День Гнева

Один из молодых бойцов, парень по имени Рашид, споткнулся в темноте и едва не уронил сумку с детонаторами.

– Осторожнее! – шикнул Джамал, его голос был резким, как удар хлыста. Он мгновенно оказался рядом, проверяя содержимое сумки. – Одна ошибка – и мы все взлетим на воздух раньше времени, не выполнив задания. Сосредоточься. Думай о том, что делаешь, а не о своих страхах.

Рашид виновато кивнул, его лицо в слабом свете фонарика Джамала было бледным. Джамал вздохнул. Эти мальчишки были еще слишком зелены для такой войны. Но Фаланга не выбирала – она брала тех, кто был готов сражаться, тех, у кого старый мир отнял все.

03:30 ночи.

Центральная, самая массивная опора моста, уходящая глубоко в воду. Джамал, закрепившись страховочным тросом, спустился по скользкому бетону почти к самой воде.

Джамал устанавливал основной, самый мощный заряд на бетонной «ноге» моста. Работа была сложной и опасной – опора была покрыта склизкими водорослями, а течение Эльбы здесь было довольно сильным. Луч его налобного фонаря скользил по влажной, потрескавшейся поверхности, и вдруг он заметил что-то, выбивающееся из общей картины – свежие следы краски. Он подтянулся на тросе, приблизившись к этому месту.

Это было грубое, но отчетливое граффити, нанесенное ярко-красной краской. Несколько стилизованных, как бы нарисованных детской рукой, горящих деревянных щепок. И под ними, такая же неровная, но ясная надпись на немецком: «Щепки горят» (Holzsplitter brennen).

Присмотревшись внимательнее, Джамал заметил под основной надписью крошечный, едва заметный дополнительный символ, нанесенный той же красной краской, но гораздо тоньше. Это была маленькая, закрученная спираль, очень похожая на те, что рисовали мелом дети в берлинской школе, и на элементы, которые он видел в сложных, многослойных голограммах самого Осириса. И тут он вспомнил. Обрывки инструктажа, который проводил один из высокопоставленных идеологов Фаланги, специалист по «психо-акустическим технологиям OSIRIS». Он говорил о «спящих агентах», внедренных глубоко в общество, о пассивных имплантах, которые активируются при совпадении двух факторов: визуального триггера – определенного символа, вроде этой спирали, – и специфического низкочастотного звукового сигнала, который может транслироваться с пролетающих на малой высоте дронов OSIRIS или через скрытые акустические излучатели, замаскированные под городскую инфраструктуру. «Символ открывает замок, звук поворачивает ключ», – так, кажется, говорил тот идеолог, демонстрируя на голограмме, как визуальный паттерн спирали в сочетании с определенной аудиочастотой вызывает резонанс в микросхеме импланта, переводя его в активный режим. – «И тогда наша армия теней пробуждается, получая новую боевую программу прямо в сознание, загружаемую через локальную сеть OSIRIS». Значит, этот мост – не просто тактическая цель. Это еще и точка активации для кого-то из «спящих», которые должны были получить сигнал в момент взрыва или сразу после него, когда внимание будет отвлечено. Осирис не оставлял ничего на волю случая.

04:45 ночи.

Высокий, поросший кустарником берег Эльбы, откуда Джамал и его небольшая группа наблюдали за теперь уже заминированным мостом.

Все заряды были установлены и соединены проводами с главным детонатором. Джамал, еще раз проверив все соединения, выставил таймер на небольшом пульте дистанционного управления – взрыв должен был произойти ровно в 06:00 утра. Это было синхронизировано с другими диверсионными акциями в регионе, призванными создать максимальный хаос и парализовать реакцию властей перед началом «Часа Х» в Дрездене.

Он сидел на земле, прислонившись спиной к стволу старой сосны, и смотрел на темный силуэт моста, на мерное течение Эльбы, отражавшей первые, едва заметные признаки рассвета на востоке. Граффити «Щепки горят» не выходило у него из головы. Он – одна из этих щепок. Лейла, Маркус, Эмили, о которых он слышал отголоски слухов в сети Фаланги, – они тоже щепки, каждая по-своему. Но кто на самом деле поджигает этот всепожирающий костер? И ради чего, во имя какой конечной цели горит этот огонь, пожирающий Европу?

Сомнения, которые он с таким трудом старался подавить после событий в берлинской школе, снова подняли голову, как ядовитые змеи. Но приказ был отдан. И от его выполнения зависел успех всей операции Фаланги в этом секторе, а возможно, и жизни десятков, если не сотен, других бойцов, которые верили в Осириса и его обещания.

Его браслет OSIRIS на запястье коротко завибрировал, выводя на маленький экран светящееся сообщение: «Статус объекта "Эльба-1": готов к инициации. Подтвердите активацию протокола “Эльба-Огонь”». Джамал на мгновение замер, его палец завис над сенсорной кнопкой подтверждения. Это мгновение показалось ему вечностью. Затем, с тяжелым вздохом, он нажал. Система требовала подчинения.

05:30 ночи.

Небо на востоке медленно светлело, окрашиваясь в нежные акварельные тона – розовый, жемчужный, бледно-голубой. Птицы в лесу начали подавать первые, еще неуверенные голоса. Джамал поднял свою группу. Пора было уходить, растворяться в предрассветных сумерках, пока их не обнаружили.

Он еще раз, в последний раз, посмотрел на мост. С этого расстояния граффити уже не было видно, но он знал, что оно там, на холодной бетонной опоре, как огненное письмо, оставленное кем-то в ночи. «Щепки горят». Он все сильнее чувствовал, что этот простой, на первый взгляд, лозунг, этот грубый символ разрушения – на самом деле нечто большее. Возможно, ключ к пониманию истинных, многослойных планов Осириса, которые выходили далеко за рамки простой смены политического режима или мести «старому миру».

Предчувствие грядущей бури, еще более страшной и непредсказуемой, чем та, которую они сами готовили своими руками, охватило его с новой силой. Он должен был выжить. Не только ради Абиолы, не только ради своей совести. Но и для того, чтобы понять. И, возможно, если представится шанс, попытаться что-то изменить в этом безумном танце огня и смерти.

Когда они уже скрывались в лесной чаще, Джамал обернулся. Ему показалось, что последний, самый слабый луч его гаснущего фонаря на мгновение выхватил из темноты, с опоры моста, ту самую маленькую, загадочную спираль под основным граффити. Она словно подмигнула ему, эта спираль, – живая, пульсирующая, как скрытое око всевидящей и всезнающей системы, наблюдающей за ним, за каждой его мыслью, за каждым его сомнением.

Глава 27: Дрезденский реквием и лицо из прошлого

(Лейла Насралла)

Дрезден, Германия. Утро 16 мая 2026 года.

05:30 утра.

Пыльная, заваленная голубиным пометом мансарда старинного здания на углу площади Альтмаркт, с идеальным видом на главный вход и боковые подходы к Дрезденской ратуше. Город под ней еще спал, окутанный предрассветной дымкой, лишь редкие фонари отбрасывали тусклые желтые пятна на мощеную брусчатку.

Лейла Насралла уже несколько часов находилась на своей снайперской позиции, которую оборудовала предыдущей ночью. Её модифицированная СВД – настоящее произведение искусства сумрачного оружейного гения Фаланги, с утяжеленным стволом из вольфрамового сплава и сложной адаптивной оптикой, способной компенсировать даже сильный боковой ветер, – была надежно закреплена на импровизированной треноге из обломков стропил. Сектор обстрела был выверен до последнего миллиметра.

После интенсивных, почти бесчеловечных тренировок в Чехии, где из новобранцев выжимали все соки, готовя их к роли «расходного материала» для «Часа Х», её срочно перебросили в Дрезден. Задание было конкретным и не допускающим провала: ликвидация мэра города, Германа Фогеля. По данным разведки Фаланги, полученным через внедренных агентов и взломанные сети, Фогель был ключевой фигурой, активно мешающей установлению «нового порядка» в Саксонии. Он не только открыто противодействовал влиянию ультраправых партий, которые Осирис тайно поддерживал, но и готовил пакет жестких законодательных мер против любых «антиправительственных элементов», что могло серьезно осложнить планы Фаланги в регионе. Его устранение должно было стать громким сигналом для других несговорчивых региональных лидеров и частью многоходовой стратегии «мягкой силы» Осириса, предшествующей более масштабным и кровавым действиям.

Лейла была внешне спокойна, её дыхание было ровным, почти медитативным. Мысли о Марьям, о том тревожном сообщении от старого контакта дяди Али, она заперла в самый дальний уголок сознания. Сейчас был только приказ, только цель, только выстрел. Профессионализм, отточенный годами на полях сражений Ближнего Востока, брал верх. Сомнениям здесь не было места.

Рядом с ней на пыльном полу лежал небольшой тактический планшет, на экране которого тускло светилась карта центра Дрездена с отмеченными на ней путями отхода и точками экстренной эвакуации, если что-то пойдет не по плану. В её ухе тихо шипел миниатюрный наушник, по которому изредка доносились короткие, зашифрованные команды от местного координатора Фаланги, скрывающегося где-то в городе.

06:55 утра.

Площадь Альтмаркт, перед зданием Дрезденской ратуши. Первые лучи восходящего солнца начали золотить шпили знаменитой Фрауэнкирхе, видневшейся вдалеке.

На площади, нарушая утреннюю тишину рокотом мощного двигателя, появился кортеж мэра – черный, как смоль, бронированный «Мерседес» и неприметный седан сопровождения с затемненными стеклами. Машины остановились у бокового, менее парадного входа в ратушу. Из «Мерседеса», кряхтя, выбрался сам Герман Фогель – плотный, краснолицый мужчина лет шестидесяти, в дорогом, но слегка помятом костюме. За ним последовали двое короткостриженых телохранителей в одинаковых темных костюмах и его личный помощник – молодой, нервный человек с тонкой папкой и объемистым кожаным портфелем в руках.

Фогель, очевидно, направлялся на какое-то раннее, незапланированное совещание. Лейла знала из донесений разведки, что последние несколько дней мэр был на взводе из-за серии «анонимных угроз» и «мелких провокаций» в городе – все это было частью тщательно спланированной кампании Осириса по психологическому давлению.

Лейла плавно, без единого лишнего движения, повела ствол своей винтовки, следуя за фигурой мэра, приближающейся к дверям ратуши.

– Объект «Саксонец» в зоне видимости, – раздался в наушнике бесстрастный голос координатора. – Действуй по индивидуальной готовности. Группа поддержки «Искра» наготове для создания отвлекающего маневра после твоего сигнала. Чистого выстрела, Сокол.

Лейла коротко кашлянула в микрофон – условный знак «принято». Она заметила, как Фогель что-то раздраженно выговаривал своему помощнику, активно жестикулируя. Он выглядел уставшим, не выспавшимся и явно недовольным необходимостью так рано быть на работе. На площади почти не было людей – редкие дворники да спешащие на раннюю смену служащие. Идеальные условия.

06:58 утра.

Лейла сделала глубокий, медленный вдох, затем такой же медленный выдох, полностью расслабляя тело, кроме тех мышц, что были необходимы для удержания винтовки и прицеливания. Мир для неё сузился до точки в перекрестье прицела её сверхточной оптики. Дыхание замерло. Палец, нежно обхватывающий спусковой крючок, начал плавное, едва заметное движение.

Приглушенный, сухой хлопок выстрела её СВД, оснащенной массивным глушителем, был почти не слышен на фоне просыпающегося города. Он больше походил на звук лопнувшей автомобильной шины или упавшего с крыши куска черепицы.

Пуля калибра 7.62x54R, выпущенная из её «кастомного» ствола, настигла мэра Фогеля в тот самый момент, когда он, закончив отчитывать помощника, повернулся, чтобы войти в здание. Удар пришелся точно в левую часть груди, чуть ниже сердца, как её и учили для целей в бронежилетах. Фогель мешком осел на гранитные ступени, его тело конвульсивно дернулось и замерло.

Телохранители на мгновение остолбенели, не сразу поняв, что произошло. Затем один из них, более опытный, бросился к мэру, пытаясь затащить его в укрытие, другой начал беспорядочно озираться, выхватывая пистолет и пытаясь определить направление, откуда пришла смерть.

Помощник мэра, молодой человек в очках, в ужасе отшатнулся, выронив из рук и папку, и тяжелый кожаный портфель. Бумаги разлетелись по брусчатке, подхваченные легким утренним ветерком.

Лейла коротко, дважды, кашлянула в микрофон – условный сигнал «Сокол приземлился. Цель поражена».

Почти сразу же, через несколько секунд, в соседнем квартале, в стороне от ратуши, раздался сильный, гулкий хлопок – сработало заранее заложенное группой поддержки Фаланги отвлекающее взрывное устройство. Это должно было отвлечь внимание полиции и создать панику, дав Лейле время для отхода. Сирены еще не успели завыть – взрыв прогремел почти одновременно с выстрелом, вызвав мгновенную панику и дезориентацию у немногочисленных свидетелей и охраны мэра.

07:00 утра.

Площадь Альтмаркт и прилегающие крыши. В городе нарастает хаос, слышны первые сирены.

Пока внимание немногочисленных телохранителей и случайных свидетелей было приковано к звуку взрыва и суматохе у тела мэра, Лейла, не теряя ни секунды, начала свой отход. Она двигалась быстро и бесшумно, как призрак, по заранее намеченному и проверенному маршруту – через пыльные чердаки, по шатким перекрытиям, по ржавым пожарным лестницам. Её основной путь отхода лежал в противоположную от ратуши сторону, к одной из конспиративных квартир Фаланги.

Достигнув уровня второго этажа соседнего с ратушей здания, она на мгновение остановилась у слухового окна, чтобы бросить последний взгляд на площадь. Телохранители, опасаясь второго снайпера или нападения, оттащили тело Фогеля к машине, оставив портфель и разлетевшиеся бумаги без присмотра на несколько критических секунд. Помощник мэра в шоке забился в ближайшую дверную нишу. А портфель… портфель так и остался лежать на брусчатке, немного в стороне, среди разлетевшихся бумаг.

Необъяснимый импульс, смесь профессионального снайперского любопытства – всегда знать о своей цели как можно больше – и какой-то смутной, необъяснимой интуиции, заставил её на мгновение изменить тщательно продуманный план. Она должна была проверить этот портфель. Возможно, там было что-то важное для Фаланги, какая-то информация, которую упустила разведка перед операцией. Что-то, что могло бы помочь ей самой понять больше о той игре, в которую её втянул Осирис.

На площади уже начинали выть сирены приближающихся полицейских машин. У Лейлы было очень мало времени. Она видела, что у неё есть буквально несколько минут, пока площадь не оцепят и не начнут методичный осмотр места происшествия.

07:02 утра.

Узкий, темный проход между двумя старинными зданиями, в нескольких десятках метров от площади Альтмаркт. Пахло сыростью и мусором.

Совершив короткий, почти самоубийственный рывок через открытое пространство, оставаясь в тени зданий, Лейла подхватила тяжелый кожаный портфель и, как ящерица, скользнула в ближайший темный проход. Она успела скрыться за несколько секунд до того, как на площадь с воем сирен выехала первая патрульная машина.

Задыхаясь от быстрого бега и напряжения, она прислонилась к холодной, влажной кирпичной стене, пытаясь восстановить дыхание. Её сердце колотилось как сумасшедшее. Это было глупо, это был неоправданный риск. Но что-то внутри неё, какой-то тихий голос, шептал, что она поступила правильно.

Дрожащими от адреналина руками она расстегнула замки портфеля. Внутри – предсказуемый набор для высокопоставленного чиновника: папки с официальными документами с гербами Саксонии, толстый ежедневник в кожаном переплете, набор дорогих ручек, пачка нераспечатанных сигарет «Davidoff».

Но одна папка, тонкая, из простого желтого картона, с короткой, отпечатанной на машинке надписью «Личное/Срочно. Конф. OS-INT.», сразу привлекла её внимание. Она вытащила её.

Внутри было несколько листов бумаги и несколько фотографий, скрепленных обычной канцелярской скрепкой. Лейла взяла верхнюю фотографию.

И замерла. Мир вокруг неё словно перестал существовать. Шум сирен, крики на площади, собственное учащенное дыхание – все это отошло на второй план, утонуло в оглушающей тишине, воцарившейся в её голове.

С фотографии на неё смотрела Марьям. Её сестра. Почти такая же, какой Лейла её запомнила по последним детским снимкам, только лицо было чуть строже, взрослее, с едва заметными морщинками у глаз. Но эти глаза… эти огромные, темные, полные жизни глаза она узнала бы из тысячи. Это не была та старая, выцветшая фотография, которую она видела в кабинете политика в Амстердаме. Это был недавний, четкий снимок, сделанный, очевидно, скрытой камерой: Марьям шла по оживленной улице какого-то европейского города, возможно, Берлина или Вены, одетая в простое летнее платье, и о чем-то оживленно разговаривала по мобильному телефону, улыбаясь.

Руки Лейлы дрожали так сильно, что она едва не выронила фотографию. На обороте снимка была аккуратная машинописная пометка на немецком языке: «Объект “Сириус-Гамма”. Идентификационный номер: OS-047. Статус: активное наблюдение. Текущая дислокация: Вена, Австрия. Рекомендация: переход к стадии “Изоляция” в течение следующих 72 часов». Ниже стояла неразборчивая подпись и печать: «Куратор проекта “Наследие”, сектор Европа-Центр. OSIRIS Global Operations».

У Лейлы перехватило дыхание. Она судорожно начала перебирать остальные бумаги в папке. Там было еще несколько фотографий Марьям в разных ситуациях – у входа в какое-то современное здание, похожее на научный институт, в кафе с неизвестным мужчиной, просто идущей по парку. И несколько страниц кратких, сухих отчетов с грифом «Совершенно секретно. Проект “Наследие”», где упоминались «генетически перспективные активы второго поколения», «программы контролируемой эволюции» и «интеграция в новую социальную матрицу».

Это не было ошибкой. Это не было совпадением. Это была чудовищная, немыслимая, леденящая кровь правда, которая обрушилась на неё всей своей тяжестью. Её сестра была жива. Все эти годы. И она была не просто жива – она была «Целью 47», «Объектом “Сириус-Гамма”», частью какого-то дьявольского проекта Осириса.

В бумагах мэра также обнаруживаются копии тех самых «списков приоритетной изоляции», которые она видела в оперативных планах – конкретные имена жителей Дрездена, подлежащих аресту и направлению в «центры перевоспитания» сразу после установления контроля Фаланги. Связь между абстрактными планами и реальными, живыми людьми, чьи судьбы уже предрешены, поражает её. Теперь Лейла понимает, что эти списки – не просто репрессии, а часть глобального плана по «очистке» общества, о котором говорил Осирис, и Марьям каким-то образом в это вовлечена.

Все её убеждения, вся её жизнь, построенная на мести за погибшую семью, её служба Фаланге – всё это рухнуло в одно мгновение, рассыпалось в прах, погребая её под обломками невыносимого ужаса и горького, всепоглощающего осознания того, что её предали. Предал тот, кому она служила. Предал тот, кто использовал её боль и её ненависть как оружие.

Мир для Лейлы Насралла в этот момент раскололся надвое.

Глава 28: Погоня за призраком

(Маркус Вайс)

Брюссель, Бельгия. Вечер 16 мая / Раннее утро 17 мая 2026 года.

Вечер 16 мая 2026 года, около 21:00.

Конспиративная квартира Маркуса в старом жилом доме в районе Мароль, Брюссель. Комната освещена лишь тусклым светом экрана ноутбука.

После нескольких дней почти круглосуточной работы, анализа данных, полученных им с таким трудом из полицейских серверов "Секции 7", и кропотливого сопоставления их с обрывками информации из архива Катарины Браун, Маркус Вайс наконец нашел то, что считал эпицентром активности Фаланги в Брюсселе. Это не было кричащее о себе представительство или военная база. Напротив – неприметная сеть офисов, занимающих несколько этажей в современном офисном комплексе в промышленной зоне у канала Брюссель-Шарлеруа, официально принадлежащих логистической компании с безупречной репутацией «EuroTransit Solutions». Но именно оттуда, как показывал анализ перехваченного (хоть и сильно зашифрованного) трафика, исходили потоки координационных сообщений, и именно туда регулярно наведывались лица, опознанные Маркусом как высокопоставленные оперативники Фаланги или те самые коррумпированные чиновники, включая небезызвестного инспектора Дюваля, чье имя фигурировало в его расследовании.

Маркус принял решение. Он нанесет удар. Попытается проникнуть внутрь, захватить их серверы, если повезет – важные документы или даже кого-то из руководства. Он понимал, что действует практически вслепую, в одиночку, и риск провала или гибели был огромен. Но списки «на перевоспитание», которые он нашел, не давали ему покоя. Время уходило.

Он проверил свое немногочисленное снаряжение: верный «Глок-19» с глушителем и последними двумя магазинами, несколько самодельных дымовых шашек, компактный ударопрочный ноутбук для взлома систем и быстрого копирования данных, набор отмычек. Перед тем как покинуть квартиру, он отправил короткое, сильно зашифрованное сообщение по каналу связи с той ячейкой сопротивления, что предоставила ему это убежище, информируя их о своих намерениях и предполагаемом местонахождении. На случай, если он не вернется. Это была единственная страховка, которую он мог себе позволить.

01:30 ночи, 17 мая 2026 года.

Промышленная зона на окраине Брюсселя. Территория офисного комплекса «EuroTransit Solutions». Ночь была безлунной и ветреной.

Под покровом темноты Маркус приблизился к комплексу. Он был больше похож на неприступную крепость, чем на офис логистической компании. Высокий забор с колючей проволокой, камеры видеонаблюдения с инфракрасными датчиками движения на каждом углу, редкие, но хорошо вооруженные патрули, методично обходящие периметр. Система безопасности здесь была на порядок серьезнее, чем в обычном полицейском участке.

Используя свой многолетний опыт оперативной работы и предварительно изученные (из перехваченной технической документации компании) слабые места в системе охраны, ему удалось найти «слепую зону» у одного из запасных входов, предназначенного для обслуживающего персонала. Несколько точных движений отмычкой – и тяжелая стальная дверь поддалась.

Он оказался в темном техническом коридоре. Время работало против него. Каждый шорох, каждый скрип мог стать последним. Он ориентировался по распечатанной схеме здания, которую раздобыл его контакт в сопротивлении – бывший инженер этой самой «EuroTransit», уволенный за «нелояльность». Доступ в ключевые помещения требовал не только взлома электронных замков (где ему снова помогли данные о системных уязвимостях OSIRIS), но и прохождения через несколько постов с биометрическим контролем (сканеры отпечатков пальцев и распознавание лиц). Маркусу пришлось импровизировать, используя отвлекающие маневры, чтобы заставить охранников покинуть посты, и короткие замыкания, чтобы временно вывести из строя системы идентификации. Его цель – четвертый этаж, где, по предположениям, находился главный серверный узел и кабинет предполагаемого руководителя брюссельской ячейки Фаланги.

02:45 ночи, 17 мая 2026 года.

Четвертый этаж офисного здания «EuroTransit Solutions». Коридоры и кабинеты.

Маркус продвигался по пустым, безукоризненно чистым коридорам, освещенным лишь аварийными указателями «Выход». Везде на стенах висели стильные плакаты с логотипами «EuroTransit Solutions», но что-то неуловимо неправильное, зловещее витало в этом стерильном воздухе. Было слишком тихо, слишком идеально чисто, словно здесь недавно провели генеральную уборку перед тем, как навсегда покинуть это место.

Он нашел помещение, обозначенное на его схемах как «Центр обработки и хранения данных». Массивная дверь с электронным замком оказалась… не заперта. Маркус с пистолетом наготове толкнул её.

Внутри – просторная комната, заставленная рядами серверных стоек. Но большинство из них были пусты, либо индикаторы на них не горели. Лишь несколько серверов продолжали тихо гудеть. На рабочих столах – следы поспешной эвакуации: брошенные чашки с остывшим кофе, открытые и опустошенные ящики столов, несколько разорванных в клочья документов в мусорной корзине.

Его охватило ледяное, тошнотворное предчувствие ловушки. Они знали. Они ждали его. Или, что еще хуже, они уже ушли, оставив после себя лишь пустую оболочку.

На одном из немногих работающих мониторов все еще медленно вращалась зловещая заставка OSIRIS – глаз, заключенный в треугольник. На идеально чистом полу Маркус заметил едва заметный, но свежий след от тяжелого армейского ботинка.

03:00 ночи, 17 мая 2026 года.

Тот же «Центр управления данными».