Энтропия

Времени на задания отводилось больше, чем Джастину было нужно, и когда он закончил, то какое-то время продолжал равнодушно смотреть в окно. Оно выходило на строения Лаборатории, одинаковые серые корпуса, стоящие в строгой геометрический последовательности. Джастин даже не обращал внимания, какой это этаж. Должно быть, пятнадцатый. Или двадцатый. Какая разница? Он вздохнул и снова взял в руки листок бумаги, перевернул его и повертел в пальцах карандаш. Джастин неплохо рисовал, и только сейчас подумал, что это, в общем-то, не запрещено – по крайней мере, здесь, в кабинете. Конечно, выносить отсюда ничего нельзя, но сейчас-то его отсюда еще не увели. Он провел несколько линий, и на его лице сама собой появилась улыбка. Может быть, так люди и привыкают – учатся радоваться простым мелочам. Вкусный куриный суп, солнце за окном, на которое можно хотя бы изредка смотреть, листок бумаги, на котором можно что-то изобразить. Линии ложились на бумагу легко, хоть он и давно не видел ту девушку. Но ее лицо все еще четко стояло в его памяти, взволнованное, смелое и неуверенное одновременно. Корнелия, с которой он встретился всего раз, но был уверен, что не забудет ее.

– Ты закончил? – раздался над ухом голос медсестры Клэр Томас.

Джастин поспешно перевернул листок и кивнул:

– Да, уже все.

Медсестра с глазами цвета лепестков Аконита сняла датчики и Джастин встал, быстро посмотрев на листок на краю стола. Но медсестра только кивнула ему:

– Идем.

Джастин вернулся в свой отсек и привычно опустился на кушетку, но буквально через пол часа его дверь вновь распахнулась:

– Пошли, – раздался звучный голос той же медсестры – Джастин даже не запомнил ее имя, медсестры постоянно менялись.

– Куда? – только спросил Джастин.

В это время уже не было осмотров или тестирований, насколько он помнил.

– Вставай и пошли, – повторила медсестра, – Тебя переводят.

Джастин встал. Он уже привык к тому, что тысяча вопросов всегда останется без ответа.

Медсестра прошла с ним до лифта, в полной тишине. Он только видел то ли любопытные, то ли удивленные взгляды других Испытуемых из своих отсеков из-за стекла, когда его вели мимо. Медсестра прошла с ним к лифту, Джастин обернулся и увидел вездесущего охранника, который следовал за ними, положив руку на кобуру.

Они поднялись на этаж выше, медсестра своим пропуском открыла дверь сектора, дверь мягко сдвинулась с тонким длинным писком датчика. В тишине медсестра провела его к новому отсеку и открыла дверь. На двери отсека значилось: «L45-2. Джастин Саммерс – Этап 2». Джастин помнил, что до этого находился на этапе 1.

– Подождите, – в какой-то момент очнулся он, – Дело в курином супе? Я соврал! Я не чувствовал разницы, я просто подслушал!

Медсестра остановилась, и, словно сомневаясь, повернулась к нему:

– Это не имеет значения, – проговорила она, заперев дверь.

– Тогда почему я на втором этапе? Сейчас? – Джастин занес руку, чтобы ударить в стеклянную дверь кулаком, но почему-то просто прислонил ладонь к стеклу.

Собственный голос слышался ему каким-то растерянным. Медсестра отвела взгляд и молча прошла вперед. Только сейчас Джастин понял, что отсек звуконепроницаемый, и из коридора никто ему не ответит.

Джастин наконец ударил кулаком в стекло, уже ни к кому не обращаясь:

– Нет! Я хочу знать, почему…

Медсестра ушла, как ушел и охранник, и теперь через стеклянную дверь Джастин мог видеть только пустую белую стену коридора. Джастин еще несколько секунд – или минут – стоял, прижавшись к стеклу, и вслушивался в тишину. Казалось, воздух давил на ушные перепонки. Джастин наконец потряс головой и отошел от двери. В отсеке был легкий полумрак. Помещение было точной копией его предыдущего отсека – можно даже представить, что ничего не изменилось. Но Джастин понимал, что теперь он еще на шаг ближе к своей смерти. Или… не смерти? Как это назвать? Кажется, в одном из разговоров медсестер он мельком слышал термин… Изъятие. Хотя Испытуемым его никогда открыто не озвучивали, и даже не затрагивали тему того, что будет с ними на последнем этапе. Какая разница, как это называть?

В конце концов, его клетки мозга продолжат жить в структуре какого-то механизма, хоть в них и не останется сознания его личности. Или все-таки что-то может остаться? Это никогда не обсуждали – казалось неэтичным допустить, что чье-то сознание может сохраниться в мозговых клетках центрального аналитического процессора, или радиографической рентгеновской системы. Интересно, частью какого механизма станет его мозг? Интересно, стать частью космического зонда престижнее, чем медицинского оборудования?

Он снова потряс головой, медленно садясь на кушетку. На прикроватном столике Джастин увидел стакан с водой. Первой мыслью было запустить его в стену, но Джастин только долго смотрел на стакан. Он представлял поле с волнующимися от ветра золотыми колосьями, белыми ромашками и сиреневым аконитом, когда ветер прекращается и поле успокаивается. Бушующий океан, когда шторм сходит на нет и на месте волн появляется тихая водная гладь. Джастин взял в руку стакан и понюхал – судя по всему, сюда добавлены какие-то лекарства. Или транквилизаторы. Он медленно выпил воду – пусть это будут транквилизаторы.

***

Когда вечер опускался на город и по периметру главного здания Корпорации уже вспыхнули огни, Корнелий заварил себе кофе, стоя у аквариума и провожая взглядом сияющий силуэт арованы – она ненадолго показывалась, скользя по поверхности, а потом снова скрывалась в темной толще воды, петляя по дну.

Корнелий только что вернулся с совещания директоров, и мельком увидел в почте отчеты от пресс-службы. В последнее время у службы по связям с общественностью много работы. Корнелий старался отгонять ненавистное чувство, которое возникало у него всякий раз, когда он слушал эти бодрые отчеты о том, как много они сделали, чтобы замять недавнюю ситуацию. И чем одобрительнее он кивал – мол, отлично постарались, молодцы, – тем хуже было на душе. В воздухе незримо витал всеобщий укор в его адрес. Это чувствовалось во всем – в самодовольных рапортах о принятых мерах, в подобострастных улыбках на лицах сотрудников, в тишине, которая окружала его при приближении к болтающим руководителям отделов. Завидев Корнелия, они тут же замолкали, улыбаясь даже услужливее, чем обычно, жали ему руку и начинали подробно рассказывать о своих успехах, как будто тем самым намекая, чьи именно промахи они так старательно исправляют. Корнелий хвалил их, одобрительно кивал и удалялся своей вальяжной размеренной походкой.

Совет директоров был не столь лицемерен и откровенно говорил, что подобные возмутительные вещи не должны повториться, иначе, несмотря на все заслуги Корнелия, его нахождение на посту генерального директора будет вызывать все больше вопросов.

Но теперь Корнелий надеялся, что необходимые меры приняты. Во всяком случае, сейчас все станет проще.

Стоило ему об этом подумать, как раздался звонок. Взглянув на имя звонящего, Корнелий поджал губы. «Сэр, у меня для вас не самые приятные новости, – раздалось в трубке, – У вас нет предположений, почему ваша дочь движется в направлении заброшенного металлургического завода в районе северной дамбы?»

***

Около девяти часов вечера Максимиллиан уже собирался покинуть главное здание Лаборатории после плановой проверки модернизированных охранных систем, когда в дверь кабинета постучали.

– Сэр, здравствуйте, – улыбнулась Клэр Томас, осторожно прикрывая за собой дверь.

Максимиллиан вопросительно посмотрел на нее:

– Да, мисс Томас?

Медсестра смущенно улыбнулась, оглядывая его кабинет и затем спросила:

– Вы уже уходите?

Максимиллиан молча кивнул, включая с пульта сигнализацию и выключая широкий дисплей компьютера на стене – заметив, что Клэр не спешит говорить, он задал вопрос:

– У вас что-то случилось?

Еще немного помедлив, Клэр ответила:

– Да, сэр. Как сказать – может быть, это не важно. Но я думаю, что вам стоит узнать. Сегодня один Испытуемый, рисовал портрет… Корнелии Холлард, – медсестра замялась, протягивая листок бумаги Максимиллиану, – Ну, дочери нашего Корнелия, – пояснила она, подняв брови.

– Я понял, – кивнул офицер, – И что? Он мог видеть ее еще до попадания сюда. Хотя бы во время той небезызвестной трансляции.

Клэр задумчиво кивнула, и продолжила:

– Да, но теперь он здесь. И она… приходит сюда, насколько мне известно. Более того, я слышала от врача, что Корнелия говорила с одним из Испытуемых. Я не знаю, с кем именно, но…

– Я это проверю по камерам, – кивнул Максимиллиан, подходя ближе и беря листок из ее рук, – А вот почему Испытуемые могут говорить с кем хотят – это вопрос к вам.

Медсестра вопросительно подняла глаза:

– Но, сэр, за действия Корнелии здесь отвечает миссис Робертсон – формально, Корнелия – ее ассистент.

Максимиллиан улыбнулся одними уголками губ:

– А за действия своих Испытуемых отвечаете вы. А за возможную утечку информации или другие последствия – отвечаю я. Мы в одной лодке. Понимаете?

– Конечно, – кивнула Клэр, она казалась смущенной, – Поэтому я и пришла. Кстати, того Испытуемого уже перевели на второй этап.

Максимиллиан наконец взглянул на листок с рисунком – мельком, успев заметить заранее указанное на листах для черновиков имя: «Джастин Саммерс», и протянул его обратно медсестре:

– Можете это выбросить. И следите за вашими Испытуемыми как следует. За тем парнем – особенно. Если дочка Корнелия снова здесь появится, она не должна к ним подходить. С миссис Робертсон я тоже поговорю.

Клэр сдержанно улыбнулась и кивнула:

– Хорошо, сэр, – она как-то неуверенно оглядывалась по сторонам, пока Максимиллиан не посмотрел на нее вопросительно, направляясь к двери, и она продолжила, – Сэр, вы по пути к выходу не собираетесь посмотреть сканеры распознавания лица на лифтах первого сектора? Их заменили только сегодня, я могу спуститься с вами и показать…

Максимиллиан качнул головой:

– Не нужно, я сегодня уже…

В этот момент раздался телефонный звонок, и Максимиллиан выразительно посмотрел на медсестру, но, судя по всему, она не так поняла его взгляд, потому что продолжала стоять.

Услышав голос в трубке, Максимиллиан помрачнел:

– Как это случилось? Да. Я уже еду.

Он положил трубку и, увидев вопросительный взгляд медсестры, только бросил:

– Вам пора идти.

***

Выйдя вслед за Максимиллианом в коридор, Клэр наблюдала, как его фигура быстро удаляется по направлению к лифту. Она вспоминала, как на полу такого же коридора – а они на всех этажах были практически одинаковыми – она впервые пыталась встать на свои ноги, и Максимиллиан, именно он, помогал ей. Почему-то тогда его взгляд казался ей таким внимательным, а его руки – такими заботливыми. Ведь он помогал ей не только в тот первый день, когда она, едва держась за стену, только выползла из своей палаты. В другие дни она тоже видела его – кажется, он говорил с доктором Эрихом о палатах каких-то экспериментальных проектов, которые находились на том же этаже, что и ее палата. Однажды, когда она уже почти ходила самостоятельно, пусть и с помощью костылей, она подошла к одной из таких палат и попробовала заглянуть в окошко на двери, но почувствовала руки Максимиллиана у себя на талии: «Как вы себя чувствуете? Я рад, что вы так быстро восстанавливаетесь». Клэр тут же повернулась к нему, и широкая улыбка появилась на ее лице. Он смотрел на нее так, будто для него лично было важно поставить ее на ноги. «Вам не нужно сюда. Вам пора на физиопроцедуры», – сказал Максимиллиан, мягко повернув ее от двери. Клэр, радостно кивала: «Спасибо… Что заботитесь обо мне. И вы, и доктор. Вы помогаете ему?» Максимиллиан доброжелательно кивнул: «Мы же в одной лодке». Клэр была рада тоже быть в этой лодке. «Мне очень повезло» – проговорила она. Максимиллиан кивнул, улыбаясь ей в ответ: «Действительно». Когда Клэр как-то в следующий раз подошла к одной из других палат на том же этаже, окно на двери уже было закрыто. Но Клэр гораздо больше волновало собственное восстановление, а также симпатичный и внимательный офицер. Ну и, конечно, предстоящая работа в Корпорации. Собственно, когда Клэр уже приступила к работе, она поняла, насколько же ей повезло в тот раз по сравнению с участниками других экспериментальных проектов.

***

Максимиллиан доехал до главного здания Корпорации меньше, чем за 10 минут, и тут же прошел в кабинет к Корнелию. Тот ходил взад и вперед, отхлебывая кофе из кружки. Максимиллиан никогда не видел его таким обеспокоенным, даже когда их исследования проходили согласование с правительством и был риск закрытия – Корнелий так не волновался. В кабинете возле компьютера сидел и ассистент Корнелия из службы безопасности, а также женщина из отдела системного программирования.

Увидев Максимиллиана, Корнелий тут же со стуком отставил кружку на стол:

– Мы получили от них сообщение, – он вывел на экран видео.

На экране Максимиллиан увидел пустую комнату с белыми стенами, посреди которой на стуле сидела Нела – ее руки были связаны за спиной, а рот заклеен. Затем в кадре появился человек, лицо которого было закрыто маской, а глаза под темными очками. Когда человек заговорил, Максимиллиан понял, что голос изменен – даже невозможно было понять, мужчина это или женщина: «Мы перейдем сразу к делу. Корнелия Холлард у нас. И если вы хотите увидеть ее живой, вот наши требования: на экране вы видите имена тех, кого вы должны освободить из заключения. Кроме того, мы требуем возобновления человеческого труда на десяти системно-значимых заводах, а также фабрик и производств, закрытых в прошлом году, и гарантий неприкосновенности труда всех сотрудников. Иными словами, мы требуем отозвать автоматизированное вами оборудование из этих производств. Как видите, наши требования вполне выполнимы. Мы даем три дня на то, чтобы выступить с заявлением в СМИ. И две недели на то, чтобы приступить к реализации этой программы. Если через три дня мы не получим первые подтверждения вашего согласия, то начнем возвращать вам Корнелию Холлард. По частям. И, кстати… мы не похищали ее. Она сама пришла к нам».

На этом запись прервалась. Максимиллиан заметил, что на моменте, когда человек на видео стал озвучивать сроки, Нела задергалась – будто ожидала другого. Максимиллиан заложил руки за спину и обратил взгляд к Корнелию:

– Сэр?

Тот прикрыл глаза и опустился в кресло:

– Это видео пока только у нас. Уж позаботьтесь, чтобы оно больше ни к кому не попало.

Корнелий медленно поднял глаза, и Максимиллиан увидел в них то, чего никогда не ожидал увидеть. Корнелий продолжил:

– Максимиллиан, это будет самое сложное ваше задание за весь период вашей работы. Покажите мне, что я в вас не ошибся.

Максимиллиан выпрямился и проговорил:

– Я готов сделать абсолютно все, что от меня зависит, сэр.

Глава 7

Нела заподозрила неладное, когда Нокс помолчал и затем встал из-за стола:

– Ладно. Пойдем.

Нела вопросительно посмотрела на него, и тот, помолчав пол минуты, задумчиво глядя то на нее, то на Миру, пояснил:

– Нужно решить один вопрос.

Нела перевела взгляд на Миру и на второго мужчину – кажется, Беннетта, который все это время молчал – но те смотрели так, будто все уже было решено. Нела встала. Нокс открыл дверь ключом, затем взял Нелу за плечо, мягко направил к выходу и далее по коридору. В молчании они прошли несколько дверей, Нела только слышала, как Мира и Беннетт следуют за ними. Беспокойство все усиливалось.

Нелу подвели к открытой двери, за которой Нела увидела крошечную белую комнату с парой стульев. Остановившись на пороге, Нела наконец спросила:

– Я должна остаться здесь?

Нокс снова посмотрел на нее непроницаемо и пожал плечами:

– Ты сама пришла сюда.

Нела внимательно посмотрела ему в глаза, пытаясь понять его намерения:

– Вы не отпустите меня домой?

– Ты же сама хотела быть нам полезной, – ответил Нокс.

Его голос был таким же нейтральным, как и в начале, а лицо ничего не выражало. Нела подумала, что он, должно быть, с самого начала уже все для себя решил, а разговор между ними ни на что не мог повлиять.

Нелу втолкнули в комнату и она услышала звук ключа в замочной скважине. Она приложила ухо к двери, надеясь услышать хоть что-то, что прояснило бы ситуацию, но в коридоре раздавались лишь удаляющиеся шаги.

На всякий случай толкнув дверь пару раз, Нела почувствовала слабость в ногах. Она закусила губу и огляделась. Комната напоминала камеру – примерно два на три метра, от стены до стены можно сделать всего пару шагов. Окон нет, облупившаяся побелка обнажает серую шпаклевку на стенах. Сделав глубокий вдох, Нела села на стул – сейчас ничего не остается, кроме как ждать.

Однако, ждать пришлось недолго. Не прошло и получаса, как снова раздался звук открываемой двери и на пороге появился Беннетт. Нела в упор посмотрела на него, не задавая вопросов. Беннетт кивнул:

– Идем.

Нела молча встала и пошла за ним. Не проронив ни слова, Беннетт довел ее до уже знакомой переговорной. Нела увидела Миру, которая держала в руках видеокамеру, рядом с ней стояло еще несколько человек, которые замолкли, увидев Нелу. Нокс медленно повернулся. Не успела Нела задать вопрос, как он кивнул на одиноко стоящий у пустой стены стул.

– Присаживайся.

Под взглядами всех присутствующих Нела медленно опустилась на стул.

– Значит, вы свой вопрос уже решили? – наконец сказала она.

Нокс впервые за все время слегка улыбнулся:

– Ты нам поможешь его решить.

Нела почувствовала, как ее руки быстро завели за спинку стула и скрепили изолентой. Нокс продолжил:

– Не переживай. Быть заложницей для тебя не так уж плохо, если ты действительно хотела нам помочь.

Нельзя сказать, что Нела была удивлена. К этому моменту у нее в голове промелькнуло уже столько вариантов развития событий, что этот был далеко не самым худшим. И все же она замерла от слов Нокса. Парадоксально, но грустно ей было лишь оттого, что она, оказывается, может быть полезна только в качестве заложника. И никого более. Нела почувствовала, как уголки ее губ дергаются в невеселой улыбке. Она подняла голову – Мира уже приближалась к ней с куском изоленты. Они опять хотят заткнуть ей рот. Никто даже не смотрел на нее. Они смотрели лишь на то, хорошо ли закреплены ее руки, и ждали, когда ее рот будет закрыт, чтобы записать обращение с требованием. Но никто не смотрел ей в лицо. Их взгляды ей что-то напоминали. Нела ощутила горечь во рту. Именно так врач смотрела на Испытуемых в Лаборатории.

Нела тряхнула головой перед тем, как ей на губы опустилась изолента:

– Я только об одном хочу попросить… Заставьте их освободить из Лаборатории Испытуемых. Пожалуйста. Их должны отпустить.

***

Максимиллиан предельно собран, он смотрит, не мигая, как Корнелий стоит рядом с миссис Грин, системным программистом, положив руку на спинку ее кресла, пока та пытается выяснить точное местонахождение цели. Ассистент Корнелия сидит рядом с ней и со своего ноутбука просматривает фото навигатора с найденной местности.

– Это слишком близко к городу. Странно, что они так рискуют, – замечает ассистент Корнелия.

Миссис Грин качает головой, хмуря брови:

– Данные разнятся. Сигнал отправления видео идет с другого адреса, чем от чипа.

Корнелий бросает, отходя от кресла:

– Забудьте про сигнал отправления. Они хотят нас запутать. Отслеживайте чип.

Корнелий сдержан, как и всегда, и только Максимилиан видит, как он постукивает пальцами по своей кружке, как потирает рукав пиджака другой рукой, подходя своей обычной степенной походкой к аквариуму.

Белая арована. Редчайшая рыбка-мутант, рыбка-сокровище. Сокровище не из-за своей цены в четыреста тысяч долларов. Несколько лет назад мать Нелы, Лили, подарила его дочери. Как же Нела любила эту рыбку! Считается, что арованы обладают высоким интеллектом и даже способны запоминать лица. Поначалу Нела не слишком ответственно относилась к подарку, и в основном за рыбкой ухаживала Лили. После смерти матери Нела не могла смотреть на рыбку без слез – говорила, что рыбка слишком скучает по Лили. Корнелий забрал ее, несмотря на протесты Нелы – она говорила, что рыбке будет еще тяжелее, если она не будет видеть и ее. Корнелий считал это блажью. Поэтому теперь арована плавает в его кабинете. А Корнелий снова и снова говорит Неле, что она может приходить к нему в кабинет, когда захочет, чтобы посмотреть на рыбку. Но Нела не заходит.

– Есть. Как вы и сказали, северная дамба, – миссис Грин торжествующе поднимает голову.

Корнелий поворачивается:

– Отлично. Группа быстрого реагирования готова? – он смотрит на Максимиллиана.

Тот с готовностью кивает:

– Конечно, сэр.

Корнелий позаботился о постоянной готовности армии наемников задолго до того, как их работа впервые потребовалась. Совет директоров считал такие траты излишними, но Корнелий предвидел появление Новых Луддитов еще до того как направил Корпорацию по пути использования мозговых клеток. И позже он заставил весь совет признать его правоту в этом решении.

– Сэр, – обращается к Корнелию ассистент, – Это территория старого завода. Там должна быть сеть подвалов, через которую можно подобраться.

Максимиллиан резко обрывает его:

– Плохая идея. Луддиты будут поджидать именно там. Мы зайдем с воздуха – скоростные вертолеты этого года еще не аккредитованы для продажи, Луддиты не могут это предвидеть. Они и глазом не моргнут, как мы окажемся рядом.

Максимиллиан ловит взгляд Корнелия – сомневающийся – это можно понять. Но в то же время полный надежды на успех. Под густыми нахмуренными бровями Корнелия всем остальным этот взгляд кажется привычно-уверенным, как и всегда.

– Пойдемте со мной, – кивает ему Корнелий.

Кивнув, Максимиллиан следует за Корнелием в отдельное помещение его кабинета. Здесь у Корнелия что-то вроде жилой комнаты – стоит раскладной диван – сложенный, прикрытый пледом, стеклянный прикроватный столик и даже холодильник. Мало кто мог бы похвастаться тем, что бывал здесь. Корнелий прикрывает дверь и делает несколько шагов по мягкому ковру, затем поворачивается:

– Максимиллиан. Вы знаете, что я не могу никому доверять так, как вам.

Глядя прямо к глаза Корнелию, Максимиллиан кивает:

– Я знаю, сэр. Я не подведу вас.

Корнелий качает головой:

– Сейчас я прошу вас не в интересах Корпорации, а в своих интересах. Надеюсь, вы понимаете, что это значит.

– Разумеется. Сэр, – говорит Максимиллиан и, понимая, что этого недостаточно, продолжает, – Я обязан вам всем, что я имею. Обещаю, что ваша дочь будет под моей личной защитой.

Корнелий складывает руки за спиной, обводит взглядом комнату и затем задумчиво смотрит в лицо Максимиллиану:

– Мне всегда казалось, что вы очень похожи на меня. И… я всегда мечтал о таком сыне, как вы. Надеюсь, вы правильно это поймете.

– Для меня это честь, сэр, – говорит Максимиллиан, поднимая голову в военной выправке.

Корнелий направляется к выходу и, уже открывая дверь, говорит:

– Надеюсь, вы помните, что эта ситуация все равно должна остаться нашей тайной. Постарайтесь обойтись без лишнего шума.

Максимиллиан автоматически кивает несмотря на то, что Корнелий идет впереди и не видит этого.

***

Сразу после записи обращения Нелу увели в уже знакомое помещение. Едва захлопнулась дверь, она застучала кулаками по двери:

– Послушайте! Эй!

За дверью стояла тишина, не считая звуков шагов вдалеке.

– Я хочу поговорить! Вы слышите меня?

Ответа не было. Подождав с минуту, Нела медленно отошла и в нерешительности опустилась на стул, ножки которого скрипнули – кажется, стул деревянный. Высоко под потолком тускло горела желтая лампочка. Нела рассматривала ее пару минут – такие лампы давно уже почти нигде не использовались. Только попав сюда, она поняла, как мало знала о Луддитах, и о том, как живут люди за пределами центра. От этого становилось… стыдно. Нела сама не знала, за что – в своем привычном мире, напичканном новейшими технологиями, она не могла сталкиваться с реальной жизнью людей, живущих на обочине цивилизации, хоть и знала, что их жизнь кардинально отличается от ее. Но ей хотелось верить, что в ее искреннем желании прекратить бесчеловечные исследования Корпорации она найдет поддержку у этих людей. Как оказалось, их волновала совсем другая сторона вопроса.

Нела не знала, сколько прошло времени – может быть, час или больше – но дверь снова открылась, и Нела увидела Миру, рядом с которой стоял незнакомый охранник. В руках Мира держала тарелку с едой. Она оценивающе посмотрела на Нелу, будто ожидая, не выкинет ли та что-нибудь, затем прошла вперед и поставила тарелку на соседний стул. Нела бросила равнодушный взгляд на тарелку с макаронами: