скачать книгу бесплатно
Заряд воображения
Дарина Александровна Стрельченко
Побег из тоталитарной Руты оборачивается для семнадцатилетней Яны обвинением в шпионаже. Пройдя через допросы и сумев выторговать право на жизнь в процветающей Йерлинской Империи, она узнаёт, что воспоминания в её родной стране изымают вовсе не для того, чтобы делать из граждан послушных кукол. А тот, кто её допрашивал, – отнюдь не простой следователь.
Дарина Стрельченко
Заряд воображения
Со всей благодарностью,
со всеми невысказанными словами —
моей семье
1
Первый допрос
Что же. Положим, что я отвечу.
Чемвампоможетмояправда?
В этой системе мой страх вечен:
Слевапопыткаикрахсправа.
Худощавый светловолосый мужчина пропустил её внутрь и протянул ладонь для рукопожатия.
– Арсений Щу?ман. Отдел психологии нематериалов. Станем коллегами – будете сидеть за соседним столом.
Яна, прислушиваясь к нарастающей в правом виске боли, мрачно кивнула. Щуман обвёл рукой отделанную серыми панелями комнату:
– Располагайтесь. А я должен выйти – таковы правила.
Хорошие у них приёмчики, отстранённо подумала она: притвориться друзьями, посулить место. А потом засунуть в эту конуру.
Щуман был уже у самой двери, когда Яна негромко, почти спокойно спросила:
– Где моя сестра?
– Это не в моей компетенции, – обернувшись, ответил Арсений. – Но я уверен, вам сообщат, как только мы закончим беседу.
– Я не видела её трое суток.
Щуман вышел, аккуратно притворив дверь. Секунду Яна различала его силуэт, а затем стекло затянуло матовой плёнкой.
Чувствуя, как внутри разливается нервная, чугунная слабость, она попыталась переключиться и принялась оглядывать комнату. Отполированные до глянца стены, низкий потолок, никакой мебели; из светильников – только встроенные в пол лампы. Одного взгляда на них хватило, чтобы глаза заслезились, а во рту возник солоноватый привкус: ровно в тот момент, когда Яна, щурясь, посмотрела под ноги, пол словно отключили – она стояла на стекле, под которым клубилась густая, смолисто-чёрная мгла.
– К стене, пожалуйста.
Голос Щумана был прежним, но теперь он звучал гораздо громче и почти утратил человеческую интонацию. Яна задрала голову, ища динамик, но звук шёл отовсюду, словно комната была пронизана акустическими порами.
Яна медленно подошла к стене. В голове нарастал звон; ладони вспотели. Она хотела встряхнуться, но плечи свело, и она только нелепо дёрнула головой.
– Ближе.
Нервничая всё больше, она подошла к стене вплотную. На тёмно-сером глянце зажглись два красных овала.
– Приложите ладони. Это детектор. Он поможет понять, честны ли вы с нами.
Чувствуя себя глупо и совершенно беззащитно, Яна повиновалась. Она ждала, что стена окажется твёрдой и ледяной, но ладони словно погрузились в тёплую воду. В тишине отчётливо, неестественно громко разносился звук прерывистого дыхания; Яна попыталась дышать ровнее.
– Какую сумму вы накопили, продавая материалы на чёрном рынке?
Она вздрогнула, зажмурилась и услышала, как в висках яростно стучит кровь.
– Пожалуйста, имейте в виду: молчание не идёт вам на пользу.
Яна снова подумала об Ирине, которую не видела с самого ареста.
– Что с моей сестрой?
– Как долго вы скрываете материалы от рейдов?
– Что. С моей. Сестрой?
– При вас нашли план с указанием места, где можно пересечь границу. Кто передал его вам?
Яна открыла глаза. Взгляд упал на пол; резко закружилась голова. Она сглотнула и раздельно, громко повторила:
– Что с моей сестрой? Я не буду отвечать, пока вы не скажете.
– Вы предпринимали попытки изучать свойства нематериалов и их влияние на психику?
Ей почудилось, что этот вопрос прозвучал не так бесстрастно, как другие. Она глубоко вдохнула и выдохнула, стараясь подавить тошноту. Влажные ладони скользили по стене. И почему, собственно, она должна держать руки на этом детекторе, если всё равно не отвечает на вопросы?
Яна выпрямилась и с облегчением покрутила затёкшими кистями.
Динамики молчали.
Через несколько секунд дверь открылась; в проёме, сложив руки на груди, стоял Щуман. Яне показалось, его губы подрагивают.
– Яна Андреевна, вы увидитесь с сестрой, как только ответите на мои вопросы. Пожалуйста, верните ладони на детектор.
Она глухо спросила:
– Какие гарантии?
– Только моё слово. В противном случае вы не увидите сестру никогда.
Арсений улыбнулся и с извиняющейся ноткой добавил:
– Мы максимально идём вам навстречу. Вы сами вынуждаете ужесточать условия. Итак, – он прислонился плечом к косяку и склонил голову, – какую сумму вы накопили, продавая материалы на чёрном рынке?
– Не помню точно, – процедила Яна, впечатывая ладони в стену. – Около пятнадцати тысяч. Я не успела посчитать последнюю продажу – мне пришлось вносить выкуп за сестру.
– Хорошо. Как долго вы скрывали материалы от рейдов?
– Несколько месяцев.
– Точнее.
– Три… четыре… Не помню точно.
– Вспоминайте, Яна Андреевна.
– С сентября. Да, с этого сентября.
Щуман, не сводя с неё глаз, один за другим загнул несколько пальцев. Кивнул. О чём-то задумался.
– Как вам пришла эта мысль – прятать материалы?
Несколько секунд Яна молча рассматривала стену, удивляясь, что он не слышит, как стучат её зубы.
– Если вам будет комфортнее, мы разделим нашу беседу на две части. Ответьте на этот вопрос, и встретитесь с сестрой. Побудете с ней, пообедаете – у нас очень хорошая столовая. А потом мы продолжим.
Яна молчала, закусив губу.
– Вы встретитесь сестрой через десять минут. Я обещаю.
Она вскинула голову и выпалила:
– Анна Альбертовна. Я подумала об этом после её кольца.
– Кто это – Анна Альбертовна?
– Моя учительница. Физики.
– Что именно произошло?
– Она принесла на лабораторную образец. Белое золото. Кольцо из белого золота. Кто-то спросил, откуда оно у неё. Она сказала, что это обручальное.
– Обручальные кольца – нелегальный анахронизм. Это материалы с зашкаливающим эмоциональным фоном.
– Да. В том-то и дело! После этого её внепланово обнулили. Совсем недавно, – прерывисто произнесла Яна. – Я думаю, кто-то донёс.
– Как кольцо натолкнуло вас на мысль скрывать материалы?
– Это же очевидно, – сдавленно ответила она. – Его должны были изъять при первом же рейде. А кольцо выглядело… не новым. Поцарапанным, блёклым. Значит, она его прятала, хранила. Значит, я могла сделать то же.
– Как вы думаете, почему ваша преподавательница совершила такую оплошность – принесла кольцо в школу? Это вряд ли было так необходимо для лабораторной работы.
Позабыв о детекторе, Яна оторвала ладони от стены и, прижав к лицу, пробормотала:
– У неё обнулили мужа. Летом, накануне учебного года. Мне кажется, она не хотела так жить. Она нарочно сохранила кольцо, а потом выдала себя. Чтобы… чтобы тоже обнулиться. А сейчас пожалуйста… пожалуйста, дайте мне увидеть Иру…
2
Белый шум
Белый шум, и гул, и нормы, и прошения.
Разговоры, протоколы, делегации…
Это было бы таким простым решением:
Позабыть о вас и наскоро избавиться.
Рамы уже проклеили на зиму – атавизм, пережиток, – но в некоторых вещах обслуга комплекса оставалась слишком консервативной и усердной. Щели не оставили даже для крохотного сквозняка – а ведь за это Щуман и ценил деревянные окна, запрещая менять рамы на глухой пластик.
Но, по крайней мере, с улицы всё ещё проникал шум. Слаженно и размеренно жил внутренний двор, грубо гудел ветер, из-за стены долетали детские голоса: юные йерлинцы, распущенные на каникулы, галдели в предвкушении весёлой Последней свечки.
После глухой, изолированной допросной, после искусственных звуков и напряжённого, подрагивающего голоса той девушки уличный шум возвращал ощущение жизни.
Щуман сунул руки в карманы и прислонился лбом к стеклу. Вид отсюда открывался куда более скромный, чем с верхних этажей комплекса. Хорошо бы вернуться в кабинет или хотя бы принять душ, но времени было жаль даже на то, чтобы просто подняться в лифте, не говоря об этих ежедневных пустых минутах. Но Анна настаивала; а он до сих пор только выигрывал от её советов. Наверняка и с этим в конце концов окажется так же.
– Господин Щуман?
Радуясь, что не успел начать, он обернулся к дверям. Резко откликнулся:
– Войдите.
– Доброе утро, господин Щуман. Почта. Кофе. Периодика.
– Да, отлично, – нетерпеливо отозвался он, кивая на стол: – Оставьте тут. И распорядитесь, чтобы никто не беспокоил в ближайшие полчаса.
– Да, господин Щуман.
Прислуга – бесшумная, вышколенная, идеально-неприметная – исчезла за порогом. В первые месяцы в комплексе Щуман здоровался с ними, благодарил, иногда обращался по имени – пока не поймал удивлённый, слегка разочарованный взгляд фон Зина: где вы набрались таких манер, Арсений? С тех пор он держался с обслуживающим персоналом холодно-нейтрально. Как и с теми редкими подозреваемыми, которых приходилось допрашивать лично.
В голове, словно по заказу, прозвучало:
– Что с моей сестрой?
Щуман встряхнулся, прогоняя настойчивый, звонкий вопрос. Сколько раз она его повторила? Три? Четыре? Забыть. Пока забыть. Впереди непростой день, и к Яне он вернётся позже, когда она испугается, когда прочувствует своё положение, поплачет… Твёрдое против твёрдого никогда не было хорошим.
От принесённого подноса плыл густой и сладкий запах кофе. Арсений с сожалением взглянул на чашку, затем – на стопку писем. Кофе безнадёжно остынет через тридцать минут, но, если сесть за периодику сейчас, он не встанет ещё четверть часа, а потом отвлечёт что-нибудь другое, пробьёт девять, закрутится привычный день, и он опомнится только к ночи и точно не выделит время для Анниных глупостей.
– Не глупостей, – явственно, знакомым прокуренным голосом прозвучало в голове.
