Тайны Тихого леса

Все это время Мирэ вынуждена ходить в университет одна. Похоже, Джессика и вправду обиделась, раз не отвечает на звонки, а в универе избегает встреч, как только может. По крайней мере, за это время Мирэ успела почти полностью признать свою вину. Несмотря на свидание, на могла бы не обвинять во всём подругу.

– Джесси, стой! – в очередной раз кричит Мирэ, после того, как Джесс снова вылетает из кабинета, не проходит и минуты с окончания пары.

– Что это с ней? – интересуется Джуëн, увидев вылетевшую из кабинета Джесси и вышедшую за ней Мирэ. Занятия парня проходили в соседней аудитории. – Она не разговаривает с тобой третий день. Вы поссорились?

– Ну, не то чтобы поссорились, скорее, недопоняли друг друга, – неуверенно тянет Мирэ.

– Если она обижается так долго, значит, вы точно поссорились, – подмечает Джуён, но тут же задумывается. – Но со мной она не разговаривает уже больше недели. Стоит мне подойти, и она тут же убегает. Хотя мы с ней уж точно не ссорились. Может быть, она говорила что-то тебе, Мирэ?

– Кстати, – ребята подходят к окну, – Я хотела с тобой поговорить об этом, – Мирэ приземляется на подоконник напротив двери. – Почему тебя не было в университете в прошлую среду?

Джуён уводит взгляд куда-о в потолок, очевидно пытаясь вспомнить.

– Ко мне приезжала младшая сестра из другого города. Сначала я должен был поехать с ней, в гости к дяде и тёте, но утром выяснилось, что они оба заболели, поэтому моя поездка отменилась, и в итоге я просто сидел дома. Только, причём тут Джесси?

– В тот день она видела тебя на станции, – начинает Мирэ.

– Ну, – кивает Джуён. – Провожал сестру на электричку.

– Так всё же это было сестра, – облегченно вздыхает Мирэ.

– В смысле?

– Понимаешь, Джессика подумала, что это твоя девушка.

– Так она обиделась из-за того, что я не рассказал ей про девушку? Скажи ей, чтобы перестала обижаться. Это абсолютно точно была моя сестра, – усмехается Джуëн, но замечая неоднозначную реакцию Мирэ, меняется в лице. – Погоди, ты хочешь сказать, что я ей нравлюсь? – с необыкновенно удивлённым лицом спрашивает он.

– Ну, не совсем, просто…

– Я нравлюсь Джесси? Я? Нравлюсь ей? – с горящими глазами переспрашивает Джуëн.

– Да погоди…

– То есть, у нас взаимно?

– После того случая, – наконец-то перебивает Мирэ, ни капли не удивляясь неожиданному признанию, – она говорит, что ей нравится другой.

– Почему? – улыбка моментально пропадает с его лица.

– Она поняла, что с тобой шансов нет, и решила переключиться.

– Как это, нет? Она нравится мне с первого курса.

На несколько секунд в воздухе повисает молчание.

– А почему ты ей об этом не сказал? – Мирэ делает акцент на слово «ей».

– Ну, просто я… – Джуëн даже задумывается. – Какая разница? Нужно как-то решать проблему. Кто ей нравится?

– Не знаю, – решая не выдавать всех секретов подруги, врёт Мирэ.

– И что мы будем делать? – вздыхает он.

– Ты будешь делать, Джуëн. Я, конечно, постараюсь помириться с ней и рассказать, что у тебя нет никакой девушки, но вот как наладить общение и, тем более, влюбить её в себя обратно, придумывай сам.

– А из-за чего вы поссорились? – вдруг спрашивает Джуён.

– Ой, какая разница? – тараторит Мирэ, тут же забирая сумку с подоконника, и по-быстрому обходит Джуёна. – Всë, я на лекцию.

– Но начало через десять минут, – выкрикивает Джуëн. Мирэ уже скрывается за поворотом.

Когда все пары закончились, а ещё несколько попыток поймать Джессику не увенчались успехом, Мирэ уже была убеждена, что день окончательно испорчен из-за дурацкой ссоры. Они с Джуëном, отчаянно вздыхая в унисон, выходят из университета. За несколько часов из-за Джесс Ён успел осознать, кого потерял, простить все обиды, вспомнить все хорошее и даже впасть в маленькую депрессию на третьей паре. Одному Мирэ благодарна: все это время Мэйсон не появлялся в университете. Слабо верится, что причиной отсутствия послужил кто-то иной, нежели Юн и его отравленный чай. Выйдя из университета, Джуëн сворачивает в обратную от вокзала сторону, оправдываясь тем, что у него есть дела в центре. Мирэ ничего не остаётся, кроме как пойти домой в одиночестве. Путь от университета до станции занимает не больше десяти минут, но кажется, за это время Мирэ успевает обдумать буквально все на свете. Мысли о Юне появляются в её голове довольно скоро. Может быть, будь он обычным человеком, они смогли бы стать друзьями. Хотя куда там, с его-то характером и через края выливающейся гордостью – вряд ли. Двери вагона электрички закрываются, когда Мирэ снова устало вздыхает. Ей придётся до ночи просидеть в магазине матери – надо помочь с некоторыми делами, а это всегда занимает много времени. В поезде ей, почему-то, ужасно хочется спать. Она изо всех сил старается не сомкнуть глаза, но сон всë же берëт своë, и она засыпает, головой наваливаясь на оконное стекло.

Вдруг электричка резко тормозит, заставляя Мирэ открыть глаза. Это еë станция.

Когда она выходит из поезда, слух радует приятная тишина – на станции ни души. Электричка медленно трогается, оставляя её совершенно одну. На город опустился лёгкий туман, приятно холодящий кожу. Мирэ вдыхает свежий воздух полной грудью и тут же замирает на месте. В нескольких метрах от неё стоит странная девушка, которой здесь точно не было ещё мгновение назад. Она стеклянным взглядом смотрит на Мирэ, пока на её губах мелькает слабая улыбка. Старомодное чёрное платье, опускающееся до самой земли, запылилось внизу, а длинные чёрные волосы небрежно спадают на плечи. Её бледное лицо имеет следы былой красоты, однако сейчас выглядит слишком худым и уставшим. В тумане эта девушка больше похожа на призрака, чем на живого человека. Вдруг она делает несколько решительных шагов в сторону Мирэ, не сводя пронзительный взгляд светло-серых глаз.

– Знаешь, что страшнее всего на свете? Судьба. Потому что судьба – есть неизбежность, – неестественно спокойный голос звучит жутко в полной тишине. – Боишься ли ты своей судьбы?

– Что? О чем вы? – Мирэ не смеет сдвинуться с места под взором будто бы опустошенных глаз.

– Оглянись вокруг. Всё давно решено за тебя, – её слабая улыбка становится странной, лихорадочной, отчего по рукам Мирэ бегут мурашки.

Мирэ на мгновение оборачивается, но стоит ей снова посмотреть вперед, как она замечает, что станция пуста. Мирэ снова озирается по сторонам в поисках незнакомки, но здесь точно никого нет. Холодный туман едкими прикосновениями обволакивает тело.

По всему вагону раздаëтся звон, оповещающий о том, что поезд прибыл на станцию. Мирэ резко открывает глаза, чувствуя, как быстро бьëтся еë сердце. Это был сон? Она приходит в себя, когда видит знакомые дома из окна. Ей нужно выходить, если она не хочет проехать лишний круг. Выйдя из душного вагона, Мирэ глубоко вдыхает, решая, что ей нужно поскорее выбросить это из головы. Какой толк пугаться простого сна? Сейчас это не то, на чем ей стоит сосредоточиться.

Кажется, что каждый шаг по пути к магазину превращается в каторгу. Время тянется неистово долго, а узкие улочки так и давят со всех сторон. Наверное, Мирэ окончательно приводит в себя только звон серебряных колокольчиков на двери в лавку. У кассы стоит её мать, сосредоточено разбирающая коробочку со старыми украшениями.

– О, Мирэ, ты уже здесь, – радостно подмечает мисси Кэннон, не отвлекаясь от работы.

– А? Да, – бубнит Мирэ, проходя внутрь магазина, и оставляет сумку на маленьком стульчике, стоящем в углу.

– Сегодня довольно хороший день. Один богатый мужчина утром продал мне дорогой фарфоровый сервиз, набор серебряных столовых приборов, несколько ваз и резную музыкальную шкатулку. Сервиз забрали уже через несколько часов, так ещё и в три раза дороже, представляешь? Ещё заходило несколько человек, и каждый что-нибудь, да прихватил за неплохую сумму. Нам везёт, правда? – миссис Кэннон не сразу замечает поникшее состояние дочери. – Что случилось, Мирэ?

– Да так, просто нет настроения, – отмахивается она, присаживаясь рядом с матерью. – Тебе нужна помощь?

– Я ещё не обедала. Можешь выставить на витрину вон те вазы? Никак руки не доходят, – миссис Кэннон указывает на несколько коробок в углу, из которых виднеется расписанный фарфор.

– Хорошо.

Миссис Кэннон довольно быстро бросает свои дела и отправляется в отдельно отведённую для сотрудников комнату. Целый час Мирэ возится с вазами, натирая каждую до блеска. Ещё долгие двадцать минут они с матерью перетаскивали высокие часы с огромным маятником по скрипучему паркету в центр зала. Мирэ не знает, сколько времени прошло, пока она стирала с них каждую пылинку, заставляя лакированную поверхность сиять. Ей никогда не было трудно помогать матери. Она занималась этим с самого детства и уже знала обо всех тонкостях работы в магазинчике. В какой-то степени ей даже нравилось это, потому что работа с разными старинными вещами сама по себе вызывала интерес. К тому же, когда Мирэ делала значительное количество дел, миссис Кэннон отдавала ей часть прибыли. Практически весь вечер Мирэ проводит, чуть ли не засыпая за прилавком и время от времени просыпаясь от звона колокольчиков, оповещающих о приходе посетителей. Несколько раз это были дети, заинтересованные необычным местом. Они лишь проходили вдоль стеллажей с открытыми от изумления ртами, но как только видели Мирэ, пристально наблюдающую за ними, тут же забавно ойкали и убегали. Один раз зашла старая женщина. Она купила какую-то книгу. Миссис Кэннон все это время разбирала шкафы в кладовке, оставив ответственной дочку и изредка выглядывала оттуда, спрашивая, все ли в порядке. Время на всевозможных часах в этом магазине неминуемо приближалось к восьми вечера. Уже пора было закрываться, но миссис Кэннон настояла на том, чтобы сначала окончательно разобраться с кладовкой, а потом уже уходить. Мирэ было не особо-то принципиально, где спать.

Только в этот раз она просыпается не от звона колокольчиков. Внезапно по коже проходится лёгкий холодок, и Мирэ поднимает голову. Она вздрагивает от нахлынувших воспоминаний, когда на пороге видит Юна в чёрном, как смоль, плаще, скрывающем лицо. Все как в тот раз, двенадцать лет тому назад.

– Юн? – удивленно спрашивает она, но Юн молчит, лишь медленными шагами приближаясь к ней. – Зачем ты пришёл?

Что-то не так. От Юна буквально веет холодом, расползающимся по помещению. Даже звук шагов бесследно растворяется в этой гнетущей тишине.

– Мирэ, что у тебя там? – кричит миссис Кэннон, в следующую секунду выходя из комнаты, и тут же застывает на месте. Она несколько секунд испуганно смотрит на Юна, рвано выдыхая. – Ты снова пришёл сюда… – шёпотом говорит миссис Кэннон, прижимаясь к стене. – Что тебе нужно? Не трогай меня и мою дочь, чудовище! – вскрикивает она.

Юн в мгновение ока приближается к столу нависая над ним, и хватает миссис Кэннон за руку. Она раскрывает рот в немом крике, пока воздух вокруг становится буквально ледяным. Мирэ удаётся разглядеть лицо Юна и узнать этот стеклянный взгляд. Точно такой же, как несколько дней назад, у него дома, когда он вдруг замер, сжимая её руку над зельем. И почему-то она уверена в том, что Юн не хочет причинить вреда ни ей, ни её матери. Он делает это не просто так. Мгновение, что он держит миссис Кэннон, кажется, длится целую вечность. Вдруг в его глазах снова появляется сосредоточенность, и он сразу отстраняется от стола, отпуская чужую руку. Мирэ все ещё ошеломленно смотрит на него, не смея пошевелиться. Юн быстрыми шагами отходит к двери и мгновенно скрывается за ней, так и не сказав ни слова.

– Мама, – Мирэ бросается к своей матери, что прижимается к стене и часто дышит, не сводя глаз с двери.

– Почему он снова здесь? – как в бреду бормочет миссис Кэннон. – Эта ненасытная лесная тварь никогда не оставит мою семью в покое…

– Что? Кто это, мама? – Мирэ помогает ей встать и сесть на кресло у стола.

– Когда ты была совсем маленькой, оно уже появлялось здесь, – миссис Кэннон тянется за кружкой воды, что все это время стояла на столе и наконец, выравнивает дыхание. – Это чудовище вышло из леса. Старый дух, обиженный на людей. Ещё до твоего рождения оно не давало покоя горожанам. Люди постоянно пропадали в лесу, потому все и сторонятся этого места. А потом все как-то утихло, но, когда тебе было семь лет, это существо явилось в наш магазин.

– Погоди. Ты знала его и раньше, так? Значит, случай в моём детстве был не первым?

– Легенды расходятся по городку с невиданной скоростью, кончено я знала. Сущность, похожая на человека, в чёрном плаще. Как тут не узнать?

– То есть, ты боишься его только потому, что он герой городских легенд?

– А этого недостаточно? – голос миссис Кэннон неестественно дрожит, будто она говорит неправду. – Почему ты говоришь «он»?

– Я… – Мирэ пробегает глазами по комнате. Нельзя же рассказать матери, что тот, кто является ночным кошмаром всего городка на самом деле симпатичный паренёк из ведьминского рода. – Ну… Он, в смысле дух. Ты сама так сказала.

– Я не понимаю что ему нужно… Зачем это существо набросилось на меня? Что это было?

– Мам, вдруг это был обычный прохожий. Может он пьяный? – стараясь успокоить маму, говорит Мирэ. – Что ты можешь поделать сейчас? Он ушёл, и это главное.

– Мирэ ты не понимаешь! – судорожно начиает миссис Кэннон. – Это монстр!

– Он выглядит как обычный человек, он ничего тебе не сделал, – настойчиво продолжает Мирэ.

– Нет, это не человек! Это не может быть человек! – вскрикивает миссис Кэннон. – Он преследует меня!

– Я принесу ещё воды, – Мирэ абрает пстую кружку из трясущихся рук матери и отправляется в соседнюю комнату.

Если легенда о леснике выдумка, кого боятся горожане? Юн убивал невинных людей и запугивал город? Мирэ задумчиво вздыхает, набрая воду из куллера. Ей снова нужно идти в лес, чтобы получить ответы.

Глава 11. Дверь с золотыми цветами

Стена леса нависает над Мирэ одной хмурой буро-оранжевой громадой. Меж стволов тихо воет ветер, и Мирэ на мгновение преостанавливается, вглядываясь вдаль. Угрюмые тени скрывали тайны леса даже от самых внимательных глаз. Мирэ нерешительно оборачивается к городку, но затем всё же ступает в тень деревьев. Лес будто закрывает за ней двери, тут же скрывая её меж своих стволов. Оглядываясь по сторонам, Мирэ ступает по влажным опавшим листьям. Под кронами деревьев мрачно, прохладно и стоит запах грибов и мха. Плутая между деревьев, казалось бы, целую вечность, Мирэ жалет, что пошла, куда глаза глядят, рассчитывая найти дом Юна. Но дорогу назад сейчас найти было не легче. Однако глубоко в душе Мирэ доверяла лесу, несмотря на его угрюмость, и вскоре он оправдал её доверие. Вдалеке показалась знакомая черипичная крыша.

С осторожностью отворяя дверь, которая не была заперта, Мирэ проходит в дом, встречаясь с полной тишиной. Камин не горит вовсе. Мирэ снимает обувь и хмурится, стоит ей почувствовать, как сильно промерз пол. Кажется, будто здесь никого не было уже несколько дней, но где же тогда Юн? На секунду её взгляд падает на лестницу. Она ещё ни разу не была на втором этаже. Может, стоит подняться туда? Мирэ подходит медленными шагами, устремляя взгляд наверх. Она осторожно поднимается по дубовым ступеням и замирает, когда слышит кашель из глубины дома. Недалеко от лестницы она видит первую дверь, на которой золотой краской выведены затейливые цветы. Мирэ подходит и тянет ручку, но та не поддаётся. Комната заперта. Пройдя по небольшому коридору чуть дальше, Мирэ снова слышит кашель. Она выглядывает из-за угла и видит ещё одну лестницу, вероятно, ведущую на чердак, и небрежно заправленную кровать. Напротив, под окном, протянулся длинный стол, опершись на который стоит Юн.

– Привет, – тянет Мирэ, заставляя его вздрогнуть.

– Мирэ? Ты как попала сюда? – Юн выглядит, по крайней мере, не важно. Он стоит укутанный в теплое одеяло. Волосы растрепаны, а щеки покраснели. – Я даже не заметил, как ты зашла. Совсем плохи мои дела…

– У тебя было открыто, – Мирэ не спускает взгляд с Юна, который до этого явно что-то перемешивал в маленькой мисочке. На столе стоит ещё несколько склянок и пакетиков с травами. – Что с тобой?

– Заболел. Увы, но перед холодным осенним ветром я бессилен, а расхаживать в плохую погоду в одной рубашке явно не стоило. Я слёг в таком состоянии ещё тем вечером, после того, как пришёл к вам в магазин. У тебя, наверное, есть вопросы по этому поводу? – его голос охрип. Юн сильнее укутывается в одеяло и продолжает растирать жёлтые цветы.

– У меня было много вопросов, но если тебе так плохо, я, пожалуй, задам их в другой раз, – неожиданно Мирэ будто забывает о своих снах, и даже случившееся в антикварной лавке уже не так еë волнует. Она видит, что Юн хочет возразить и тут же переводит тему: – Почему у тебя так холодно? Как ты планируешь выздороветь, если у тебя дома настоящий ледник.

– У меня закончился огненный порошок для камина, позволявший пламени согревать дом. Я уже несколько дней сижу на втором этаже и поэтому жгу заговоренные свечи, но их осталось мало. Хватает только на одну комнату, – Юн кивает на несколько ярко-оранжевых свечек, стоящих на подоконнике.

– Почему ты не сделаешь ещё этого порошка?

– Для него нужна еловая смола, а хвойные деревья растут далеко отсюда. Я не могу пойти туда в таком ужасном состоянии, – он шмыгает носом, подтверждая только что сказанные слова.

– Я могу как-то помочь тебе? – осторожно тянет Мирэ. Юн спас её от врождённой болезни, так что она не может остаться в стороне.

– Ты не должна волноваться об этом. Ты ведь не можешь отправиться на другой конец леса собирать смолу.

– Тогда я хочу помочь тебе вылечиться.

– Ты хотела спросить меня о чём-то…

– Не переводи тему, – перебивает она.– Тебе ведь стоять сложно, ты весь красный, наверняка у тебя температура. Ложись!

– Отвар сам себя не приготовит, – Юн снова хрипло кашляет и опирается на стол, хмурясь.

Мирэ рассматривает перетертые лепестки в миске и замечает, что на столе лежит книга с рецептом, где по пунктам и на понятном Мирэ языке расписано приготовление отвара.

– Ты используешь какие-то заклинания?

– Нет. Это человеческая рукопись о старинной медицине, – поймав её взгляд на книге, говорит Юн. – Я слишком слаб, чтобы применить магию.

– Тогда я сделаю это. Я справлюсь с простым человеческим рецептом. Отдохни, – Мирэ читает первые строчки, одной рукой отодвигая парня от стола.

– Не надо, Мирэ, я сделаю все сам.

– У тебя ещё хватает сил возмущаться? Ложись и отдыхай, сейчас же. Ты много раз помогал мне, тогда почему я не могу помочь тебе?

Юн открывает рот, чтобы сказать ещё что-то, но все-таки вздыхает и направляется к кровати. Мирэ ждёт, пока он ляжет в постель, провожая его пристальным взглядом, и только после этого принимается читать рецепт.

– Липовый цвет, бузина, душица и ягоды малины, – бормочет она, проводя пальцем по странице. Вероятно, в деревянной миске Юн перетирал соцветия липы. Мирэ высыпает их в небольшой котелок. – У тебя ведь есть красная бузина?

Добрые полчаса Мирэ возится с травами и ягодами, пока Юн со слабой улыбкой наблюдает за ней суетящейся. Она несёт только что вскипевший чайник с первого этажа, чтобы заварить смесь, когда снова останавливается напротив расписанной двери. Зачем Юну в собственном доме закрывать комнату на ключ?

– Слушай, Юн, а, – Мирэ заливает травы горячей водой, – что за комната находится напротив лестницы?

– Ты про ту дверь с золотыми узорами?

– Да. Это сделал ты? Почему она заперта? – Мирэ закрывает котелок крышкой и садится на кровать рядом с Юном.

– Нет, не я. Если честно, я не хотел говорить об этом, но, наверное, тебе стоит узнать, – он медленно встаёт, опираясь на изголовье кровати. – Пойдём, – Юн наклоняется к самому нижнему ящику небольшой тумбочки, стоящей рядом с кроватью, и достаёт оттуда маленький серебряный ключик.

– Тебе не стоит напрягаться, давай в другой раз, – предлагает она.

Юн молчит и направляется к комнате.

– Я не всегда жил здесь один, – вдруг говорит он. – Я не помню своих родителей, потому что был совсем маленьким, когда их не стало.

Мирэ наблюдает за тем, как Юн молча вставляет ключ в скважину, проворачивает, открывая дверь, и пропускает её вперёд. Мирэ вхдит в просторную, озарённую солнцем комнату. В воздухе стоит еле уловимый запах древесины. Пылинки кружатся в солнечных лучах, пробивающихся сквозь витражные узоры на окнах. По стенам комнаты тянутся масляные ветки магнолии, распускаются расписные белые и пудрово-розовые цветы. Одну из стен полностью заменил огромный шкаф, напрочь забитый книгами. Под окном стоит кровать, а рядом небольшой резной туалетный столик с зеркалом.

– Я очень редко захожу сюда. Только когда нуждаюсь в еë книгах, – Юн стоит на пороге, не решаясь зайти в комнату.

– Еë? – Мирэ удивлённо переводит взгляд на Юна.

– Здесь жила моя старшая сестра, Амелия, – полушёпотом говорит он.

– Что… что с ней произошло? – тихо спрашивает Мирэ, обернувшись к Юну.

– Она погибла, – Юн хмурится. – Я очень тяжело перенёс эту утрату. В тот день, когда ты увидела её письмо, было ровно двенадцать лет, как её не стало и…

– Я виновата перед тобой, – произносит Мирэ, опуская глаза. – Мне жаль…

– Не извиняйся. Мы оба были не правы. Всё в порядке.

В комнате на несколько секунд повисает полная тишина.

– Давай уйдём, если тебе тяжело, – предлагает Мирэ, на что Юн только слабо кивает и снова кашляет. – Отвар уже наверняка готов.

В комнате Мирэ наливает отвар в большую кружку и кладёт туда ложечку заранее принесённого мëда. Она садится на кровать рядом с Юном, протягивая ему лекарство.

– Чем ещё я смогу помочь? Может, я почитаю эту книгу и смогу сделать тебе что-то от кашля? – Мирэ было встаёт, но он вдруг тянет её за руку.

– Посиди со мной, – шëпотом говорит Юн. – Ты сделала достаточно, просто останься.

Мирэ молча смотрит на Юна, и тот улыбается одними глазами. Она вздыхает и все-таки садится чуть ближе, наваливаясь на изголовье.

– Знаешь, в последнее время я начал слишком остро чувствовать одиночество, – тихо говорит Юн, прикрывая глаза.

Они сидят в тишине несколько минут, пока Мирэ не решается спросить.

– У тебя есть её фотографии? – вдруг интересуется она. – Мне интересно, как она выглядела.

– Мне тяжело хранить её фото дома. Они находятся в алтаре, под водопадом. По её рассказам, я пошёл в мать, а она в отца, поэтому она совсем на меня не похожа. К тому же, внешность ведьмы во многом зависит от её силы.

– Получается, её способности были связаны не с растениями, а с чем-то другим?

– С водой. Вода соединяет в себе все живое, поэтому моя сестра имела способности к исцелению.

– И она была Хранительницей леса до тебя, да?

– Да. Амелия была очень сильной ведьмой и в отличие от меня практиковалась во всех направлениях, а не ограничивалась своими способностями. В этом я далёк от неё.

Мирэ смотрит на еще больше поникшего Юна, а затем снова устремляет глаза в потолок. Они молчат ещё около десяти минут. Мирэ опомянается, когда замечает, что Юн закрывает глаза.

– Может, мне стоит идти домой? Тебе нужен сон, – шёпотом говорит она.

– Я не держу тебя. Ты и так потратила полдня на меня. Тебе тоже нужен отдых, – Юн мяго улыбается, поворачиваясь к Мирэ и устремляя на неё засыпающий взгляд.

– Тогда я пойду, – Мирэ встаёт с кровати, но тут же останавливается. – Ты не хочешь есть?

– Нет, я ел утром.

– Ты ничего не съел за сегодняшний день? – Мирэ возмущенно вскидывает брови.

– Я не хочу есть, не переживай, – Юн зевает.

– Нет, подожди, ты должен хотя бы поужинать.

– В любом случае, я в состоянии спуститься на кухню.

– Не думаю.

– Иди домой.

Мирэ, прищурившись, смотрит на Юна.

– Ладно, но я приду завтра. И даже не думай отнекиваться..

На следующий день Мирэ приходит на порог его дома с коробкой в руках. Наступили долгожданные выходные, и миссис Кэннон на время закрыла антикварную лавку, потому что все ещё была напугана из-за Юна. Мирэ была свободна от своих обязанностей в магазине и смогла найти время на то, чтобы снова прийти в лес. Заходящее солнце скрылось за макушками деревьев, и лес погрузился в сумеречную темноту. Сегодня лес, будучи в настроении, приводит её к дому Юна куда быстрее. На первом этаже все так же холодно, поэтому Мирэ, не раздумывая, направляется наверх. На этот раз Юн спит, почти с головой укутавшись в одеяло. Котелок с отваром пуст, но так и стоит на столе. Он даже не удосужился спуститься на первый этаж. Мирэ на носочках проходит в комнату и ставит коробку на стол, открывая ту и вдыхая сладкий запах вишни. Она решила, что свежевыпеченный ягодный пирог лечит от всех болезней. Мирэ забирает со стола всю грязную посуду, которую не успела убрать вчера, и уносит все на кухню. Немного покопавшись в ящиках, ей удалось найти лавандовый чай и заварить его в маленьком чайничке. Спустя полчаса она поднимается обратно в спальню, где Юн уже непонимающе разглядывает пирог с кровати.