скачать книгу бесплатно
Под воющим минометным обстрелом, Ефремов, петляя, достигает вверенного ему участка. И вжавшись в угол, в одном из окопов, пережидая артиллерийскую обработку позиций, пытается прикинуть что лучше сделать исходя из увиденного на бегу… Земля вокруг качается и ходит ходуном, от шквального обстрела. Кажется, что кого не убьет взрывами, того просто засыплет, похоронит землей…
Когда разрывы стихают, лейтенант, оценив позиции, умело рассредотачивает солдат, в голове мелькают страницы учебников, скупые четко прочерченные схемы и рисунки.
– Закрыть брустверы травой, два пулемета по флангам, взять сектора обстрелов! – командует Ефремов, властно, но все же волнуясь, и боясь ошибиться, – бронебойщиков ближе к оврагу в воронки, третье отделение отойти на вторую линию, держать тыл, смотреть за флангами!
И вот, наконец, наступает гнетущая тишина. Которая рвет изнутри изощренней и яростнее, чем самые сокрушительные взрывы. Подчиняя себе и превращая в парализованную мумию.
– Стрелять по моей команде! – хрипло выдавливает из себя Ефремов, – Подпускаем ближе, на проверенную дистанцию, сначала отсекаем пехоту, потом жжем танки! Не суетится… Зря не палить!
В стелящейся белесой дымке противник приближается как смыкающиеся огромные черные механические тиски капкана. Впереди, в мутных облаках пыли, ползут танки, за ними цепью идет пехота.
Ефремов выставляет в ячейку винтовку и ловит в прицеле первую скрюченно темнеющую цель в облике немецкого пехотинца…
Дыхание перехватывает. В висках молотом колотит кровь. В горле становится сухо… Взгляд останавливается в какой-то мутной дали. Все тело сковывает судорожное оцепенение. Руки впиваются в оружие мертвой хваткой, пальцы крюками сдавливают цевье и сталью не разжимаются, на курке. Лейтенант словно проваливается в заколдованный омут. Мир останавливается.
Взрыв рядом и вскрик раненого солдата выводят из ступора.
– Огонь! – почти истерично выдыхает Ефремов, – Навались, родные! Бить точно, спуску не давать! Поехали…
Окопы вспыхивают неистовой змеей бушующего пламени. Наступающие части Вермахта словно наталкиваются на невидимую стену… Кто-то сразу падает, скошенный меткими выстрелами, кто-то открывает ответный огонь, пытаясь укрыться за броней танков, которые, не сбавляя скорость, продолжают ползти и простреливать периметр окопов. Завязывается плотный дистанционный бой, и скоро немецкая пехота падает в траву, выдвинув вперед пулеметы и простреливая линию красноармейской обороны. Танки неумолимо катятся на позиции советских солдат, вращая башнями и расстреливая огневые точки. Окопы покрываются смогом едкой гари. Расстояние сокращается… Кажется еще немного и стальные траки начнут перемалывать живую плоть. Но вот, сначала один, затем второй, резко останавливаются и начинают густо коптить черным дымом. Остальные расходятся веером и стараются зайти с флангов, чтобы проутюжить все полосу окопов. Бронебойщики меняют позиции.
Ефремов тщательно целится в темнеющие, едва видимые фигурки залегших в бурьяне фашистов. Плавно спускает курок. Отдача тяжело и непривычно бьет в плечо. Рядом визжат пули и осколки, рассекая землю и дробя выступающие камни. Обломки тревожно противно бьют по каске. Лейтенант методично и воодушевленно простреливает свой сектор видимого противника. Кто-то из ползающих вражеских солдат замирает совсем от его выстрелов, кто-то шевелится, кто-то скрывается, меняя позицию и отвечая раскатами автоматического оружия. Войдя в азарт, увлеченный целями пехоты, Ефремов, неожиданно замечает, замирая в странном удивлении, когда перед ним, как причаливающий огромный корабль, вырастает зависший черный силуэт танка с крестом на борту… Лейтенант сползает вниз, трясущимися руками доставая из углубления окопа гранаты и бутылки с горючей смесью. Разум словно отключается… Ефремов будто теряет себя и далее все происходит как во сне… Он ползет по развороченному брустверу, то и дело, сползая вниз… Потом, кажется целую вечность смотрит в черный литой корпус стального рычащего монстра. Который медленно плывет неприступным и мощным созданием, словно нереальным нечеловеческим, настоящей неодолимой крепостью, и все усилия кажутся жалкими и несоизмеримыми с этим стальным гигантом. Все естество, загоревшись инстинктом самосохранения, кричит изнутри и тянет назад… Но Ефремов каким-то невероятным усилием преодолевает себя. Граната летит навстречу грозно надвигающемуся бронированному чудовищу… Земляной столб вырастает перед танком. Машина кряхтит, перекатывается на сопках, и начинает съезжать на бок… Разбитая
гусеница, стелется по земле. Завывая, боевая машина начинает исступленно и упрямо кружить на месте, огрызаясь пулеметным огнем.
Лейтенант оббегает своего железного соперника по обвалившимся траншеям, присматривается… И бутылка с горючей смесью разбивается о темную броню, потом еще одна… Огромное завивающееся пламя поднимается вверх, охватывая уже поврежденную машину. Отовсюду раздается трескотня выстрелов и грохот разрывов.
В башне откидывается люк и оттуда начинают выскакивать горящие фашистские танкисты. Но прицельный огонь красноармейцев не дает им никаких шансов на спасение. И танкисты полыхающими факелами падают в коптящую траву. Позади, горят еще несколько танков, заволакивая все пространство вязким дымом.
Ефремов, радостно замирает, вздыхая… Очарованный своим результатом, и тем, что атака немцев захлебнулась. И тут мощнейшая волна взрыва бросает его в обгорелый изорванный грунт… От сильнейшего громового удара, сознание словно вылетает. Он проваливается в темную непроглядную пропасть. Все окружающее стирается…
Сколько проходит времени, неизвестно. Глаза открываются так тяжело, как неподдающаяся скрипучая дверь… Перед ним висит желеобразная пелена, пляшет что-то мутное, невнятные звуки доносятся глухо как через обмотанное ватное одеяло… Контуры вещей размыты как в расфокусированном окуляре бинокля. Непонятно что происходит вокруг и где он вообще находится. Как будто на дне темной реки, где сверху проплывает невесть что…
И вот наконец сквозь дрожащую мглу проявляется улыбающееся лицо Мишустина.
– Жив, собака! Я уж думал, все разнесло нашего лейтенанта на куски, конец нашему Кольке настал в первом же бою! Не должно так быть…
– Рановато еще… – Ефремов с трудом поднимается, отряхиваясь от комьев засыпавшей его земли, все тело ноет, каждое движение дается с болью, – Я еще пожить хочу, лет так до девяноста… Ты-то сам как?
– Да мне что сделается? Я как заговоренный… Осколками посекло малость, дворовые детские царапины… Ничего особенного! Тебя-то славно шарахнуло. Часом, не ранен?
– Вроде нет. Руки, ноги двигаются, все на месте! Можно продолжать…
– Шутник! Видок-то у тебя, как с того света… Деревенских баб пугать можно!
– Ну ты тоже не принц датский, Петро! Вся морда черная, одни глаза сверкают… Словно не человек, а черт из преисподней! Весь закопченный как из геенской бездны! Гимнастерка в лохмотьях… Лицо – сам себя не узнаешь… Потеха просто!
– Есть малость! Война нас разукрашивает на свой манер, пылающая живопись! В текущем времени и пространстве… Накал, переплавка самой Жизни!
– Во что? Что дальше будет? На этих полотнах? И кто на них останется, кто совсем в темноту гибели уйдет… Наших сколько уже сейчас не досчитаемся?
– Ну что живы, ребятки? – в тумане оседающей пыли возникает тучная фигура Белова, – О чем гутарите? Какие новости, на нашей обугленной земле?
– Все в порядке! – Ефремов – Подводим итоги первого раунда. Выстраиваем стратегию на будущее!
– Еще одну атаку отбили! – докладывает Мишустин, – Потери подсчитываем, противнику нанесен ущерб гораздо больший. Семь танков подожгли! Пехоту рассеяли, взяли трофеи. Будет чем дальше с фрицем разговоры вести.
– Бесед с этой гадиной у нас еще хватит, с избытком, до тошноты… – пристально оглядывает Белов дымящееся поле боя, и обращается к Ефремову, – Ну ты сегодня просто герой! Я даже не ожидал… Думал просто бы парень выстоял, а ты молодчина, лихо танк запалил, одно загляденье. Отличное начало для первого боя. Крещение прошел очень даже достойно! Так держать, лейтенант!
– Есть так держать! – Ефремов трет глаза, еще не вернувшие нормальный вид, и размывающие окружающие предметы, – Все нормально прошло! Я думал хуже будет… Боялся если честно, ничего фрица бить можно и вполне сносно, даже с размахом! Главное – начать…
– Ишь ты! – усмехается Белов, – Прямо рыцарь без страха и упрека! Гляди не заиграйся, голова на фронте должна быть холодной и вдумчивой… Страсти человека только раскачивают в разные стороны. Важно не поддаться их красивым искушениям, а насчет страха, не волнуйся, он у всех есть… На войне только дурак не боится! Страх надо просто контролировать или использовать в своих интересах… Для этого нам и дан разум, чтоб подчинять все эмоции и чувства. Страх это тоже своего рода компас, если его правильно понять, будешь знать куда идти и как лучше изменить ситуацию в свою пользу для достижения победы.
– А я почему-то всегда после боюсь! – откровенничает Мишустин, – Когда уже все прошло… Накатывается такая сила слепая и огромная, что аж трясти начинает. Потом проходит. Чудно человек устроен. А во время боя – нет! Там пьянеешь просто, словно неведомая могучая стихия какая-то тебя подхватывает и несет как буря сумасшедщая….
– Что немцы? – щурится от яркого солнечного света Ефремов, – Готовятся к следующему заходу?
– Откатились, псы баварские! – смеется Белов, – С заметным постоянством получают в зубы и уходят… Никак не понимают, что здесь им совсем не рады. Все лезут и лезут, как саранча полевая… Не успеваешь огнем эту мерзость выжигать!
Однако оборону нашу тоже помяли изрядно. Мы ее восстановим, конечно. Но дело совсем в другом. Фрицы подтягивают тяжелую артиллерию, увеличивают минометные расчеты. Нам отвечать уже почти нечем. Гранаты и те на исходе… До вечера мы еще простоим. А ночью надо менять позиции или уходить под землю. Иначе нас просто перепашут с землей и железом. Они теперь в лобовые атаки особо лезть не будут! Станут работать артиллерийским парком с дальней дистанции плюс авиация. И мы станем просто мишенями. Нужен маневр, по их правилам мы играть не будем… Поэтому иди в «Скалу» и доложи обо всем Ягунову.
– Есть! Обрисую ситуацию как на картине в Третьяковке, как никак на своей шкуре все испытал.
– Это полезно! Хорошая закалка никогда не помешает… Каждый бой, каждая драка делает человека сильнее! – Мишустин проверяет оружие, щелкая затвором, – Главное в первых схватках выстоять, потом тебя убить шансов будет все меньше, по нарастающей… Нутром будешь чуять, куда лечь, куда пройти, куда ударить, а пули от тебя отшатываться будут, мимо пролетать! Проверено…
– И потихоньку иди, – наставляет Белов, – бой закончен, но немец постреливает. Снайперы появились, так что сильно не высовывайся.
– Уяснил, дойду…
Ты вообще в порядке, бледный весь и смотришь мимо? – настораживается Белов.
– Я? Чего? Куда смотрю? Нет, все замечательно… – соображает Ефремов, облокачиваясь на стенку окопа, – Есть некоторые отклонения. Голова гудит как церковный колокол. И зрение шалит малость. Но это мелочи. В целом я в полной боевой готовности. Хоть сейчас в атаку!
– Контузило? – продолжает присматриваться к лейтенанту Белов, – До медсанбата дойди в катакомбе. Там осмотрят, подлечат. Глядишь, хоть спирту дадут…
– Ерунда, пройдет… Пошел я, успеть надо.
– Смотри аккуратней, – заботливо не унимается Белов, – не подставляйся лишний раз… Если надо лучше пережди в воронке. У нас вся площадь под прицелом. Шагнул не туда, не так – и все! Жизнь оборвалась, как тонкая ниточка…
– Все будет хорошо, товарищ старший лейтенант, Спасибо, скоро увидимся!
– Давай, лети, орел! Только обязательно достигни места назначения… Тут каждая минута сотни судеб решает… Так что на тебя надежды возлагаем! А мы с тобой, Петр, еще здесь под немецкую народную музыку погуляем.
Глава 16
В дымящихся окопах у поселка Аджимушкай, после очередной фашистской атаки капитан Левицкий и политрук Исаков приводят себя в порядок, отряхиваются от земли и пыли, осматривают оружие и позиции.
– Ну все… откатились твари, вторая атака за сегодня! – расстегивает ремешки каски Левицкий, – Автомат надо почистить, затвор заедает.
– У меня вроде ничего, ревет как зверь, без сбоев, – вглядывается Исаков в поле курящихся воронок, – эх, как нынче степь пропахало! Раньше ровное поле было, хлеб рос… А сейчас погляди что – пепелище!
– Что думаешь, о нашем положении, товарищ военком командно-политического резерва фронта? Выгорит дело?
– Специфично, – иронично улыбается Исаков, – сколько мы с тобой, Витя, повидали, такое в первый раз… Впрочем на войне скучать не приходится! Может и выгорит… И так все огнем полыхает! Все от нас зависит.
– Все ли? Мы с тобой и вся наша «королевская рать» уже на переправу собирались… И вот те на! Какой резкий поворот судьбы… Кто бы мог подумать! Все наши кадры, которые должны распределяться по частям на руководящие должности, брошены как единое пехотное соединение! Командиры и политруки сражаются как рядовые! Так мы все ценные людские ресурсы растеряем.
– Что поделаешь, – вздыхает комиссар, – арьергард дело неблагодарное! Куда Родина послала там и будем… Ситуация тяжелая. Кроме нас, видать некому!
– Да не поверю! Просто нет должной организации… В порту и пехотные батальоны грузятся и техника. А у нас даже оружия нормального для такого боя нет! Хоть с лопатой в атаку иди… Собрали всех кто попал под руку! Разве это нормальный военный тактический подход?
– Стихийная оборона, без авиационной и артиллерийской поддержки, – грустно улыбается Исаков, – случайные армейские подразделения, не успевшие отступить к проливу, и смешанные в одно соединение. Возможно, нам пока везет.
– Да, бог войны Марс нас милует! Только надолго ли…
– Поглядим! Вся эта музыка вроде скоро должна кончиться. По всей военной логике. Задача прикрыть отход войск и потом уйти самим. Вот только так ли гладко это все пройдет…
– Ты о чем, Сергей?
– Вопрос в том, что вообще сейчас творится на нашем керченском плацдарме, и как сложится стремительно меняющаяся обстановка.
Удастся ли нам, уйти на Тамань, после переправы войск?
Третьи сутки атаки отбиваем. Немцы уже в клещи берут. Из штаба фронта никаких вестей, ни одного распоряжения, ни корректирующего, ни по изменениям обороны, ни по срокам. Ничего. Гробовая тишина!
В порту и в городе неизвестно что. Зарево и взрывы. Все от горизонта до горизонта затянуто дымом. Где еще, наши остались? Полная неразбериха. Как бы нас не забыли в суматохе такой.
– Уйдем под землю, там целый город укрыть можно, -странно усмехается Левицкий, – мы же там уже обжились немного, до всех этих событий. Переждем фашистскую лавину, а там и наши снова подойдут…
– И долго мы там протянем? – пристально смотрит на друга Исаков, – В этом брошенном подземелье? Давящие над головой камни, липкий мрак, холод как осенью, зуб на зуб не попадает и глухой темный лабиринт бесконечный… Да и немец только обрадуется, если нас блокирует в этих каменоломнях. Считай в яму, в тупик загнали! К стенке приперли. И хоронить не надо, могила уже вырыта… Нет, это не выход! Только прорыв, если мы на самый худший случай в окружение попадем.
– Ну не такая уж это и яма, Серега… – улыбается Левицкий, – мощнейшая система на много километров тянется. Туда зайдешь и потеряешься! А нас хрен найдешь… Сколько бы тысяч нас не было! Смекаешь? Фашист туда не сунется, точно тебе говорю!
– Ты основательно собрался там квартироваться товарищ капитан? Что ж, милости просим… Поди уже и чемодан упаковал на подземный пансион. Но я вот чего-то не хочу там оставаться. Хватило тех недель, что мы там сидели, как узники в восточном зиндане… Ни света, ни воздуха нормального! В меня этот затхлый запах подземный въелся в кожу, а форма до сих пор не отстирывается, новую надо!
– Зато от бомбежек были надежно укрыты! – восклицает Левицкий, – Где ты еще на нашем степном полуострове такое убежище найдешь? Ни один снаряд не берет, ни одна бомба! Настоящий форт… Неприступный!
– Вот и пусть он там пока постоит, нас подождет… До лучших времен! А нам сейчас на Тамань нужно, Витя! Собрать силы в кулак и дать фрицам между глаз, так чтоб их поганый дух вылетел…
– За этим не станет! Мы и тут их отлично треплем который день… Увязли они под Аджимушкаем. От Акмоная по степи протопали, а здесь напоролись на наши красные вилы! И уже взвыли от смертельных ударов. Назад им дороги нет! Все здесь трупами полягут…
– Да, не ожидали они такого поворота в своем наступательном танце точно… Голова кругом пошла! Как бы совсем не упасть…
– Да вон их за сегодня попадало! – посмеивается Левицкий, – Как яблок тряхнуло с поспевшей яблони! Чернеют по полю! То ли еще будет…
– Главное сражение впереди еще… Нам бы только продержаться эти дни, с винтовками и бутылками с горючкой против танков и самолетов…
– А что есть сомнения, товарищ комиссар? Думаешь, не выстоим?
– Пока живы, выстоим! Меня смущает «солянка» из всех родов войск. По-моему все рода войск есть, кого я видел, даже кавалерия и железнодорожники. В таких условиях, как у нас, с одной воинской частью, понесшей потери, бывают проблемы, а здесь кого только нет, включая курсантов и гражданских. Плюс большое количество «шатающихся» неучтенных непонятных групп. Это же настоящая пороховая бочка! Смятение, паника и рванет так, что мало не покажется… Кто как себя поведет.
При нашей нестабильной фронтовой обстановке, когда полки бегут к морю и гибнут, и это все на глазах у наших солдат, невольно как-то становится тревожно. Какой тумблер у человека внутри переключится. И что потом со всем этим станет.
– Мне это тоже не нравится. Как цыганский табор… Где неизвестно кто на самом деле рядом, что тебе предстоит и с чем ты из этого всего выйдешь. Если выйдешь еще… Какая-то скрытая игра идет. Вообще где-то на уровне механизмов судьбы! Я в это не особо верю, считаю что все от самих нас зависит, но тут словно занавес тайный заколыхался… Не знаю, предчувствия какие-то не очень хорошие. Может просто сумбурность последних дней действует и все устаканится.
Нам только дать время нашим войскам перегруппироваться и нанести удар. Успех немцев временный, подобное было уже в 41-м.
А сплоченность войск, партийная стойкость духа – это твоя епархия, товарищ комиссар!
– Это ясно, – улыбается Исаков, – Мы, все политработники уже включились. Делаем все возможное… Людей необходимо объединить, слить в единый монолит, тогда нас ничто не возьмет, ни какое лихо фашистское.
– Будем надеяться, что под огнем все быстро братьями по оружию станут, если наши настоящие советские. А чуждый элемент сразу раскроется, с нами долго не простоит. Так что при любом раскладе, у нас уже грозная сила собирается. Лишнее отсеется, самое крепкое и действенное ядро останется.
Исаков. Сила это хорошо, но не все решается силой. Нам тактика нужна здесь особая. Здесь все обычные представления о войне начинают ломаться. Мы на пороге чего-то нового и крайне опасного. Ошибиться нельзя, ни в одной мелочи. И немцев надо обмануть так, чтобы у них уже не было времени на понимание того, что происходит. Что-нибудь нужно придумать, неординарное, из ряда вон… Устроить такую ловушку, чтобы они завязли как в болоте. И не было бы у них выхода. В крайнем случае, патовую ситуацию держать до прихода своих, и держать фрицев в страхе и напряжении.
– Это дело. Надо будет обсудить с Ягуновым и Парахиным. Как кстати, они тебе?
– С Парахиным я пересекался по политической работе, редкий талант на нашем поприще, я бы сказал – «комиссар от бога» – народный каламбур получается, но зато точно. Прирожденный пламенный борец, лидер, настоящий коммунист, живое знамя. У него дар увлекать людей за собой, за общее дело. Как библейский Моисей может вести хоть 40 лет по пустыне и никто не пикнет… Ягунов вообще легенда! Тут на его авторитете похоже, все и держится… Солдаты в него верят как во Всевышнего Господа. Он для них как родной отец… А в военной критической обстановке это многого стоит. С ними нам очень повезло. Внушает уверенность на победу в любых условиях, какими бы безнадежными они не были. Не случайно я думаю их и поставили в арьергард. Были бы другие, тут бы давно немецкий сапог землю топтал… Так что в наших старших командирах я уверен, больше чем в себе. Такие как Парахин и Ягунов смогут организовать все наши действия достойно, никак те, по вине который рухнул наш Крымфронт… Сам понимаешь кто! А ведь предупреждали…
– Сейчас уже нет смысла охать и искать скрытые и явные причины. Потом разберемся… Такая мощь на Акмонае стояла! Все ведь как бурей снесло! В считанные дни… Нам бы текущую партию выиграть! А там поглядим.
– Это дело так не оставят! Погубить целый фронт… Виновных обязательно накажут. Таких поражений с начала войны не было! Позор для всей Красной Армии, несмываемое пятно… Которое придется перечеркивать новыми блистательными победами над фашистами. В войне перелом, а мы целый полуостров оставляем… Ну ничего, скоро возьмем реванш! Погоним эту нечисть нацистскую обратно! Вернем землю родную…
– Смотри-ка, Серега, там опять у слева в юго-западном секторе, гансы зашевелились! Видимо сейчас опять повалят… Уже без передыху наскакивают! Совсем помешались… Я три танка уже вижу, дымят на горизонте! Сейчас и пехота подтянется.
– Это они уже взбесились! – усмехается Исаков, – Думали маршем пройти, а наткнулись лбом на скалу! И поплыло все перед глазами, потеряли ориентиры… Впору их кружить дальше и добивать как хищного зверя!
– Они еще не предполагают, что под скалой! – посмеивается Левицкий, – Какая там под землей шикарная могила им приготовлена. Весь Вермахт уложить можно, штабелями! И еще место останется…
– А у них другого пути и нет! Только этот – в погребальный мрак! Откуда они и появились со всем алчным миром угнетателей и капиталистов. Для всех неудачных горе-завоевателей у нас местечко всегда готово… И здесь тоже. Пропасть черная Аджимушкая их уже ждет!
Глава 17
…Взрыв вырастающий огромным земляным столбом кидает военный «газик» в сторону, едва не заваливая на бок…
На машине вылетают остатки растресканных стекол. Двух сидящих в автомобиле военных засыпает горячими комьями степного грунта. Железные осколки, взвизгивая, секут по корпусу машины.
– Цел? – отплевывается от прелой земли армейский комиссар 1-ранга Мехлис, глядя по сторонам, – Не задело?
– Да пока еще шевелюсь, Лев Захарыч! – отзывается водитель, зигзагами уводя «газик» от нестихающих разрывов, – Мотор гудит как надо, баранку выкручиваю, педаль жму… Может и зацепило где… Потом разберемся! Едем пока…
Машина петляет по пыльной грунтовой дороге, под авиационным и артиллерийским обстрелом, как утлая лодчонка среди громадных штормовых волн. Кажется еще немного и ее разорвет в клочья или завалит гигантской массой вздымающейся земли.
– Что же такое творится? – в сердцах восклицает водитель, – Бомбы сыпятся как зерно на элеваторе. Живого места вокруг нет! Все сожжено… Невообразимо. Как мы еще живы, удивляюсь! Сгинем мы так за зря, Лев Захарыч! Смерть кругом! Все горит… В самое пекло залезли! Мыслимо ли это? Есть же объездной путь… Зачем так?
Разнесет нас немец на куски и ахнуть не успеем! В таком урагане огня… никто не выживет! Немного нам осталось…
– Лучше молчи! – чуть ли не зверем рычит Мехлис, – А то я тебя сам пристрелю, если ныть будешь! Не дождешься немецкой бомбы… Тут и ляжешь!
