Эпилог)

Сто. Нет, миллион каудалей. А может, и больше. Именно столько в вине любви, которое настаивается долгие годы и откупоривывается в нужный судьбоносный момент. Вугар продал свой дом Юсифу. Всю зиму и весну Юсиф и Катя занимались ремонтом, обустраивали, обновляли, оборудовали детскую, в которую перевезли после суда и решения об удочерении Аврору.

Был май. Чудесный май. Цветущий и благоухающий. Поражающий неоново-зелёным колором, которым залился Исмаиллинский район. Рустам стал партнёром Адриано, инвестировал в развитие виноделия и даже высадил виноградную лозу. Жизнь началась заново. В ней не было места злости, ненависти, ревности и конкуренции. В ней была гармония. В этой жизни были особые рассветы и закаты. Они их с радостью встречали и провожали. Юсиф впервые в жизни чувствовал внутреннее спокойствие. Он не бежал, не просыпался ночами в холодном поту, не скрывал ничего, не мучился чувством вины. Гонка была закончена. Прошлое было сдано в архивы.

На майских праздниках по российским традициям в их доме у виноградника собрались гости: Вугар с супругой и детьми; Руслан с женой и двумя сыновьями; Виктория и Кирилл, которые тоже обрели то, что оба так ждали; Адриано с Саидой и их наследниками. Во дворе дома накрыли большой стол, звучали громкие разговоры о высоком, детский смех и музыка.

Адриано угощал первоклассным Мцване. Почему нельзя жить, словно ты выпил бокал вина? Можно. Если твоя зрелость сродни хорошему и ароматному вину.

***

Мцване Кахури (зелёный кахетинский) – один из самых известных и лучших сортов кахетинского белого винограда, используемого в виноделии. Иногда его ошибочно называют и Манавис Мцване (зелёный Манави). Своё название этот сорт получил благодаря желтовато-зелёному цвету спелых ягод.

Мцване – высококачественный сорт, из него получается самое нежное и ароматное столовое вино среди всех кахетинских вин. Готовится оно как по европейской, так и по кахетинской технологии. Мцване также используют в качестве столового винограда. В прежние времена Мцване, ввиду высоких достоинств, широко применяли для улучшения качества других белых вин, чтобы придать им аромат и нежность.