Кости и клыки

Sumrak

Кости и клыки

Пролог

Глава 1: Знак огня

Ург, шаман Лебедя, лежал на шкуре бизона. Его долг – читать знаки: в звёздах и воде, в полёте птиц и трепете листвы. Иссохшее тело старика, покрытое ритуальными спиралями, было живой картой древних путей. Во сне он снова шёл по одному из них, ведущему в будущее. Перед ним – тени. Чёрный дым, ползущий по земле. И Следопыт у края бездонной ямы. В неё падали символы кланов: зуб бобра, перо лебедя, щучья кость. И на каждом, коснувшись дна, расцветала чёрная спираль.

Ург проснулся от собственного сдавленного хрипа. Холодный пот выступил на его лбу. Следопыт. Вождь тех, кого они изгнали много зим назад, обвинив во всех бедах племени. Тогда это казалось правильным решением, единственным способом сохранить хрупкий мир. Но Ург всегда чувствовал, что эта рана не зажила, а лишь загноилась где-то там, на границе их земель. Пальцы сами нашли на груди амулет из зуба песца, вцепились в него, ища опоры в мире, что колебался, как марево над степью.

Дрожащей рукой он поднёс тлеющую ветвь к стене пещеры. В неверном свете на камне проступили три спирали, нарисованные им самим много лун назад. Три спирали – знак великой беды, как учили его предки. Одна – раздор внутри племени. Вторая – угроза извне. Третья – гнев самой Реки-Матери. Знак, который он надеялся никогда больше не увидеть.

Он сидел в тишине, пытаясь унять дрожь в руках. Дым от можжевельника уже почти рассеялся, и в пещеру начал просачиваться серый предрассветный свет. Он знал, что должен проверить календарь миграций, но страх сковывал его. Внезапно у входа в пещеру раздался тихий шорох, словно ветер шевельнул сухой тростник.

– Они улетели, – прошептал голос из полумрака. Это была Лара-Белое Крыло. Она не вошла внутрь, а стояла на пороге, словно прислушиваясь не к нему, а к самому воздуху. Она протянула ему костяную пластину. – Лебеди ушли на луну раньше срока. Как тогда. Перед Великой Засухой.

Её появление не было мистическим. Скорее всего, она, как и он, почувствовала перемену в ночном ветре и пришла проверить календарь. Но её слова, произнесённые в унисон с его страхами, прозвучали как приговор.

Ург молча взял пластину. На стене пещеры, рядом с древними спиралями, его дрожащая рука нанесла новую, кривую зарубку.

Когда первый свет коснулся известняковых скал, шаман пошёл к Камню Голосов. Там, у священного валуна, он обнаружил раскол. Тонкая, как волос, трещина змеилась по серому камню. Ург опустился на колени. Из раны в камне сочился не сок и не смола – она была заполнена пеплом, смешанным с толчёной охрой.

Он зачерпнул щепоть кончиками пальцев. Пепел был тёплым, но это был не жар догорающих углей, а едкое, неживое тепло, будто от смешения гнилой воды и горячего камня. Запах ударил в ноздри – резкий, щипавший, как дым от горящего камня. Это было чужеродно. Неестественно. Словно чья-то враждебная рука нарочно забила рану камня этой мерзкой смесью.

Когда первые лучи солнца коснулись вершин скал, племя уже собиралось у реки на утренний совет. Клан Лебедя в своих белых плащах стоял за спиной Урга. Воины Щуки, чьи лица были раскрашены узором рыбьей чешуи, воткнули копья в землю – частокол из костей и ярости. Бобры, мастера запруд, молча перебирали заготовки для сетей. А далеко на гребне скалы, чёрными силуэтами на фоне серого неба, застыли Волки – изгои, которым было запрещено приближаться к священному костру.

Грох, вождь клана Щуки, восседал на каменном возвышении, покрытом шкурой пещерного льва. Вокруг него в землю были воткнуты отполированные оленьи рога, создавая подобие трона и ограждая его от остальных. Как предводитель самого сильного воинского клана, его слово на совете имело огромный вес, но оно не было абсолютным. Окончательное решение по вопросам жизни племени оставалось за Советом Трёх: им, шаманом и мастером-запруд. Но Грох вёл себя так, словно этот Совет был лишь досадной формальностью, а истинным вождём был он один. На его поясе из сухожилий тура висел массивный амулет – клык пещерного медведя, реликвия его отца, победившего в Битве Трёх Рек. Грох часто касался его в моменты гнева, черпая силу в славе предка.

Ург шагнул к костру. Его движения были медленными, ритуальными. Он поднял над головой мешочек из кожи и высыпал в огонь горсть сухой белены. Пламя зашипело, и воздух наполнился маслянистым, удушливым дымом. Стоящие рядом воины невольно попятились. Воздух вокруг костра, казалось, поплыл, искажая лица и очертания скал.

Только после этого шаман заговорил, и его голос, усиленный ядовитыми парами, прозвучал гулко и странно, словно доносился из глубины пещеры:

– Духи гневаются! – крикнул он. Он указывал не на Камень Голосов, а на сам воздух, на небо, на воду. – Река исторгла пепел! Его тепло – не от костра. Он пахнет сожжённым камнем!

– Твои духи боятся стука щучьих копий! – фыркнул Грох, но Ург заметил, как пальцы вождя судорожно стиснули амулет с клыком.

– Духи жаждут, как пересохшее русло, – твёрдо сказал Ург. – Не напоишь их жертвой – они выпьют нас.

Старейшины зашептались. Ург указал на Лару-Белое Крыло.

– Духи говорят через неё! Она видела, как чёрный дым пожирает звёзды!

Лара молча кивнула. Ургу, чьё сознание было обострено дымом белены, показалось, что от её дрожащего дыхания на поверхности воды в чаше пепел на мгновение сложился и тут же распался, приняв очертания трёх расплывающихся спиралей.

– Твои слова – как высохшее русло, старик, – отрезал Грох. – Я слышу только вой голодных волков, а не шёпот духов. И пока я веду воинов, сила наша в копьях, а не во снах.

Ночью вождю приснится, что река превратилась в змею, сжимающую его племя в смертельных кольцах. Но сейчас он был силой, властью, и он не позволит старому шаману сеять страх.

В наступившей тишине Ург увидел, как Кара, стоя в толпе Бобров, встретилась взглядом с Торном. Всего лишь миг, но в нём было всё: и общий страх, и молчаливое обещание. И тут же оба опустили глаза, боясь, что этот украденный миг был замечен.

Никто не заметил. Все смотрели на реку. Она внезапно обмелела, отступив от берега на целый локоть, обнажив тёмный, мокрый песок и несколько трепыхающихся на нём рыб.

В толпе раздался испуганный вздох, переросший в гул. Женщина из клана Щуки прижала к себе ребёнка. Старый Бобёр указал на обнажившееся дно дрожащим пальцем. После зловещих слов шамана это природное явление стало живым воплощением их страха. Река умирала у них на глазах.