Полное собрание стихотворений

Басни

1 Ворона, лисицы и сыр

Давно всему известно миру:Ворона сцапала кусочек сыру,Залезла на сосну,Поесть бы ей, да что-то клонит к сну.И вот, сначалаОдна лисица прибежала,Потом другая, третья, – вмигТуда сбежалось много их.Одна ворона, сыру лишь один кусочекНа всех лисиц.Кто выманит его без проволочек,Кто всех перехитрит сестриц?Ведь все твердят одно и то же:– Ты голосиста и пригожа! —И наконецПридумала лисица-спец:– Я знаю сырный клад. Лети со мной, ворона:Во ржах закопан сырный клад во время оно.Лети, красавица, да крепче сыр держи:Не нам на ужин,Он для прилипы нужен. —И заманив ее, во ржи,Ворону, сыр, – все схряпала плутовка,Обделав дельце ловко.Ворона,бойся ржи,Подальше курс держи.

9(22) января 1925

2 Деревня – голова тетерья

Деревня – Голова Тетерья.В ней все крестьяне – бедняки;А среднякиДа кулакиДавно все растеряли перья,Ощипаны живут,Да сказы про себя плетут:– Попались в сети,Мотаемся на свете,Покуда мыши нам голов не отгрызут. —Тужит Пахом – как он пробьется зиму!К богатому когда-то КлимуПриходит он просить муки,И на порогеБух Климу в ноги.Промолвил Клим: – Эх, глупы мужики!Когда-то был я богатеем,С вас шкуру драл,Да кровь сосал.Теперь не то: мы правду разумеем.Поверьте мне: ни вы, ни мы не разжиреем,Пока веще коммун не заведем. —Дивится тем словам Пахом:– Уж если ты, кулак, быть хочешь коммунистом,То кто же даст нам хлеба в долг? —А Клим, как волк,Зубами щелк,И отвечал Пахому длинным свистом.Вот, ежели во всех краяхВсе люди станут коммунисты,Какие ж мы тогда везде услышим свистыВ ответ на просьбы о займах!

12(25) января 1925

3 Готтентотская мораль

Какой-то готтентот, пленившийся турнюромЧужой жены, ее украл, —Поддался страсти к авантюрам:Уж очень малый был удал, —И забавляяся подругой толстозадой,Провел он год с немалою усладой.Но наконецНашелся и другой такой же молодец.Однажды готтентот, ушедши на охоту,Весь день прошлялся по болоту,Идет домой,И предвкушает радость.Но что за гадость!Шалаш пустой,Лишь на песке остался отпечатокДвух пар здесь пробежавших пяток.Бедняга поднял вой:»Жена моя с разбойником сбежала!Его повесить мало.Какой же он подлец! И как ее мне жаль!Скотом уведена моя овечка!»Отсюда и пошло словечкоПро готтентотскую мораль.Да и у нас ведь не иначе,Себя хвалить мы погодим.Крестьянин КлимНа краденой куда-то ехал кляче,Но к вечеру устал,И задремал,И по такой причинеЗабрался в лес,В дупло залез,А клячу привязал к осине.Случился здесь голодный конокрад,И жалкой кляче был он рад,Украл и скрылся.Поутру Клим выходит из дупла,Увидел, – клячи нет, – и рассердился:»Ведь лошадь не сама ушла!»И не подумал он, что так ему и надо,И проклинать он начал конокрада.Таких примеров здесь найдешьНемало, коль искать охота,А если счет им подведешь,То скажешь: – То-то!Не обижать бы готтентота!

4(17) февраля 1925

4 Дуб и тростник

Известно всем о том,Как спорил гордый Дуб со скромным Тростником.Но все ж обоим был конец не вовсе разен:От бури Дуб свалился, безобразен,Разросшийся превыше всяких норм,И свиньям в желудях нашелся сытный корм,Хоть желуди и были мелки,А стволПошелНа очень прочные поделки.Тростник же срезан был, и стал он палкой, —Удел, не знаю, славный или жалкий.Поверьте мне:Уж кто там чем там ни кичится,Но всякий в деле пригодитсяВ коммунистической стране.А есть тут и мораль другая:Красуйся и греми,Но осторожней будь, и, желуди роняя,Свиней не раскорми, —Ведь свиньи буржуазны,И все дела их безобразны.И третья: до поры,Коль нравится, сгибайся,Но палкой станешь, так старайся,Бей буржуазные ковры.

9(22) января 1925

5 Конь, лошаки и шалун

Гордился конь пред лошакамиИ быстрым бегом, и статьями.И точно, был на загляденье конь:В глазах – огонь,И хвост трубою,И шея крепкая дугою,Спина сильна и широка.Могучего носил он седокаНа мирном и на бранном поле,Всегда его послушен воле.Седок доволен был конемЕму покорным,Поил его и медом, и вином,Кормил зерном отборным.От зависти взревели лошаки:– Мы не потерпим зла конизма!Верней, научнее заветы лошакизма! —И скалили клыки.Ретивый конь, не труся,Вступил на скользкий путь дискуссий,Но, закопыченный, устал,И зачихал.– Наш доблестный товарищ болен сапом! —Ревут все лошаки. Развязка не долга:Сгрудившися, берут его нахрапом,Да и ведут лечиться в дальние луга.Я видел иногда: мальчишка,Изрядный шалунишкаКапризничает и шумит,Кричит,Визжит,Но няня строгая подходит,И за руку его подалее уводит:Пускай один поколобродит.Короче говоря,Вот какова мораль у этих басен:Когда даешь уроки Октября,То будь в отъезд согласен.

8(21) января 1925

6 Недоразумение с Невою

Перетерпев судеб удары,Мы в удареньях знатоки.Никто не скажет, что мадьяры,Хотя и храбры, но жидки,И также знаем мы, что все напиткиБывают жидки,Какой ни примешай к ним густоты,И если говорим мы про хвосты,Так мы не говорим: прохвосты,Все эти истины, конечно, просты,И ведомы, бесспорно, всем.Я речь о них завел затем,Чтоб присказка была, потом же будет сказка,И в ней завязка и развязка.Нева не хочет быть Невой,Уж каламбур наскучил ей избитый,И плещется она волной сердитой,Когда ей пушки говорят: не вой!Шумит, ревет, взывает в злости ярой:– Хочу быть Розой или Кларой! —Склонилась наконец к ее моленью власть,Ей дали имя Роза,Но что же за напасть!Бунтует Роза, нет зимой мороза.Кондукторша стояла у окнаЧрез Розу проходящего вагона,И объяснила так онаПричину бунта, рева, стона:– Вишь, на подъем она легка,Наделает немало злого.Да что с воды спросить? Жидка,Спросить бы надобно иного.Нелегкие денькиК нам в Ленинград приходят:Волна вслед за волной повсюду колобродят,Жидки.Услышал эти речиВнимательный и верный комсомолИ, взяв кондукторшу за плечи,В милицию отвел.Что жидко здесь, и что здесь густо,Все объяснили ей. Идет домой,Кричит: – Чтоб всем вам было пусто!Всех, Роза, довела домой! —Вы слышите здесь недоразуменье,Поставлено неверно ударенье.Всем надо знать, что воды у реки,Так точно, как и все напитки,Бывают жидки,А не жидки,И говоря неверно,Вождей заденешь Коминтерна.

4(17) января 1925

7 Нэпманские крестины

Какой-то нэпман-грамотейСредь множества затейЗадумал окрестить ребенка,Чтоб имя было звонко,Не пролетарское ничуть,Чтоб революцией не пахло,Чтоб буржуазность не зачахла.Что прежде украшало грудьЧинуши старого? Владимир.Чтоб дух чинуш не вымер,Так назвал сына нэпман. Но, идяК делам, он коммуниста встретил,И тот с улыбкою заметил:– Вы имя пролетарского вождяСынку-то дали: ЛенинВладимир был. Хвалю!Отныне к красному КремлюДа будет путь ваш неизменен. —И нэпман мой внезапно скис:Затея глупая поникла.Кричит, упившися до положенья риз:– Судьбы-насмешницы каприз!Зачем не вспомнил я Тезея и Перикла?Историю бы почитать,Оттуда б имечко мне взять? —И он вопит, сердито глядя на ночь:– Вот, ожиданием живи,Родится ль Диоген Иваныч! —Нет, нэпман, как ребенка ни зови,Имен старинных взрывши рухлядь,Все это будет только тухлядьИ соглашательская ложь,И если сына назовешьСократом или Ариостом,Смотри, не вырос бы прохвостом.

1(14) января 1925

8 Орел и сова

Из дальних странствий возвратясь,Орел застал большие перемены:Где возвышались замковые стены,Теперь развалины и грязь,И вместо прежних сладких арийОн слышит кваканье болотных тварей.Премудрую Сову Орел спросил(Он, видно, не читал газеты):– Скажи, кто эти стены повалил?Кто сбросил все мои портреты? —Сова ему в ответ: – Орел, поверь,Низы не так, как прежде, слабы:Орлы царили встарь, – теперьПовсюду правят Жабы.

19 марта (1 апреля) 1926

9 Паразиты

В одну страну явился паразит.В короткое развел он времяБольшое племя,И стал на всю страну он знаменит.Его названье в стих пускать негоже,Но всяк о нем кричит,Умы и совести тревожа.– Как у меня их много завелось! —– И у меня немало! —– Не поздоровится, небось:Одна всю ночь меня кусала! —– А я уж как от них терплю:Ни ночь, ни день не сплю! —– Собрать бы их, да всех под сапожище! —– То не поможет, – говоритЗаехавший из дальних стран, буржуй на вил:– Одно есть средство – жить почище. —Когда бранят взволнованной толпойСосущих кровь из наших жилок,Мне хочется сказать: – Возьмите хоть обмылок,Умойтесь вольною водой.

11(24) января 1925

10 Пионер-председатель

У совгражданки муж был инженер,А сын – хороший семилеток.Всегда иметь приятно деток,Притом же сын был красный пионер.Мы взяли мужа лишь для рифмы,Чтоб не сказали, что слагаем миф мы,И про негоНе будет в басне ничего.Однажды в воскресеньеУвидела совмать ребенка своегоВ великом восхищеньи,И спрашивает: – Милый мой,Да что с тобой? —– Я председатель был, провел я комсобранье! —– За что же пало на тебя избранье?Ты всех умней? —– Ну, нету:Считают умницей Подгузкину Совету. —– Так всех бойчей? —– Нельзя бойчей быть Лимонада Вцика. —– Ну, всех сильней? —– Сильнее всех Плевков Гвоздика. —– Скажи ж мне, милый, почемуТы избран был. В догадках я теряюсь. —– Да очень просто, мама: потому,Что послушаньем отличаюсь. —Ты, пионер, запомни тот урок,С ним век свой проживешь недаром:Послушен будь, – настанет срок,Тебя назначат комиссаром.

7(20) января 1925

11 Садулевы дули и свиньи

Стоит перед судом Садуль.Чего ж он ждет? Чего он просит?Да нет, он сам принес мешочек дуль,И буржуазным свиньям их подносит.Честит он Мильерана, Клемансо,И заскрипело колесоВоенно-судного процесса.С Садулем что поделаешь? Ни беса,И свиньям дуля не вкусна,Тень Клемансо для них нужна.Конечно, для СадуляДавно готова пуля,И не одна,Да как судить его! Что надо свиньям прятать,Он на суде разворошит.Его со смертью не сосватать,А буржуазным свиньям будет стыд.Садуля трудно схряпать, – свой сломаешь хрящик,Да так, что и не зачинишь.Не лучше ль отложитьВсё дело в долгий ящик,Да и молчок.А русский мужичокНаивно рассуждает:– Не тронь дерьма, не завоняет.

3(16) января 1925

12 Свинья и свиньи

Жил в древности подлец, по имени Свинья.Чем осрамился он, не знаю я.Известно только то, что судьи порешилиПредать забвению, как пакостные были,Его презренные дела,И с той поры ко всем, имевшим гнусный норов,Свиная кличка перешла.Жил в том же городе какой-то боров,И осрамился он: хозяйское дитяЗагрыз и съел, не с голода, шутя,И стали звать его свиньею.Потом и всех его детейПрозвали кличкою такою.Нет правды у людей!Один лишь виноват, какая же причина,Что мясо правнуков известно, как свинина?Ведь если есть на свете Леф,Не каждый из людей иль Каин, иль Азеф.

8(21) апреля 1926

13 Соловей и осел

Распелся Соловей над белой вешней Розой.На ту беду в кусты пришелИ заревел на Соловья с угрозойБольшой Осел:Он был один из тех, вы знаете, уродов,Которые всегда позор своих же родов.– Зачем поешь? О чем поешь?Ослам к чему же роза?Небось, нам песенки не заведешьО крепком запахе навоза!Поешь, как плачешь, ты, – с каких таких причин?С ума, островитянин, спятил?Послушай, как долбит, как славит стук машинПоэт наш пролетарский, Дятел!Ты на носу бы зарубил,Что сладких буржуазных арийНе должен слушать пролетарий.И о цветах, как видно, ты забыл.Какие воспевать прилично! —ЗаголосилОсел усердно, зычно,Но все ж не очень гармонично.Как быть теперь тебе, мой бедный Соловей,Да и тебе, пленительная Роза?Бояться ли речейЛюбителя навоза?За Розу и за СоловьяОслу отвечу я:Конечно, бесполезна Роза,Но кто ж, Осел, сказал, что пролетарский носТак жаден к прелестям навоза,Что нюхать ни за что не станет вешних роз?Ведь этак рявкнешь ты, пред хлебной стоя лавкой:«Зачем так ситный бел?Пусть белый хлеб буржуй бы ел,А ты, рабочий, черный чавкай!»

18(31) января 1925

14 Стрекоза, муравей и паук

Стрекоза в лугах жила,Лето красное пропела,Оглянуться не успела, —Революция пришла.Жили барышни в палатах,Где теперь Дворец Труда.Кто ютился в тесных хатах,Тот теперь пришел сюда.В нищете долгонько билисьСтрекоза и муравей,С пауком они сдружились,Стало жить им веселей.Что за чудо? Где причинуРаздобреть паук нашел?Он, как нэпман, паутинуВсюду очень крепко сплел.Стрекоза пред ним танцует,Деньги тащит муравей,Пчелка в улье негодует:– Тех же шей погуще влей.

3(1б) января 1925

15 Французская травка в москве

«Простой цветочек, дикий,Нечаянно попал в один пучок с гвоздикой,И от нее душистым стал и сам.Хорошее всегда знакомство в прибыль нам>.Москва знакомится с Эрбеттом,Эрбетт знакомится с Москвой.В Париже Эррио при этомКачает головой.Он чует, что в после речистомЧего-то прежнего уж нет,И говорит, собрав совет:«Вот город! Только поселись там,Совсем иным увидишь свет.Ах, скоро, скоро наш ЭрбеттВ Париж приедет ярым коммунистом».

3(16) января 1925

«Согласятся все историки...»

Согласятся все историки,Что рассказы без риторикиМного лучше, чем иронияПоэтических речей.Соловьи, цветы, зорь зарево,И мечтаний чистых марево,И природы благовенияСмоет жизненный ручей.

18 сентября (1 октября) 1927

Анастасия

«Унесла мою душу...»

Унесла мою душуНа дно речное.Волю твою нарушу,Пойду за тобою.Любила меня безмерно,Всё отдала, не считая.Любви беспредельной верныйВ жертвенном пламени тает.Не спасешь меня смертью своею,Не уйдешь от меня и за гробом.Ты мне – камень на шею,И канем мы оба.

28 ноября 1921

«Я создал легенду любви...»

Я создал легенду любви,Жизнь обратил я в сказку.Что же, душа, благословиСтрашную сказки развязку.Всё это сделал я сам,Плакать не надо малодушно.Душу Тому я отдам,Кому служил я послушно.Кончаясь, улыбнуся я,И улыбка моя не слукавит.Страстная мука мояЮных иногда позабавит,И кто-нибудь слезы прольетНад сказкою жизни жуткой,И даже поэму сплететМечтатель с душою чуткой.

6 декабря 1921

Колыбельная себе

Чадом жизни истомленный,Тихо-тихо я пою,Убаюкать песней соннойЗыбку шаткую мою.Спи, грозою опаленный,Спи, от счастия спасенный,Баю-баюшки-баю.Вспомни верное кормилоНевозвратной госпожи,Обо всем, что с Нею было,Горько плача, потужи,Всё, что звало и манило,Всё, что было в жизни мило,Туже в узел завяжи.Вот, полуночная вьюгаЗапевает: «Вью, вью, вью», —Вея зыбко и упругоЗыбку легкую мою.Вышла светлая подругаИз пылающего круга.Баю-баюшки-баю.Кто устал, тому довольноЩедрых пытками годов.Кануть вольно иль невольноВ запреднльность он готов.Руки сжавши богомольноНа груди, где сердцу больно,Слушай вещий, тихий зов:«Истлевающие сетиСмертным хмелем перевью.Покачаю в тайном светеЗыбку жуткую твою.Улыбаясь вечной Лете,Спи, как спят невинно дети,Баю-баюшки-баю».

8 декабря 1921

«Я дышу, с Тобою споря...»

Я дышу, с Тобою споря,Ты задул мою свечу.Умереть в экстазе горяНе хочу я, не хочу.Не в метаньях скорби знойнойБрошусь в гибельный поток, —Я умру, когда спокойныйДля меня настанет срок.Умерщвлю я все тревоги,И житейский сорный хламНа таинственном порогеЯ сожжению предам.Обозревши путь мой зорче,Сяду в смертную ладью.Пусть мучительные корчиИзломают жизнь мою.

13 декабря 1921

«Мой ангел будущее знает...»

Мой ангел будущее знает,Но от меня его скрывает,Как день томительный сокрылБезмерности стремлений бурныхПод тению своих лазурных,Огнями упоенных крыл.Я силой знака роковогоОдно сумел исторгнуть словоОт духа горнего, когдаСказал: – От скорби каменею!Скажи, соединюсь ли с нею? —И он сказал с улыбкой: – Да. —Спросил я: – Гаснут ли мгновеньяВ пустынном холоде истленья?Найду ль чертогов тех ключи,Где все почиет невредимо,Где наше время обратимо? —И он ответил мне: – Молчи. —Уста, как пламенные розы,Таили острые угрозы,Но спрашивать я продолжал:– Найду ль в безмерности стремленьяСвятую тайну воплощенья? —Он улыбался, но молчал.

9 марта 1922

«Как я с Тобой ни спорил, Боже...»

Как я с Тобой ни спорил, Боже,Как на Тебя ни восставал,Ты в небе на змеиной кожеМоих грехов не начертал.Что я Тебе? Твой раб ничтожный,Или Твой сын, иль просто вещь,Но тот, кто жил во мне, тревожный,Всегда пылал, всегда был вещ.И много ль я посеял зерен,И много ль зарослей я сжег,Но я и в бунте был покоренТвоим веленьям, вечный Бог.Ты посетил меня, и горемВсю душу мне Ты сжег дотла, —С Тобой мы больше не заспорим,Всё решено, вся жизнь прошла.В оцепенении жестоком,Как бурею разбитый челн,Я уношусь большим потокомПо прихоти безмерных волн.

11 марта 1922

«Творца излюбленное чадо...»

Творца излюбленное чадо,Храня безмерные мечты,Под сводами земного адаВ отчаяньи металась ты.Сожгла тебя трехмерных дымовМгновенно-зыбкая игра,О, шестикрылых серафимовЛазурно-чистая сестра!Ушла ты в области блаженных, —К тебе, в безмерность бытия,В чертог среди восьми вселенныхПриду и я, любовь моя.

23 марта 1922

«Ты – Воскресение! Ты, Смертью смерть поправ...»

– Ты – Воскресение! Ты, Смертью смерть поправ,Свершила темный путь, – скажу ль, необратимый?– Я – Воскресение, и Ты со Мной, любимый.Смотри, как радужно сверканье райских трав! —– А горечь терпкая земных Твоих отрав,И этот грозный рок, немой, неумолимый? —– В обиде горестной, в тоске невыносимойПрошла я тяжкий путь, но этот путь был прав. —– Ко мне Ты низошла горящим серафимом.Вся жизнь моя была во тьме ползущим дымом.Простила ли Ты мне безумство диких дней? —– Пред нами вечный мир, безмерный, многоликий.Я – Воскресение! Во мне огонь великий!Смотри, как тает дым тех низменных огней. —

15 апреля 1922

«По цветам, в раю цветущим...»

По цветам, в раю цветущим,Влагу росную несущим,Ты идешь, светла, легка,Стебельков не пригибая,Ясных рос не отряхая,Мне близка и далека.Дай мне силу легким дымомВознестися к серафимам,Охраняющим Твой путь,Победить земное времяИ пространств расторгнуть бремя,И в безмерном отдохнуть.

17 мая 1922

«Налей в бокал какое хочешь...»

Налей в бокал какое хочешь,Я выпью всякое вино.Мне ничего не напророчишь.Все кончено, все решено.И что же ты, моя Россия?И что же о тебе мечты?Куда ушла Анастасия,Туда обрушилась и ты.Но пламеневшая любовьюИ в самой смерти спасена,А ты, упившаяся кровью,Какому тленью предана!

28 июня 1922

«Войди в меня, побудь во мне...»

Войди в меня, побудь во мне,Побудь со мною хоть недолго.Мы помечтаем в тишине.Смотри, как голубеет Волга.Смотри, как узкий серп луныСеребряные тучки режет,Как прихоть блещущей волныПески желтеющие нежит.Спокоен я, когда Ты здесь.Уйдешь, – и я в тоске, в тревоге,Влекусь без сил, разметан весь,Как взвеянная пыль дороги.И если есть в душе мечты,Порой цветущие стихами,Мне их нашептываешь ТыБессмертно-легкими устами.

1 июля 1922

«Когда войдем мы ликовать...»

Когда войдем мы ликоватьВ иную весь,Тебя я буду ревноватьНе так, как здесь.Не отпущу Тебя одну, —Даю обет, —Ни в полевую тишину,Ни в шумный свет.Я обведу тебя чертойМоей любви.Моею волей и мечтойЦвети, живи.Всё, что любила Ты, найдешьЕще милей,И от меня не отведешьТвоих очей.

2 июля 1922

«Я не хочу захоженных дорог...»

Я не хочу захоженных дорог, —Там стережет зевающая скука.И без того труд жизни слишком строг,И все вокруг – несносная докука.Я не хочу нехоженых дорог, —Там стережет негаданное горе.И без того безжалостен к нам Рок.Изнемогаем в непосильном споре.И вот я медлю на закате дняПеред напрасно отпертой калиткой,И жду, когда Ты поведешь меня,Измученная пламенною пыткой.Мой верный вождь, мой друг и госпожа,Ты различать пути во тьме умела.Хотя б со страхом, женственно дрожа,Ты подвиг жизни совершала смело.Припоминать ли мне, как в темный часТы погибала страшно и жестоко,И я в неведеньи Тебя не спас,Я, одаренный веденьем пророка?Об этом думать можно лишь в бреду,Чтоб умереть, не пережив мгновенья.Не думаю, не вспоминаю, – ждуПоследнего, отрадного явленья.

27 июня (10 июля) 1922

«Прими Ее, мой пламенный двойник...»

Прими Ее, мой пламенный двойник,Мою приветствуй Алетею,Склонив к Ней благосклонный лик,Пока я к здешней жизни тяготею.Любовь твоих блаженных дней,Твоя подруга будет Ей сестрою.Да озарится мрак Ее очейБезгрешной вашею игрою.В твоем саду есть дивные цветы.Цветы Она и здесь любила.Цветник свой Ей отворишь ты, —Не надо, чтоб Ее тоска томила.

2(15) июля 1922

«Я дикий голод вспоминаю...»

Я дикий голод вспоминаюИ холод безотрадных дней.Мне горько все, что я вкушаю,Когда уже не разделяюЯ с Нею трапезы моей.Мои уста уже не радыЛобзаньям утренней прохлады,И вдвое тяжек зной дневной,Когда Она уж не со мной.Зимой тепло нагретой печиМеня уже не веселит.Я никакой не жажду встречи,И мне ничто не заменитЕе стремительные речи,Ее капризы и мечты,И милую неутомимость,И вечную непримиримостьЕе душевной чистотыС безумным миром и кровавым,Одною грубой силой правымИ эти милые цветы, —Пройду ли без печали мимо,Когда Она средь них незрима.Во мгле полдневной темноты,В круженьи мирового дыма!Не сложит полевых в букет,В салу садовых не посеет,Заботою не облелеетИх нежно-радостный расцвет,И каждый цветик здесь на волеНапоминает мне до боли,Что здесь со мной Ее уж нет.

3(16) июля 1922

«Всё дано мне в преизбытке...»

Всё дано мне в преизбытке, —Утомление труда,Ожиданий злые пытки,Голод,холод и беда,Деготь ярых поношений,Строгой славы горький мед,Яд безумных искушений,И отчаяния лед,И – венец воспоминанья,Кубок, выпитый до дна, —Незабвенных уст лобзанья, —Всё, лишь радость не дана.

19 июля 1922

Парижские песни

1 «Раб французский иль германский...»

Раб французский иль германскийВсе несет такой же гнет,Как в былые дни спартанский,Плетью движимый, илот,И опять его подруга,Как раба иных времен,Бьется в петлях, сжатых туго,Для утех рантьерских жен,Чтоб в театр национальныйПриезжали, в Opé ra,Воры бандою нахальной,Коротая вечера,Чтоб огни иллюминацийЗвали в каждый ресторанСволочь пьяную всех нацийИ грабителей всех стран, —Ты во дни святых восстанийТоржество победы зналИ у стен надменных зданий,Умирая, ликовал.Годы шли, – теперь взгляни жеИ пойми хотя на миг,Кто в Берлине и в ПарижеТоржество свое воздвиг.

2 «Здесь и там вскипают речи...»

Здесь и там вскипают речи,Смех вскипает здесь и там.Матовы нагие плечиУпоенных жизнью дам.Сколько света, блеска, аромата!Но кому же этот фимиам?Это – храм похмелья и разврата,Храм бесстыдных и продажных дам.Вот летит за парой пара,В жестах отметая стыд,И румынская гитараУтомительно бренчит.Скалят зубы пакостные франты,Тешит их поганая мечта, —Но придут иные музыканты,И пойдет уж музыка не та,И возникнет в дни отмщенья,В окровавленные дни,Злая радость разрушенья,Облеченная в огни.Все свои тогда свершит угрозыТот, который ныне мал и слаб,И кровавые рассыплет розыЗдесь, на эти камни, буйный раб.

10 мая 1914 Париж

Бренное

Упрекай меня в чем хочешь —Слез моих ты не источишь,И в последний, грозный часЯ пойду тебе навстречуИ на смертный зов отвечу:«Зло от бога, не от нас!Он смесил с водою землю,И смиренно я приемлю,Как целительный нектар,Это божье плюновенье,Удивительное бренье,Дар любви и дар презренья,Малой твари горний дар.Этой вязкой, теплой тины,Этой липкой паутиныЯ умел презреть полон.Прожил жизнь я улыбаясь,Созерцаньям предаваясь,Всё в мечты мои влюблен.Мой земной состав изношен,И куда ж он будет брошен?Где надежды? Где любовь?Отвратительно и гнилоБудет всё, что было мило,Что страдало, что любило,В чем живая билась кровь.Что же, смейся надо мною,Я слезы твоей не стою,Хрупкий делатель мечты,Только знаю, царь небесный,Что голгофской мукой крестнойЧеловек страдал, не ты».

28 мая 1914 Арль

Пьяный поэт

Мне так и надо жить, безумно и вульгарно,Дни коротать в труде и ночи в кабаке,Встречать немой рассвет тоскливо и угарно,И сочинять стихи о смерти, о тоске.Мне так и надо жить. Мучительную долюГореть в страстном огне и выть на колесеЯ выбрал сам. Убил я царственную волю,В отравах утопил я все отрады, все.

7 июля 1914 Тойла

«Цветы для наглых, вино для сильных...»

Цветы для наглых, вино для сильных,Рабы послушны тому, кто смел.На свете много даров обильныхТому, кто сердцем окаменел.Что людям мило, что людям любо,В чем вдохновенье и в чем полет,Все блага жизни тому, кто грубоИ беспощадно вперед идет.О правде мира что б ни сказали,Всё это – сказки, всё это – ложьМечтатель бледный, умри в подвале,Где стены плесень покрыла сплошь.Подвальный воздух для чахлой груди,И обещанье загробных крыл.И вы хотите, о люди, люди,Чтоб жизнь земную я полюбил.

9 июля 1914 Тойла