скачать книгу бесплатно
Давай к крепости Еникале и поживее! Там… угрожающая ситуация сложилась! Надо все решить! Поставить заслон, дать отпор… Прикрыть эвакуацию живой силы! Смотри за дорогой лучше! И не зевай! А то точно под бомбы угодим…
– Я и так пытаюсь все просчитать! Куда ударит в следующий момент. Напрягаюсь изо всех сил. Вот ведь высшая математика Жизни и Смерти… Одна ошибка – и в прах! Ничего от тебя не останется – только обугленные кости… Можно ли вообще что-то предугадать или все просто случайная лотерея? Кто что вытянул?
– Если будешь сомневаться и киснуть, Смерть тебя сразу и заберет как покорную жертву, – выкрикивает комиссар сквозь рев самолетов и оглушающие взрывы, еле удерживаясь за борт на подпрыгивающем «газике», – а если вопреки всем опасностям смело идешь вперед, навстречу любой черной буре, как отточенная сабля, как непокорное пламя – никто и никогда ничего не сможет с тобой сделать! Мы сильнее любой стихии и любой опасности! С нами ничего нельзя сделать по сути… Надо это понимать и в это верить!
– Как же тут поверишь, когда тебя бросает как щепку из стороны в сторону, и осколки свистят у самого уха… Вот и понимаешь насколько ты хрупок и уязвим!
Автомобиль вновь подбрасывает от серии взрывов. Он несется как челнок на гребне волны, готовый рухнуть в роковую темную пропасть.
– Ты чего вообще на фронт пошел, ноешь как баба? – на лице Мехлиса не дрогнул ни один мускул за время всего обстрела, он ни разу не шарахнулся в сторону от пламени разрыва, лишь плавно пригибался, чтобы занять более выгодное положение, и в целом он похож на невозмутимую холодную статую, спокойно смотрящий вокруг и анализирующий обстановку, – В штаб метил, водителем генералов возить, тихо в тылу? Не получится! Со мной прохладной жизни не будет! Я вашу берлогу козловско-барскую всю переворошу! Спалю огнем пуховые перины и отхлестаю плетьми все зажравшиеся на должностях рожи! Развели черт знает что… Вот и результат! Скачем как козлы по сопкам! Все здесь от одной фамилии!
Я вас пламенем революции подпалю всех, как мелкобуржуазную нечисть и махровую антисоветщину! Я вас лично на немецкие танки погоню, с голыми руками побежите, если надо будет, чтоб знали, как воевать! Вы у меня покривляетесь в муках священного пламени пролетарского костра! Все сгорят, как огородные чучела! Останутся самые стойкие и настоящие! А остальные – сорняками в огонь!
– Итак уж погорело… За эти дни – тысячами! Не сосчитать… – ворчит водитель, выкручивая руль в сторону от очередного взрыва, – Все в степи лежат! Опаленным мясом… Вся земля кровью пропитана!
– Поговори мне еще! А то сейчас выкину пинком под зад как плешивую собаку! Побежишь по степи под фрицевский концерт… А машину сам поведу! Больше толку будет!
– Виноват, товарищ армейский комиссар 1-го ранга! Контузия наверно… Теряешь себя от этих взрывов вокруг!
– У вас у всех здесь контузия! Поголовно… Начиная с оплывшей хари Козлова и дальше. Что за фронт мне достался? Все только стонут и жалуются! И ничего делать не хотят! Нигде такого не видел… Не Красная Армия а какой-то петлюровский бордель! Спят, жрут и плачутся друг другу…
Как сука, проститутки из старорежимного Смольного – «благородного института»! Все из себя… Расфуфыренные. Вам вместо шинелей надо было шубки с манто и юбки заказывать, штабные шлюхи в генеральских нашивках! Куда я вообще попал? Нормальных бойцов по пальцам пересчитать можно… Все, сволочи, от первых выстрелов на Акмонае побежали! Три армии! Позор… Такое наступление провалили! Мы в это время должны были по Севастопольской набережной гулять, а теперь здесь по оврагам как крысы прячемся! Тьфу! Гавно… Можно ли было такое вообразить?
Это не Армия, закаленная в боях с Врангелем и Деникиным! Это контрреволюционный сброд! Мало мы в 30-х ряды чистили… Никого не жалко! Тысячами говоришь, лежат? Пусть миллионами лягут! Если они бегут в панике, как перепуганные степные суслики! Это не солдаты! Это мусор, шлак, отребье! Война со всех маски срывает… Обнажает суть. Трусы и предатели! Туда им и дорога… Сам бы всех перестрелял, собственноручно! Такие недостойны жизни и звания советского человека!
– Как скажите, Лев Захарыч… Успех немцев временный, мы им еще покажем!
– Гляди за дорогой! Там воронка впереди, почти незаметная! Показать то покажем, но теперь нужно время для перегруппировки сил и нанесения ответного удара! И опять через пролив штурмовать… В 41- м какие потери были среди десантников? Всех и не сочтешь… Смелые люди, в штормовом море, по грудь в ледяной воде на береговые доты шли по минным полям! Никто не дрогнул… А тут… Каша, блять, мутная! Противно!
– Мы еще докажем, товарищ армейский комиссар 1-го ранга! Что мы способны хорошо воевать и побеждать врага!
– Ага! Особенно ваш Козлов, который пролежал все эти дни в своем теплом блиндаже и ни разу не выезжал не позиции. Он даже своих подчиненных в глаза не знает… Не представляет чем армия живет! Ничего не хочет менять и ничего не видит. Тюлень ебанный! Как он до генерала дослужился? Не понимаю… И что вообще с армией творится?
Красный революционный бронепоезд летит под откос! Что за кадры? Где настоящие боевые командиры? Преданные делу партии и Революции? Люди, способные пожертвовать собой? Где настоящий дух Красной Армии? Куда все делось? Заелись, обрюзгли, расселись по уютным кабинетам, зарылись в бумаги, заплыли жиром, успокоились… уснули! Ничего! Фашист сейчас всем даст встряску! Выйдут на свет подлинные герои, а вся прибившаяся к нам шваль вся мертвечиной осядет! Огонь всех очистит!
– Все вернется, Лев Захарыч! Наша страна большая и есть в ней и герои и подлецы. Всех сразу и не разберешь…
И наш Крымский фронт еще даст достойный реванш! Вот увидите…
Ну вот и приехали, неужели! Слава Богу…
– Чего? – вспыхивает Мехлис, – Какому еще Богу? Да что у вас здесь творится? Я сегодня точно сам взорвусь как бомба! Давайте еще поклоны бить начнем мутным призрачным изображениям. Еще тут мракобесия феодального в войсках не хватало… У вас Козлов часом монастыри не открывает тайком, мужские и женские? Перед строем не молитесь? Попов в дивизиях нет? Может хоругви где припрятаны? За Веру, Царя и Отечество? У вас тут все значительно хуже, чем я представлял! Не все еще выявлено, не все углы в чуланах осмотрены…
– Вырвалось, извините, товарищ армейский комиссар 1-го ранга! Народный фольклор, просто как ругательство…
– Я и гляжу, у вас тут самодеятельность везде – от командующего до передовой на Акмонае! Артисты, твою мать!
Жди меня здесь… Я скоро! Узнаю обстановку и надо ехать на другие участки! Машину проверь, чтоб не заглохла на дороге под обстрелом!
– Есть!
Мехлис выпрыгивает из машины с ППШ-а наперевес и направляется к изорванной линии траншей у стен окутанной сизым туманом пороховой гари крепости. В воздухе стаями металлических коршунов парят немецкие самолеты, беспощадно утюжа бомбами порт и переправу. Земля содрогается от взрывов, ходит под ногами, как набирающий скорость поезд…
Комиссар, кружа между дымящимися воронками и засыпанными исковерканными проходами, оказывается в развороченных укреплениях, где засело большое скопление солдат, вжавшихся в землю…
Горизонт полыхает зарницами разрывов. Тяжелый едкий дым стелется над позициями как погребальный саван.
Мехлис быстро находит подобие КП с несколькими оборванными, опаленными грязными командирами.
– Что тут у вас? – окидывает слившихся с развороченными пластами грунта, бойцов, своим цепким взглядом, – Что за часть и откуда? Каковы перспективы контрудара?
Навстречу поднимается рослый командир.
– Здравия желаю, товарищ армейский комиссар 1-го ранга! Докладывает младший лейтенант госбезопасности Никифоров! Со мной остатки 276-го полка НКВД! Мы держали оборону южнее порта. Когда фашисты ворвались в город, мы выбили их с горы Митридат вместе с казаками 72-й кавалерийской дивизии. Держали высоту сколько смогли. Потом отошли сюда. Закрыли это направление. Здравствуйте, Лев Захарыч!
– Так это ты… Миша! Я тебя и не признал сразу… На себя не похож! Весь черный, как черт из Преисподней! В страшном сне не приснится!
– Она тут и открылась! – улыбается весь закопченный Никифоров, – Во всей красе! Огонь, мрак, железо и кровь кругом… Сама Реальность, кажется, плавится и стекает в море. Повсюду хаос! Никто не знает, что делать. Единого управления нет. Все вышло из под контроля. Каждый принимает свое решение. Кто сражаться, а кто бежать…
– Я наведу порядок! Мне бы надежных людей побольше и вся эта адская кутерьма прекратилась бы быстро! Дом из прочного камня никогда не рухнет…
А тут одни гнилые кирпичи. Не удивительно!
– То, что Вы здесь, на передовой, уже воодушевляет! Командуйте, Лев Захарыч! Вы нам как отец! Мы в Вашем распоряжении!
– Спасибо, Миша, на добром слове… Хорошо, что еще остались честные и храбрые командиры! Не все потеряно! Сколько у тебя людей?
– Около 300, нас потрепало порядком! Тяжелой артиллерией фашисты весь Митридат перепахали, многие наши товарищи в разорванной земле и остались догорать! Жуткая бойня была… Неравная!
Но мы фрицам тоже хорошо вмазали – катились по склонам как футбольные мячики… Получили по зубам знатно! Мы с казачками в рукопашной славно гансов раскидали! Долго они потом в себя придти не могли… Только и артобстрелом ответили! В атаку не сунулись!
– Отлично! Значит так. Здесь под стенами крепости стоять бессмысленно… В паре километров отсюда, у поселка Аджимушкай, на высотах, сражается сводный отряд полковника Ягунова. Пойдешь туда, поможешь им! Сейчас это самый важный участок. Оттуда прямой путь к переправе, куда фашист и рвется… Смекаешь? Враг пройти не должен! Ни при каких обстоятельствах. Задача ясна?
– Так точно!
– Отход Ягунова после эвакуации войск будет по особому приказу. Я проконтролирую, чтобы этот увалень Козлов не забыл о своих людях… Это вполне в его духе!
– Понятно. Будем стоять сколько потребуется, – оживляется Никифоров, – а где сам командующий?
– Там где «ему и положено быть»! – зло смеется Мехлис, – В штабе! Только не здесь, а на Тамани! Кругом мясорубка, войска гибнут, кровь льется… Солдаты делают все возможное и невозможное, а он со своей свитой уже давно пролив переплыл, в числе первых, и чаек попивает в блиндаже на Тамани! Тварь! Бывают же такие… Шалава с генеральскими нашивками! Я еще с ним разберусь…
– Негоже командиру бросать своих солдат, еще и в таких обстоятельствах… Это может привести к очень печальным последствиям.
– Это не командир! Это слизняк… Жирная баба на перинах! Ни воли, ни ума, ни организации! Мне эта рожа толстая сразу не понравилась…
– Да, Дмитрий Тимофеевич Козлов не был популярен в войсках, в отличие от Вас! Вам верят, особенно солдаты и полевые командиры. Даже наш фронт хотели назвать в Вашу честь – имени товарища Мехлиса! Народная инициатива… Штабисты только Вас недолюбливают, косо смотрят.
– Еще бы!
Потому что я им, блядям кабинетным, спуску не давал, и никогда не дам! Думают в тылу отсидеться – не выйдет! Сейчас успели смыться, в следующий раз не получится! Найду, поймаю, за шиворот выволоку – и побегут в первых рядах на немецкие танки! Сам лично погоню хлыстом, как стадо баранов. Пусть учатся воинской доблести! Армия стоит на мужестве простого солдата! Надо быть всегда с ними, в гуще боя! Не бросать своих же… И пример показывать самому. Иначе никак!
А насчет названия фронта, это уж слишком! Я не достоин таких почестей… Дело надо делать, а не в названия играть! Мы на войне, а не за карточным столом развлекаемся.
– За это Вас и любят Лев Захарыч! За прямоту и за смелость. Вы всегда на самом краю! Рядом с нами! Вселяете уверенность…
– Ладно, хватит лирики, Михаил Никифорович! Давай собирай людей и в путь! Сейчас каждая минута дорога…
– Понял. Уже иду! Вы то куда сейчас?
– Дальше по линии фронта, если можно в этом хаосе назвать полосой обороны… Все рушится, как картонные домики! Летит в Тартар… Будем выравнивать и укреплять! Необходимо спасти то, что осталось!
– Удачи Вам! Чтоб все сложилось…
– Тебе тоже, Миша! Бей проклятых фашистов, так, чтоб клочья летели! Докажи что такое настоящая Красная Армия! И войска НКВД особенно…
– Ну у нас в этом плане порядок! Как и всегда… Из наших никто не дрогнул и не побежал. Все на позициях, в земле лежат… Почти весь полк! Только мы и остались!
– Ничего! Кто пал в борьбе с врагом, Вечная Память! Кто жив – еще послужит Родине! И до Берлина дойдет! А кто опозорил себя – с тех спросят, сурово и справедливо! Пощады никому не будет! А нам сейчас этот рубеж удержать надо, живыми или мертвыми! Так что вперед, лейтенант! Я в тебя верю!
– Спасибо Лев Захарыч! Не подведу… Разрешите идти?
– Иди Михаил, и пусть твоим именем станет Победа! И окрылит красное знамя наших отцов и дедов! Их непоколебимый жертвенный Дух…
– До встречи, Лев Захарыч! Берегите себя…
– Ага, свидимся… Будем вспоминать эти дни в Крыму, как ночной кошмар! У нас дорога длинная! Это не первый и не последний бой!
Никифоров идет к своим, отдавая распоряжения. А Мехлис осматривается вокруг, глубоко и задумчиво вдыхает тяжелый воздух, смешанный с гарью и соленым ветром с моря… Потом выходит из укрытия и идет в полный рост, даже не пригибаясь от рвущихся неподалеку взрывов. Останавливается на скале морского обрыва и оцепенело и долго смотрит на набухший, словно от крови багровый закат….
Глава 18
В резко очерченной прорези брони смотровой щели немецкого среднего танка «Panzerkampfwagen IV», мелькают обугленные изорванные обстрелом сопки. Командир экипажа спокойно и внимательно цепко всматривается в линию обороны Красной Армии, местами густо затянутую пороховым дымом. Позиций как таковых почти не видно. Возможно их просто нет. Сразу заметно что сопротивление здесь стихийное. Серьезных укреплений нет. Окопы и те вырыты наспех, а кое-где вовсе отсутствуют… Пушек не наблюдается. Повсюду только степь изрытая бомбежкой с выступами скал. И в этих низинах и засели красные, местами оборудовав их в узлы обороны. Оттуда и вспыхивают яркие, даже для такого солнечного дня, огоньки выстрелов. Только для катящейся стальным громадным валом броневой мощи Германии, это как горох по стеклу! Порой бывает даже смешно… Командир отдает короткие приказания, указывает цели. Могучий ствол орудия опускается ниже и вбок, ища очередную жертву… Тяжелый удар, откат ощущения неимоверной силы, пробегает до самых кончиков волос! Вспыхнувшее пламя летит навстречу врагу! Вот он победный пик военного экстаза… Осколки камней и плоти разносятся феерично раскрывшимся фонтаном, заслоняя искривленный горизонт. Зеа гут! Еще одна огневая точка противника уничтожена в прах! Вот она железная и неумолимая поступь Великой Германии! И так будет всегда… Настало время встать подняться до ослепительных вершин и засиять в Триумфе нордического духа! Вперед…
Осколки и пули настойчиво барабанят по броне! Чертовы русские фанатики! Они и с саперной лопатой на боевую машину бросаются… Такое уже было, кажется под Одессой. Грязные тупые животные! Вот и сейчас несколько ошалевших красных несутся прямо на них, кто с винтовкой, кто с гранатой в руке… Дас зинд ферюкте лойте! Что за варварское племя? Зарокотавшие пулеметы разносят их в клочья… Просто и быстро. Удивительно легко. Забавней, чем на учениях.
Прогулка а не бой! Впору еще включить модный шлягер. «Лили Марлен» или «Эрику»… И вспомнить уютный бульвар Кельна. Лица друзей и близких. Из этой варварской России он вернется героем. Грудь в орденах. Будет что рассказать и вспомнить. И чему научить подрастающее поколение.
А сейчас перед глазами скачет горящая степь. И где-то внутри приятно растекается ни с чем несравнимый вкус успеха! Командир обожает этот взгляд смотровой щели своего любимого стального зверя… Пронзительного, почти сомкнутого с грозным прищуром. Взгляд победы! Сколько пыльных дорог пройдено именно так, сколько поверженных в прах врагов! Именно в прах, когда от выстрела не самого крупного но надежного 75-миллиметрового орудия все либо разлетается на куски, либо догорает живым факелом. Сколько славных побед! Да жизнь, прожита не зря… Традиция непоколебимых и знатных воинов Германии продолжается. Уже в новом виде. Это непередаваемое чувство, когда траки гусениц, как когти мифического зверя, взрывают почву и рвутся с места… И ревущая железная мощь, сам дух Великого Рейха несется, сокрушая все на своем пусти, завоевывая новое жизненное пространство. Великий поход, достойный древних легенд! И они новое поколение Зигфридов и Хегней, поведут Германию к доселе небывалым Свершениям! Кто сравнится с ними в выучке и силе?
И здесь все идет относительно гладко. Последний плацдарм сопротивления коммунистов и восточный Крым станет достоянием Рейха. Наконец-то! Столько усилий с 41- го года! Большевики просто вгрызлись в эту землю… Но ничего, остались даже не дни, а считанные часы, когда сначала падет Керчь, а потом и агонизирующий Севастополь и окрыляющее знамя Третьего Рейха, гордо взовьется над этими угрюмыми степными курганами! Предвещая прекрасную эру Нового Мира! И они все вместе – солдаты и офицеры, летчики и танкисты, отпразднуют славную победу с их любимым фельдмаршалом Эрихом фон Манштейном! Это будет незабываемо…
Степь курится едким дымом. По корпусу неторопливо надвигающегося танка опять назойливо лязгают пули и сыплются осколки от взрывов, лишь разжигая боевой пыл. В ответ пулеметы метко и быстро срезают приземистые фигуры, а главное орудие бьет мощно и точно. И в довершении чудовищные гусеницы, всей своей яростью и изощренной мощью перемалывают всякие остатки сопротивления. Каких-либо противотанковых укреплений нет. Не армия, а запущенный колхоз! Они ни к чем не годны – ни к труду, не тем более к войне! С Акмоная они гонят эту отсталую красную орду, как спугнутых зайцев, только успевая выпускать снаряды и опустошать патронные коробки. Настоящий Триумф Вермахта! Действительно охота на дроф! Иначе и назовешь… Красные генералы, как перепуганные птицы, несутся к проливу, а солдаты, как степные грызуны, прячутся в норы… Так и должно быть! Так и планировалось, все исполняется до мелочей. Судьба – поразительная вещь, она вроде и предрешена, а вроде ты и сам ее пишешь. Вот когда здесь в России все закончится, надо будет подумать о…
Сильный удар сотрясает стальное тело «Panzerkampfwagen IV». Он будто натыкается на незримую стену… В глаза командиру бьет клокочущее неистовое Пламя! Выжигая до костей… Где-то сзади распахиваются люки. Кто-то из экипажа пытается вырваться, спастись. Но автоматные очереди быстро прекращают какую-либо возню в полыхающем танке. Еще один безупречный механизм непобедимого Рейха уныло коптит черным смогом на крутом склоне холма…
– Гарно горить! Свиняче воинство! – в клубах дыма появляется майор Аркадий Панов, командир 83-й бригады морской пехоты, поправляя сумку с гранатами, он с Полтавщины, крупный, сильный, настоящий казак, украинец и любит мешать в своей речи языки русский с родным украинским, порой переплетающиеся весьма забавно, – Сталь правда чешска, а начинка гансовьска! Потому и пылае так знатно…
– Почему чешская? Они же вроде с нами не воюют! – устанавливает в развороченную ячейку противотанковое ружье политрук 2 батальона Александр Сариков, сливаясь в своей засаде с контуром подбитого выгорающего немецкого танка, – Сами в оккупации стонут! Можно сказать союзники!
– Не воюють, но немцы як упыри, все из их промышленности, особливо тяжелой, высасывають, – поясняет Панов, – Вся броневая мощь Германии – це Чехословакия, ее руда и ее заводы. Также и оружия богато местного – вид тих же танкив до пулеметив… Вся Европа на Гитлера пашет, теперь уже и Восточна!
– Недолго этому монстру на козлиных ногах стоять! – вытирает копоть с лица Сариков, раскладывая в нише бутылки с горючей смесью, – Скоро перейдем в контрнаступление и погоним фашистскую сволочь, освобождая все страны.
– Так це лишь вопрос времени, – озирается по сторонам Панов, расположившись у торчащей гусеницы подбитого танка, – всю погань нацистску з земли сметем, пройдемо славним маршем по Европе, чай не в перший раз! Как и деды наши ходили, козачки полтавски славни! А пока нам тут, в Аджимушкае, треба сосредоточиться, на текущих задачах. Сегодня мы вже неодноразово в баварске рыло не слабо рушили, двинули! Рубиж держим… Мицно и непорушно!
– Не ожидали они такого горячего приема, здесь под Керчью! Думали все, Крымскому фронту конец! Ан нет, господа бесноватые бюргеры. Это не финал, это только начало…
Рядом постепенно, все больше и больше, буквально из-под земли, выскакивают новые бойцы занимая позиции и рассеивая остатки немецкой пехоты. Уцелевшие танки злобно рыча моторами, отползают назад… Пятятся как потерявшиеся ослепшие исполины. Еще одна атака немцев на сводный отряд полковника Ягунова захлебнулась, и не дала результата… Голая степь с невидимыми каменоломнями, оказалась серьезным препятствием на пути блистательного шествия фашистских войск к проливу.
– Тут вони угодили в западню. Ще сами не зрозумили, в яку серьезную, богатоярусную! – наводит бинокль Панов на расположение врага, – Тут каждый яр, овраг з виходом пид землю може стати похлеще бетонного доту! Фашисти не розумиють ситуацию. Заслеплени успихом на Акмонае вони пруть як пьяний табор. Бачать тильки чисте поле. Не усвидомлюють потенциалу каменоломень у нас пид ногами. И вообще особливостей местной природи и можливостей защитников, число яких вид них благополучно приховано благодаря нашому пидземелью…
– Возможно и так! Но мне эти катакомбы как-то не до души! Больно сыро и мрачно. И такое чувство, что там живет еще кто-то помимо нас. Прямо детские страхи оживают… Такая громадина каменная. Как чудище оцепеневшее и мы сами ему в пасть лезем…
– Це пасть – наше преимущество. Важлива частина общей стратегии! А фрица треба тут обдурити. Пропустити их трохи вперед – нехай несуться, як рыба в невид. А там мы вузлики и затягнемо. Намертво…
– Тут сеть впечатляющая получается, многокилометровая из вековых скал! – проверяет оружие Сариков, поглядывая в сторону противника, – Фашист может надолго провалиться и запутаться… Вопрос, сколько мы его здесь кружить будем?
– Поки вси наши не переправляться на той берег. Задача нам поставлена важная и ответственная. Каждая хвилина тут, пид вогнем, спасает жизни наших товаришив. Всих – стройових, поранених, гражданских. Тому нам треба стояти насмерть. Бити супостата фашистьского щосили!
– Это ясно. Дадим жару пролетарского, с избытком! Только вот место где мы оказались, очень уж странное… Карьер подземный и степь голая. И что тут можно изобразить?
– А що завгодно, Сашок! Якщо с чувством и фантазиею…
– Ну не знаю… Здесь бы хорошие укрепления поставить. Да поддержку с воздуха. Тогда другое дело. А так, при всей заковыристости ландшафта, мы вряд ли долго простоим. Нужно будет что-то еще придумывать.
– А катакомби чем тебе не крепость? Готова природна. Ничим не пробиваемая. Местные жители давно в ний от бомбардирувань ховаються. И така запутанна, що несведущему человеку там робити ничого. Громадная пещерна система, спробуй в нее сунься – сразу смерть!
– Что смерть, то да! Там ей и пахнет… В избытке! Непонятные эти катакомбы… Как чудище затаившееся. Есть в них что-то жуткое. Не нравятся они мне. Тянут к себе, как трясина болотная. Мутят чувства и разум. Путают, заставляют забывать то, что тебе дорого, и кто ты есть… зыбко там все, опасно призрачно, несмотря на монументальные старые скалы с незопамятных времен. Завораживающая гибелью топь. Ступишь и провалишься навсегда!
– Це нам и потребно, Сашок! Щоб фриц проклятий тут увяз… И згинув у пропасть, прирву камяну! Навики… Та и недовго мы там будемо! Переправа закинчиться, сами до моря двинемся…
– Скорей бы уже! Чувство какое-то смутное гложет. Необъяснимое. Будто попал в какой-то омут и он тебя засасывает… Как в черный сон соскальзываешь и выхода нет. Все отрезается. И что будет дальше. Непонятно. Впервые такое…
– Ты че, кислий сьогодни? Не узнаю тебе! Всегда веселишься и балагуришь… Ты хандрити то брось. Це для нашой справи нияк не годиться! Нам свититься, нестися треба, як кони буйные… Сичешь?
– Да все нормально. К столкновению с врагом я готов, как и прежде… Я о другом. О том что на сердце… Просто чую что-то такое огромное и темное, что на нас навалилось и хочет поглотить! Как левиафан морской. И мы сами к нему идем, ничего не замечая… Быстрей бы уже переправа закончилась, да на родную Кубань.
– У тебе вроде, там дом?
– Да, недалеко от Краснодара. На курган повыше поднимись и пожалуй, на горизонте край родимый различишь…
– Зовсим рядом. Можна сказати рукою подати. Фашистьский звир лютий на пороге стоить. Тем более нам отступати не можна. Семья есть? Дити?
– Конечно. Как иначе? Жена ненаглядная, любимая. И сыновья, двое – Федор и Иван. Оба – настоящие орлы, живут и крепнут!
– Богато! Семья – це главное, а дити – це все! Весь смысл нашей шальной жизни… Ради них мы и стараемся, горим, создаем им будущее! А у меня…
Надсадный взрыв за танком осыпает комьями земли, горячий воздух прошивают звенящие осколки, тяжелый грохот бьет, разрывая слух, и чуть ли не раскалывая голову изнутри. Рядом по линии обороны, в шахматном порядке поднимаются темные столбы истерично взметнувшейся вверх почвы и обломков скал… Артиллерийский обстрел перепахивает пространство у каменоломен.
