скачать книгу бесплатно
Абель сел за стол и порвал чистый лист, на котором список так и не возник.
– Фердинанд, он великолепный врач, он играл в свою некомпетентность, чтобы ты учился, полагая, что превосходишь его. Фердинанд, он лучше тебя помог бы Веберу, и наверняка только он может помочь тебе, иначе тебя не отправили бы к нему обратно. Ты все неправильно понял, Аланд – единственный, кто способен вам помочь. Ты зря мучаешь Вебера, надо звать Аланда, тянуть уже некуда.
– Зовите кого хотите, простите, мою непристойную выходку, раз для вас ничего другого не стоит за моими словами, мне становится тяжело в вашем присутствии.
– Фердинанд, тебе становится плохо, тебе самому нужна помощь.
– Ни ваша, ни его – нет. Да уйдите же, наконец!
Она пошла к дверям, его сердце сдавило от боли.
– Агнес, что ты делаешь?
Он слышал, что она ушла, уткнулся в сжатые кулаки.
– Тупица… – прошептал он себе.
Он подошел к Веберу, увидел его вновь посеревшее лицо. Вебер, ничего не понимая, потянулся лицом к Абелю. Абеля он узнал, губы его безголосо зашевелились, всё в нем сжалось и загуляло страшной, выворачивающей дренажи судорогой.
– Фердинанд, убей меня. Скорее… я не могу… это нельзя терпеть…
Что творилось с Вебером он не то что понимал, он чувствовал, стал набирать морфий и замер. Надо было приказать этому сердцу, сделавшему невозможное, остановиться, морфий Веберу не поможет. Что он собирается сделать? Вебер умрет все равно – и душа его не поднимется, завязнет внизу, отяжелев от наркотика.
– Прости, Рудольф, нельзя, понимаешь? Нельзя, – Абель швырнул шприц о стену. – Сейчас все кончится, прости, что потревожил тебя, думал, мы выберемся…
Нужно остановить его сердце, это все, о чем Вебер может просить сейчас, его второй раз разрывает изнутри, в дренажах уже одна кровь. Абель склонился над Вебером, посылая ему все, что в самом Абеле еще оставалось. Лицо Вебера чуть обмякло, нужно, чтобы он ушел в этом коротком антракте.
Ведь всё было хорошо, только что все было хорошо, пока тень благоразумного предательства не проползла между ним и Агнес и не перекроила пространство. Абель переставал себя чувствовать, он истощен полностью. Вебер смотрит с отчаяньем.
– Всё, Рудольф, всё. Идем отсюда, давай руку…
Рука Абеля скользнула по запястью Вебера, сердце Вебера глубоко сократилось и замерло. Абель остановил подсознательный счет и сам повалился у стола, прикрывая лицо от надвинувшейся на него каменной плиты. Глаза Вебера спокойно смотрели в небо – сквозь камни и потолки. Взгляд Абеля уперся в пустоту – сквозь камни и пол.
Аланд влетел в операционную, перевернул и отодвинул от стола Абеля. Руки Аланда застыли над телом Вебера, Агнес склонилась над Фердинандом.
– Что там, Агнес?
– Думаю, он остановил сердце и себе, и ему, он больше ничего не мог сделать.
– Почему ты не позвала меня, ты не видела, что он не в себе?! Кого первым тащить?
– Занимайся Вебером, там все слишком плохо. Не верти головой, успокойся.
Аланд работал, но она чувствовала, что чем дальше, тем больше он к ней оборачивается. Он начал видеть то, что происходило здесь без него. Отошел от Вебера и сел перед Агнес, осторожно беря ее лицо двумя руками.
– Агнесс, что это было?
– Ты вернул Вебера?
– Да. Что это было, Агнес?! Почему он обнимает тебя, почему он целует тебя и говорит о любви?
– Посмотри на его сердце, Аландо. Ты видел это?
Она отбросила рубашку с груди Абеля.
– Да, я знаю. Думал, что он закрылся от меня, стервец! …Но что же это такое, Агнес?
– Аландо, он был в твоей Школе, его вернули к тебе, ты должен ему помочь.
– Он, как вернулся, не доверял мне, он прятался от меня, я давно бы ему помог. Агнес, но ты? Ты?! Почему ты позволила ему?!
– Аландо, я первый раз увидела эту звезду у него на сердце, я тронула его рубашку, чтобы лучше рассмотреть. Он понял меня по-своему, стал целоваться… Истинной подоплеки своих чувств он не знает, не надо на него сердиться. Он измучил себя, он хотел, чтоб хоть кто-то сказал ему, что любит его. Займись им, будет поздно – и ты сам себе этого не простишь.
– Значит, тебя не любили, Абель? Агнес, поезжай домой, я сейчас могу сказать тебе, чего не следует. Не беспокойся, я верну тебе этого Королевича. Не подходи ко мне, Агнес, я прошу, уезжай домой. Я все для тебя сделаю, с мертвецами я счетов не свожу, но зачем ты со мной так – не пойму никогда. Только б сказала – и меня бы уже не было в твоей жизни, я бы давно не стоял между вами.
– Аландо, он уверен, что умирает, он просил побыть с ним. Он не понимает сам, почему для него так важно, чтобы я была рядом. Но ведь ты понимаешь?
– Не говори со мной, прошу, иди домой. Я должен сейчас побыть один. Или уйду я, и тогда я уже ничего не сделаю для него.
– Я буду ждать тебя дома.
– Я подозревал, что рано или поздно, он сделает это. Я видел, что ты закрылась, и он закрылся, но я не связал два эти события между собой. Уходи, или будет поздно помогать твоему дорогому Фердинанду. Ты будешь считать, что я ему отомстил, но я верну его тебе. В этой жизни ты ему никто, ты вполне могла быть его любимой, его женой… Считай, что это я был у тебя в прошлой жизни. Хватило бы одного твоего слова, чтобы я стал просто загробным выходцем из твоей прошлой жизни и знал свое место. Я никому не смогу теперь верить, ты не виновата, что я оказался недостоин твоей любви. Я шарлатан и выстарившийся комедиант. Спасибо, что иногда ты все-таки пыталась за меня вставить слово.
Аланд подошел опять к Веберу, погладил его висок, словно прощался с ним. Руки Аланда начали свою работу над телом Вебера. Аланд смотрел перед собой, и ничего не видел, кроме мрачной, глухой пустоты. Она разрасталась не вовне, а внутри его, заставляя тело стоя распадаться на атомы. Вебер был жив, дышал, а в Аланде дыхание замирало.
Она вышла. Аланд, переведя дух, вернулся к Абелю.
– Ладно, Фердинанд, спасибо тебе, дорогой. Давай, поднимайся, Вебер почти в порядке, гордись до конца жизни своей операцией.
Аланд направил обе ладони на сердце Фердинанда, и остаток сил вытек через ладони. Аланд пуст, это только его не нужная никому бездушная оболочка, сейчас и её не будет.
Аланд пошел к дверям, нащупывая в кобуре пистолет. Он шел в глухой тупик длинного коридора, на ходу подводя пистолет к виску. Глаза ничего не видели, кроме мутных разводов. Палец жал на курок зло, определенно и четко. Его швыряло из стороны в сторону, от грохота в голове проносились молнии, словно его зажало меж двух грозовых туч. Он все равно продолжал все чувствовать и понимать: чувствовал, как падает пистолет, как он сам сползает плечом по стене.
– Держи свои пули, – услышал он знакомый голос.
Он поднял глаза – перед ним стоял Бенедикто и протягивал целую пригоршню пуль, опаленных, без гильз.
– Обжег из-за тебя всю руку. Я собрал твои пули, но засунь их себе лучше в зад, так от них будет легче избавиться. Мозгов у тебя не так много, но набивать череп металлом всё равно бы не посоветовал. Не хочешь брать? Хорошо, ссыплю тебе их в карман. Вставай. Не хватало еще, чтобы твои сыновья видели тебя таким. Иди умойся и сбрей виски. Аландо, ты меня слышишь? Это все пустяки, Аландо.
– Ты обещал больше не приходить.
– Считай, что не приходил.
Руки Бенедикто поставили его на ноги, какое-то время удерживали его отказывающееся стоять тело. Держась за стену, Аланд смог сделать несколько шагов, оглянулся на пустой коридор. Бенедикто пропал. Аланд запустил в карман руку, вынул пули, пахло порохом. В мозгу шипело, словно кто-то проводил раскаленным утюгом по мокрой ткани.
Аланд медленно шел по коридору, в какой-то из дверей он видел рабочий кран, вошел, открыл воду, опустил голову под ледяную струю, хватал воду губами. Висок выжжен, вокруг белого стигмата опаленные до рыжины пучки горелой шерсти.
Аланд вошел в операционную, не глядя по сторонам, прошел к столику с инструментами, взял скальпель, ножницы и вернулся к раковине. Выстриг виски, подбрил корни скальпелем. Рядом появился Абель.
Скальпель падает из руки, Аланд прошел мимо, как случайно, задел плечом Абеля.
– Отвезешь его в Корпус? – это всё, что хватило сил спросить.
– Хорошо, отец.
– Ревельский ублюдок тебе отец, я тут не причем, забудь обо мне.
Аланд вышел на улицу, потер лицо снегом, и сам опустился на снег.
Пусть делают, что хотят.
Глава 29. Без Аланда
Прошло две недели, как Аланд исчез. Сколько бы Абель ни пытался увидеть Аланда, ничего не выходило. Видел Агнес, почерневшую, тоже ничего не знавшую об Аланде. Аланд уехал из госпиталя и пропал, как растворился в воздухе.
Какое-то подобие жизни в Корпусе существовало, Вебер поправлялся быстро. Абель смотрел на хорошо зажившие швы, внутренние и наружные, и не верил своим глазам. Тело работало правильно, но Вебер не приходил в сознание еще несколько дней, непонятно почему, словно спал.
Гейнцу Абель объяснил, почему Вебер не должен пока знать, что случилось. Гейнц понемногу начал примиряться с собой, но когда Вебер очнулся, радость Абеля померкла. Вебер был в разуме ребенка: прилежно читал книжки по складам, звал Гейнца и радовался каждому его приходу, он всему радовался и ничего не помнил.
Без Аланда Корпус впал в кому, во всем чувствовалась глубокая остановка, – словно из тела вынули душу, а тело продолжало медленно, принудительно функционировать, как тело, лишенное сознания.
Абель заходил в кабинет Аланда, садился у телефона, подолгу смотрел на него, не решаясь позвонить Агнес. Он понимал, что должен это сделать, и только неделю спустя он решился. В трубку услышал какой-то потусторонний голос.
– Я ничего не знаю о нём, Фердинанд.
И раздались гудки.
Как-то поздно вечером, когда блаженный разумом Вебер с улыбкой на лице делал вид, что спал, к Абелю пришел Гейнц и строго сказал Абелю, что тот как хочет, но мозги следует Веберу вернуть. Пусть ненавидит Гейнца, пусть творит, что угодно, пусть волочится за всеми юбками Берлина, видеть его идиотом – ничуть не лучше. Абель сам не понимал, что случилось, его вмешательство не могло дать такого эффекта, но Гейнц считал иначе.
– Я ему всё скажу, оставь нас вдвоем. О том, что ты навел порядок в его мозгах, я говорить не буду. Не делай этого, Абель, Аланд никогда с нами так не поступал, и Аланда пора найти.
О том, что произошло в подвале госпиталя на этот раз никто, кроме Абеля, Агнес и Аланда, не знал. Знал ли об этом Кох – непонятно, с Абелем он общался мало, как и со всеми в Корпусе. Кох пропадал у себя или в КБ, Карл на аэродроме – интуиция ли ему подсказывала, что в Корпусе пока лучше не находиться, или Кох так загрузил его?
Атмосфера в Корпусе была невыносимо разреженной. Отсутствие Аланда, его полное исчезновение, необъяснимая инфантильность Вебера всех лишали покоя.
Абель приказывал Веберу спать, а тот все открывал глаза и с улыбкой смотрел куда-то сквозь потолок.
– Рудольф, закрывай глаза и спи, – повторял Абель.
Вебер послушно закрывал глаза и открывал их снова. Пока Вебер не заснет, Абель не мог заняться своими делами. Абель заставлял себя не раздражаться, но, видя снова устремленный в потолок взгляд Вебера, все-таки раздражался.
– Фердинанд, – сказал вдруг Вебер. – А почему он все время лежит?
– Кто?
– Ваш Аланд, я как ни посмотрю на него, он все время лежит. И сегодня лежит, и вчера лежал, и позавчера – одно и то же. Он что, заболел? Или он такой лентяй?
Абель пересел к постели Вебера.
– Где он лежит, Рудольф?
– Какая-то комната. Очень маленькая, меньше твоей во много раз, как твоя душевая, и окно завешено полностью. Там, что днем, что ночью – одинаковый мрак.
– Рудольф, дом, в котором находится эта комната, ты видишь?
– Да, какое-то одноэтажное вытянутое здание… Лестницы интересные – с двух торцов в землю спускаются, как два полукруга.
– А рядом что?
– Деревья какие-то. Липы что ли огромные? Темно, кругом только снег, и деревья все одинаково голые… Парк какой-то?
– Рудольф, Аланд живой?
– Иногда шевелится. Он так в сапогах и шинели все и лежит. Холодно у него, наверно? Батарея есть, окно закрыто. Чем он только дышит?
– Вебер, где это? Что рядом?
– Ничего, дорога… Это придорожный трактир, с дороги указатель – трактир.
– Как он называется? Написано название?
– Слушай, Фердинанд, это какой-то не немецкий… Я не понимаю… Латиница, но не немецкий.
– Что написано, скажи по буквам или напиши.
Вебер с удовольствием слез с кровати, не спеша подошел к столу и написал стройными готическими буквами: Valge hobune.
– Белая лошадь, – проговорил Фердинанд. – Куда же его унесло? Машина у трактира стоит?
– Вся под снегом.
– Любовь свою хоронить поехал… И не доехал.
– Кого он поехал хоронить, Фердинанд? Тот, кого он поехал хоронить, протух давно, ваш Аланд столько времени лежит.
Абель сам не понял, как он мог его ударить, но он ударил Вебера в лицо. Вебер упрямо зажимая разбитый нос, не давал Абелю себе помочь.
– Что ты дерешься? Сам начал спрашивать… Ничего тебе не буду говорить, дурак.
Вебер размазывал по лицу кровь, стряхивал ее с руки на пол, попятился от Абеля, зашел в душ и закрылся. Пришел Гейнц, увидел пустую кровать Вебера, на полу капли крови и, медленно бледнея, спросил:
– Что у тебя тут, Абель?
– Сейчас подотру, Гейнц, не уходи. Черт с ним, – это он уже сказал про Вебера. – Сейчас я ему сладкого дам, успокоится. Не знаю, насколько это так, но то, что он сказал, вполне может быть.
Абель наклонился к полу, собирая салфеткой капли крови. Гейнц налетел на Абеля, подцепил его за рубаху, врезал Абелю кулаком, тоже в нос, кровь полилась ручьем.
– Почему ты о нем так говоришь?! Это ты его в убожество превратил!
