Кости и клыки

– Они копают ямы у Скалы Стенаний, – прошептал Торн. – Спирали на камнях… перевёрнутые.

Голос Грака разорвал тишину:

– Нарушают Закон Молчания! – он выступил вперёд, тыча пальцем в Кару. – Щука и Бобёр шепчутся, как воры!

Грак, тыча ножом в грудь Кары, вдруг замер. В его глазах мелькнуло воспоминание: девочка с косичками, опутанная сетями у запруды.

– Она умерла, потому что Бобры нарушили ритуал! – прошипел он. – «Связанные руки» должны были сплести единство, а вы…

Флешбек: Юный Грак, тогда ещё не воин, плел сеть с девушкой из клана Бобра у запруды. Её смех звенел, как вода над галькой. Но узел, завязанный в спешке, разошёлся – сети опутали её, как щупальца, и течение увлекло в омут. На берегу остался только её браслет из резцов бобра… и шрам-спираль на руке Грака, куда впилась рыбья кость от застёжки сети.

– Ты думаешь, я не вижу её в твоих глазах? – Грак прижал Кару к дереву, тыча ножом в её браслет. – Все Бобры – убийцы! Вы заманиваете в сети даже своих!

Совет собрался у костра, где догорали кости сайгака. Грох, восседая на троне из оленьих рогов, бросил в огонь чешую со спиралью. Дым заклубился чёрным вихрем.

– Торн-без-корней! – рык вождя заставил смолкнуть даже цикад. – Ты отправишься в Степь Смерти. Докажи, что Щуки не нуждаются в помощи Бобров… или стань пищей гиен.

Торн стоял неподвижно, но его глаза встретились с Карой. В них не было страха – только холодная решимость.

– Я принесу тебе добычу, – сказал он, глядя на Гроха, но слова явно предназначались ей.

Грак усмехнулся, обнажив зубы, подкрашенные соком вайды:

– Может, сразу попросишь Волков выть по тебе?

Перед уходом Торн оставил у Камня Голосов связку сухожилий – материал для новой сети. Кара развязала её и нашла внутри коготь медведя. Знак Следопыта.

– Они уже здесь, – прошептала она, сжимая коготь. Вода в реке забурлила, и на миг показалось лицо с горящими глазами – не духа, а человека. Перевёрнутые спирали на его лбу сливались в оскал.

– Следопыт – не просто изгой. Он говорит с теми, кого мы похоронили… – Лара провела рукой над сетью Кары. Дыры затянулись сами, образуя узор в виде волчьих глаз.

Глава 7: «Кровь и праща»

Торн шагнул за границу охотничьих угодий, отмеченную черепами сайгаков. Грох приказал ему вернуться с сомом – «доказательством преданности клану», но река молчала. Вместо рыбы он нашел следы: глубокие царапины на камнях, будто кто-то волочил когти. И перевёрнутые спирали, выжженные на коре деревьев.

Праща в его руке дрогнула. Орел, круживший над степью, камнем рухнул вниз, пронзённый гладким булыжником. Торн поднял птицу, её крылья были неестественно скрючены.

Стадо туров, подгоняемое воинами Щуки, неслось к обрыву. Лебеди, спрятавшись в камышах, подали сигнал – трель, похожую на крик перепела. Бобры выстроили забор из ивовых кольев, но один из них треснул.

– Делить поровну! Закон трёх волн! – рыкнул Грох, когда звери рухнули в яму.

Кара, стоявшая у края, заметила, как Грак незаметно отрезал лучший кусок мяса. «Закон для них – гибкая лоза», – подумала она.

Гром застал дочь у запруды, где она чинила ловушку.

– Корм – лучший повар клана. Его сети всегда полны рыбы, – сказал он, разминая пальцами сухожилия. – Ты выйдешь за него. Это укрепит корни Бобров.

Кара взглянула на Корма: тот сидел у костра, вылавливая из котла водоросли. Его лицо, обсыпанное рыбьей чешуёй, блестело от жира.

– Я не стану женой того, кто видит в реке только суп! – она швырнула в воду прут, и круги разошлись, смывая отражение Корма.

Ночью Лара-Белое Крыло нашла Кару у разорванной сети. Слепая шаманка провела пальцами по дыре, будто читая швы как письмена.

– Трещина уже здесь… – её голос звучал как шелест камыша. – Словно сломанное крыло у птенца, не готового к полёту. Ты летишь против ветра судьбы, дитя, но лишь те, кто смеет плыть против течения, увидят берег.

Внезапно шаманка вцепилась в запястье Кары:

– Он вернётся. Тот, чьи следы пахнут пеплом и тоской.

Ветер донёс с запада вой гиен. Или это смеялся Следопыт?

Торн вернулся на рассвете, неся тушку орла. Грох фыркнул:

– Где сом?

– Река молчит. Духи взяли его, – солгал Торн, пряча за спиной коготь с выцарапанной спиралью.

Торн бросил окровавленный коготь в костёр. В пламени на миг возникло лицо Следопыта.

– Он идёт… – прошептала Кара, не зная, откуда в её голове эти слова.

Дым поднялся чёрным столбом, а вдалеке, за холмами, кто-то вторично завыл в ответ.

«Совет Волков, Ритуал костей и Тень Изгнания»

Ночью Волки собрались у Скалы Стенаний.  Их лица были суровы, речи – рублены, как мясо тупым топором.

Флешбэк: Следопыт (тогда ещё молодой Волк по имени Корр) стоял перед советом вождей. Его отец, вождь Волков, только что был убит в стычке с объединённым отрядом Щук и Бобров. Щуки обвинили Волков в нарушении границ охотничьих угодий, Бобры – в разрушении запруд. Доказательств было мало, но Грох (тогда ещё молодой и амбициозный воин) и Гром (уже мастер запруд) настаивали на изгнании всего клана Волков. "Вы – падальщики! – кричал Грох. – Вам нет места среди честных охотников!" "Ваши тропы несут разрушение!" – вторил ему Гром. Лебеди пытались вмешаться, но их голос потонул в яростных криках. Клан Волков, ослабленный и лишённый вождя, был изгнан в бесплодные степи, обречённый на голод и скитания. Маленький Корр видел слёзы на глазах матери и холодную ярость в глазах оставшихся воинов. Он поклялся отомстить.

Теперь, стоя перед остатками своего клана, Следопыт (бывший Корр) разложил кости с вырезанными рунами: рёбра тура, позвонки оленя, череп гиены. В центр он бросил свой коготь, покрытый спиралями.

– Духи, внемлите! – его голос слился с воем ветра. Он ударил ритуальным жезлом из берцовой кости, испещрённым перевёрнутыми спиралями, по черепу тура. Кость глухо отозвалась, и Следопыт припал ухом к земле. «Земля. Говорит. Месть», – прорычал он, поднимаясь.  Затем он капнул кровью из надреза на ладони на тлеющие угли, и дым, принявший на мгновение форму волка с горящими человечьими глазами, взвился вверх.

– Трещина растёт, – прошипело существо из дыма, или это Следопыт сам перевёл шёпот земли. – Они сожгут свои корни. Заплатят. За всё.

Следопыт кивнул и швырнул в огонь пучок волос Кары, украденных у родника. Пламя взревело, осветив синие огни в степи – они вели к пропасти.

– Мы пробудим тех, кто спит под камнями, – провозгласил Следопыт, разгребая костёр жезлом. – Они сметут эти жалкие кланы, как осенний лист! И тогда земля снова будет нашей! Земля. Наша. Кровь. Их.

– Ты пробуждаешь не силу, а голод земли, Следопыт! – голос Харта прозвучал твёрдо, перекрывая вой ветра. – Ты слышишь лишь свою злобу, а не шёпот предков! Истинные Волки живут в гармонии с землёй! Не сеют хаос! Мы не будем твоими псами в этой кровавой пляске!

Харт повернулся и, не оглядываясь, пошёл прочь. За ним, после мгновения колебаний, последовала почти половина собравшихся Волков. Следопыт проводил их взглядом, в котором не было сожаления – лишь холодная ярость и презрение. «Слабаки. Умрут. Тоже», – прошипел он оставшимся.

Перед рассветом Каре приснилось, что она стоит на краю пропасти. Из трещин выползали тени в плащах из пепла, их копья светились, как раскалённые угли. Одно коснулось её руки – и боль, реальная, разбудила её. На запястье краснел шрам-спираль.

– Это не сон, – прошептала Лара, нащупав отметину. – Они идут. Те, кого мы похоронили живыми.

Глава 8: «Тени без лица»

Рассвет над Доном затянулся свинцовыми тучами, будто сама река затаила дыхание. Охотники из клана Щуки, выслеживавшие добычу у излучины, замерли как вкопанные. Перед ними, на влажном песке, зияли отпечатки – широкие, с длинными когтями, впившимися в землю. Ни медведь, ни волк не оставляли таких следов. А рядом, на прибрежном валуне, чернели перевёрнутые спирали, будто выжженные раскалённым железом.

– Это… не человек, – прошептал младший из охотников, Тув, сжимая копьё. Его пальцы дрожали.

– И не зверь, – добавил старик Бран, приседая для осмотра. – Смотри: два пальца длиннее остальных. Как у тех, кто копает землю когтями.

Ург прибыл на берег с первыми лучами солнца. Его плащ, украшенный зубами рыси, шелестел на ветру. Шаман провёл рукой над отпечатками, затем втянул воздух, будто нюхал невидимый дым.

– Духи земли шевелятся, словно корни древнего дерева, пробуждаясь от долгого сна, – произнёс он, и в его глазах отразились спирали на камне. – Они не звери и не люди. Это тени, что ползают под камнями… Тени, что несут дыхание хаоса.

Грох, подошедший с группой воинов, фыркнул:

– Тени? Ты всё больше говоришь, как сумасшедший воробей.

Но его взгляд скользнул к когтистым следам, и пальцы невольно сжали рукоять ножа.

Ург, исследуя следы с когтями у родника, провёл рукой над землёй. Перевёрнутые спирали на камнях излучали тепло, словно под ними тлели угли. «Словно сама краска, эта рыжая охра, смешанная с толчёным камнем из Гремящей балки, дышит жаром, соприкасаясь с влагой земли», – подумал шаман, вспоминая рассказы о минералах, что "потеют огнём".

– Это не враги… это сама Река-Мать плачет, её слёзы – эта ржавая вода,– пробормотал он, сжимая амулет. – Кто-то пытается разбудить Древнего Змея, что спит в глубинах и пожирает время.

– Засыпьте это песком! – приказал вождь, указывая на следы. – И сбросьте камень в воду!

Во́ды Дона с глухим плеском поглотили валун, но спирали, казалось, проступили сквозь толщу реки, окрасив её в ржавый цвет. Омут, как раз подплывший к берегу на своём челноке, замер, увидев это. Его лицо на мгновение исказила странная гримаса, которую Кара, стоявшая неподалёку, не смогла расшифровать – то ли страх, то ли мрачное удовлетворение.

Ночью Грох вернулся к берегу один. В руке он сжимал клык волка – единственное, что осталось от отца, погибшего в Битве Трёх Рек.

– Если вы есть… – он положил реликвию у кромки воды. – Дайте знать.

Ветер внезапно стих. Тишину разорвал вой – протяжный, как плач, но с нотками издёвки. Грох отпрянул, выхватив нож. В темноте мелькнули огоньки – десятки крошечных глаз, исчезнувших так же быстро, как и появились.

Ург, обеспокоенный появлением перевёрнутых спиралей, собрал Кару и нескольких молодых послушников у Камня Голосов. Он разложил перед ними гладкие речные камни и начал чертить на них охрой.

– Смотрите, дети, – его голос был тихим, но проникал в самое сердце. – Вот спираль. – Он начертил правильную, закручивающуюся внутрь спираль. – Это дыхание Реки-Матери. Её сила, что течёт вечно, от истока к устью, от рождения к смерти и снова к рождению. Это круг жизни, гармония. Так дышат наши предки в мире духов, так поёт ветер в камышах, так летит сокол в небе.

Он обмакнул палец в чёрную сажу и рядом начертил перевёрнутую, раскручивающуюся наружу спираль.

– А это – дыхание вспять. Это хаос. Это когда река поворачивает своё течение, когда мёртвые восстают, а живые пожирают друг друга. Перевёрнутая спираль – это рана на теле Реки-Матери. Это знак нарушения баланса, знак прихода тёмных сил. Тот, кто чертит такие знаки, призывает разрушение. Он открывает дверь для тех, кто спит под камнями и жаждет нашей крови.

Кара смотрела на рисунки, и её шрам-спираль на запястье словно запульсировал. Она вспомнила перевёрнутые спирали на камнях у родника, на лбу тени из её сна.

Лара-Белое Крыло сидела у родника, её пальцы скользили по воде, где плавала мёртвая рыба с белыми, словно вываренными, глазами.

– Они идут из-под земли… – её голос звучал так, будто доносился из глубины колодца. – Те, кого мы похоронили. Те, кого забыли. Старые обиды, как голодные птенцы, всегда возвращаются в гнездо, требуя своей доли.

Кара, принесшая шаманке воду, замерла:

– Кто они?

Лара повернула к ней лицо – пустые глазницы казались бездонными.

– Тени без лиц. Их голод старше рек. Твоё сердце, дитя, – перелётная птица. Ищет тепла, но летит навстречу буре.

Внезапно родник забурлил, выплеснув на берег кость с тремя спиралями. Перевёрнутыми.

Глава 9: «Кровь камня»

Далеко от стоянки, в сырой и сумрачной лощине, скрытой от посторонних глаз густыми зарослями ольхи и старыми, поваленными деревьями, Следопыт встречался с чужаками. Это были те самые "Соседи" – племя Homo Sapiens с дикими, горящими фанатизмом глазами и телами, покрытыми ритуальными шрамами в виде перевёрнутых спиралей. Их вождь, приземистый, широкоплечий мужчина с грубыми чертами лица и тяжёлой дубиной из сучковатого дуба, внимательно слушал Следопыта.

– Земля. Их. Богата, – Следопыт говорил своими рублеными фразами, указывая в сторону стоянки Гроха. – Рыба. Зверь. Много. Но. Духи. Слабые. Вождь. Глупый. Боится. Теней.

Вождь "Соседей", которого звали Зарр, хрипло рассмеялся.

– Мы чтим Великую Спираль, что пожирает старый мир и рождает новый! – прорычал он, ударяя дубиной о землю. – Мы несём её огонь! Если твои слова – правда, и их духи слабы, мы очистим эту землю для истинных хозяев! Что ты хочешь взамен, Волк-одиночка?

Следопыт оскалился, обнажив острые, как у зверя, зубы.

– Месть. Кровь. Их. Щуки. Бобра. Всех. Кто. Изгнал. Мой. Клан. Вы. Возьмёте. Их. Землю. Я. Укажу. Слабые. Места. Помогу. Сделать. Их. Духов. Ещё. Слабее.

Он достал из кожаного мешка несколько предметов: пучок волос Кары, обломок ритуального ножа клана Лебедя, высушенную лапку бобра. Он провёл над ними рукой, на которой были вытатуированы переплетающиеся спирали, и что-то прошептал на гортанном языке Волков. Затем он передал их Круту.

– Это. Связь. С. Их. Духами. Используйте. В. Своих. Ритуалах. Ослабьте. Их. Защиту. Я. Сделаю. Остальное. Скоро. Река. Их. Станет. Красной.

Крут взял предметы, его глаза хищно блеснули. Он кивнул.

– Договорились, Волк. Великая Спираль будет довольна новой кровью. Мы придём, когда ты дашь знак.

Женщины клана Лебедя прибежали к стоянке с воплями. Их кувшины, наполненные водой, источали запах металла и гнили. Родник, ещё вчера кристально чистый, теперь напоминал рану – вода струилась ржаво-красной жижей, а на дне, словно жертвенный дар, лежал череп ребёнка. Височная кость проломлена, а на лбу зияли три спирали, нарисованные смесью охры и пепла. Омут, одним из первых примчавшийся на крики, стоял у края родника. Его лицо было бледным, но в глазах Кара заметила странное, почти ритуальное спокойствие, когда он смотрел на осквернённую воду. Он ничего не говорил, лишь крепче сжимал свой костяной свисток.

Кара, подойдя к краю родника, замерла. Символы казались знакомыми, но…

– Они зеркальные, – прошептала она. – Как будто кто-то перевернул наши знаки.

Ильва, самая старшая из женщин клана Лебедя, чьи волосы были белы, как лебяжий пух, упала на колени:

– Это духи мёртвых детей! Они требуют крови! Река плачет кровью!

Ург явился на закате, неся связку сухих трав: полынь, чабрец и белену. Его пальцы дрожали, когда он бросил пучок в воду.

– Река-Мать, прими наш дар и очистись от скверны! Пусть твои воды снова станут чистыми, как песня кликуна на заре!

Вода забурлила, как кипящий котёл. Пузыри лопались, выбрасывая вверх кости – рёбра тура с надкусанными суставами, позвонки оленей, раскрошенные в песок.

Грох, наблюдавший с холма, ринулся вперёд, сбивая двух воинов:

– Ты вызвал их гнев, старик! Теперь они никогда не уйдут!

Ург повернулся к нему, глаза горящие, как угли:

– Гнев вызвали вы, Грох. Вы, что рубите ивы и перегораживаете реку. Духи не прощают жадности. Вы глухи к шёпоту воды, к плачу земли!

Кара заметила, как пальцы вождя сжали рукоять ножа – будто он хотел ударить шамана, но дрогнул.

Следопыт наблюдал из тени, как Ург бросает травы в родник. В его руке была кость с руной «месть».

– Вода. Их. Красная, – прошипел он и растворился в ночи. – Скоро. Вся. Такая.

Ночью у потухающего костра Торн сидел, вертя в руках коготь медведя. Кара прислонилась к нему плечом – так тихо, что даже цикады смолкли.

– Я видел такие следы в Степи Смерти… – начал он, не поднимая глаз. – Там, где земля покрыта трещинами. Она говорит на языке когтей и шепчет чужие имена.

Кара вздрогнула:

– Как в легендах о Великом Разделе… Помнишь? Тогда река обмелела, а кланы стали врагами.

Торн взял её руку. Его ладонь была шершавой, как кора:

– Тогда мы сплетём новую сеть. Такую, которую не разорвать.

Вдалеке завыл ветер. Или это засмеялся Следопыт?

Ург и Сигма склонились над перевёрнутыми спиралями у родника. Шаман дотронулся до знака и отдёрнул руку:

– Как от костра! Но камни холодные…

Сигма поднёс к символу мокрый мох – тот зашипел, выпуская пар. «Снова эта дьявольская краска», – пробормотал Ург, – «что горит без огня».

– Они везде, – мальчик дрожал. – У Волков, у Щуки… Как паутина.

Глава 10: «Зов земли»

Флешбек:

Много зим назад, когда Следопыт был ещё юным Волком по имени Корр, его клан жил на границе степей и речных долин, не всегда ладя с соседями, но сохраняя свою гордую независимость. Они были лучшими следопытами и охотниками на крупного зверя, их знание земли было непревзойдённым. Но их сила и независимость вызывали зависть и подозрения.

Однажды, после особенно суровой зимы, когда пища стала дефицитом, между кланами вспыхнул конфликт за лучшие охотничьи угодья. Щуки, под предводительством отца Гроха, славившегося своей жестокостью и жаждой власти, обвинили Волков в том, что те нарушают древние границы и воруют их добычу. Бобры, чей вождь был убит в случайной стычке (которую Щуки хитро представили как нападение Волков), присоединились к обвинениям, утверждая, что Волки разрушают их запруды и отпугивают рыбу.

Совет вождей был коротким и предвзятым. Гром, уже тогда влиятельный мастер запруд, представил "доказательства" вины Волков – сломанные ивовые прутья и следы волчьих лап у разрушенной плотины (хотя это могли быть следы обычных волков, а не клана). Отец Гроха гремел обвинениями, требуя изгнать "кровожадных хищников". Лебеди пытались призвать к разуму, говоря, что "нельзя рубить крылья стае, не разобравшись, кто виноват в буре", но их голоса утонули в яростных криках Щук и скорбных причитаниях Бобров.

Отца Корра, вождя Волков, пытавшегося защитить свой клан, предательски убили во время "переговоров" воины Щуки. Обезглавленный и сломленный клан Волков был изгнан из плодородных долин в бесплодные, холодные степи. Их жилища были сожжены, их священные места осквернены. Юный Корр, прячась в камышах, видел, как горит его дом, как плачет его мать, как воины Щуки с хохотом делят их скудное имущество. В тот день в его сердце поселилась ледяная ненависть и жгучая жажда мести. Он поклялся на крови своего отца, что вернётся и заставит Щук и Бобров заплатить за всё. Годы скитаний, голода и потерь лишь закалили эту ненависть, превратив Корра в безжалостного Следопыта, чья единственная цель – уничтожение тех, кто обрёк его клан на страдания.

Настоящее:

Следопыт стоял у границы племени, сжимая череп гиены. Его нож вырезал на лбу ещё одну, более глубокую спираль, переплетённую с рунами мести. Он опустил череп на землю, окружил его камнями, выложенными в форме перевёрнутой спирали. Затем он начал свой тёмный ритуал: он раскачивался из стороны в сторону, его голос переходил от низкого гортанного рычания к пронзительному вою, имитируя голоса духов земли, которых он призывал. Он чертил в воздухе пальцами, покрытыми татуировками-спиралями, невидимые знаки, направляя потоки тёмной энергии к стоянке племени. Он словно ткал паутину из проклятий, используя спирали как узлы, связывающие мир живых с миром голодных теней.

– Просыпайтесь, – прошипел он, закапывая череп у тропы. – Ваш час близок. Платите. За всё. Спираль. Завершится. На. Ваших. Костях.

Ург, нашедший череп на рассвете, уронил посох. Его голос дрожал:

– Он зовёт их… тех, кто спит под камнями. Духи, которых мы похоронили живыми. Он хочет накормить Древнего Змея нашей кровью.  Его перевёрнутые спирали – это зубы Змея, что впиваются в душу нашего племени!

Дети, игравшие у леса, нашли дерево с ободранной корой. На обнажённом стволе углем был нарисован человек с волчьей головой, окружённый спиралями. Его глаза, выжженные смолой, следили за каждым движением.

– Это Следопыт! – прошептала девочка, тыча пальцем в рисунок. – Он смотрит на нас!

Ночью земля зашевелилась. Жуки-могильщики, чёрные, с морщинистыми панцирями, они копошились у костей, выпавших из разлома. Их лапки, словно крошечные крючья, цеплялись за рёбра, будто пытаясь собрать скелет заново. Они сползлись к лагерю, образуя треснувший круг – точь-в-точь как знак на Камне Голосов. Ург бросил в них горящую ветвь, но насекомые не испугались. Они ждали.

Грох пришёл к Камню Голосов, когда луна была в зените. Его копьё, украшенное волчьими клыками, дрогнуло в руках, а затем сломалось о камень с глухим стуком.

– Если я неправ.… пусть река унесёт это, – бросил он обломок в воду.

Утром обломок лежал у его ног, покрытый инеем в форме волчьей лапы. Грох коснулся льда – тот не таял. Ветер донёс голос, похожий на рычание:

– Ты сломал копьё… следующим сломаешься ты.

Вождь оглянулся. На песке за его спиной зияли следы – не человека, не зверя. Они вели в лес, к дереву с волчьей головой.

Позже, у могилы сына, отмеченной камнем с выбитой щукой, Грох стоял под луной. Его лицо, покрытое шрамами старых битв, было искажено болью.

– Я думал, сила – это копьё и злоба. Но ты умер из-за моей гордыни… – Его пальцы сжали горсть земли. – Теперь эти тени идут за мной. Как мне не повторить путь, если я сам его проложил? Я покажу им силу! Я заставлю их бояться! Духи хотят войны? Они её получат!

Ветер донёс запах гари – где-то горела степь. Грох вытащил нож, воткнул его в камень у могилы:

– Клянусь твоей кровью, сын, они заплатят!

Глава 11: "Ловцы теней"

Река Дон дышала туманом, цепляясь серебристыми когтями за корни прибрежных ив. Омут, лодочник клана Лебедя, стоял на краю плота из связок тростника, перевязанных ивовыми прутьями. Его пальцы, с перепонками от долгих лет гребли, сжимали шест.

– Здесь, – прошептал он Каре, указывая на странное скопление корней посреди течения. – Остров плывёт против воды. Духи не пускают его дальше. А может, кто-то направляет его…

Плавучую массу сплели не то бобры, не то люди – стебли тростника, ивовые прутья и глину скрепляли узлы, знакомые Клану Бобра. Омут прыгнул в воду, исчезнув на три вздоха, и вернулся с костью в руке.

– Свиток предков, – провёл он мокрой ладонью по резным спиралям на артефакте. Свисток, изогнутый как лебединая шея, завыл на ветру, и туман расступился, открыв на камнях у воды знаки: перевёрнутые спирали, слепленные из ила и ракушек.

Кара коснулась одного пальцем.

– Это не духи. Кто-то повторяет узоры с Камня Голосов… но вверх ногами.

– Как перевёрнутая клятва, – кивнул Омут. – Лебеди пели: когда река меняет течение, ловцы теней выходят на берег.

Ночь чёрных крыльев

Тени пришли с закатом. Вороны – сотни чёрных стрел – обрушились на лагерь Бобров, выхватывая из рук мастеров ножи, свёрла, мотки сухожилий. Кара, пригнувшись, метнула пращу, но птицы уворачивались, будто ведомые единой волей.

– Следопыт! – крикнула она, заметив вдали силуэт в волчьей шкуре. Тот скрылся в камышах, и Кара бросилась вдогонку, не чувствуя колючек, рвущих кожу.

Среди тростников её схватила рука. Немой Хадан, юноша из Волков (один из тех, кто ушёл от Следопыта с Хартом, но тайно вернулся, чтобы предупредить), прижал палец к губам. Его тело было картой предостережений: татуировки в виде треснувших камней, перечёркнутых следов, спиралей с кровавыми зрачками. Он нарисовал на песке:

«ОНИ КОПАЮТ ВГЛУБЬ»

– Кто? – прошептала Кара.

Хадан указал на восток, к Скале Стенаний, где земля была изрыта свежими ямами. Внезапно юноша вздрогнул, услышав вой, и растворился в темноте, как испуганная рыба. «Следопыт. Ищет. Силу. Древнюю», – успел он прошептать гортанно перед тем, как исчезнуть.