скачать книгу бесплатно
Народ слушал их, слушал, помнится, сладкоголосых сиринов и молодых масонов по совместительству, за которыми заокеанские серьёзные дяденьки стояли с Уолл-стрит, – и только рот восторженно разевал, не зная, кому из троих судьбы свои доверить…
21
В апреле 1985 года в жизни большой страны случилось знаковое в исторической перспективе событие. С Урала в Москву переехал на жительство Ельцин Б.Н., бывший Первый секретарь Свердловского обкома КПСС (с 1976 года) и действующий член ЦК КПСС (с 1981 года), которого москвичи сначала, а потом уже и вся демократическаяРоссия на долгие годы запомнили за его бесовские “подвиги”.
Хотя и считается, что инициатором перевода Бориса Николаевича в столицу на работу в аппарат ЦК был Е.К.Лигачёв, – но это не совсем правильно, как теперь представляется, или же совсем не правильно и не точно. Потому что и сам незабвенный Егор Кузьмич был креатурой Андропова и его людей, и работал в Москве под их постоянной опекой и зорким приглядом.
Поэтому-то с большой долей уверенности можно предположить, что и Ельцин был выдвиженцем покойного Председателя КГБ СССР, пусть и опосредованным, за которым тот долгое время следил, по-видимому, изучал привычки, характер, наклонности, качества морально-нравственные или отсутствие оных; которого и включил в итоге в свой тайный номенклатурный список преданных себе людей, кандидатов на высокие партийные должности.
А поскольку Ю.В.Андропов, еврей по крови и сионист по духу, был тесно связан с сионистской верхушкой Америки и Израиля, – то и выходит, что Б.Н.Ельцин, как и М.С.Горбачёв и Е.К.Лигачёв, сами того не ведая и не подозревая, работали против своей страны. Зато на пользу и процветание мирового еврейства, стремившегося демонтировать Советский строй и разрушить Советскую Державу. И ничего из ряда вон выходящего в этом факте нет. Это – обычная мировая практика Сиона: всё ломать и рушить, устраивать везде смуты и бардаки, и потом преспокойненько ловить в мутной воде золотую рыбку…
Про незримую, но мощную опеку евреями Ельцина стремительная столичная карьера бывшего свердловского партийного лидера свидетельствовала. Со стороны было заметно даже и обывателю, думающему, с мозгами, что его кто-то уж очень влиятельный прямо-таки за уши тащил “наверх” – к большим деньгам и Верховной власти поближе. Судите сами, читатель: в апреле-месяце Борис Николаевич только-только перебрался в Москву на должность заведующего строительным отделом ЦК, только вещи по шкафам и ящикам разложил и перевёл дух, с подчинёнными перезнакомился, коньяку на радостях выпил. А уже в июне 85-го он – секретарь ЦК КПСС; в феврале 86-го – кандидат в члены Политбюро (избран на XXVII партсъезде); с декабря 1985-го – Первый секретарь МГК КПСС, сменивший на этом посту всесильного партийного функционера Гришина.
Представляете себе карьера для зачуханного провинциала! От одного перечисления должностей дух захватывает, и каких должностей! Богатейшую и влиятельнейшую Москву человеку всего-то через полгода доверили, вершительницу мировой политики, куда стекались все деньги и связи, все властные нити могучей советской Державы, второй по значимости и силе на тот момент.
Зато уж и покуражился он на посту московского градоначальника на славу: зарекомендовал себя этаким ухарем-сорвиголовой, бравым “бойцом-кавалеристом”, новым будёновцем или чапаевцем, которых в Гражданскую рубаками называли за буйный отчаянный нрав, за кураж и лихость. Куда ни приедет, бывало, с проверкой, в любой столичный райком – везде с ним скандал случался, кончавшийся шумной взбучкой чиновникам, как правило, матерщиной отборной и массовыми увольнениями… Порою дело доходило и до рукоприкладства, а то и до откровенного мордобоя с кровью, после которого побитые и униженные секретари, прямые подчинённые Ельцина, в окна прыгали от отчаяния – и разбивались насмерть. Несколько подобных случаев зафиксировано, если верить газетам тех лет, и слухам, что упорно по Москве гуляли. Борис Николаевич, как утверждали, был на руку очень не сдержан и на расправу скор: кулаками махал как умелый боксёр перчатками…
Но начинал он, правда, неплохо, если об организаторских способностях его судить: получил известность среди простых москвичей благодаря регулярным личным проверкам столичных магазинов, складов и баз, организацией пышных продовольственных ярмарок на площадях Москвы, которые всем запомнились и полюбились; и даже День города постановил отмечать, что праздновался с размахом… Но особенно москвичам врезался в память тем, что несколько раз проехался до работы на общественном транспорте под телеобъективы. Понимай: демократом себя сознательно перед народом выставил, этаким безшабашным парнем, борцом с номенклатурными привилегиями, которому-де всё “до фени” – почести, деньги, слава, страх. Что было тогда в диковинку, а потому – приятно.
Потом дело у него зачахло и сошло на нет – и с проверками, и с ярмарками, и с Днём города. Потому что не создан был Борис Николаевич для кропотливой ежедневной конторской работы, что рутиною называется, или текучкой, а был по натуре своей истинный революционер. Человек, которому роднее и ближе было что-то вечно крушить и ломать, увольнять, низвергать с пьедесталов, морды до крови бить, за грудки хватать по-медвежьи, кости по пьяному делу мять, буйствовать и площадно материться. Понимай: культ личности себе самому создавать, образ великого деятеля-реформатора. Чем что-то неприметное и неброское продумывать и просчитывать в уединённой кабинетной тиши – молчком творить прекрасное, доброе, вечное…
Он и крушил, и ломал всё в столице напропалую, как истинный ниспровергатель-революционер, поувольняв большинство ответственных работников МГК КПСС сначала, а потом – и секретарей столичных райкомов партии вместе с их челядью. Людей, на которых держался город как на китах, которые десятилетьями Москву как собственную жену холили и лелеяли, досконально знали её и любили. Но и с новыми назначенцами он вечно цапался и скандалил, по столу кулаками стучал, скрежетал зубами на совещаниях, сквернословил, топал ногами, матушку поминал, требуя немедленных результатов от них, передовых цифровых показателей.
Скандалы эти не прекращавшиеся умело подхватывались и тиражировались на всю Москву подконтрольной демократам-реформаторам прессой, подносились всем в нужном и выгодном ракурсе: репортёры выставляли народу Ельцина чуть ли ни как единственного порядочного партийца в правление Горбачева, всей душою болеющего-де за страну, за наведение в ней порядка и дисциплины. Причём – партийца крутого, решительного, духовитого и боевитого, способного на бунт, на поступок, на лидерство в партии и государстве. Здесь он в точности судьбу Солженицына с Сахаровым повторял: раскрутка завербованной мировойзакулисой троицы шла по единой схеме…
Поначалу добропорядочный московский люд забавляли дерзкие выходки залётного провинциала-уральца, нового городского управителя. Думали и надеялись москвичи, что от этого будет прок, и жизнь в захиревавшей во второй половине 80-х Москве и вправду изменится и улучшится: исчезнет надоедливая столичная толчея, дикие очереди в магазинах, подобреют и смягчатся чиновники, на улицах станет чище.
Но потом люди стали к ним, бесчисленным скандалам ельцинским, привыкать, и дружно считать Бориса Николаевича за шута горохового, за пустозвона, который кроме как кулаками размахивать перед носом у подчинённых, строить свирепые рожицы да позировать перед камерой в общественном транспорте ничего не умеет, не знает. Совсем-совсем. Пользы-то от тех его шумных выходок, по сути, не было никакой. Скорее, даже наоборот. В Москве, например, после кратковременного улучшения, хаос увеличивался с каждым новым днём, бросались в глаза бюрократическое гниение и разложение, тотальное взяточничество и казнокрадство, хроническая кадровая чехарда с неразберихой, взбучками и нервозностью вперемешку. И, как следствие, – отсутствие реального, а не показного, порядка, чёткого ритма работы и дисциплины. Москву при Первом секретаре МГК КПСС Борисе Ельцине без конца лихорадило и трясло, падал жизненный уровень, удлинялись постылые очереди…
22
Почувствовав это: что их чумовой протеже выдыхается на холостых оборотах и теряет политический вес, – кукловоды ельцинские решили новый импульс ему придать. И на Генерального секретаря его натравили в 1987 году, захотев этим действом, по-видимому, двух зайцев разом убить. Или двух мух одной хлопушкой прихлопнуть.
Захотели проверить, во-первых, кто популярнее в партии из них двоих на данный конкретный момент, весомее и авторитетнее. А заодно и настроение коллег-партийцев прощупать из Высшего эшелона власти на предмет их верности коммунистическим идеалам, с одной стороны; с другой – перестройке и либеральным ценностям.
А, во-вторых, и это многократно важней, очередную широкомасштабную рекламу Борису Николаевичу сделать как бесстрашному и единственному, особо выделим это и подчеркнём, оппоненту политики Горбачева, который-де режет правду-матку в глаза и ничего и никого не боится. Чтобы на будущее это ему, бунтарю, пригодилось, которое было не за горами.
Здесь кукловоды кремлёвские и заокеанские ничего не проигрывали и не теряли: и Ельцин и Горбачев ведь были из-под одной “наседки”, имя которой – Уолл-стрит, банковский капитал Америки, еврейский капитал. Поэтому, кто бы ни победил из них двоих – тамошние дельцы финансовые и политические оставался бы с прибылью…
Ну а дальше всё было просто, как и всё гениальное: проще некуда. Накаченный своей командой заранее подготовленными тезисами и идеями, а главное – заручившись поддержкой заокеанских дядечек-толстосумов, что, мол, не бросят его, в случае чего, в беде не оставят, наш Борис Николаевич, для храбрости хлебнувши лишнего по заведённой привычке, крякнув и утерев губы, взбодрившись и боевую стойку приняв, буром попёр на некоторых видных членов Политбюро: на совещаниях-посиделках кремлёвских принялся обвинять их в косности и консерватизме.
А 21 октября 1987 года он и вовсе выкинул фортель, нарушив партийную этику и дисциплину, – “вынес сор из избы”: резко выступил на очередном Пленуме ЦК КПСС с громогласными обличениями коллег. И кого бы Вы думали?! Он позволил себе публично покритиковать стиль работы Е.К.Лигачёва, тогдашнего секретаря по идеологии и второго человека в партии, заявив с трибуны, что тот-де и перестраивается не так, и ускоряется непозволительно медленно, и уже чуть ли ни становится с некоторых пор тормозом перестройки. Представляете себе номер!… А про самого Михаила Сергеевича уважаемого и вовсе посмел заявить, ничтоже сумняшеся, что в стране-де зарождается новый культ личности – уже его, Горбачёва, – с которым, культом, необходимо бороться решительно и безпощадно, которого не нужно допускать. Словом, такого спьяну и сдуру нагородил! – не перелезешь!…
23
Услышав подобное, взбеленились тогда Горбачёв с Лигачёвым, обозлились оба, рассвирепели. Особенно – Егор Кузьмич Лигачёв, может быть самый честный партиец в окружении Михаила Сергеевича, реформатор истовый и решительный, и великий труженик, патриот до мозга костей, с молодых лет служивший партии и стране не за страх, а за совесть. Стоит напомнить читателям, что в бытность свою первым секретарём обкома он сумел вывести прежде убыточную Томскую область в передовики по всем показателям, заметно поднял у томичей жизненный уровень, решил многие социальные проблемы, годами не решавшиеся до того. За что ему сибиряки долго потом благодарны были, своим депутатом избирали не раз, верили ему всецело и безгранично.
У него, Лигачёва, как теперь представляется, если и был недостаток по жизни – то только один: он был простоват и доверчив, и плохо разбирался в людях. Отсюда – и все его беды. Ибо, будучи очень порядочным мужиком, слишком порядочным для политика такого ранга, человеком слова, кристально честным и чистым, плюс ко всему, без двойного дна, – он и к другим относился также. Наивно считал и надеялся, святая душа, что и у других пресловутое двойное дно отсутствует. Что люди изначально чистые, честные и прямые с рождения: как думают, так говорят; и как говорят, так и делают, так и поступают. А если и совершают плохие поступки – то исключительно по слабости или по глупости, по незнанию; но уж никак не сознательно, не по злобе.
По своей же простоте и доверчивости он был прямолинеен и однобок с людьми, увы, и как ребёночек малый делил всех на “плохих” и “хороших”. На тех, кто ему очень нравился, соответственно, а кто нет. Потому что первые “гладили его по головке” и пели осанну, тянули вверх по карьерной лестнице, льстили и раболепствовали, а вторые были холодными и колючими с ним, неприветливыми и немногословными. Значит – “плохими”, значит “врагами” ему, чего на самом-то деле и не было в действительности.
Именно из-за этой своей однобокости и простоты, и неумения разбираться в людях ему крайне сложно было общаться, работать, “дружить” с такими скользкими, подлыми и двуличными типами, как Ю.В.Андропов и А.Н.Яковлев, например, патологическими интриганами и лицемерами, у которых-то как раз в душах было такое болото и мрак, такие “камни за пазухой”, что не приведи Господи всё это узнать и увидеть. Которые ему в глаза говорили одно: клялись в вечной любви и верности, славили его как великого деятеля своей эпохи, первого партийца страны и реформатора-первопроходца, – а думали и делали совсем другое, прямо противоположное, мечтая его разорвать при случае, превратить в посмешище, в ничто – в пыль дорожную, или лузера-неудачника. А он, простофиля, этого не понимал, или понимал плохо.
Потому-то и использовали они его по-максимуму в своих целях; а потом задницу им пошло вытерли, когда срок подошёл, и выбросили вон за ненадобностью.
Это ведь по тайной указке Яковлева, скорее всего, вожака-вдохновителя тёмных сил в окружении Горбачёва, смотрящего от Сиона, спустили на него Ельцина осенью 1987-го года. Потому что был Егор Кузьмич, несмотря на свою природную доверчивость и простоту, Коммунист с большой буквы, другим членам ЦК не чета, был Велико-державником сталинского типа, каких ещё поискать, и обладал громадным авторитетом в партии, что немаловажно, к кому прислушивались на Пленумах и на Съездах, кто мог за собой повести. А главное – что понимать уже начал, по-видимому, покрутившись какое-то время на вершине власти в Москве, что реально в стране и со страной происходит, и куда ведёт, или привести может так называемая перестройка.
За это-то именно его быстренько и слили в конце 80-х годов – прозревшего и поумневшего. Чтобы не мешался, не путался под ногами, парень, непреложного хода Истории своим присутствием не нарушал. И правильно сделали, вероятно. Без мозгов и кругозора широкого, всеохватного, на Вершине власти делать нечего. Как и без команды своей, которой у Лигачёва не было…
Но осенью 1987 года он был ещё очень силён, был, повторимся, вторым человеком в партии и государстве – поэтому-то мужественно принял вызов и, выйдя на трибуну Пленума, публично принялся чихвостить бунтаря Ельцина на чём свет стоит, словесно пинать его как футбольный мячик (про меня, дескать, Борис, ты тут много чего “хорошего” наплёл, спьяну-то, а теперь и про себя самого послушай), заставляя борзого оппонента то и дело ежиться и краснеть, обливаться холодным потом. Всё про него разом вывалил на присутствовавших, на страну, весь негатив, какой у “друга Бориса” (так его тогда Лигачёв во время выступления называл, подчёркнуто-уничижительно) к тому времени как у руководителя Москвы накопился. Чем московского градоначальника здорово ославил и опустил в плане имиджа и авторитета.
Однако же больше всего добило перетрусившего Бориса Николаевича выступление кремлёвского кукловода Яковлева, члена Политбюро и “прораба перестройки” по совместительству, который, почувствовав, куда склоняется чаша весов, лукаво поддержал тогда популярного Лигачёва в критике Ельцина, чем последнего окончательно сломал и унизил, надежды и веры лишил, довёл до нервного срыва и помешательства.
Услышав, как и Яковлев его с трибуны пинает, публично открещивается от него, тайный его куратор, опешивший Ельцин понял, что его пошло подставили его “друзья”, надули как пацана, как лоха последнего “развели” прилюдно и дёшево; а теперь “в канаву сливают” как ненужный хлам, как помои кухонные.
Он вышел, оплёванный, на трибуну и попробовал было покаяться и повиниться перед партийными товарищами, дать задний ход, видя, куда ситуация поворачивается; попробовал признать ошибки и объяснить дело так, что его-де неправильно поняли, что он-де хотел как лучше – только-то и всего. Но всё было тщетно, всё – напрасные хлопоты с его стороны. Ибо «слово – не воробей: вылетело – не поймаешь». Захотел прославиться, Борис Николаевич, героем отчаянным себя показать, удальцом-молодцом бесстрашным?! – хорошо! отлично! чудесно даже! Получай теперь по полной программе, как говорится, за свои слова и чудачества отвечай!…
24
После провального Пленума оплёванному и отверженному всеми Ельцину стало плохо: силы его покинули, расхотелось жить. И 9 ноября он попадает в больницу: его на «Скорой» срочно привезли в ЦКБ. Официальная версия – сердечный приступ. Реальная же, которую озвучивали потом в своих выступлениях и М.С.Горбачёв, и Н.И.Рыжков, и В.И.Воротников, люди, безусловно, знающие и осведомлённые в околокремлёвских делах, которые не будут врать, придумывать лишнего, – реально Борис Николаевич захотел тогда свести счёты с жизнью, впав в глубочайшую депрессию. Сразу же после Пленума он попытался ножницами вскрыть себе на руках вены.
Вообще же, надо про него сказать, для полноты картины, что был он человек нервный с рождения, крайне неуравновешенный и суицидный. О чём впоследствии и начальник его президентской охраны Коржаков свидетельствовал не раз. В критических ситуациях, не выдерживая нервных нагрузок, он хватался за бритву или за нож с целью покончить с жизнью: охрана в такие моменты от него ни на шаг не отходила, зорко следила за ним…
Но 9 ноября врачам удалось его спасти, вытащить с того света. А уже 11 ноября 1987 года на внеочередном Пленуме МГК КПСС Ельцин повторно каялся и извинялся: теперь уже перед коммунистами-москвичами, – публично ошибки свои признавал и безобразное недавнее поведение – но всё было без толку, всё напрасно, всё на ветер. Большинством голосов он был освобождён от должности первого секретаря МГК, а 18 февраля 1988 года – освобождён и от должности кандидата в члены Политбюро. Его головокружительная партийная карьера на этом закончилась…
Однако ж членом ЦК он всё же остался, – вот в чём вся хитрость-то заключалась и на будущее задел. Его кукловоды тайные не позволили Горбачёву своенравного уральца совсем добить, вышвырнуть вон из партии: он был им нужен.
Поэтому-то, лишившись поста московского градоначальника, опальный Ельцин – вместо того, чтобы уехать послом в Монголию или ещё куда, подальше и пострашней, – странным образом переводится на работу в Госстрой СССР. Становится там первым заместителем Председателя в ранге союзного министра. Понимай: продолжает жить и работать в Москве, чтобы быть под рукой у своих кураторов, быть в перестроечном деле и в теме.
Простодушные москвичи про это ничего не знали, естественно, про такие кремлёвские подковёрные хитросплетения и полит-ходы: что Ельцина хотя и наказали, “выпороли” прилюдно – но не сильно, не смертельно для него; после чего посадили его в запас до лучших времён. В надежде, что они скоро настанут. Столичные жители видели лишь, что их взбалмошного руководителя сняли, наконец, с должности, сняли с треском. И он на какое-то время исчез из вида, с глаз долой. Москвичи и решили, что навсегда – и перекрестились радостно. Поднадоел крикливый Борис Николаевич всем за неполных два года как редька горькая, как некогда и его братья по духу и масонским клубам, и его же подельники по развалу СССР – вонючие Солженицын с Сахаровым, да не к ночи будут помянуты оба. Ведь от них троих, как и от той свиньи из пословицы, «визгу и вони много было, а шерсти – чуть»…
25
Однако же в 1989 году их бывший градоначальник вдруг снова выплыл из небытия на свет Божий – замелькал на политическом небосклоне страны этаким “чёртиком из табакерки”, агрессивным, деловитым и взбалмошным по всегдашней своей манере, “безрассудно-бесстрашным” и пьяненьким через раз. И принялся пуще прежнего громить на митингах компартию и строй советский, Политбюро, Горбачёва и коммунизм. Сиречь ещё громче, напористее и злее заявлять о себе как о неистовом реформаторе-оппозиционере и главном перестроечнике страны – только уже со стороны как бы, из самой гущи народной: в составе Межрегиональной депутатской группы Верховного Совета СССР и партии «Демократическая Россия».
Там, у межрегионалов и демороссов, как теперь уже хорошо известно, собралась вся советская “пятая колонна” по сути конца 1980-х – начала 1990-х годов (исключение составляла лишь партия “Яблоко” Явлинского, действующая обособленно и независимо). Не боясь ошибиться, всех их можно было бы обозвать этакими “бесамиперестройки”, “бронебойными разрушительными снарядами”, “антисоветским”, а по сути и факту – “антирусским десантом” в нашу страну. Или же революционно-демократическим спецназом наподобие партииэсеров в 1917-м, составленным, как и тогда, из отъявленных громил, горлопанов и шарлатанов, антисоветчиков-демагогов по преимуществу; ну и масонов, естественно, самых высоких разрядов, посвящений и степеней. Куда же без них, без масонов-то, деться?! Без них сама наша жизнь не в радость будет, как та же еда без соли.
Создавалась и финансировалась она, “колонна”, Конгрессом и Госдепартаментом США с одной-единственной целью – демонтаж советской Державы и её последующий территориальный раздел на отдельные, независимые друг от друга части-республики, свободные от власти Кремля и даже друг другу враждебные.
Люди там подобрались знатные и длинноязыкие как на подбор: Г.Попов, А.Собчак, Г.Старовойтова, М.Полторанин, Л.Мурашов, С.Ковалёв, С.Станкевич, Ю.Афанасьев, Г.Бурбулис, А.Шохин, А.Козырев и С.Шахрай, и другие видные либеральные деятели-активисты, – заводилы-застрельщики перестроечные. Имя им Легион. Все – злые, алчные, нетерпимые, двуличные, подлые, свирепые и беспощадные в своём разрушительном кураже и угаре, готовые Кремлёвскую власть на куски разорвать, а попутно и страну разрушить.
Главаря Солженицына среди них разве что не хватало для полноты картины, тогда ещё коптившего небо и воздух Америки, остервенело строчившего там свои “нетленки” для кукловодов-хозяев из ЦРУ и на Родину не спешившего возвращаться, про мнимую любовь к которой он народу всю плешь проел через свои писульки, извёл на пропаганду собственной уникальности и патриотизма тонну казённой бумаги…
––
*) Почему, казалось бы, не спешил? – невольно вот вопрос напрашивается. В чём тут дело и по какой причине задержка? Ведь гражданство-то ему в 1990-м вернули. Ну и мчись домой со всех ног, коли так, дорогой товарищ, “прикасайся к матушке-России щекой”, приобщайся к жизни и нуждам народа – путь открытый.
Но не тут-то было, оказывается, не тут, и никакого рывка не последовало, как ожидалось. Триумфально вернулся в “Свободную Россию” наш “светоч”, “пророк” и “не по лжи житель” только в 1994 году, закатив при этом целый 2-х-недельный железнодорожный встречу-спектакль, на удивление мерзкий, пошлый и примитивный, на обитателей дурдомов рассчитанный, не на здоровых людей. Первая жена Решетовская объяснила этот его с запоздалым приездом трюк голым расчётом. Захотел-де ушлый Александр Исаевич до кругленькой даты дожить-дотянуть, чтобы потом писать в биографии: 20 лет в эмиграции! Ну-у-у, у кого больше?! И здесь он, мол, всех решил перещеголять-переплюнуть, бородатый хитрюга, прижизненный пьедестал для памятника себе самому “на два кирпича” повыше сделать.
Автору же видится дело с оттяжкой сроков прибытия “гения” в гораздо более гнусном и пошлом свете: впереди ведь были и Август 91-го, и Октябрь 93-го – эпохальные, судьбоносные для страны события, вектор дальнейших путей развития России определявшие: будут они, пути, либерально-прозападными, колониальными, или же державно-патриотическими, свободными. К тому же, уже готовившиеся в недрах масонских лож и секретных служб шоковая терапия и обвал цен, как и последующая приватизация обещали предельно озлобить и вздыбить русский народ, заставить его “за топоры и вилы взяться”. В воздухе сгущались тучи, короче, пахло кровью и Смутой.
Вот осведомлённый Солженицын и решил пока на Западе отсидеться, Российскую социальную бурю, связанную с крушением СССР, в Америке переждать. Чтобы каштаны из огня за него другие таскали, кто помельче, а ему потом на готовенькое уже вернуться и на сторону победителей сразу же встать, их поддержать и одобрить. Дело-то это во всех смыслах выгодное, согласитесь, победителей славить!… Что он, чистоплюй, в 1994 году и сделал: приехав, расстрел Верховного Совета танками полностью оправдал и даже горячо поприветствовал его как «неизбежный этап в борьбе с коммунизмом». Говорил народу при встречах, что в «Белом доме», по его мнению, засели люди, которые хотели вернуть себе партийные привилегии, то есть упорно продолжал петь, мужик, свою старую нудную песню, которую было тошно слушать нормальным здоровым людям, но за которую платили деньги. Он ведь не мог не знать, согласитесь, этот вернувшийся на Родину пустозвон, что в “либеральном правительстве” Ельцина был всего-то только один не бывший член КПСС – С.Ю.Глазьев. Но и тот две недели находился в стенах парламента, поддерживал восставший Верховный Совет. Так о каких привилегиях шла речь, за которые-де оппозиционные депутаты бились?!… А те заоблачные возможности, блага и зарплаты, которые выбило себе окружение первого президента России и он сам, бывшим членам Политбюро даже и в сладком сне не снились…
––
Итак, главного антисоветчика-заводилы Солженицына при демороссах не было, увы. Но зато свой “дядька Черномор” был при них – помешанный на антисоветизме академик Сахаров, второй супругой своей к тому времени, Е.Боннэр, до полусмерти забитый. Он, бедолага, от регулярных побоев и от безделья тронулся уже умом, – но на митинги ещё шастал, находил силы. И даже что-то там невразумительное верещал, слюнями брызгал…
Из приведённого выше списка кого ни возьми и ни живописуй – всё сплошь были “светочи” и “пророки”, ни дать, ни взять, “великаны” мысли и духа. Все – горластые, наглые, обожранные и самонадеянные. У каждого на любой вопрос – подчёркиваем, на любой! – был припасён готовый ответ: тёмных пятен в истории и политике для этих ярких и знатных, сладкоголосых господ в принципе “не существовало”.
А ещё москвичей подкупало то, помимо либерально-демократического песнопения и “всезнайства”, что на публичных митингах и демонстрациях эта борзая шатия-братия ничего и никого не боялась, будто бы, критиковала открыто Власть, грязь лила на всё и на всех от души, по полной программе, что называется. А всё потому, что за каждым стояли могучие спецслужбы Америки, Госдеп и Конгресс США, особо повторим это, а ещё – вся западная печать и вся “прогрессивная мировая общественность”. Да и собственное КГБ – тоже, родная сестра ЦРУ, что долго растило их и пестовало через масонские клубы. Это зловещее гнездилище андроповское, рассадник интернационализма и анти-патриотизма, их бы ни за что не дало в обиду, задиристых “детишек” своих, пальцем не позволило бы никому тронуть.
Они это прекрасно знали все, говорливые демороссы российские, – потому-то так нагло и дерзко себя и вели, как магнитом притягивая простаков-обывателей… {6}
26
И в такое-то вот кодло перестроечно-либеральное, визгливое, злобное и тошнотворно-вонючее до невозможности, в крикливо-глумливую компанию словоблудов и клоунов, и циников-перевёртышей записных и вляпался в 1989 году заскучавший без аплодисментов и власти Ельцин, у которого амбиций было на десятерых, а умишка – кот наплакал. К тому же, был он запойный алкаш, готовый всё променять на водку, с водкой как с жинкой сроднившийся и не просыхавший уже от неё, – идеальная кандидатура для куклы-марионетки на будущем президентском посту, на который его к тому времени сильные мира сего уже твёрдо определили и не спеша готовили.
––
*) в сентябре 1989 года Бориса Ельцина его тайные кукловоды даже свозили в США – на смотрины. Для того, чтобы встретился он там с политической и финансовой элитой Америки, которая захотела воочию убедиться, что будущий президент “свободной” России – полное ничтожество и м…дак! И значит достоин столь высокого и ответственного поста, на который его готовили… Ельцин оправдал доверие и кукловодов, и воротил – пьянствовал и дурачился там по полной программе! Пьяным же выходил на трибуну, кривлялся, скоморошничал и нёс околесицу под телекамеры и смех толпы, позоря себя и страну, “несвободную” пока что Россию… А перед прилётом и высадкой в Балтиморе нажрался наш горе-реформатор так, что потерял разум и совесть в салоне; вследствие чего, выйдя из самолёта и спустившись по трапу вниз, он, вместо того, чтобы идти навстречу поджидавшим его хозяевам города, среди которых было много женщин, он вдруг развернулся и зашёл за трап. После чего расстегнул ширинку и принялся ссать на колёса лайнера, повергнув встречавших в шок!!! Потом показывали по всем каналам Америки этот его неприглядный поступок, как и огромную лужу, которую он после себя оставил…
––
Они-то и дали команду демократической своре из депутатов, редакторов, актёров и режиссёров, писателей, адвокатов и журналистов: он-де у вас будет главным теперь, работайте все на него, его одного славьте, возвеличивайте и продвигайте. И те, послушно вскинув руки под козырёк и звонко хлопнув голенищами, всем скопом потащили “брата Бориса” “наверх” согласно закулисным приказам и планам – принялись его раскручивать с новой силой как “единственную достойную альтернативу” слабевшему в политическом плане Горби…
На Съездах народных депутатов СССР, правда, что следовали один за другим вплоть до крушения государства, косноязычный Борис Николаевич не был особо заметен и на слуху. Там солировали и дирижировали, давали звону и копоти другие депутаты-межрегионалы, поговорливее и попроще, и подешевле, главное, которые не много стоили, и не сильно были нужны. По задумке хозяев они представляли собой этакий политический штурмовой таран, грубую рабочую силу или “пушечное мясо” – если уж совсем откровенно и грубо, что призваны были расчистить дорогу для главных действующих лиц, для “тяжеловесов”, и тихо уйти со сцены. Полупомешанный академик Сахаров, в первую очередь, входил в их число – промотавшийся авантюрист, пугало огородное, посмешище, шабес-гой, перед смертью готовый влезть во все дырки, как кажется, и заявить о себе как о единственном светоче и моралисте, неустрашимом борце за “права”. Вот только кого и какие?! – Бог весть! Поди пойми и разбери его, чудака, чего он там под конец жизни о себе возомнил, о чём мечтал и заботился, что думал!
Так вот, возвратившийся в Москву Андрей Дмитриевич раз за разом нахально забирался на трибуну Кремлёвского Дворца Съездов без всякой очереди и, густо брызжа слюною на депутатов, что-то пытался всем доказать: что-то такое особенное и чрезвычайное, что только он один якобы знал – и больше никто… И этой запредельной наглостью и навязчивостью, и псевдо-всезнайством академическим до ужаса всем сразу же осточертел, достал до ума и печёнок. Так, что его оглушительным свистом и матом сгоняли уже со сцены порядочные депутаты, не имея сил и желания выслушивать его старческий либерально-продажный бред; а депутаты-афганцы которому плевали в рожу прямо в зале и называли иудою за всё то, что он написал и наговорил про них в ссылке, покуда они воевали…
27
Ельцина же пока держали в резерве, не распыляли на “мелочи” и склоки – зачем? Не правильно и не солидно как-то для “уважаемого человека”! Его готовили к куда более важным, внутри-российским баталиям – к пленарным заседаниям Верховного Совета РСФСР, который по плану он и должен был в ближайшее время возглавить. Чтобы начинать действовать решительно и активно на заключительном этапе перестройки – крушить и ломать предельно уже деморализованный и расшатанный его подельником-Горбачёвым Советский Союз – лакомый кусок, кусище целый для мирового банковского капитала и олигархии! Заветный золотой приз, который всего на свете стоил!
А для этого в начале 1990-го года Ельцину создаётся реклама прямо-таки бешеная в электронных и печатных СМИ как человеку Слова и Дела, бунтарю-одиночке к тому же, добровольно отказавшемуся-де – “ради принципов и идеалов, достоинства и чести” – от питательных кремлёвских пайков и дач, от власти и привилегий. Которыми он обладал на посту московского градоначальника – и которыми якобы мужественно пренебрёг, презрел и, не задумываясь, от себя отринул. Создаётся реклама как этакому человеку-великану, короче, «невольнику чести», бросившему вызов Системе, которая-де ему за это отчаянно мстит руками оборзевших чекистов. То автомобильную аварию ему вдруг “подстроит” с благополучным исходом; то в подмосковную речку его в дымину пьяного “сбросит”, из которой он, опять-таки, целым и невредимым всплывал как человек-амфибия. До костей продрогшим и вымокшим, да! – но честным. И несгибаемым, главное, непотопляемым и безстрашным. Этаким добрым молодцем, как Иван-царевич из сказки, которому будто бы всё нипочём, который-де и в огне не горит, и в воде не тонет, и чарам колдовским, кагэбэшным, неподвластен… Словом, чего только тогда про него ни придумывали, ни сочиняли продажные журналюги по приказу с Лубянки, каких только сказочных баек стране ни рассказывали, ни плели, создавая имидж “непотопляемого” во всех смыслах былинного витязя-богатыря, которого-де и пуля-дура боится, и штык-молодец не берёт.
И на волне оппозиционных настроений в обществе, подкреплённых газетными “утками”, его, как «одного из последовательных и убеждённых борцов с привилегиями парт-номенклатуры», 4 марта 1990 года избирают народным депутатом РСФСР от Свердловска. А через два с половиной месяца, 29 мая 1990 года, он становится, пусть и с третьей попытки, Председателем Верховного Совета РСФСР. Должность уже приличная по сравнению с Госстроем, где от него мало чего зависело в плане политики, где как политик он совершенно выродился и зачах…
Но ему и его закулисным кураторам этого было мало, разумеется. Для них это было только начало: их разрушительной машины разгон, переход с первой скорости на максимальную.
И 12 июня 1990 года, всего-то через две недели после своего избрания, новый Председатель ВС РСФСР Б.Н.Ельцин, на кураже и без дрожи в голосе и трясучки в душе и руках (водки ему в этот судьбоносный момент категорически не давали его охранники), выносит на Съезд народных депутатов России важнейшее постановление – Декларацию о государственном суверенитете РСФСР. А ошалевшие от радости и гордости депутаты её практически единодушно поддерживают, не понимая, по-видимому, до конца, что они, зомбированные и чумовые, проделывают со страной, единым и неделимым пока ещё Союзом Советских Социалистических республик; и что вообще происходит на их глазах, какая чудовищная творится мистерия.
А ведь принятием той Декларации они сделали первый и главный по сути шаг к развалу СССР. Потому что Декларация предусматривала главным образом и прежде всего приоритет российских законов перед союзными. То есть разрушала тем самым единое некогда советское законодательное пространство, основанное на равенстве всех. А вместе с ним – и единую систему ценностей братских союзных республик, выработанную за 70 лет, систему общих партийных и хозяйственных планов и ориентиров, и, наконец, саму идеологическую основу Советской Власти, что покоилась на согласии всех эту власть добровольно терпеть и ей безоговорочно подчиняться… А Декларация Ельцина всё это махом одним перечеркнула, что было выстроено с таким трудом, ибо она, возвысив над всеми Россию, давала пример и другим; она делала лишними и ненужными в перспективе центральные органы управления страной, возглавляемые Горбачёвым… Именно этот роковой шаг, который почему-то совсем не предвидели и не учли российские депутаты, и вызвал немедленную и законную цепную реакцию “суверенитетов” остальных республик, входивших в СССР, которых в стремлении отделиться и получить “свободу” всецело поддерживал Запад.
И чего удивляться, что вслед за Россией это же в оперативном порядке сделали народные избранники Украины и Белоруссии на своих съездах, подобные Декларации приняли, – и Центральное московское правительство во главе с Горбачёвым после таких законодательных демаршей фактически повисло на волоске. Нужен был лишь слабый толчок, лёгкая политическая заварушка, чтобы оно окончательно рухнуло, лишившись постов и кабинетов властных…
28
А чуть раньше этого, 15 марта 1990 года, в стране произошло другое знаменательное событие, пока ещё общесоюзного значения. На третьем внеочередном Съезде народных депутатов СССР М.С.Горбачёв, по подсказке своих помощников с А.Н.Яковлевым во главе, избирается Первым президентом СССР, что было сделать крайне важно ему и им в преддверие июльского съезда партии. Памятуя о том, чем кончил когда-то лакействующий самодур Хрущёв, целиком зависевший от настроений “друзей” и коллег-партийцев, помощники последнего Генерального секретаря решили оградить уже крайне непопулярного Михаила Сергеевича от тайного партийного заговора, который бы спутал им все карты в деле разрушения СССР. И были здесь абсолютно правы: это могло действительно произойти, к этому тогда шло всё дело.
Поэтому-то и был придуман трюк с постом президента, выборы на который, как потом утверждали некоторые депутаты, проходили совершенно дико и безконтрольно, с многочисленными нарушениями процедуры подсчёта набранных голосов… Но, тем не менее, к нужной цели они привели: от произвола и непредсказуемых действий Центрального Комитета партии Горбачёва худо ли, бедно ли огородили…
А ошалевший от прямо-таки фантастических и неправдоподобных удач и успехов Ельцин, находившийся на подъёме и кураже, и раздухарившийся не на шутку, не захотел довольствоваться “малым” – пусть и совсем не скромной уже, но всё ещё зависимой от Центра и от Кремля должностью Председателя ВС РСФСР и Декларацией о суверенитете. Революционер-разрушитель по духу и внутренней сути своей, любивший всё брать нахрапом, лихим кавалерийским броском, он, оказавшись в своей стихии и закусив удила, продолжал стремительно развивать успех по законам победоносной наступательной операции, не давая противнику опомниться, собраться с духом и мыслями.
12 июля 1990 года на XXVIII-м, последнем съезде КПСС, он опять, как и осенью памятного 1987 года, поднимается на трибуну Кремлёвского дворца и в очередной раз выступает с резкой критикой Коммунистической партии и её руководителя Горбачёва. Речь произносит твёрдо, решительно, смело, с видом победителя. И под конец, выждав паузу как в театре и гордо и дерзко окинув притихший, встревоженный зал лукавым, прищуренным взором… вдруг заявляет о своём выходе и из состава ЦК, и из самой партии, окончательно-де выродившейся и прогнившей по его твёрдому убеждению. После чего достаёт из внутреннего кармана идеально-отглаженного пиджака приготовленный партбилет, кладёт его на стол перед опешившим Горбачёвым – «на-а-а, мол, возьми, подавись, собака, своей красной корочкой!» – и с торжествующим видом покидает съезд под вспышки многочисленных фотообъективов и треск кинокамер. Лучшей рекламы самому себе как “бесстрашному” и “решительному”, “несгибаемому” и “отчаянному” человеку, которому-де всё нипочём: и смерть не страшна, и жизнь – копейка, и сам чёрт не брат и даже не родственник, – было и придумать трудно.
Народ, во всяком случае, это надолго запомнил, подобный с прилюдным бросанием партбилета трюк, который потом проделывали многие деятели из демократической либеральной тусовки – оборотни все как один, мерзавцы, предатели, негодяи, подлецы, попугаи и клоуны… Почитатели же Бориса Николаевича от этой грошовой сценки прямо-таки кипятком писали и писают до сих пор: так она им всем, шутам гороховым, слабоумным, дюже сильно понравилась…
––
*) Но всё равно, в копировании поступка Бориса Ельцина дальше всех лицедеев и клоунов столичный театральный режиссёр Марк Захаров пошёл, до жути богемный и “высоконравственный” дяденька с вечно брезгливым выражением на лице (будто бы он по утру по ошибке дерьма объелся), решивший довести сей пошлый спектакль с выходом из КПСС до эмоционального предела и максимального зрительского эффекта. Одно слово – “великий театрал”! Для этого он пригласил в свой театр Ленинского комсомола журналистов и операторов центральных телеканалов и газет и при включённых камерах демонстративно сжёг свой партийный билет, этим самым как бы даже и Ельцина переплюнув! А ведь этот глумливый деятель-скоморох, лет 30-ть до этого состоявший в партии, кремлёвским партийным бонзам все их задницы зализал до блеска в недавнее совсем время, выколачивая для себя и театра немыслимые гонорары, элитные машины, квартиры и дачи с гектарами земли для своих холуёв-актёров, ежегодные длительные творческие поездки за рубеж за народный счёт, маскировавшие спекулятивно-торговые аферы труппы. Да и спектакли ставил громкие и шумные Марк Анатольевич, славившие советскую власть и родную и любимую партию… А тут вдруг бац! – и такая мерзость и гадость с его стороны, такое предательство и кощунство! Да под камеру, да на всю страну, для матушки-Истории то есть! Удивительные нелюди обитали в нашей КПСС в последние её годы, которые и довели её, бедную, в итоге до ручки и до развала – и сразу же от неё открестились в критический момент, суки безсовестные и безнравственные, вроде как и не были там никогда, и знать про неё ничего не знали, слыхом не слыхивали.
Теперь в честь иуды Марка Захарова, махрового и высокопоставленного иудея, бывший Ленком его “светлым” и “гордым” именем обозвали ожидовевшие столичные власти: чтобы увековечить его как образчик “достоинства”, “нравственности” и “чести”, прославить на всю Москву и в назидательный пример школьникам и гостям столицы ставить. Тем самым они наделили таким возвышенным ореолом “товарища” и такими качествами заоблачными и духоподъёмными наградили, какими он сроду не обладал по причине собственной мелкоты и убожества…
Да-а-а! жуткие и трагические времена ожидают нас, россиян, в недалёком будущем, ежели таких патентованных прохвостов и подлецов увековечивают в духовном и культурном центр страны, и народу ими глаза и уши мозолят!!!…
––
Стеблова же, наблюдавшего весь этот умело спланированный и срежиссированный спектакль в прямом эфире ЦТ, подобный поступок Ельцина тогда сильно покоробил, помнится, даже и лёгкое чувство брезгливости вызвал вперемешку с досадой на нового руководителя РСФСР, чувство гадливости. Ибо по-настоящему серьёзные и ответственный люди, понимал он, действительно болевшие душой за дело и за страну, за родную и любимую партию, поднявшую их на головокружительную высоту и всё им до капли отдавшую, как и родная мать, – такие люди так пошло и дёшево себя не должны были вести, не имели права. С казнокрадом и иудою Горбачёвым они до конца обязаны были б бороться, находясь в структуре КПСС, и партбилетами перед глазами одураченной публики не разбрасываться…
29
Дальше – больше, как говорится, и как в сказке детской – ещё круче, ещё страшней. Безответственное поведение главной союзной республики, России, вызвало, как уже было сказано, цепную реакцию “суверенитетов” у остальных республик, входивших в СССР.
А следом уже и внутри самой России сепаратисты из руководства республик Карелия, Татарстан, Удмуртия, Якутия, Коми, работавшие на разрушение, на удовлетворение личных узко-национальных амбиций и интересов, стали дружно высказываться о расширении собственных прав с полномочиями, вплоть до отделения. И в этом их активно поощрял и поддерживал новоявленный рубаха-парень Б.Н.Ельцин, науськивавший из Москвы: «Возьмите такую долю самостоятельности, какую сможете переварить. Не трусьте» (август 1990 г.). И только благодаря неимоверным усилиям державников-патриотов в органах местной власти, активному противодействию простых граждан и трусости местных элит перечисленные республики остались в составе Российской Федерации, не дали России рассыпаться на куски, которые бы потом наши “добропорядочные” соседи благополучно и без труда проглотили…
Что же до самого Председателя Верховного Совета РСФСР, чрезвычайно щедрого и активного в ту горячую пору на раздаривание полномочий, прав и земель, политической и экономической вольницы нацменьшинствам, “свободы”, – то он, вслед за принятием Декларации о суверенитете и выбросом партбилета в мусор, сумел убедить депутатов парламента (основную массу которых купил посулом больших должностей в будущем своём правительстве, тогда уже замаячившего на горизонте) учредить пост президентаРоссии на североамериканский манер. Чтобы отстоять-де, в случае чего, её суверенитет и независимость. Не понятно, от кого только?!
На самом же деле, пост президента, избранного народом, а не съездом нардепов, давал бы Борису Николаевичу самые широкие полномочия в плане власти на пять долгих лет и ограждал бы его самым надёжным образом от воли народных избранников в течение всего этого срока. Что было крайне важно, жизненно необходимо ему и его команде в надвигавшихся политических схватках за власть с увядающим Горбачёвым сначала, а потом и с собственными, уже российскими депутатами-патриотами. Впереди ведь были и августовские события 1991 года, и Беловежские соглашения, и приснопамятные реформы Гайдара-Чубайса по тотальному грабежу и дележу страны, и её последующему закабалению западными банками, транснациональными корпорациями и синдикатами. Все те ужасы и безобразия, одним словом, которые большинство депутатов приняло тогда в штыки, которые категорически не поддержало.
Но было уже поздно, как говорится, – “поезд ушёл”. И демократически избранный президент демонстративно уже не слушал их, не подчинялся – со смехом плевал на народных избранников, откровенно “ноги об них вытирал”… и “задницу” тоже; и продолжал гнуть свою либерально-воровскую линию до последнего…
30
Итог той давней депутатской неискушённости, политической близорукости и ротозейства был таков, что 12 июня 1991 года Ельцин был благополучно избран первымпрезидентом России в отсутствие реальных соперников и благодаря мощной поддержке СМИ.
И день 12 июня – личный его праздник, по сути, – был им же торжественно провозглашён в 1992 году Днём независимости России. Понимай: сделался главным общероссийским праздником наравне с Новым годом и Днём Победы, Рождеством, Крещением и Пасхой. Неплохо, да?! Скромненько и со вкусом!
И попутно заметьте, дорогие наши граждане-россияне, православные, буддисты и мусульмане, кто ещё способен что-то думать и замечать, цинизм-то какой и подлог ужасный, воистину сатанинский, Борисом Ельциным и его окруженьем тогда творился! Да ещё и великое издевательство над психикой и сознанием честных российских людей, над логикой и здравым смыслом, на которое, издевательство, лишь господа-либералы и иудеи одни и горазды! Вот подумайте только: Мать-Россию в очередной раз откровенно гнули и ставили на колени, делали колонией Запада, сырьевым, финансовым и людским придатком его; да ещё и грабили, резали по живому, отламывали от неё огромные территориальные куски в угоду личным амбициям пьяниц, казнокрадов и проходимцев, их непомерной жажды власти, наживы и обогащения – и предлагали, и до сих пор предлагают радоваться за это!!! За общенародное торжество, мифическую свободу и независимость сиё глумление и грабёж почитать, за царский подарок даже от господ-демократов и лично от первого президента Ельцина!!! Ужас! Ужас! что творится на Белом свете! Как откровенно и пошло дурачили и всё ещё продолжают дурачить нас!
Когда теперь, по прошествии стольких-то лет, начинаешь доподлинно вспоминать те воистину окаянные годы – волосы на голове поднимаются дыбом и сердце начинает ныть и щемить от глубокой тоски и обиды.
«И чего же это мы такими глупыми-то родились?! простоватыми и до смешного наивными, вдобавок?! – думаешь с болью и жалостью. – Зачем, отчего, по какой-такой непонятной причине доверчиво слушали и безропотно выполняли приказы и наставления всей той демократической хитрющей и жуликоватой своры?! Или же банды, которую надобно было палками из Росси гнать, и на пушечный выстрел не подпускать к Кремлю и на выборы!…»
Но не будем бередить старые раны, дорогой читатель, и лишний раз травмировать себя и честной люд грустными размышлениями и воспоминаниями. Пустое это. Лучше давайте, успокоившись и перекрестившись, пойдём дальше описывать “демократические подвиги” начала 90-х годов. Уж коли взялись мы с вами за это святое и праведное дело…
Итак, благополучно разобравшись с выборами, шумно и весело, прямо-таки по-царски отметив их под рукоплескания господ иудеев, куражный Борис Николаевич, уже в ранге всенародногопрезидента, начал в спешном порядке выстраивать собственные структуры власти, параллельные Союзным. Которые в виду этого отходили на второй план, становились ненужными, неэффективными, обременительными – как пятая нога у собаки.
А либерально-иудейское лобби в окружении Горбачёва во главе с “хитрым лисом” и патентованным интриганом Яковлевым Александром Николаевичем в это же самое время и тоже ускоренным темпом готовило “конституционный кризис” в стране. Или, “вакуум Центральной власти” под кратким названием ГКЧП – Государственный комитет по чрезвычайному положению.
