скачать книгу бесплатно
– Ну, воду им носили и грели их люди.
Старуха кинула кость в тарелку и с прищуром посмотрела на меня:
– А ты в метафорах и аллегориях не силён, я смотрю. Причём тут их люди? Хотя и люди им даны были заслуженно, по всей видимости, а вот тебе людей доверять нельзя. Речь о том, что они и с людьми, и без держали себя в таких ежовых рукавицах, что тебе и не снилось.
– Ну какие рукавицы… Они и пьянствовали, и распутствовали, и пускались во все тяжкие. Не сказать, что держали себя.
Старуха махнула в мою сторону рукой и продолжила изливать желчь:
– Дак тебе ещё и не то расскажут. Всегда полно подлецов, которые завидуют. Да и что мне их пьянство и распутство. Это их выбор, понимаешь? Они себя знали и были такими, как есть. Да, были смятения, как и у любого, особенно у молодых, но они каждый раз брали себя в руки и продолжали выполнять свою роль. Ту роль, что им Всевышний уготовил. А роль была в том, чтобы показать, как даже слабое, сомневающееся существо может брать себя в руки и творить прекрасные вещи.
Рыжая дама, сидевшая рядом со старухой, смотрела на меня с любопытством и продолжала кокетничать, улыбаясь мне. Улыбка обнажала её не по возрасту крепкие зубы.
– Ну так от Всевышнего они, судя по многим их поступкам, были далековато, – неуверенно пробубнил я. Старуха привстала и подвинулась в мою сторону:
– А это твоё глупое мнение. Мнение того, кто считает, что Всевышний – простак на облаке. Он по делам судит и по жизни в борьбе, а не по мнению злобных хмырей, не в силах сделать хоть что-то серьёзное в своей жизни.
Тут Наташа не выдержала и всплеснув руками, тихо, но настойчиво произнесла:
– Я требую от вас, Дарья, чтобы вы немедленно прекратили!
«Дарья, вот как зовут эту грымзу», – подумал я. Мне было необходимо реабилитироваться в глазах присутствующих:
– Наташенька, я согласен, что этот разговор по всей видимости не приведёт ни к чему хорошему. Но позвольте тогда мне уж ответить на обвинения, а потом мы перейдём к более приятным темам.
Наташа кивнула. Все внимательно смотрели на меня, только старик продолжал пялиться в огонь.
– Видите ли, Дарья, мы живём несколько в другое время. Слава богу, не рвутся снаряды где ни попадя, и есть электричество с водяными насосами и множеством других полезных вещей. И, в общем-то, в мире жить стало намного легче и комфортнее, благодаря чему у людей и появилась возможность тратить больше времени и сил на творчество и создавать что-то ещё помимо изображений с сюжетами охоты с копьём на оленей. И в наше время, как никогда, появилось много талантливых писателей и деятелей в других областях культуры. И что, возможно, с такими авторитетами, как писатели Золотого века, нашим нынешним российским творцам тягаться сложно, но всё же есть немало примеров… – я запнулся, подбирая примеры. – Возьмём хотя бы Быкова, Прилепина, Акунина, Улицкую, Пелевина. Да даже Сорокин и многие другие – разве они не показывают, что и в наше время есть множество незаурядных творцов?
Пришлось назвать одних из самых популярных писателей, поскольку других я сразу не смог припомнить. Мне показалось, что я произвёл впечатление на всех присутствующих, кроме старика у камина и Вадима у графина. Старуха всплеснула руками и встала:
– Читали мы вашего Сорокина. Жиденькая, вонюченькая и тёпленькая дрисня, – сказала она и направилась к уборной, ворча на ходу: – надо смыть с себя кролика. И ваши душные высказывания.
Выходя из зала, не оборачиваясь к нам, она добавила:
– И ещё празднуем из-за этой важной персоны позже. Тоже мне, ждём, когда барин появится. Ещё и Прилепина записал в странную компанию, – последнее слово таки осталось за старухой, а я пытался понять, неужто она читала названных авторов и даже Сорокина? Тогда я и в самом деле был пойман с поличным. А ещё, выходит, и задержал праздник.
Стараясь разрядить обстановку, Наташа предложила выпить и проводить старый год, где нам, по её словам, надо оставить всякую мелочность и другие неприятные черты наших характеров. Димыч наклонился ко мне и сказал:
– Шикарная бабка, скажи? Любит читать. Привожу ей все новинки.
Я мрачно кивнул:
– Мог бы и предупредить. Да и праздник из-за меня не задерживать.
Димыч улыбнулся:
– Не бери в голову, она всегда такая, и никто не воспринимает её наезды всерьёз. Ты ещё хорошо отделался, хотя она немного и посадила тебя в лужу.
– Да уж, что я могу противопоставить дрисне.
Димыч усмехнулся и громко объявил:
– Дамы и господа, а не послушать ли нам «Венгерский танец» Брамса? Давайте уже настраиваться на возвышенный лад и Новый год, в конце концов.
Он направился к невысокому комоду между книжных полок, на котором под небольшой скатеркой оказался граммофон. Димыч полез в комод и начал перебирать пластинки. Тем временем в зал вернулась старуха. Она будто уже забыла о недавнем неприятном разговоре, как-то совершенно беззаботно подошла к Наташе и попросила налить ей домашнего коньячку, если остался. Наташа ушла за коньяком, а зал наполнила музыка Брамса. Седая дама стала покачиваться, ловя ритм. Меня удивила такая перемена в ней, и я понял, что уже вовсе не сержусь на неё, если только самую малость. Дама смотрела куда-то за меня. Я обернулся и увидел кружащегося в танце Димыча. Его туфли поочерёдно взлетали в воздух, описывая дугу. Руки ловко скользили в воздухе, то прижимаясь к телу, то хлёсткими движениями расходясь в стороны. Он то кружился, то останавливался, делая что-то вроде поклона, и потом, устремляясь за мелодией, оставаясь практически в том же согнутом положении, начинал танцевать только ногами, а тело и руки подключались позже. Зрелище было изумительным. Ах, как я ему завидовал в этот момент! Как мне порой хотелось вот так, в движении, показать свои чувства. Стало немного грустно от того, что бог не наградил меня талантом танцевать или петь.
Наташа вернулась с коньяком и предложила нам с Дарьей выпить за примирение. Я поддержал, а дама то ли хотела поиздеваться надо мной, то ли я и вправду её больше не раздражал, ответила с каким-то вызовом:
– Тогда уж на брудершафт.
Я был удивлён, но отказывать даме выпить на брудершафт было не в моих правилах. Я принял вызов, и мы перекинули руки с бокалами одна через другую. Дама пахла какими-то очень приятными духами, напоминающими детство, чувствовался аромат лаванды и чего-то ещё очень тёплого. Не отрываясь, она смотрела на меня своими пронзительными колкими глазами. Когда мы допили и стали опускать руки, дама ловким движением поставила бокал на стол и придвинувшись ко мне, смачно чмокнула в губы. Потом ловко выскользнула от меня и присоединилась к танцу Димыча. Опешив, я остался стоять на месте. Наташа залилась смехом, а я никак не мог понять этого перевоплощения. Дама, ещё минуту назад казавшаяся мне брюзгливой старухой, теперь как молодая девушка кружилась в танце с Димычем.
Я сел на лавку у стола, а Наташа схватила меня за руку и тоже потащила танцевать. Я был смущён, не понимая, как буду это делать, но Наташу это не заботило, и она начала кружиться вокруг меня. И я как-то незаметно для себя тоже начал двигаться в ритм музыке. Выходило, похоже, коряво. И мой странный наряд норовил запутаться у меня в ногах. «Ну и плевать, – подумал я, – эти люди и так меня уже засмущали, позволю себе хотя бы расслабиться наконец».
Я исполнял нелепые па, а Наташа смеялась и помогала мне с движениями. Музыка смолкла, и Наташа воскликнула:
– Браво!
Мы вернулись к столу, а Димыч сменил пластинку на Рахманинова и тоже присоединился к нам. Я чувствовал прилив благодушия. Предложив поднять бокалы, я встал и сказал:
– Дамы и господа, давайте же выпьем за нас! Я потрясён вами! Вы меня пугаете и вдохновляете!
Я даже не ожидал, что скажу это, и смутился. Но все отреагировали очень тепло и засмеялись. Наташа повторила своё «браво», и все чокнулись. Неожиданно из своего кресла встал старик и тоже потребовал бокал. С некоторым удивлением все посмотрели на него. Лицо старика было сосредоточенным. Одет он был в поношенный, однако всё ещё очень опрятный костюм, а опирался на трость, которая стояла с края у стола.
Димыч тут же поднёс ему бокал с какой-то другой настойкой, которую он налил из графина, стоящего на подоконнике, видимо, зная предпочтения старика. Он тоже чокнулся со всеми. Мы выпили, и старик, указав тростью на часы, сказал:
– Уже недалеко до Нового года, но Нюши с мамой по-прежнему нет. Я думаю, наш гость, как новый старший, должен их позвать.
Все посмотрели на меня. Я удивлённо развёл руками:
– Я старший? Да бросьте вы.
Димыч неодобрительно покачал головой.
– Да и не знаю я, куда идти.
Старик поморщился:
– Тут одна дорожка. Она ведёт или в сторону корпуса, или в сторону домов наших дам. Никак не промахнуться. Нужный дом – первый от нас.
Димыч взял меня под руку:
– Пойдём, я покажу тебе с крыльца, где их дом. Это действительно будет по-мужски с твоей стороны – пригласить их. Я звал, но, может быть, они стесняются тебя.
Я нехотя побрёл к лестнице:
– Тогда уж я оденусь по-человечески.
Димыч одобрительно кивнул.
Наверху я по-быстрому принял прохладный душ и облачился в джинсы со свитером поприличнее. Я не рассчитывал, что придётся выряжаться на званый вечер. В одном из шкафчиков я случайно наткнулся на набор бабочек. Подумал сначала, что это будет вульгарно, но примерив одну из самых нестрогих, понял, что выгляжу в ней хоть и экстравагантно, но неплохо. Удовлетворившись своим видом, я отправился в прихожую, где меня ждал Димыч. Накинув пуховик и нацепив шапку и валенки, я вышел на крыльцо вслед за ним.
– Смотри, вон два дома и третий там, на холмике, у края берега, ближе к нам, – Димыч указал в темноту, где в лунном свете угадывались силуэты домов.
– Ага, значит, зайти и позвать.
– Ну да. На двери есть звоночек. Позвонишь в него, а когда услышишь, что заслонка открылась, заходи через сени в дом. Думаю, они просто завозились, собираясь.
Я двинулся по заснеженной дорожке навстречу начинающейся метели. Сделал несколько шагов и повернулся к Димычу, наконец вспомнив, что хотел спросить ещё вчера:
– Димыч, так а для кого мы ломаем комедию? Вроде как все свои.
Димыч замер в открытой двери, посмотрел на меня и негромко, но отчётливо сказал:
– Стражи! Они шныряют неподалёку. Поэтому не уходи с дороги, – он усмехнулся и скрылся за дверью. А я побрёл по дороге, бормоча себе под нос, как утомили меня все эти шутки и розыгрыши.
Очищенная часть дороги закончилась возле палисадника у домика на холме. Дорожку к дому замело снегом. В окнах горел тусклый свет. Похоже, никто не выходил со времени вчерашней метели. Я аккуратно пробрался на крыльцо и разглядев небольшой звоночек, нажал на тугую кнопку. За дверью раздался негромкий металлический перезвон, напоминающий велосипедный звонок. В двери что-то клацнуло, и я потянул за ручку. Дверь мягко отворилась, и я аккуратно вошёл по лесенке в сени. Сразу за ступеньками был небольшой пятачок, от которого расходились три двери. Дверь по правую руку была сколочена из плохо тёсаной доски и вела, по-видимому, в уборную. Та, что оказалась перед моим лицом, была обшита чем-то вроде дерматина, а дверь по левую руку была практически идентична ей. Я встал, озадаченный такой необычной планировкой дома и тем, куда мне следует входить. Но размышлять пришлось недолго. Даже в слабом свете одной лампочки возле лестницы было видно, насколько сильно затёрта ручка на двери передо мной. Совершенно забыв о приличиях, я ухватился за неё и не постучав, потянул на себя. Массивная дверь бесшумно отворилась. Переступив порог, я осмотрелся. Комната, если её так можно было назвать, представляла собой какое-то нагромождение книжных стеллажей. Они стояли рядами, образовывая узкие проходы. Полки были забиты очень старыми книгами. Свет тут тоже был тусклый, он исходил откуда-то из-за стеллажей. Кроме того, в доме было дымно и пахло вишнёвым табаком. Я попытался рассмотреть, что за книги стоят на полках, однако корешки давно выцвели, и их изрядно поело время. Я решил вытащить одну из книг, но у неё отвалился форзац. Я неуклюже впихнул книгу назад, положив поверх неё оторвавшийся кусок обложки и громко покашлял, чтобы обозначить своё присутствие. Никто не ответил, я повернул за стеллаж и оказавшись в небольшой каморке, увидел письменный стол, на котором были разложены книги и стояла громоздкая фарфоровая пепельница, в которой тлела зажжённая трубка. По краям стола стояли два кресла. В углу расположилась застеленная кушетка. Подойдя к столу, я склонился над открытыми книгами. Одна из них была исписана чем-то вроде арабской вязи. На страницах второй оказались только символы. Некоторые из них показались мне знакомыми. Я хотел уже выйти из комнаты, но заметил, что за креслом есть ширма, за которой явно находился проход. Не удержавшись, я подошёл к ширме и отодвинул её, обнаружив небольшую кухоньку, обшитую вагонкой. В кухне стоял небольшой стол с парой табуретов и газовая плитка на две конфорки. В углу примостились невысокий шкаф с посудой и раковина с умывальником. Зал и кухню разделял порог, и пол кухни был почему-то ниже пола в каморке, возможно, поэтому я и не обратил внимания на то, что находилось под ногами. То, что я увидел, перепугало меня насмерть. В углу на полу, прямо на белом коврике, лежала маленькая полненькая старуха в косынке и светлом платьице. В груди у старухи торчал огромный кухонный нож. Нож и платье были густо забрызганы буро-красной кровью, которая стекала под тело старухи и залила белый коврик на полу. В ужасе я бросился из дома, задевая книжные полки, из которых высыпалось несколько книг, и выскочил в предбанник, вниз по лесенке в сени и на улицу. Я хотел выбежать на дорожку, но тут заметил, что за домом стоит небольшая банька, а из трубы идёт дым. В окне горел свет и мелькала тень. Я машинально рванул к баньке через сугроб мимо колодца. Там оказалась чищеная тропа, которой, видимо, и пользовались в этом доме. Подбежав к бане, я рывком отворил дверь в предбанник и вбежал в парную. В момент, когда я распахнул дверь, молодая женщина выливала себе на голову ковшик с водой. Делала она это чуть согнувшись, поскольку потолок в парной был невысоким, а женщина была примерно моего роста. Увидев меня, она не закричала и не прикрылась, а посмотрела с интересом. Я на мгновение замер и закричал сам:
– Старуха умирает. Она там всё… Того, кровища. Наверное, упала или… Я не знаю.
Женщина среагировала молниеносно. Одним прыжком она оказалась возле порога и буквально смела меня с дороги широким движением руки. Я споткнулся и с грохотом рухнул возле скамейки с тазами. Падая, я зацепил край скамьи и опрокинул на себя таз с ледяной водой, стоявший на ней. К счастью, я ничего не повредил себе и кое-как поднявшись, побежал к дому, в котором уже скрылась женщина. Зайдя в дом, я шмыгнул между стеллажами и оказался в каморке, а потом просунулся за ширму. Старуха сидела на табурете вся в крови, а голая женщина стояла напротив и укоризненно её отчитывала. Та недовольно морщилась. Картина казалась неправдоподобной настолько, что я ощутил лёгкое кружение головы.
– Ты что тут устраиваешь, старая? – вопрошала женщина. Старуха неуклюже оправдывалась:
– Так я думала, грабитель или насильник. Пришлось импровизировать.
Я недоумённо смотрел на бабку, которая вытирала нож о подол, стирая с него кровавые пятна. С трудом я процедил:
– Что происходит?
Женщина повернулась ко мне, совершенно не стесняясь наготы. Видимо, она была так же взбудоражена, как и я:
– Что-что, у нас тут великий импровизатор, оказывается. Копперфилд. Трюк с ножами в исполнении безумной старухи. Исполняется с порчей реквизита в виде нового платья и свежевыстиранного ковра. Также переведена одна банка отличного малинового варенья.
Старуха слизнула с пальца густую красную жидкость, снятую с платья:
– Полно твоего варенья. Я вишнёвое люблю, – глядя в пол, пробубнила она себе под нос. Я пригляделся и увидел, что это и правда было варенье, а не кровь, а дырка от ножа в платье была проделана аккурат в районе подмышки, куда кудесница и просунула, по всей видимости, нож. Шумно выдохнув, я облокотился о дверной проём:
– Так зачем вы всё это устроили-то?
– Говорю же, думала, насильник, решила разыграть, что перед ним тут побывал убийца.
– Да откуда тут насильнику взяться? – возмутился я. – Я Александр, ваш новый сосед, друг Олега Алексеевича. Я звонил, и кто-то открыл дверь.
Женщина посмотрела на меня и улыбнулась:
– Ну что ж, будем знакомы. Это баба Марфа, а я её дочь Нюша.
Я смущённо улыбнулся в ответ и пожал протянутую руку. Бабулька продолжала есть варенье с платья. Посмотрев на меня, она небрежно сказала:
– Думала, дочке открываю, а в окно уже глянула после того, как отпёрла.
Девушка тяжело вздохнула и усмехнулась:
– Вы не могли бы подождать на улице, пока я тут приберусь и дам нашему лауреату на «Оскар» новое платье? – ласково попросила она, и я заметил, что сейчас, когда она успокоилась, её голос стал немного басовитым для девушки. Я кивнул и вышел на улицу, нашёл в кармане чудом не промокшую пачку сигарет и зажигалку, закурил и сел на крыльцо. Лёгкая вьюга жгла лицо. Через несколько минут вышла Нюша в накинутом на голое тело полушубке и посмотрела на меня:
– Да вы же промокли, чёрт возьми! Пойдёмте срочно в баню, пока не заболели. А я, дура, вас ещё на улицу выставила.
Я пожал плечами:
– Как-то неудобно, у меня ничего с собой нет. Да и время уже. Меня же за вами прислали. Новый год уже скоро, наверное. Не знаю, во сколько там этот Новый год наступает.
– Ничего, у меня всё есть. И я только что смотрела на часы – времени достаточно. Там у них либо часы неправильно идут, либо Димыч удумал какую-то шутку. Ваше здоровье важнее, пойдёмте быстрее.
Я встал и пошёл за Нюшей. Меня и правда трясло от холода. В предбаннике Нюша велела мне срочно раздеться и положить вещи в таз в углу. Взамен она дала мне большое полотенце и скинув полушубок, шмыгнула в парную. Я разделся и обмотался полотенцем. Вспомнил про бабочку на шее и сдёрнув её, негромко рассмеялся. Потом уселся на лавку возле маленького столика под окошком. Предбанник был небольшой и уютный. Над столиком висело тёмно-зелёное бра, в углу стояло зеркало и висели банные принадлежности. На нескольких полочках расположились ковшики и ещё какая-то мелочёвка, а под полками стоял плетёный шкафчик. Дверь в парную приоткрылась, в предбанник вырвался пар и донёсся укоризненный голос Нюши:
– Заболеть решил?
Я неохотно вошёл в парилку прямо в полотенце и уселся на нижнюю полку. Нюша уже взобралась на верхнюю.
– Ты что, так и будешь в полотенце сидеть?
Я молча кивнул. Нюша рассмеялась:
– Э, нет, так не пойдёт. Мне тебя ещё веником отходить нужно. Да и как-то нечестно. Я-то с момента нашего знакомства голая. И нечего полотенце мочить, повесь его в предбанник и давай ложись, грейся. Тут, как ты заметил, народ такой, что будешь скромным – живьём сожрут, – она рассмеялась и легла на спину. Я машинально повернул голову, увидел её грудь и тут же отвернулся. Заметив это, она снова рассмеялась.
Встав, я боком подошёл к двери и приоткрыв её, кинул на лавку в предбаннике полотенце. Оказавшись полностью голым, я, стараясь оставаться спокойным, вернулся на нижнюю скамью. От меня наконец стали уходить стыд и неловкость. Я завалился на спину на обжигающие доски и вытянул руки за голову. Если бы ноги не были согнуты в коленях, лавки бы мне не хватило для того, чтобы так потянуться.
– Да я тут с вами, видимо, долго не продержусь, – выдохнул я, на что Нюша прыснула:
– Продержишься, куда ты денешься. То ли ещё будет.
Я обернулся к Нюше. Хотел посмотреть ей в лицо, но вместо этого взгляд предательски скользнул по её обнажённому телу. Она лежала на боку и смотрела на меня искрящимся взглядом сквозь мокрые волосы. Свет из печи пробивался сквозь прорези дверцы и играл на бревенчатом срубе, то и дело перескакивая на её лицо. Я отвернулся.
– Ложись на живот. Пройдусь по тебе веничком.
Я не стал спорить. Да и лечь на живот было хорошей идеей, у меня, кажется, начиналась эрекция. «Только этого не хватало», – подумал я, ощущая новую волну смущения. Нюша ловко соскользнула с верхней полки и взяла веники из таза у печки. Помахала ими над раскалённой плитой, отчего послышалось шипение и поднялся такой пар, что я даже зажмурился. Затем на меня неожиданно обрушились веники – била Нюша смачно, сил не жалела. Эрекция моментально сошла на нет. Я даже начал вскрикивать. Нюша подхватила мой крик и ещё сильней обрушила на меня веники. Я вскрикивал, а она вторила мне и продолжала своё дело. Меня смешил её крик и то, как задорно она сочетала его с ловкими ударами то по моим ягодицам, то по лопаткам. Она будто сделала из меня живой музыкальный инструмент. Я не выдержал и сквозь крики стал звонко смеяться, но она продолжала лупить меня. Очередная серия ударов пришлась на ступни. Этого я уже не выдержал и завопив во всю силу, отдёрнул пятки от нового удара и вскочил на ноги. Юркнув под Нюшину руку и оказавшись позади неё, я машинально ухватил девушку сзади за руки и повалил на своё место. Не ожидая моего проворства и скорости, Нюша взвизгнула и запустила в меня веником, который я не менее ловко поймал и сказал:
– Ну-ка, ложись на живот, моя очередь.
Нюша сделала наигранно скорбное лицо, перевернулась на живот и закинула руки за спину, изображая, будто связана. Я засмеялся и начал несильно хлопать её по спине вениками. Крепкое Нюшино тело вздрагивало будто под ударами хлыста.
– Мерзкий захватчик, что, у тебя нет сил по-настоящему выместить свою злость на русской женщине? Ты бьёшь слабее бабы! – простонала она, и я принялся бить сильней.
– Бей, бей, мы не сдадимся! – орала Нюша. Я рассмеялся и прибавил ещё силу ударов, но это ещё больше её завело:
– Бей так, чтобы я не встала с этой лавки! Иначе, если у меня останутся силы, я встану и надругаюсь над тобой сама!
