Тайны Тихого леса

– О, ты проснулся, – Мирэ легко толкает ногой дверь и заносит в комнату чайник и две чашки.

– А ты снова здесь, – со слабой улыбкой вздыхает Юн, потирая руками глаза. – Я выгляжу ужасно, да?

– Всего лишь как больной Хранитель леса, – улыбается Мирэ, разрезая пирог на кусочки.

– Много ты видела больных Хранителей леса? – Юн садится на кровати.

– Одного вполне достаточно, – она перекладывает кусочки в тарелку и отдаёт Юну, направляясь разливать чай по кружкам. – Только попробуй сказать, что так и не ел ничего со вчерашнего дня.

– Не ел, – Юн принимается за десерт, – но этот пирог того стоит.

– Как ты хочешь вылечиться, если не ешь больше суток? – Мирэ ставит чай на тумбочку и садится рядом на кровати.

–Спасибо, – тихо бормочет Юн.

– Тебе тяжело говорить?

Он кивает.

– Тогда пей горячее, – она настойчиво протягивает кружку в руки Юна.

– Уже поздно. Как ты пойдешь домой? – спрашивает он и снова кашляет, зажмурив глаза.

– Ты точно выздоравливаешь? Может, стоит попробовать современные лекарства? – Мирэ взволнованно прикладывает руку к чужому лбу. – У тебя наверняка температура.

– Мне не помогут человеческие лекарства, – не успевает Юн договорить, как она берёт с тумбочки свою сумку.

– У меня где-то завалялись таблетки от кашля, поэтому сначала попробуй, а потом уже узнаем, помогут или нет, – она достает из кармана пластинку с маленькими красными леденцами и отламывает одну таблетку. – Ешь.

– Не буду, – Юн отворачивается от Мирэ, заставляя её вздохнуть.

– Юн. Сейчас же.

Он хмурится, презрительным взглядом осматривая леденец, но все-таки забирает его и, так же подозрительно смотря на Мирэ, кладёт в рот.

– А теперь просто отдыхай, а я займусь отваром, – Мирэ встаёт с кровати и снова идёт к книге.

Пролистав почти все рецепты, она решила остановиться на настое тысячелистника. Приготовление заняло полчаса.

– Где ты взяла эти удивительные штучки? – бодро спрашивает Юн, когда Мирэ приносит ему уже готовый настой.

– Какие?

– Ну, вот те, из твоей сумочки, – Юн кивает в сторону таблеток от кашля. – Я, вроде, ем какую-то пластинку, а как будто бы настоящую малину. Это же чудо, Мирэ, – с искренним удивлением говорит Юн. – Можно ещё?

– Ты же ругался на мои лекарства, – по-доброму усмехается Мирэ. – Ты правда никогда не видел таблеток?

– Откуда мне знать, как выглядят человеческие лекарства. Так можно мне ещё одну?

– Нет, пей настой, – Мирэ протягивает ему кружку. – По одной ложке раз в пару часов. Температуры не будет.

– Говоришь так, будто из нас двоих ведьма ты, – смеётся Юн, делая глоток. – Спасибо.

Мирэ сдержанно улыбается и садится на кровать. Внезапно в её голове всплывает незаданный вопрос, который, возможно, не стоит озвучивать сейчас, однако она решается.

– Юн, я хотела спросить ещё вчера, но…

– В чем дело?

– Твоя сестра, – Мирэ опускает взгляд. – Как она погибла? Если у тебя болит горло, – тут же начинает отнекиваться Мирэ, но Юн перебивает.

– Я знал, что ты спросишь, и тебе стоит узнать, – неожиданно отвечает он. Юн медленно встаёт и подходит к столу, – так что я покажу тебе, – он забирает что-то с полки и, вздыхая, садится обратно на кровать. – Это Хранитель Воспоминаний, – он показывает старинный кулон на веревочке в форме глаза с голубой радужкой. – Он может показывать любое событие из жизни, на которое его заговоришь, но только одно.

– То есть, я смогу увидеть…

– Последние дни её жизни, – Юн притягивает Мирэ ближе к себе и надевает кулон на её шею. – Ложись, – он двигается, освобождая место. Мирэ осторожно ложится, не сводя взгляда с Юна. – Не бойся. Просто смотри, – он берёт кулон в руки и шёпотом проговаривает заклинание, от чего кулон начинает светиться.

Мирэ лишь на секунду закрывает глаза, но стоит ей снова открыть их, как она оказывается на первом этаже дома. Все выглядит почти так же, как и сейчас, только в комнатах прохладно и стоит полумрак. Из еса доносится шум дождя и гром. У окна стоит светловолосая девушка. Во взгляде голубых глаз скользит волнение.

– Амелия, – слышит Мирэ знакомый голос. Она оборачивается и за своей спиной видит Юна. Он выглядит немного младше, но в тёмных глазах все та же серьёзность и сосредоточенность. – Что случилось?

– Дождь не прекращается четвертый день. Это не может так больше продолжаться.

– Нам не о чем волноваться. Наш дом ведь защищён, – Юн подходит к сестре и кладёт руку на её плечо. Но Амелия уворачивается и значительно смотрит на него.

– Нет. Перестань говорить мне об этом. Это и наша проблема тоже.

– Она слишком сильна. Мы не сумеем противостоять ей…

– Она не остановится без нашего вмешательства, Юн. Хвойная долина разорена и сожжена. Половина жителей погибла. В Болотных землях почва стала ядовитой, растения иссыхают от недостатка света, – дыхание Амелии учащается. Она смотрит на брата взволнованными и возмущёнными глазами, прижав руки к груди, но затем опускает голову. Немного помолчав, Амелия добавляет: – Вчера я нашла троих убитых на нашей опушке леса. Эндора не остановится, понимаешь? – шёпотом говорит она.

Юн нерешительно смотрит на сестру, снова обернувшуюся к окну.

– Но что мы можем сделать? – с горечью произносит он.

Амелия недолго молчит.

– Я способна убить её. Ты знаешь об этом. Я Хранительница, мой долг – избавить лес от мучений.

– Я боюсь за тебя, – шепчет Юн, и этого достаточно, чтобы Амелия замерла.

Она оборачивается к Юну, смотрит на него ласковым и сожалеющим взглядом и ободряюще сжимает его руку.

– Не бойся. Никогда, слышишь? – Амелия тянет его к себе и обнимает. Юн шире и на полголовы выше сестры, но выглядит хрупким в её объятиях. Он слышит, что уверенность и бодрость её тона как никогда фальшивы. Но Амелия только продолжает улыбаться: – Я хочу, чтобы ты увидел лес цветущим и солнечным. Ты наверняка не помнишь его таким? Всё будет хорошо, обещаю.

Юн только крепче сжимает руки за спиной Амелии и жмурит глаза.

В следующую секунду Мирэ попадает на второй этаж, в комнату Юна. Он, кажется, только что проснулся. Сквозь стекла пробивается свет солнца. Юн щурится, на секунду замирая, и тут же удивлённо распахивает глаза, подбегая к окну.

–Не может быть, – бормочет он и тут же направляется на выход из комнаты. – Амелия! Амелия, солнце вышло! – Мирэ вынуждена проследовать за ним. Юн открывает дверь в комнату сестры, но там никого нет. Он тут же спускается вниз по лестнице. – Амелия! Дождь прекратился, слышишь? – он останавливается на нижней ступени, когда видит, что дом пуст. – Амелия?

В следующую секунду Юн будто испаряется, а за окнами стремительно темнеет. Мирэ оглядывается по сторонам и видит, как дверь открывается и в дом заходит Юн с сестрой на руках.

– Зачем? Почему ты сделала это? – раздражённо спрашивает Юн. Он захлопывает дверь ногой и проходит к камину, где аккуратно укладывает Амелию на диван.

– Я должна была, – шёпотом говорит она.

– Ценой всех своих сил? – Юн старается не поддаваться эмоциям, но по его щеке все же стекает слеза.

– Но всё же, я убила её. Все кончено, Юн, улыбнись, – на её губах расцветает слабая улыбка. – Мы сможем жить спокойно. Эндоры больше нет.

– Почему ты е сказал мне? Я мог бы помочь!

– Ты бы не отпустил меня, – Амелия слабо улыбается. – Не переживай. Я вылечусь, я смогу восстановить силы.

– Обещаешь?

– Конечно.

Мирэ опять перемещается, на этот раз в комнату Амелии. Она сидит за столом, перед толстой раскрытой книгой. Мирэ удивлённо распахивает глаза, когда видит, что прямо перед Амелией, в воздухе, в паре сантиметров от стола, парит кулон из аквамарина. Мирэ машинально тянется к своему кулону на шее и, сравнивая их, замирает с раскрытым ртом. Кулон, который спасает ей жизнь, принадлежал сестре Юна. Амелия, не сводя взгляда с украшения, наговаривает заклинание. В комнату заходит Юн.

– Ну как? Получается? – выглянув из-за двери, интересуется он.

Амелия прерывается, делая глубокий вдох. Кулон медленно опускается на деревянную поверхность.

– Осталось совсем немного, – тихо говорит она. – У меня кружится голова, принеси воды.

Юн появляется на пороге со стаканом воды не более чем через минуту.

– Давай я помогу. Тебе тяжело даются даже простые заклятия, а здесь нужно использовать сильнейшие заговоры. Я могу сделать кулон, – говорит Юн, но сестра прерывает его решительным взглядом.

– Ты не должен тратить свои силы. Я сама решилась на этот шаг. Я знала, что могу умереть. Если этому суждено случиться, то пусть будет так… Но если у меня получится завершить работу, этот кулон, – Амелия указывает на украшение дрожащей рукой, – спасет не только меня, но станет сильнейшим исцелением от всех болезней, будь то проклятье или обычная простуда.

– Хорошо, – не решаясь снова спорить с сестрой, выдыхает Юн, – но ты всегда можешь обратиться за помощью.

Погода за окном снова меняется, стрелки настенных часов делают около десятка оборотов за пару секунд, и Мирэ видит Амелию, бледную и уставшую. Будто не живая, она лежит на собственной кровати, сжимая в руке кулон.

– Почему ты отказываешься надеть его?! – вскрикивает Юн, стоя на коленях перед кроватью сестры.

– Тише, – еле слышно произносит она, слабо улыбаясь. – Успокойся, Юн, все в порядке.

– Успокоиться? Как я могу успокоиться? Моя сестра умирает на моих глазах, отказываясь спастись! Почему ты не можешь надеть его, Амелия? Умоляю… – он сжимает в своих ладонях холодные руки сестры.

– Послушай, Юн…

– Ничего не желаю слушать, пока не наденешь кулон.

– Юн, – Амелия смотрит на него своими угасающими, но по-прежнему добрыми глазами, – возьми его, – она кладет кулон в ладонь брата. – Однажды он спасет чью-то жизнь. Береги его так, как не берег ничто. Заверни в кружевной платок, купи у людей красивую резную шкатулку и убери в самый дальний шкафчик в гостиной…

– Пожалуйста, – шепчет Юн.

– Нет, – с все той же улыбкой говорит она.

– Но почему?

– На твоей кровати лежит письмо, – будто не услышав просьб брата, продолжает Амелия. – Там я сказала все, чего не успею сказать сейчас. Если тебе будет одиноко, ты сможешь прийти к реке и перечитать его, – ее речь звучит так легко и непринужденно, словно она говорит о самых обыденных вещах.

– Я не хочу терять тебя, – сжимая чужую ладонь, бормочет Юн. – Надень кулон, прошу.

– Я люблю тебя, Юн, – она мягко проводит по щеке Юна дрожащими пальцами. – Я очень сильно люблю тебя.

– Я тоже люблю тебя… – Юн всхлипывает и опускает голову на грудь сестры. – Амелия?

Её дыхание остановилось, и в глазах застыла холодная пустота.

Через несколько секунд Мирэ возвращается в реальность. Чувствуя нехватку кислорода, она резко садится на кровати, пытаясь отдышаться.

– Тише, – Юн тут же кладет руки на ее плечи. – Все в порядке, ты вернулась в свою жизнь. Все хорошо, – он осторожно снимает кулон с ее шеи.

Мирэ огромными глазами смотрит на Юна. Уходит несколько секунд на то, чтобы осознать, что перед ней сидит тот же человек, которого она видела пару секунд назад.

– Господи, – полушëпотом произносит Мирэ, не спуская с него глаз, – Юн мне… Очень жаль, что тебе довелось пережить это.

– Успокойся, приди в себя, а после спросишь обо всем, о чем хотела спросить, – он поднимается, чтобы убрать амулет на место. – Не каждый день видишь такое.

У Мирэ уходит пара минут, чтобы окончательно отдышаться и собраться с мыслями.

– Кого она убила? – вполголоса спрашивает Мирэ.

– Эндору, темную ведьму, которая годами изнуряла лес, убивала людей, заходивших сюда. Амелия потратила огромное количество жизненных сил. Единственным спасением для нее мог стать этот кулон, – Юн указывает на украшение, висящее на шее Мирэ.

– Но почему она не воспользовалась им?

– Я не знаю.. Она была полна решимости, но в тот день, когда смерть буквально стояла над ней, внезапно передумала. Велела мне сохранить его. И знаешь, что самое интересное во всем этом? – Юн громко кашляет, невольно касаясь груди, затем ложится на кровать и хриплым голосом продолжает: – придя за шкатулкой ваш магазин двенадцать лет назад, я был будто не в себе, когда передал кулон маленькой девочке и оставил его там. Будто не контролировал себя, понимаешь? Потом не мог найти тебя, чтобы забрать его назад. И, вот ведь совпадение, этот кулон спасает тебя от неизвестной смертельной болезни.

– Ты хочешь сказать, что… – Мирэ поднимает полный непонимания взгляд.

– Еси честно я совсем не соображаю, когда болен. Поэтому ничего не хочу сказать. Но Амелия не пожертвовала бы своей жизнью просто так.

Глава 12. Предсмертное желание

Следующие несколько дней Мирэ пропадает в университете, и не приходит к Юну, надеясь, что он вылечится сам. Ни сама Мирэ, ни Джуён с Джесси так и не помирились.

– Может быть, позвать ее гулять? – почти отчаявшись, предлагает Джуён. Они стоят в холле университета.

– Ну, нет, Джуён, – тянет Мирэ. – Успокойся, дай ей остыть и тогда, может быть, она поговорит с кем-то из нас, – она устало зевает.

Если честно, ей всегда казалось, что пятница – самый ужасный день в неделе, но сегодня она в этом убедилась. Джуён потерял всякую надежду именно в этот день, хотя и без того было не очень-то весело. Сейчас, когда Джуён страдал по Джесси, а не наоборот, как это было всегда, Мирэ начала видеть между этими двумя необыкновенное сходство.

– Но она ведь может окончательно разлюбить меня, – вздыхает он.

– А кто сказал, что этого еще не случилось? – отвечает Мирэ, тут же понимая, что только усугубила ситуацию. – Как разлюбит, так и влюбится обратно, это же Джесси.

Сейчас поддерживать друга Мирэ ни капли не была готова, и получалось это из рук вон плохо. Всю неделю она не могла выбросить из головы мысли о собственном кулоне и сестре Юна. Она носила его всю жизнь и даже не могла предполагать, что этот кулон ей намеренно оставила ведьма. Но главное, зачем?

Но задуматься об этом снова ей не дает оклик из коридора.

– Мирэ! – она оборачивается на голос и видит Мэйсона. – Доброе утро. Выглядишь прекрасно.

– Спасибо, – Мирэ натягивает улыбку, на мгновение, бросая взгляд на свои потертые кроссовки и мятую толстовку. Нельзя сказать, что сегодня она выглядит лучше обычного.

– Слушай, неудобно получилось в тот раз, когда я ушел. Заболел и долго сидел дома, – объясняет Мэйсон, мельком наблюдая за удивленным Джуёном.

– Все в порядке, – Мирэ все так же натянуто улыбается. Она еще устроит Юну выговор. – А, что ты хотел?

– Помнишь, я рассказывал про свою волейбольную команду? Сегодня, в шесть, в нашем спортзале пройдет игра в рамках городских соревнований. Наша команда против команды другого универа. И ты приглашена капитаном лично, – Мэйсон ухмыляется и вскидывает брови.

– О, – Мирэ смотрит на Джуёна, все еще удивленно мигающего глазами. – Не уверена, что смогу, но я постараюсь.

– Очень надеюсь на это, – Мэйсон подмигивает и уже было разворачивается, чтобы уйти, но вдруг останавливается. – А, и ты, – он указывает на Джуёна, – не то чтобы обязательно, но тоже можешь прийти.

Стоит Мэйсону скрыться из виду, как Ëн возмущенно вздыхает.

– Это что было? Ты откуда его знаешь? Почему он делает тебе комплименты и зовет на игру?

– Долгая история, – отмахивается Мирэ, но Джуён, видимо, не настроен сдаваться.

– Ну, уж нет, Мирэ. Ты что, встречаешься с Мэйсоном?

– Почему сразу встречаюсь? – возмущается она. – Познакомились в его день рождения. Он подошел к нам с Джессикой после вечеринки. Один раз сходили на свидание. Почему сразу встречаемся?

– Что? – вскрикивает Джуён, и его голос неожиданно становится смехотворно высоким. – Почему я узнаю об этом только сейчас?

– Ну…

– А Джесси, случайно, не он нравится?

– С чего ты взял?

– И поругались вы из-за того, что ты пошла с ним на свидание, да?

– Ты как это узнал? – теперь настала очередь Мирэ удивляться.

Джуён коротко усмехается.

– Я слишком хорошо знаю Джессику.

* * *

– Он, должно быть, отменно играет, раз осмелился позвать тебя лично, – усмехается Джуëн, когда они с Мирэ заходят в спортзал. Университетский зал был довольно большим, поэтому здесь часто проходили соревнования.

– Сюда итак пришли чуть ли не все студенты, – говорит она, осматривая почти забитые трибуны.

– Но ему-то нужна ты.

Мирэ вздыхает. За несколько часов она уже успела привыкнуть к постоянным подколам Джуёна и просто устала объяснять, что Мэйсон ей не особо-то симпатичен, и на игру она пришла, потому что дома все равно скучно. Наконец они находят два свободных места. Мирэ оглядывается по сторонам и в двух рядах позади себя видит Джессику. Она, очевидно, узнала о матче из листовок, развешанных по всему университету, и пришла одна. Джессика замечает взгляд Мирэ и с демонстративным интересом начинает рассматривать поле. Мирэ отворачивается, решая не забивать этим голову.

Через пару минут на поле появляются обе команды. Мирэ внимательно всматривается в лица и действительно видит Мэйсона в форме капитана. Проходит жеребьевка, в результате которой устанавливается, что первой подает команда Мэйсона, и матч начинается. Если честно, Мирэ никогда не нравился этот вид спорта, и она не так уж была заинтересована, в отличие от Джуёна, с замиранием сердца наблюдавшего за каждым движением на поле.

В первой партии команда Мэйсона побеждает с разрывом в четырнадцать очков. По залу проносятся радостные крики. Мирэ смотрит на поле и тут же встречается взглядом с Мэйсоном. Он улыбается и неожиданно подмигивает ей, заставляя ту мгновенно смутиться. В следующую секунду Мирэ слышит, как Джуён рядом удивленно присвистывает.

– Мирэ, да у вас все серьезно, – усмехается он.

– Замолчи, прошу, – Мирэ оборачивается на задние ряды и ловит на себе растерянный взгляд Джесси, которая тут же отворачивается.

Следующая партия для Мирэ проходит как в тумане. Она наваливается на спинку сидения и в раздумиях закрывает глаза. Покоя не дает эта дурацкая ссора с подругой. Если Мэйсон даже не нравится Мирэ, то зачем она вообще дает ему шанс, заставляя Джесси расстраиваться? Хотя, может, не так Мэйсон и плох? Мирэ, очевидно, стоит разобраться в себе, прежде чем мириться с Джесс. Приходит в себя она только в середине третьей решающей партии.

– Что там у них? – Мирэ толкает уставившегося на поле Джуёна локтем.

– Наша команда взяла тайм-аут. Они идут бок о бок, – не сводя взволнованный взгляд с поля, отвечает он.

– Кто победил в прошлой партии?

– Очевидно же, что их соперники, – язвит Джуён.

– Мне в этой игре вообще ничего не очевидно, – возмущается Мирэ, устремляя взгляд на поле.

Мэйсон что-то активно объясняет своим игрокам и выглядит довольно напряженно. Тайм-аут заканчивается, и команды снова выходят на поле. Сейчас следить за игрой становится намного интереснее, ведь они буквально не дают друг другу спокойно вдохнуть. Джуён с каждым забитым мячом подпрыгивает с места и начинает кричать, а с каждым пропущенным драматично бьет себя по коленке. Только вот от наблюдения за игрой Мирэ неожиданно отвлекает ложащаяся на плечо рука. Она оборачивается и от неожиданности вздрагивает.

– Юн?

– Ты должна пойти со мной, – Юн тут же тянет еë за руку, но Мирэ сопротивляется.

– Что происходит?

– Я объясню по пути, пожалуйста, пойдем, – его лицо выглядит крайне взволнованно.

Джуён только сейчас отвлекается от матча и удивленно смотрит на Мирэ.

– Это кто? – спрашивает он, но ответа не получает.

– Ты можешь объяснить сейчас? – возмущается Мирэ, на что Юн вздыхает.

– Это касается твоей семьи. Твоего отца, – вдруг выдает Юн, заставляя её замереть.

– Что? – Мирэ удивленно распахивает глаза.

– Я идиот, потому что не понял сразу. Пойдем, – он снова тянет ее за руку.

Мирэ поднимается на ватных ногах, улавливая на себе удивленный взгляд Джессики. Только этого ей не хватало.

Меньше, чем через минуту, после того, как Мирэ покидает спортзал, Мэйсон забивает решающий мяч, тут же оборачиваясь к ряду, на котором сидела Мирэ, но видит только пустое место рядом с ликующим Джуёном.

Когда они выходят из здания университета, Мирэ все же останавливает Юна.

– Объясни хотя бы, как ты меня нашел. Как ты попал в этот город?

– Путем упорств и страданий, – коротко отвечает Юн, снова утягивая её за собой.

– В смысле?

– Мне пришлось идти к тебе домой, общаться с твоей мамой, выяснять в каком университете ты учишься…

– Но она ведь думает, что мы однокурсники…

– В этом и заключалась проблема. На твоей маме теперь лежит одно ма-а-ленькое заклинание, – тянет Юн и, не давая Мирэ возмутиться, продолжает: – Потом мне пришлось разбираться в этих ваших поездах, – этому пункту он выделяет отдельный вздох, – искать этот университет в ужасном шумном городе. Если бы ты знала, какой это ад… Давай поскорее отправимся в лес.

– В лес? Я все же не понимаю, что тебе нужно от меня. Почему ты просто не мог подождать, пока я вернусь домой?

– Потому что я вспомнил об этом только в поезде, – сквозь зубы цедит он. – И хуже места, чем… как вы это зовете? Электричка? Хуже я не встречал. Давай скорее пройдем эти семь кругов ада, иначе я не выдержу… Где можно сесть на эту штуку? – Юн начинает оглядываться по сторонам.

– Погоди, давай просто вызовем такси, – с доброй улыбкой предлагает Мирэ, решив не мучить ведьмака поездками на общественном транспорте.

– Это что еще за дрянь?

– Да брось, тебе понравится, – Мирэ достает из кармана телефон. – Сейчас…

Такси приезжает довольно быстро, и уже спустя несколько минут Юн удивленно озирается в салоне автомобиля.

– Всегда было интересно, как выглядит машина изнутри, – удивленно бормочет Юн.

– Мы приедем через час, – сообщает водитель, мельком глядя на пассажиров через зеркало заднего вида.

– У тебя полно времени, чтобы объяснить мне, что вообще произошло, причем здесь мой отец и к чему такая срочность, – напоминает Мирэ, слегка толкая Юна локтем.

– Дай отдохнуть от всей этой суеты. Я только вылечился, а тут столько стресса, – со страдальческим лицом тянет Юн.

– Но Юн…

– Никаких «но». Во всем виноваты электрички, – он драматично закрывает глаза.

– Это же было дело невероятной важности! Ты даже увел меня с матча.

– Это не так важно, как сохранение моего душевного здоровья, но уж точно важнее кудрявого индюка, на которого ты так пялилась.

– Ни на кого я не пялилась! И вообще, Мэйсон не кудрявый.

– Какая разница?

Получив несколько неоднозначных взглядов водителя, они все же решили отложить разговор до приезда в городок. Машина приезжает прямиком к окраине, где свет последних домиков сталкивается с тенью деревьев. Мирэ благодарит таксиста, и они пускаются в сторону опушки, только когда улица пустеет.

– У большинства ведьм есть одна интересная способность, – начинает Юн. Мирэ тут же обращает к нему всё внимание. – Нам могут являться видения. Видения могут показать прошлое или будущее, но их нужно вызывать с помощью заклятия. В тот день, когда мы проверяли твой сон, видение явилось мне само. Это очень странно. Я видел твоих родителей, – Мирэ удивлённо открывает рот и хмурится. Юн пересказывает ей подробности увиденного.

– Но почему ты не сказал мне сразу? – ошеломлённо спрашивает Мирэ.

– Сначала я должен был разобраться во всём сам, – настойчиво говорит Юн. – Для этого я и пришёл в ваш магазин неделю назад. Я специально испугал твою маму, чтобы она вспомнила о лесе, и, коснувшись её руки, увидел, чего она так боялась. Дело не в городских легендах. Твой отец погиб в Тихом лесу, Мирэ.

Юн замолкает и встречается взглядом с огромными ошеломлёными глазами Мирэ.

– Что? Но кто его убил? Почему моя мама боится имено тебя? – Мирэ смотрит на Юна, и он в её лице читает ужасающую догадку.

– Нет, Мирэ, нет, – судорожно произносит он. – Это был не я. И не Амелия. Клянусь тебе… – он недолго молчит, значительно глядя ей в глаза. —Твоя мама винит меня, потому что больше некого. Я не знаю, где именно и отчего он умер. Я видел лишь сам момент его смерти. Она была неестественной. Сначала он убегал, а затем упал без сил. Его убило не животное… Скорее нечто, какая-то сила… Он умер мгновенно: сначала будто оцепенел, а затем его тело…

– Не надо, – останавливает его Мирэ. – Я не хочу этого слышать, это ужасно, – бормочет она, протирая лицо руками и на мгновение так закрывая глаза. – Моя мама никогда не рассказывала мне ничего об этом. Но зачем мой папа ходил в лес?

– Я не знаю. Но это не самое плохое. Я увидел смерть твоего отца после того, как ты увидела сон с мужчиной в гробу, посланный кем-то. Ты не могла узнать во сне отца, потому что никогда не видела его…

– Господи, – шепотом говорит Мирэ, а затем вдруг взволнованно опомянается. – Но… зачем нам было идти к тебе домой? Есть что-то ещё?