Темный бог вечности. Червивое яблоко 2

События, демонстрируемые в кубе, между тем, продолжали развиваться своим чередом. В проходе патио появилась знакомая огромная фигура третьей модели объекта номер один, и Советник уже, наверное, в тысячный раз изумился происшедшей в нем перемене. Это был совсем не прежний, многократно виденный на экранах перепуганный и растерянный бройлер. Это был мужчина. Боец. И вот еще что было поразительно и не поддавалось, по мнению сэра Советника, никакому рациональному объяснению. Эта модель… впрочем, как и обе предыдущие, кстати сказать… за время путешествия обросла преданными спутниками. Да еще насколько преданными! Друзьями. Сподвижниками. Ну, какая им с него корысть, скажите на милость, а ведь жизни готовы были отдать, да и отдавали, между прочим… ну, и с какой-такой стати?

Генрик тоже пристально вглядывался в разворачивающуюся перед глазами картину. Очень не хотелось этого признавать, но, судя по всему, захват объекта силовиками был подготовлен тщательно. Ставить в вину организаторам было, по сути дела, нечего. Учли все, даже гипотетическую – для них! – возможность появления у объекта интуитивизма. Хотя здесь, наверное, сказалось извечное недоверие "дуболомов – гоблинов" к "яйцеголовым". Во всяком случае, никого из посвященных в предстоящую операцию в патио видно не было, это точно, кромешники и сумеречные свое дело знали. Запись в патио велась скрытно и издалека, снимать было очень неудобно, что не могло не сказаться на качестве съемки – то ракурс не тот, то вообще за чужими спинами ничего не видно. Однако же совершенно понятно, что к нападению объект оказался готов. Советник это увидит, не может не увидеть. В конце концов, он, Советник, задаст вопрос: почему? Нет, конечно, физиологические предпосылки для интуиции просто обязаны были появиться в теле объекта. Для того и проводилась вся операция. Но связи между способностями тела и возможностью фанта ими управлять не должны были в объекте закрепляться. Иначе следовало признать, что клонфильтр не работает, и весь проект ни к черту не годится. Так и что же ему на это "почему" ответить? Тем более что убит объект был в спину. Нет-нет, стреляли-то в него со всех сторон и чуть ли не в упор, да вот ни спереди, ни с боков попадания не было ни одного. Если и это Советником будет замечено – тушите свет!

– У меня впечатление, что объект что-то проинтуичил, – задумчиво сказал Советник. Генрик медлил, лихорадочно подыскивая приемлемое для начальства объяснение.

– Стоп, – скомандовал Советник, – сдай чуть назад… еще, еще… стоп, хватит. Увеличь голову… крупнее… чуть медленнее… Да. Конечно же. Объект учуял жареное. Никаких сомнений. Смотри, вот спутники объекта отходят к стойке… объект поворачивается, идет к чистому столу… вот объект проходит под опоясывающей патио галереей… ага, ага, вот оно, объект настораживается, поднимает голову, кричит и выдергивает палаш из ножен. Видишь? Никого из группы захвата на галерее еще и в помине нет. Они со своей сетью выскакивают позже… вот они, вот они пошли… ну, полетели клочки по закоулочкам! Нет, как он дерется, как дерется. Ты, я видел, тоже неплохо машешь железками, но против этого ты младенец.

– Мы заложили в его тело все файлы с умениями, которые могут пригодиться для адаптации к жизни на Темной, в том числе и соответствующие фехтовальные, – ханжески потупясь, отвечал Генрик. – Что же до победы в личной встрече, то когда четвертая модель после Полигона окажется в наших руках, я обязательно устрою с ней тренировочный бой на палашах. Мне и самому интересно, сколько он против меня продержится?

– Трепач! – Советник отвернулся от куба, воззрился на Генрика и значительно поднял кверху указующий перст. – Объект обладал интуицией. Бесспорно, обладал. Что ж, это объясняет совершенно несуразные потери, которые понесла группа захвата. Но никак не объясняет, почему объект не удалось обездвижить.

– Захватом командовал аббат ордена, – хмуро сообщил Генрик. – Некий отец Изегрим. Так вот, в объяснительной записке, которую я из теолухов еле-еле сумел выжать, Изегрим утверждает, что ему удалось вовремя сорвать с объекта парик-компьютер, но объект продолжал двигаться и как капусту шинковать нападающих. В доказательство предъявляется этот самый парик. С живого объекта сорвал его серый аббат, или уже с мертвого, этого камера не зафиксировала.

– Ну-с, и что ты по этому поводу думаешь? Ты веришь серому аббату?

– Аббату? – Фантом-Генрик не сумел, а может быть, и не захотел скрыть своего раздражения. – Но камера его ни разу не зафиксировала. Вообще. Его нет ни в одном кадре. Откуда мне может быть известно, что он там вообще был? А личной беседы, как Ваша светлость прекрасно знает, я с ним вести возможности удостоен не был, так сказать. Я его вообще до сих пор не видел ни разу. Теолухи на меня плевали, кто я для них? А наместник Гольденцвикс сослался на отсутствие полномочий, чем фактически поддержал теологов. Но суть дела абсолютно ясная. Теолухи прокололись, как последние кретины. Они гнали объект, что твою дичь. У него позади была целая куча практически бессонных ночей. Сколько этим гоблинам безмозглым можно твердить одно и то же: фильтр чистит сознание только в периоды торможения!.. (а ведь это, пожалуй, и в самом деле может быть правдой, – мелькнула у Генрика шальная мысль, это и было то самое звено в цепи умозаключений, которого ему так недоставало для окончательного – правильного! – вывода).

– В случае с нашим объектом, чистка происходит во сне, и только во сне, – заорал он во все горло, с облегчением впадая в праведный гнев. – Отсюда вывод: чем меньше объект спит, тем сильнее становится. Это аксиома. Не мешайте объекту спать, гоблины! А если уж так вышло, то не с сетями надо было на него выходить, что ли этот придурок аббат не знает, чей это клон? Тогда он и в самом деле серый – серее некуда. В иглометы надо было брать объект, в парализующие иглы!

– Ты что такое несешь, олух! – изумился Советник. – Разумеется, он не знает, чей это клон! Всякий исполнитель должен знать только необходимое для его личной работы. И о каких таких иглометах ты тут болбочешь? Они почти наверняка разрушили бы клон-фильтр. Это запрещено по твоему же собственному предложению и внесено во всю документацию Проекта! Это актуализировано моей личной утверждаюшей подписью, идиот!

– Для чего людям голова? – в свою очередь картинно изумился Генрик. – Этот аббат Изегрим, что же, не знает назначения наросту, что на плечах носит? Кумполы у человеков не только для того, чтобы плеваться или серыми капюшонами на них сверху лысины накрывать, а чтобы ворочать серым веществом, что у этих кумполов внутри! Хоть иногда думать самому, а не по инструкции! Вы только посмотрите на этих кретинов! Видите, что там происходит, видите!

В патио, и в самом деле, творилось нечто, с точки зрения сэра Советника, совершенно предосудительное и даже возмутительное. Объект со своими спутниками устроил нападающим сущее побоище и разгром. Никакие сети ничему не помогали. И кромешники, и сумеречные кувыркались по двору как котята, и неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы в патио не ворвался хозяин гостиницы во главе дюжины вооруженных арбалетами собственных охранников и отряда специального назначения местной муниципальной стражи, размахивающей всяческими алебардами, мечами и прочим железом. Алебардисты с мечниками, ворвавшиеся во двор, тотчас же попали в объятия объекта и его спутников и тоже принялись кувыркаться. Но охрана предусмотрительно выскочила не во двор, а на галерею, и, спасая хозяйское добро, просто утыкала арбалетными болтами всех внизу, правых и виноватых безо всякого разбора.

– Вот что бывает, когда дело поручают людям без мозгов, – Генрик-фантом, весь из себя обуянный праведным гневом, с отвращением тыкал пальцем в голограф. – И они еще смеют называть информантов словоблудами! Если и есть на свете подлинные рафинированные словоблуды, так имя им теологи. Взяли бы его в иглы, доставили сюда, мы бы тут посмотрели, поисследовали бы, почистили. Если он уже доспел – на кой черт ему фильтр? Отправили бы тело по назначению, и все. Если не доспел, разрезали бы дяде плечико, достали поломанный фильтр, вставили новый, зашили да и отправили обратно на трассу – всего и делов, что полраза плюнуть. Шел бы он сейчас по трассе и дозревал, и у Вашей светлости бы голова не болела бы. А теперь все надо начинать по-новой.

– Рациональное зерно в твоих измышлениях есть, – нехотя признал Советник. – Изложи-ка ты все это мне письменно. И поаккуратнее там. Все оружие, что было убрано с планеты, убирали по твоей же рекомендации, кретин, и актуализировано это утверждающей подписью уже даже не моей, а самого Его Величия! Особо подчеркни, что иглометы сохраняет не только охрана подземных сооружений, но и все высшие офицеры сумеречного ордена. Вырази сожаление, что по сей день в операции существует …э-э… огорчительное двоевластие, а к нам хоть бы и консультационного характера обращения со стороны силовых структур носят лишь формальный… э-э… вид, что приводит к роковым тактическим просчетам.

– Я же и говорю, – подхватил Генрик, – что пресловутого сукиного сына отца Изегрима я вообще в глаза не видел. Он, видите ли, засекречен… от кого?! Это просто смехотворно! Графенбергер сунул мне его докладную, чтобы я просто от него отвязался. Свою записку я скину к Вам на компьютер сегодня же, но при чем здесь мои рекомендации? Невозможно в лаборатории предусмотреть все, что может случиться в поле. А инициатива исполнителя? Мозги надо иметь. Если взять, к примеру, третью модель, то я совсем не уверен…

– Свою неуверенность можешь затолкать к себе в задницу. И вот что я тебе, сукиному сыну, скажу. Возле Его Величия появилась некая особа. Баба. Очень красивая и блондинистая, но умная, стерва… к сожалению. Ведет она себя так, будто только что выпрыгнула из его постели. Я навел справки, но о ней никто ничего не знает. Известно только, что она жила на Азере, лично знакома со всем тамошним руководством и – она активна. Весьма. Уже выполнила пару-тройку поручений Его Величия, причем удачно. Со дня на день я ожидаю ее назначения личным эмиссаром Его Величия, его глазами и ушами при всех жизненно важных подпроектах Вечности. Структура под нее, как я боюсь, выстроена будет такая, что у всех Советников начнется нервная чесотка. Думаю, что не ошибусь, если предположу, что полномочий она получит выше крыши. Если все будет так, как я ожидаю, она появится здесь на Темной в самое ближайшее время. Официально ее наверняка будет интересовать объект номер два, поскольку она была чуть ли не подругой прототипши твоего второго объекта, а там черт ее знает. Жизненно важно, чтобы к моменту ее появления оба объекта были уже пристроены – первый на Трассу, второй на Азеру, возражения не принимаются, и успеешь, и сможешь… попробуй только не смочь. Вот там она их пусть и проверяет, если не струсит. Но читать твою докладную эмиссар будет непременно. Кто знает, как может дело повернуться? И не вздумай написать, что все предусмотреть невозможно. И про эту свою идею об инициативе исполнителя, чем быстрее ты забудешь, тем будет лучше для тебя. Предвидеть ход мыслей Его Величия не-воз-мож-но. Рассуждать за него не стоит и пытаться, у людей и позначительнее тебя мозги узлами завязываются. Как говорится, неисповедимы пути господни. Ты обязан следовать предначертаниям руководства и актуализировать для их выполнения абсолютно все необходимое, а исполнители должны не рассуждать, действовать они должны, причем с максимальной эффективностью. Исполнителям полагается исполнять. Любые предложения должны быть представлены в установленном порядке и непременно до, понял, кретин? До, а не после актуализирующей подписи руководства. Записку жду от тебя немедленно.

Гентрк кивал и соглашался, соглашался и кивал, выражение на морде лица имея, однако же, постное.

Советник некоторое время с удовлетворением разглядывал эту его постную рожу, потом сказал, с наслаждением истекая ядом:

– И вот еще что объясни-ка ты мне, любезный мой, какие такие чудеса происходят во вверенной тебе лаборатории с объектом номер два?

Глазки у Генрика, пусть и фантома, забегали, и почти тут же сделались – даже под контактными линзами видно – чистенькими и наивными до полного и совершенного безобразия.

– А… что-то случилось? – поинтересовался он тоном редкостной фальшивости и невинно похлопал ресницами.

– Да тут доложили мне об одном… экспериментаторе… Объект номер два, видите ли, затрахал и запугал всех приставаниями на сексуальной почве. Остальные все это терпеть могут, а он, видите ли, не может. Он у нас, видите ли, такой. Изобретательно – продвинутый. Дабы получить от объекта номер два всяческие сексуалии, но и от ядовитых коготков оного объекта номер два не пострадать, удивительную вещь этот долбаный экспериментатор учудил… Что ж ты молчишь, или тебе не интересно?.. Он, видите ли, надел ей на руки толстенные тефлоновые перчатки, решивши вполне справедливо, что уж через тефлон-то никакие яды до него не доберутся. Закрепил сверху наручниками, так что объект скинуть перчатки не может при всем желании, да этими же наручниками к кровати объект номер два и приковал.

Некоторое время Советник с нескрываемым злорадством разглядывал своего собеседника. Тот, индифферентно глядя в сторону, хлопал глазами и молчал. Советник продолжал.

– Да. Так вот, приковал он, значит, объект номер два к кровати, да и оттрахал в свое удовольствие многократно и разнообразно, в том числе и извращенным образом… – Советник уже орал в полный голос. – И теперь проделывает это он с объектом номер два регулярно, отчего объект уже лезет на стенку. Воет объект и орет диким голосом. А о том он подумал, изобретатель долбанный, что объект при оргазме должен убивать? Что изыски его сексуальные для объекта номер два есть травма психическая еще та, подумал ли? Что, если через это объект сделается фригидный, подумал?.. Что значит невозможно? Ты это гарантируешь? А вдруг? Отвечай, дубина!

– Вы совершенно напрасно на меня ругаетесь и кричите. Я действовал, именно как Вы рекомендуете и велите.

– Сэр Советник на какое-то время даже онемел от подобной наглости.

– Это когда же я тебе, наглецу, такое рекомендовал и, тем более, велел? – заорал он громче прежнего, как только к нему вернулся дар речи.

– Да вот, хотя бы только что, – не моргнув глазом, отвечал фантом-шеф. – Вы заявили в таком духе, что в рамках предначертаний необходимо полное предусмотрение. Прежде, чем что-нибудь предпринимать, предприниманту должно удостовериться в эффективности, так сказать… Я считал своим долгом убедиться, что объект номер два должным образом функционирует. Что бы Вы мне сказали, если бы в решительный момент вдруг выяснилось, что происшествие с коридорным смотрителем есть случайность, и от объекта номер два никакого вреда, кроме удовольствий и нету… для объекта евонного воздействия, я имею в виду. А технику безопасности я соблюдаю скрупулезно, и даже ручки ейные исследую перед каждым трахом – а ну-как где какая царапина? Не загнулась бы от своего же яду.

"Вот, сволочь!" – восхитился Советник мысленно, а вслух сказал сварливо:

– Для выяснения тебе что же, мало было отыметь ее один раз и, так сказать, однократно? Тебе понадобился трах многократный, да еще, к тому же, и регулярный? А отдаешь ли ты себе отчет в том, что при этом может произойти?

– Конечно. Как же не отдавать? – Генрик-фантом с демонстративной бездарностью изобразил обиду. – Стресс у нее от этого происходит, и с того стресса всяческое развитие. Согласитесь, что стресс от траха много лучше, чем от… если гонять ее по полигону в холоде и физических разных, так сказать, мучениях и нагрузках. Нам же не борец накаченный нужен в ее лице, а совсем наоборот… в общем, зачем истязать и портить такое тело? А я создаю ей стрессы и перегрузки более… как бы это сказать, э-э… подходящим и приличествующим такой красивой стервочке способом.

Советник не выдержал и расхохотался.

– Смотри у меня, мерзавец, – говорил он сквозь смех, – если в ней от твоих сексуалий что-нибудь повредится, пеняй на себя.

– Да что ж с ней, с лярвой, может случиться худого с хорошего траха? – вторил начальственному ржанию вполне себе почтительный хохоток Генрика-фантома. – И заметьте, с тех самых пор, как я применил к ней этот способ… ну, влияния, что ли… она ни к кому со своими сексуальными штучками не вяжется. Как отрезало. Так что польза уже есть, как видите.

– Одно имей в виду, сукин сын, – сказал Советник, круто обрывая смех. – По докладам сексотов, объект ненавидит тебя не меньше Азерски, и сотрудничать с тобой не желает. Никакие успехи с объектом номер один не покроют провала второго номера. Как ты добьешься от нее хорошей работы – твое дело. Но если что – я тебя предупредил.

…В операционном руме Генрик в истинном теле отошел от стола, сдирая с лица маску и перчатки с рук. Операция была закончена, клонфильтр вживлен и протестирован. На мощном теле модели, освобожденном от ремней и зажимов, не было видно не только шрамов или гематом, но вообще никаких следов операции. Четвертая модель объекта номер один была полностью готова к запуску на трассу. Осталось только накачать ее соответствующей химией, чтобы могла продержаться в холоде и голоде на первых порах – и вперед!

Преисполненные восхищения сотрудники устроили устало снисходительному шефу почтительную овацию, хотя и не без некоего подхалимского оттенка, а Генрик думал: "Ну, что ж. Полдела сделано, объект хоть завтра на трассу. Учитесь, козявки! Я вам не обычный пошлый начальничек – актуализатор, своей подписью запускающий в ход чужие мысли. Я вам умный мозг! Я вам умные руки! И вот теперь можно переключаться на второй объект. Не то, чтобы полностью, но все-таки".

2

Когда Лиза выяснила, что ради встреч с нею Дюбель пренебрегает дисциплиной и воинским долгом – ну, а как еще иначе назовешь нарушение этого самого "казарменного режима", что предписал генерал? – она почему-то не только не возмутилась, но напротив того, почувствовала некую, пусть и странноватую, но, несомненно, гордость. Лиза прекрасно понимала всю иррациональность и неправильность этого чувства, а вот, поди ж ты!

Остановить окончательный выбор на ком-то одном из троицы фантастических пугал, ввалившихся к ней… ну, пусть и не совсем к ней, какая разница… словом, остановиться на ком-то одном из этой троицы ей было совсем не просто. Более того, из них именно Дюбель был последним, на кого она, по ее собственному выражению, могла бы "положить глаз".

Однако человек предполагает, а судьба располагает.

В качестве судьбы на этот раз выступил генерал Жарко, который, отправляясь в Москву на встречу с Айно, забрал с собою и Виктора, и Стратега. Разбираться в тонкостях обстоятельств, которые привели к длительному исчезновению обоих друзей из окрестностей Гнезда и вообще из Города, Лизе было недосуг. Но, во всяком случае, к моменту их появления место "бойфренда" при ней оказалось уже прочно занятым.

Вначале Лиза полагала, что это ее увлечение не будет длительным. Но чем больше она узнавала своего нового парня, тем больше он ей нравился. Дело было вовсе не в его физической силе, мощи и красоте тела, хотя по этим параметрам он, пожалуй что, мало в чем уступал и самому Рексу… по крайней мере, не только в этом. Он был добродушен, спокоен, абсолютно незакомплексован и открыт настолько, что поначалу казался каким-то даже и недалеким, ощущение обманчивое и – как она быстро убедилась – для наглецов чреватое неприятностями. Во многом он был ее полной и совершенной противоположностью… что и прекрасно.

Встречи их были пусть и не такими долгими, как им хотелось бы, но, тем не менее, а может быть, именно поэтому невероятно бурными и шалыми. И если Лиза, спустя каких-нибудь пять-десять минут после объятий умудрялась выглядеть деловой дамой, выше крыши озабоченной важнейшими общественными, даже государственными проблемами, и – да боже ж мой! – представления не имеющей, что означает это странное слово "секс"… то и спустя весьма солидное время одного взгляда на физиономию Дюбеля было достаточно, чтобы понять, где изволил побывать господин старший лейтенант, и чем таким занимательным он там изволил, так сказать, заниматься. Между тем, конспирировать господину старшему лейтенанту приходилось сразу на два фронта – от своих собственных товарищей… что было делом совершенно напрасным и безнадежным, и от управления внутренней безопасности, только что созданного генералом Жарко "для поддержания порядка в рядах".

Тяжелее всего во всей этой истории пришлось, как ни странно, Стратегу. Ему нужно было, с одной стороны, защищать друга от навязчивого любопытства "корешей", которым очень уж хотелось узнать, к какой это такой "телке" бегает в самоволку Дюбель, а с другой стороны, прикрывать его от господина генерала, пожелавшего лично курировать проблему Северной шахты вообще и скрыплов в частности.

Было тут и еще одно отягощающее положение обстоятельство. Как ему казалось, иногда, а в последнее время все чаще задумчивый взгляд Лизы начал останавливаться на его собственной физиономии… а Дюбель был парень очень чуткий… а уж если Лизе вздумалось бы за кого-то взяться всерьез, шансов ей воспротивиться у этого "кого-то" не было бы ни единого. Очень может быть, что в этом случае желаемое выдавалось за действительное, но его по-настоящему пугала возможность конфликта с лучшим другом, причем – как ни крути – виноватым в этом конфликте по любым мужским, а не только по курсантским понятиям был бы именно он, Стратег. Так что для прерывания непосредственных контактов с Лизой и обретения душевного спокойствия пришлось ему, во-первых, начинать в темпе искать себе постоянную подружку… которая, как на грех, отыскиваться не желала. Во-вторых, хотя и с большими сожалениями и терзаниями, от участия в скрыпловой эпопее ему пришлось отойти в тень, и немедленно придумывать себе срочную сверхважную задачу. Задача, впрочем, нашлась мгновенно и даже не одна. Стоило ему заикнуться "Первому, который второй", как стали называть генерала подчиненные, о необходимости организации в системе санации собственной контрразведки, как генерал, пришедши в неистовый восторг, принялся отдавать соответствующие распоряжения.

– Ты уж меня извини, дружище, – вопил генерал в ажитации, – но тебя со скрыплов я снимаю! Там Дюбель справится и один. А вот контрразведка – это дело всем делам дело! Вот ты у меня этим и займешься. Эх, контакторы бы тебе!

Наступление на скрыплов, между тем, подошло к решительной стадии. Начать было решено с самых нижних уровней. С разведывательными целями туда были направлены беспилотные разведустройства – как принадлежащие санации, так и используемые проходчиками при строительстве городов для ориентации в путанице заброшенных штолен и штреков. То, что передавали разведчики, повергло командование операцией в шок. Во-первых, подземелья кишели скрыплами. Было их там невероятное количество… чем они только питались, друг другом, что ли? Ну, а во-вторых, подземелья были буквально забиты сталактитами и сталагмитами зеленой икры. Причем зеленые колонны охранялись отрядами особо агрессивных особей, с остервенением набрасывавшихся на все движущееся, что появлялось в пределах видимости. Каким-то непостижимым образом скрыплам удавалось напрочь выводить из строя даже беспилотники, так что разведку пришлось прекратить. Беспилотники еще будут как воздух необходимы штурмовым группам.

На совещании, которое по результатам разведки провел Жарко-второй, все участники должны были не без уныния констатировать, что задача избавления Города от скрыплов оказалась на порядок сложнее ожиданий. Для начала генерал задал присутствующим два вопроса. Первый: почему скрыплы, раз их в шахте так много, не навалились до сих пор на санаторные заслоны всей массой? Заслоны – это совершенно ясно и понятно любому дебилу – такой атаки сдержать не сумели бы, и Город был бы прихлопнут агрессивными козявками как муха мухобойкой. Второй вопрос генерала звучал так: что делать с икрой? Бояться излучения и убегать она не умеет, а тыкать лучевым ножом в каждую икринку вряд ли возможно по чисто техническим причинам.

– Ну, что касается "почему" – это как раз совершенно понятно, – даже не спрашивая соизволения у старших по званию, буркнул тот самый растяпа – инт, которого Дюбель взял "индикатором" в собственную штурмовую группу. – Вы что, не видите, что все скрыплы по размерам делятся на две части – крупных и мелких, и крупных среди них совсем немного? Основная-то масса мелочь пузатая. Явный молодняк. Мальки, можно сказать. Вот дайте им подрасти, тогда они нам покажут.

Дюбель попросил разрешения высказаться и, получив оное, сказал:

– Это точно. Отнюдьнет совершенно прав, и я полагаю…

– Как ты его назвал? – удивился генерал.

– Простите, господин генерал, прозвище у него такое.

– Прозвище? Этот шпак удостоился у вас прозвища?!

– Так точно, господин генерал. Личность это, конечно, недотепистая, но очень заметная. А Отнюдьнетом его прозвали потому, что вместо "никак нет" – хоть кол на голове теши – он обязательно скажет…