Гостья

При мысли о незнакомом названии – Пикачо-Пик – последовала странная, приглушенная реакция от Мелани. Она была тут раньше? Я порылась в воспоминаниях в поисках подходящей картинки или запаха, но ничего не обнаружила. Пикачо-Пик. И снова вспышка интереса, которую Мелани попыталась скрыть. Похоже, это слово что-то для нее значит. Она спряталась от меня в глубинные воспоминания.

Любопытно. Я прибавила скорость, надеясь, что вид этого места заставит ее проявиться.

На горизонте показался одинокий горный пик необычной формы – не слишком большой, но возвышающийся над низкими каменистыми холмами. Мелани с напускным равнодушием наблюдала за тем, как он растет.

Зачем она притворяется? Я попробовала это выяснить и получила неожиданно сильный отпор. Глухая стена оказалась толще, чем обычно. А я-то думала, ее давно нет.

Не желая думать о том, что Мелани становится сильнее, я постаралась не обращать на нее внимания и принялась разглядывать силуэт пика на фоне бледного раскаленного неба. Было в нем что-то знакомое, хотя ни одна из нас раньше здесь не бывала.

Словно желая отвлечь мое внимание, Мелани погрузилась в яркие воспоминания о Джареде, захватив меня врасплох.

Я зябко кутаюсь в куртку, ловлю последние лучи закатного солнца, пробивающегося сквозь заросли. Говорю себе: не так уж холодно, просто я не привыкла.

Незнакомое место пугает, а руки, внезапно легшие на плечи, – нет. Их тяжесть мне знакома.

– К тебе легко подкрасться.

Даже сейчас в голосе Джареда слышится улыбка.

– Ты и шага не успел сделать, а я тебя уже заметила, – говорю, не оборачиваясь. – У меня глаза на затылке.

Теплые пальцы проводят по лицу, обжигая кожу.

– Ты словно дриада, притаившаяся среди деревьев, – шепчет он. – Красивая, как в сказке.

– Надо посадить вокруг хижины больше кустов.

Джаред хмыкает. От этого звука мои глаза сами собой закрываются, губы растягиваются в улыбке.

– Не обязательно, – говорит он. – Ты всегда так выглядишь.

– …сказал последний мужчина на Земле последней женщине перед расставанием.

Моя улыбка тает. Сегодня неудачный день для улыбок.

Джаред вздыхает. Его дыхание греет мне щеку, озябшую от лесной прохлады.

– Джейми, пожалуй, с тобой не согласится.

– Джейми еще ребенок. Пожалуйста, береги его.

– Давай договоримся: ты бережешь себя, а я – его. Иначе я не согласен.

Джаред шутит, но мне не до шуток. Как только мы расстанемся, всякое может произойти.

– Даже если со мной что-нибудь случится, – настойчиво говорю я.

– Ничего не случится, не переживай. – Слова бессмысленные, пустые, но их значение не важно, главное – я слышу его голос.

– Ладно.

Он прижимает меня к себе. Кладу голову ему на грудь, вдыхаю его запах, ни с чем не сравнимый, как запах можжевельника или дождя в пустыне.

– Мы никогда не расстанемся, я найду тебя где угодно. – Джаред в своем репертуаре: не может говорить серьезно. – Даже если спрячешься. В игре в прятки мне нет равных.

– Чур, считать до десяти.

– И не подглядывать.

– Идет, – бормочу я, стараясь скрыть слезы.

– Не бойся, все будет в порядке. Ты сильная, быстрая и умная. – Кажется, он убеждает не меня, а себя.

Почему я его покидаю? Шансов, что Шэрон осталась человеком, ничтожно мало. Правда, когда я увидела по телевизору ее лицо, у меня не возникло никаких сомнений.

Это была обычная вылазка за продуктами. Обчищая холодильник и кладовую, мы включили телевизор – как всегда, когда чувствовали, что нас никто не потревожит. Решили узнать прогноз погоды; не смотреть же смертельно скучные прилизанные репортажи, которые паразиты называют новостями. Мое внимание привлекли волосы – ярко-рыжие, почти красные. И взгляд, мельком брошенный на камеру, словно говорящий: «Я невидимка; вы меня не видите». Она шла недостаточно медленно, слишком явно стараясь держаться как ни в чем не бывало, слиться с толпой.

Похитители тел так не ходят.

Что Шэрон делает в огромном Чикаго? Может, есть и другие? Нужно отправляться на поиски, это не обсуждается. Если где-то остались люди, мы обязаны их найти.

Придется идти одной. От любого другого Шэрон убежит – от меня тоже, но, может, сперва хотя бы выслушает. Я знаю, где она прячется.

– А ты? – сдавленным голосом спрашиваю я. Нет сил выносить затянувшееся прощание. – С тобой все будет в порядке?

– Нас никому не разлучить – ни Богу, ни черту.

Не давая возможности перевести дух или вытереть слезы, Мелани окунает меня с головой в следующее воспоминание.

Джейми свернулся клубочком у меня под рукой – уже не помещается. Ему постоянно приходится подбирать длинные неуклюжие конечности. Его руки наливаются силой, но в душе он еще ребенок, дрожащий и напуганный. Джаред загружает машину. Будь он здесь, Джейми не стал бы выказывать страх. Он хочет быть храбрым, как Джаред.

– Я боюсь, – шепчет он.

Целую его волосы цвета ночи. Даже здесь, среди колючих смолистых деревьев, они пахнут пылью и солнцем. Джейми – часть меня; разделить нас – все равно что резать по живому.

– С Джаредом ты в безопасности. – Несмотря ни на что, стараюсь держаться уверенно.

– Знаю. Я боюсь за тебя. Что ты не вернешься. Как папа.

Вздрагиваю, вспоминая ужас, боль и страх, которые испытала, когда пропал отец, – правда, через некоторое время его тело вернулось и привело к нам Ищеек. Нельзя допустить, чтобы Джейми снова пережил подобное!

– Я вернусь. Я всегда возвращаюсь.

– Мне страшно, – повторяет мальчик.

Нужно быть храброй во что бы то ни стало.

– Обещаю, все будет хорошо. Я вернусь, честное слово. Ты же знаешь, я никогда тебя не обманываю.

Его дрожь стихает. Он мне верит. Он в меня верит.

И еще одно воспоминание:

Слышу шаги этажом ниже. Через несколько минут или секунд меня обнаружат. Корябаю несколько слов на обрывке газеты. Неразборчиво, но если Джаред найдет записку, то поймет.

Не успела. Люблю тебя и Джейми. Домой не возвращайтесь.

Я не только разбила им сердце, но и лишила укрытия. Представляю наш маленький домик в ущелье заброшенным, теперь уже навсегда. А если не заброшенным, то ставшим могилой. Вижу, как мое тело приводит туда Ищеек. Улыбку на своем лице, когда мы ловим их там…

– Хватит, – сказала я вслух, корчась от невыносимой боли. – Хватит! Я все поняла! Теперь я не могу жить без них. Довольна? Выхода нет – остается только от тебя избавиться. Хочешь, чтобы в тебе поселилась Искательница? Ох! – Меня передернуло от отвращения, словно это мне предстояло впустить ее в свое тело.

Есть и другой выход, – тихо произнесла Мелани.

– Неужели? Какой же?

Открой глаза – и увидишь.

Я по-прежнему смотрела на горный пик, вздымающийся над равниной. Мелани заставила меня провести взглядом по неровному гребню с двумя зубцами.

Плавная кривая, резкий поворот на север, а затем сразу – в обратную сторону, потом снова на север, на этот раз дольше, после этого внезапный спуск на юг, постепенно переходящий в пологую кривую.

Не на север и на юг, как мне представлялось в ее разрозненных воспоминаниях, а вверх и вниз.

Очертания горного пика.

Вот они, линии, ведущие к Джареду и Джейми. Первая линия, стартовая точка.

Я могу их найти.

Мы можем их найти,– поправила Мелани.– Ты не знаешь весь путь. Как и с хижиной, я не показывала тебе всего.

– Не понимаю. Куда может привести гора? – Сердце забилось быстрее. Джаред, Джейми. Они где-то рядом.

Мелани показала мне ответ.

– Это просто линии. А дядя Джеб – старый безумец. Ненормальный, как и другие мои родственнички. – Я пытаюсь вырвать альбом из рук Джареда, но тот даже не замечает моих усилий.

– Такой же ненормальный, как мама Шэрон? – уточняет он, не сводя взгляда с карандашных линий, уродующих заднюю обложку старого фотоальбома. Это единственная вещь, уцелевшая за годы скитаний. Даже каракули чокнутого дяди Джеба, оставленные во время его последнего посещения, теперь внушают нежные чувства.

– Пожалуй, ты прав. – Если Шэрон еще жива, то оттого, что ее мать, полоумная тетя Мэгги, могла дать полоумному дяде Джебу большую фору в борьбе за звание самого чокнутого из семейки Страйдеров. Моего отца фамильное безумие практически не коснулось – по крайней мере, у него не было бункера на заднем дворе, – зато его сестра и братья – тетя Мэгги, дядя Джеб и дядя Гай – ревностно верили в теории заговора. Дядя Гай умер еще до вторжения; он погиб в дорожной аварии, настолько обыкновенной, что даже Мэгги и Джебу не удалось ни к чему придраться.

Отец любовно называл их психами.

– Пожалуй, пора навестить психов, – объявлял он, а мама стонала (поэтому подобные объявления делались крайне редко).

В один из нечастых визитов в Чикаго Шэрон затащила меня в убежище матери. Мы, конечно же, попались – тетушка повсюду наставила ловушек. Шэрон здорово влетело, и хотя я поклялась хранить молчание, думаю, тетя Мэгги построила себе новое укрытие.

Но я помню, где находится то, первое. Представляю, как Шэрон живет там, словно Анна Франк, в оккупированном городе, среди врагов. Нужно ее найти и забрать с собой.

– Чокнутые должны были выжить, – прерывает Джаред мои воспоминания. – Те, кто всюду видел Большого Брата. Те, кто подозревал всех и вся еще до того, как люди стали по-настоящему опасны. Те, кто заранее подготовил убежище. – Он ухмыляется, внимательно изучая обложку альбома. Его голос мрачнеет. – Такие, как мой отец. Если бы они с братьями спрятались, а не сражались… то были бы живы.

– Тут я с тобой согласна, – мягко говорю я, слыша боль в его голосе. – Но эти линии ничего не значат.

– Повтори, что он сказал, когда их нарисовал.

Вздыхаю.

– Дядя Джеб пытался убедить отца, что никому нельзя доверять. Папа отшучивался. Джеб схватил со стола фотоальбом и принялся… чуть ли не вырезать карандашом линии на задней обложке. Отец рассердился и сказал, что мама будет ругаться. Джеб ответил: «Значит, мать Линды позвала вас всех в гости? Вот так, ни с того ни с сего? И расстроилась, что поехала только Линда? Говорю тебе, Тревор: когда твоя жена вернется, она не будет ругаться. Может, поворчит немного для вида, но разницу ты заметишь». – Тогда его слова казались бессмыслицей, но отец сильно разозлился и выгнал дядю Джеба из дома. Дядя не уходил, все предостерегал нас не ждать, пока будет поздно. «Не давайся им, девочка, – сказал он мне. – Начни сначала и следуй за линиями. Дядя Джеб подготовил для тебя безопасное место». А потом папа вытолкал его за дверь.

Джаред рассеянно кивает, по-прежнему изучая альбом.

– Начало… линии… они должны что-то значить.

– Думаешь? С виду просто каракули. На карту не похоже. Они даже не соединяются друг с другом.

– Первый рисунок что-то напоминает. Могу поклясться, нечто подобное я уже где-то видел.

Вздыхаю.

– Может, он рассказал тете Мэгги и у нее есть карта получше.

– Возможно, – соглашается Джаред и продолжает изучать рисунки дяди Джеба.

Мелани потащила меня в прошлое, в гораздо более раннее воспоминание, которое долго от нее ускользало. Я с удивлением поняла, что она соединила эти два воспоминания – старое и новое – лишь недавно, уже после моего появления. Потому-то линии, одна из самых ценных ее тайн, и просочились сквозь глухую стену – слишком внезапно она обнаружила разгадку.

В этом смазанном первом воспоминании Мелани сидит у отца на коленях и держит в пухлых детских ручках тот же альбом, только менее потрепанный. Очень странное ощущение – видеть своего носителя ребенком.

Альбом открыт на первой странице.

– Помнишь, где это? – спрашивает папа, указывая на старую фотографию. За долгие годы бумага совсем истончилась – снимок сделал еще прапрадедушка.

– Отсюда начался род Страйдеров, – отвечаю я, как учили.

– Верно. Это наше первое ранчо. Однажды ты была там, только, наверное, ничего не помнишь. Кажется, года полтора тебе было. – Папа смеется. – Эта земля принадлежала Страйдерам с самого начала…

Затем – выцветшая черно-белая фотография. Мелани видела ее тысячу раз, толком не понимая, что именно здесь изображено. Маленький деревянный дом на краю пустыни. На переднем плане – ограда из деревянных реек. Между оградой и домом – несколько лошадей. А сзади – четкий узнаваемый силуэт…

По верхнему краю снимка карандашом нацарапано несколько слов:

«Ранчо Страйдеров, 1904 год; утро в тени…»

– Пикачо-Пик, – тихо произнесла я.

Он тоже догадается, даже если они так и не нашли Шэрон. Джаред умнее, чем я, и у него есть фотография; возможно, он понял раньше меня… Может, он совсем рядом…

При этой мысли Мелани охватил такой восторг, что глухая стена вдруг исчезла.

Теперь я увидела весь их путь с Джаредом и Джейми, занявший несколько недель, – через всю страну, по ночам, в неприметной краденой машине. Увидела, как она рассталась с ними недалеко от Чикаго, в лесопарке, таком непохожем на привычную пустыню. Холодный лес, где ждали Джаред и Джейми, в некотором роде безопаснее чахлого пустынного кустарника – за толстыми ветвями проще укрыться. С другой стороны, незнакомые звуки и запахи казались гораздо более опасными.

Затем – воспоминание о разлуке, столь болезненное, что мы обе поспешили его пропустить. Далее – заброшенное здание, в котором скрывалась Мелани, наблюдая за домом через дорогу. Там, в потайном подвале, она надеялась найти Шэрон.

Зря я тебе показала,– устало проговорила Мелани. Натиск воспоминаний, попытки убедить и сдержать меня лишили ее сил.– Ты расскажешь им, где ее искать. Ты и ее убьешь.

– Да, – задумчиво произнесла я. – Это мой долг.

Зачем?– почти сонно прошелестела она.– Какая тебе от этого радость?

Я промолчала, не желая спорить.

Гора все приближалась. Скоро мы окажемся у ее подножия. Уже показался небольшой магазинчик и закусочная, рядом с которыми располагалась асфальтированная стоянка для домов на колесах. Там стояло лишь несколько трейлеров; из-за жары, пришедшей с наступающим летом, такой отдых становился некомфортным.

Что теперь? Заехать куда-нибудь на поздний обед или ранний ужин? Залить полный бак и отправиться в Тусон, дабы выложить новые открытия Искательнице?

Эта мысль показалась настолько отталкивающей, что меня едва не вывернуло наизнанку. Я ударила по тормозам; машина со скрежетом остановилась посреди дороги. К счастью, сзади никто не ехал, иначе столкновения было бы не избежать. Шоссе пустовало. Солнце жгло асфальт, заставляя его мерцать в жарком мареве.

Почему естественное желание исполнить свой долг кажется предательством? В моем первом языке, истинном языке Душ, на котором говорили на нашей родной планете, нет слов «предатель» или «измена». Слова «верность» тоже нет – без противоположного понятия оно не имеет смысла.

Тем не менее, едва подумав об Искательнице, я испытала глубокое чувство вины. Нельзя рассказывать ей о том, что я узнала. Нельзя? Почему? Я с возмущением отвергла подобные рассуждения. Поддаваться уговорам носителя – вот настоящее предательство, немыслимое для Души.

И все-таки я знала, чего хочу. За все восемь жизней я не испытывала желания сильнее. Стоило моргнуть, под веками вновь появилось лицо Джареда – на сей раз не воспоминание Мелани, а мое воспоминание о ее воспоминании. Она ни к чему меня не принуждала и, словно затаив дыхание, ожидала моего решения.

Я не могла отделить себя от желаний этого тела. Я проникла в него глубже, чем предполагалось. Это мое желание или желание носителя? И есть ли разница?

В зеркале заднего вида блеснул солнечный луч, отразившийся от бампера; сзади показалась машина.

Я нажала на педаль газа и направилась к магазинчику в тени горы. Выбора не оставалось.

Глава 10

Поворот

Звякнул электрический звонок, возвещающий о приходе покупателя. Я виновато вздрогнула и пригнулась, прячась за стеллажом с товарами.

Не веди себя как преступница, – посоветовала Мелани.

Я и не веду.

Ладони покрылись холодным потом, невзирая на жару. Широкие окна пропускали слишком много солнца; гулкий кондиционер едва справлялся.

Какую брать?

Большую.

Я схватила вместительный брезентовый рюкзак и завернула за угол, к стеллажам с бутилированной водой.

Возьмем три галлона,– заявила Мелани.– Значит, у нас будет три дня на поиски.

Я глубоко вздохнула, пытаясь убедить себя, что на самом деле не собираюсь подчиняться ее решению. Мне нужно выудить координаты, а когда все выясню, найду Искателя – другого, не настолько неприятного, – и передам ему данные. Я просто ответственно подхожу к делу.

Моя неуклюжая попытка солгать выглядела настолько жалко, что Мелани даже не обеспокоилась. Наверное, Искательница права – дело зашло слишком далеко. Пожалуй, следовало полететь с ней на шаттле.

Слишком далеко! Если бы!– проворчала Мелани.– Я не в силах заставить тебя сделать что-то против воли. Даже руку поднять не могу! – В ее мыслях слышался стон разочарования.

Я взглянула на свою руку, безвольно висящую вдоль туловища, а не тянущуюся к воде, как того страстно желала Мелани. Я ощущала ее нетерпение, отчаянное желание двигаться вперед, будто мое появление – не более чем короткая заминка, на которую не стоит обращать внимания.

Она лишь пренебрежительно фыркнула. Давай скорее! Скоро стемнеет.

Вздохнув, я потянула с полки самую большую упаковку воды, обмотанную целлофаном, но не удержала. Мне едва удалось подхватить ее у пола. Руки чуть не выскочили из суставов.

– Да ты издеваешься! – вслух воскликнула я.

Заткнись!

– Что-то случилось? – спросил покупатель, невысокий коренастый мужчина, стоявший в дальнем конце прохода.

– Э-э… нет, все в порядке, – промямлила я, не глядя в его сторону. – Просто с весом не рассчитала.

– Вам помочь?

– Нет-нет, спасибо. Возьму другую, поменьше.

Он отвернулся и продолжил выбирать картофельные чипсы.

Нет уж, бери эту,– возразила Мелани.– Я таскала тяжести и посерьезнее. Ты нас совсем запустила, Странница, – раздраженно прибавила она.

Извини, – машинально ответила я, удивившись, что она впервые назвала меня по имени.

Ногами упирайся.

Я кое-как потащила упаковку воды, прикидывая, как далеко мне удастся ее унести. По крайней мере, до кассы доволокла. С огромным облегчением поставила на прилавок, положила сверху рюкзак, добавила коробку злаковых батончиков, упаковку пончиков и пакет чипсов с ближайшего стеллажа.

Вода в пустыне важнее еды, нам столько не унести…

Я хочу есть,– перебила я. – А упаковки легкие.

Ладно, спина твоя, не казенная,– недовольно проговорила Мелани и приказала: – Возьми карту.

Я положила к покупкам ту, которую она выбрала, – топографическую карту округа. Еще один реквизит для ее шарады.

Кассир, приветливый седовласый мужчина, отсканировал коды на батончиках.

– Собираетесь в поход? – доброжелательно осведомился он.

– Гора очень красивая.

– Туристическая тропа вон там.

– Я найду, – быстро проговорила я, стаскивая тяжелые покупки с прилавка.

– Обязательно возвращайтесь до темноты. В горах лучше не теряться.

– Хорошо, спасибо.

Мелани мысленно брызгала ядом в сторону доброго старика.

Он просто проявляет заботу, только и всего.

Все вы ненормальные,– съязвила она.– Разве тебя не учили с чужими не разговаривать?

Среди нас чужих нет, – виновато ответила я.

Трудно привыкнуть, что не надо платить за вещи,– сменила тему Мелани.– Зачем тогда их сканировать?

Для учета, разумеется. Не запоминать же все, что взяли покупатели, когда потребуется заказать еще. И вообще, какой смысл в деньгах, если никто никого не обманывает?– Я прикусила язык. Муки совести причиняли настоящую боль.– Кроме меня.

Мелани, встревоженная глубиной моих чувств и волнуясь, как бы я не передумала, сосредоточилась на яростном желании поскорее направиться к цели. Ее беспокойство передалось и мне. Я невольно ускорила шаг.

Я дотащила покупки до машины и поставила на землю у пассажирской двери.

– Давайте помогу.

Я вздрогнула, обернулась. За моей спиной стоял давешний покупатель с пластиковым пакетом в руке.

– Э-э… спасибо. – Сердце колотилось так, что я чуть не оглохла.

Мы ждали, пока он загрузит наши покупки в машину. Мелани напряглась, словно собираясь убежать.

Не бойся. Он просто хочет помочь.

– Большое спасибо.

– Не за что.

Мужчина отошел к своему автомобилю, даже не оглянувшись на нас. Я села за руль и схватила пакет с чипсами.

Смотри на карту. Дождись, пока он уедет.

Никто за нами не следит. – Я со вздохом развернула карту, другой рукой вытаскивая чипсы. В любом случае нужно определить направление.

Итак, куда едем? Первый ориентир мы нашли, а дальше?

Оглянись,– велела Мелани.– Если не увидим здесь, отправимся на южный склон.

Что мы должны увидеть?

Она явила перед моим мысленным взором знакомый контур: мелкий зигзаг, четыре коротких отрезка, пятый обрывается, будто обрезан. Теперь я поняла, что это на самом деле – зазубренная гряда с четырьмя вершинами и сломанной пятой…

Я вгляделась в линию горизонта. Слишком просто, чтобы быть правдой: вот же он, знакомый силуэт на севере.

Нашли!– почти пропела Мелани, сама не своя от восторга.– Вперед! – Ее тянуло прочь из машины. Пешком, к цели.

Я покачала головой и опять склонилась над картой. Горный хребет за много миль от нас. Зачем идти туда на своих двоих, если можно добраться на колесах?

Давай мыслить рационально. – Я провела пальцем по тонкой линии на карте: через несколько миль отсюда на восток уходила безымянная дорога, ведущая в сторону гор.

Давай,– благодушно согласилась Мелани.– Чем быстрее, тем лучше.

Мы легко нашли грунтовую дорогу – бледный шрам утоптанной почвы среди чахлого кустарника. В другой местности растения давно заглушили бы путь, в пустыне же им нужны годы, чтобы оправиться. Въезд преграждала ржавая цепь, болтающаяся между деревянными столбами. Я поспешно вышла из машины, сняла цепь со столба, положила рядом с другим и снова села за руль, опасаясь, как бы кто-нибудь не предложил помощь. К счастью, на шоссе не было ни души. Я въехала на тропу, вышла из машины и вернула цепь на место.

Когда шоссе скрылось из виду, мы с Мелани вздохнули с облегчением. Хорошо, что теперь некому лгать – ни словами, ни молчанием. В одиночестве я не так остро ощущала тяжесть своего предательства.

Здесь, на краю света, Мелани чувствовала себя как дома. Она знала названия всех местных колючек и тихонько произносила их про себя, приветствуя, словно старых друзей: креозотовый куст, фукьерия, чолья, опунция, мескитовое дерево…

Чем дальше от шоссе, от ловушек цивилизации, тем больше оживала Мелани. Наша машина не подходила для езды по бездорожью, об этом свидетельствовали каждая ямка и кочка, – но на ней мы доберемся до цели быстрее. Мелани же не терпелось поскорее вылезти, помчаться во весь дух под защиту раскаленной пустыни.

Вероятно, все-таки придется идти пешком – пусть не сейчас, но скоро. Я чувствовала бурлящее в ней желание обрести свободу, бежать куда захочешь. Какая это, должно быть, пытка – томиться внутри собственного тела, не имея возможности на него повлиять. В ловушке. В безысходности.

Я вздрогнула и сосредоточилась на неровной дороге, стараясь прогнать жалость и стыд. С другими носителями я не чувствовала ничего подобного. Правда, их прежние хозяева не болтались у меня в голове и не сетовали на судьбу.

Солнце приближалось к вершинам холмов, на дорогу ложились длинные причудливые тени, мешая объезжать выбоины и кочки. Тут-то у нас и случилась первая размолвка.

Вот оно! – завопила Мелани, когда вдали на востоке показался знакомый контур: плавная волна, посреди которой торчит выступ, похожий на длинный тонкий палец.

Ее так и подмывало ринуться сквозь кусты – а что станет с машиной, не важно.

Может, сначала доедем до первой отметки? Грунтовая дорога вела более или менее в правильном направлении, и я боялась с нее сворачивать. Как потом вернуться? Я ведь собираюсь возвращаться?..

Солнце коснулось темной иззубренной линии на западном горизонте. Я представила себе Искательницу. О чем она подумает, когда поймет, что я не доехала до Тусона? Не иначе, разозлится. Я расхохоталась. Мелани тоже пришлась по душе эта картина. Сколько времени у нее уйдет на возвращение в Сан-Диего? Наверняка ей захочется проверить, не надула ли я ее, чтобы отделаться. И как она поступит, когда обнаружит, что меня там нет? Что меня нет нигде?