Полное собрание стихотворений

Елене Александровне Анненской

Что имя? В звуке вещем – тайна.Она темна или ясна,Но все ж даются не случайноНам, бедным людям, имена.Когда рождается Елена,Ее судьба – судьба Елен:Его или ее изменаИ в дикой Трое долгий плен.Но мы не верим, что ЕленуПарис троянский полонил.Она влеклась к иному плену,Ее пленил широкий Нил.Мы знаем, – только тень царицыВместил суровый Илион,А наготою чаровницыБыл очарован фараон.Елена, заповедь единуХрани в нерадостные дни:Терпи твой плен, и Валентину,Лукавая, не измени.Терпи надменность и упреки:Как, – помнишь, – фараон кричал,Когда красавец черноокийТебя украдкой целовал!Припомни вспышки фараона:Чуть что, сейчас же хлоп да хлоп,И разорется, как ворона,А с виду сущий эфиоп.Да и Парис, красавец тоже!Козлом он пахнул, стадо пас,И шеголял в звериной коже,И бил себя в недобрый час.Но здесь не Фивы, и не Троя,Не Приамид, не фараон,И старым бредом ДомострояТвой жребий здесь не омрачен.

5(18) августа 1925

«С волками жить, по-волчьи выть...»

С волками жить, по-волчьи выть.Какая странная пословица!Но видно, так тому и быть:Пословица не сломится.Но вой не вой, – голодный волкК тебе негаданно подкрадется.Заспорить с ним – какой же толк!Надейся, – все уладится.Держаться б дальше от волков,Да надоело жить с барашками,Вот и пошел ты в глушь лесовТропинками, овражками.Чего там вздумал ты искать?Вот и забрел к волкам в их логово,И встретишь, – как их разгадать? —Смиренного иль строгого?

6(19) августа 1925

«Где дом любви, где дом разврата...»

Где дом любви, где дом разврата,Кто это может различить?Сестра невинная на братаУжели станет доносить?И он ликует, облекаясьВ ее девический наряд,Вином распутства упиваясь,И люди не его корят.Они в распутстве видят пламеньСвятой и пламенной любви,И говорят: «Кто бросит камень?»И говорят: «Благослови!»

28 декабря 1925 (10 января 1926)

«Змея один лишь раз ужалит...»

Змея один лишь раз ужалит,И умирает человек.Но словом враг его не валит,Хотя б и сердце им рассек.О ты, убийственное слово!Как много зла ты нам несешь!Как ты принять всегда готовоПод свой покров земную ложь!То злоба, то насмешка злая,Обид и поношений шквал, —И, никогда не уставая,Ты жалишь тысячами жал.Наделены чистой обаяньеУмеешь ты огнем обжечь,И даже самое молчанье —Еще несказанная речь,И нераскрывшиеся губыВ своем безмолвии немомУже безжалостны и грубы,Твоим отмечены значком.Когда ты облечешься ласкойПриветливых и милых чар,Ты только пользуешься маской,Чтоб метче нанести удар!

1(14) января 1926

«Если б я был себе господином...»

Если б я был себе господином,Разделился бы на два лица,И предстал бы послушливым сыномПеред строгие очи отца.Всё, что скрыто во мне, как стенами,В этот час я пред ним бы открыл,И, разгневан моими грехами,Пусть бы волю свою он творил.Но одно нам доступно: сознаньеИногда, и с трудом, раздвоить.На костры рокового пыланьяМы не можем по воле всходить.Если даже костер запылает,Боязливо бежим от огней.Тщетно воля порою дерзает, —Наша слабость всей силы сильней.

12(25) января 1926

«Как нам Божий путь открыть..»

Как нам Божий путь открыть?Мы идем по всем тропинкам,По песочкам и по глинкам,По холмам и по долинкам,И порой какая прыть!Посмотри: мелькают пятки,Икры стройные сильны,Все движения вольны.Мимо ржи, и мимо льны!Быстро мчатся без оглядки!На Кавказ, на Арзамас,И на город, что поближе,И на речку, что пониже,Все бегут вразброд. Гляди же,Сколько смеха и проказ!Эти все пути людские,Может быть, и хорошиДля земной, слепой души,Но, прозревший, поспешиОтыскать пути прямые,Те пути, что в вечный градНас приводят, в край далекий,Где стоит чертог высокий,Где пирует Огнеокий,Претворяя в нектар яд.Если сам найти не можешьБожьих праведных путей,Отыщи среди людей,Пред которым волю сложишь.Для тебя он – лучший я,Вознесенный над тобоюНе лукавою судьбою,А твоею же душою,Твой верховный судия.

12(25) января 1926

«Земля, и небо голубое...»

Земля, и небо голубое,И хор миров – пустая тень.Земле оставивши земное,Она ушла в бессмертный день.Погасли в страстной КамалокеПоследние огни страстей.Иною глубиной глубоки,Лежат пространства перед Ней.Но не пугают эти далиТого, кто верный путь найдет.Разлуки нет, и нет печали,Любовь вовеки не умрет.И здешний мир принарядилсяВ обманы нежные земли,И над могилой клен склонился,И маргаритки расцвели.Дитя рабочего народаПридет цветочки воровать,«И пусть у гробового входаМладая будет жизнь играть».

13(26) января 1926

«Насилье царствует над миром...»

Насилье царствует над миром,Насилье – благостное зло.Свободу ставишь ты кумиром,Но что, скажи, тебя спасло?Среди народных возмущений,Тебя лишивших всех охранИ выпавших на жертву мщений,Пришел насильник и тиран.Он захватил кормило власти,Твой жалкий ропот презрел он,И успокоилися страсти,И вот уют твой огражден.В своем бессилии сознайся,Не суесловь и не ропщи,Перед насильем преклоняйся,Свободы лживой не ищи.

24 января (6 февраля) 1926

«Три девицы спорить стали...»

Три девицы спорить сталиО красавце молодом.– Он влюблен в меня. —– Едва ли!Чаще к нам он ходит в дом. —– Ошибаетесь вы обе:Он со мной в лесу гулял. —Шепчет им старуха: – В небеУ него свинец застрял.– Вы б его не сохранили:Он Далекую любил.Из земной докучной былиОн к Невесте поспешил. —

7(20) февраля 1926

«Разве все язвы и шрамы...»

Разве все язвы и шрамыМстительно мы понесемВ эту обитель, куда мыВ смертный наш час отойдем?– Создал я мир для тебя ли? —Злобного спросит Отец.– Этой блистающей далиТы ли положишь конец?– Все колебанья эфираЯ из Себя излучил.Даром все радости мираТы от меня получил.– Гневною речью порочишьТы утомительный путь.Иль, как ребенок, ты хочешьСладкое только слизнуть?– Если уж так тебе надо,Сам ты свой мир созидай, —Без раскаленного адаБлагоухающий рай.– В нем ты завоешь от скуки,Вызов ты бросишь судьбе,И недоступные мукиСтанут желанны тебе.– Но не творец ты, игроюМиродержавной рожден,Я же тебе не откроюТайны пространств и времен. —

18 – 19 февраля (3 – 4 марта) 1926

«Ни презирать, ни ненавидеть...»

Ни презирать, ни ненавидетьЯ не учился никогда,И не могла меня обидетьНичья надменность иль вражда.Но я, как унтер Пришибеев,Любя значенье точных слов,Зову злодеями злодеевИ подлецами подлецов.А если мелочь попадется,Что отшлифована толпой,Одна мне радость остается, —Назвать клопом или клопой.

6 (19) марта 1926

«Целуя руку баронессы...»

Целуя руку баронессы,Тот поцелуй я вспоминал,С которым я во время мессыК устам Распятие прижал.Мне Эльза тихо говорила:– Благодарю, мой милый паж!Весь грех мой я тебе открыла,Меня врагам ты не предашь. —– О, госпожа, твой грех мне ведом,Но и в грехе невинна ты.Истомлена жестоким бредом,Ты мне доверила мечты.– Я погашу врага угрозыИ затворю его уста,И расцветут живые розыБлагоуханного куста.– Все совершится неизбежно,И ты супругом назовешьТого, кого ты любишь нежно,Кому ты душу отдаешь! —

8(21) марта 1926

«Мечта стоять пред милой дамой...»

Мечта стоять пред милой дамойВладеет отроком-пажом,Но двери заперты упрямо, —Там госпожа с духовником.В каких проступках покаяньеОна смиренно принесла?Иль только слушать назиданьеОна прелата призвала?Иль, мужа своего ревнуя,Благого утешенья ждет?Иль совещается, какуюВ обитель жертву принесет?Или? Потупившись ревниво,Стоит влюбленный паж, дрожа.Но вот выходит торопливоМонах, не глядя на пажа.Его лицо все так же бледно.Стремится к Господу аскет,В молитве страстной и победнойДавно отвергнувший весь свет.О нет, любовью здесь не пахнет!Ревнивым, милый паж, не будь:В дыхании молитвы чахнетДавно монашеская грудь.Паж веселеет, входит смело,Графиня милая одна.Она работает умелоНад вышиваньем полотна.Он Эльзу к поцелую нудит.– Мальчишка дерзкий, не балуй! —И паж трепещет, – что же будет,Удар хлыста иль поцелуй?Нет, ничего, она смеется,И как пажу не покраснеть!– Тебе никак не удаетсяТвоею Эльзой овладеть!– Какую задал мне заботу —Тебя искусству ласк учить!Что ж, граф уехал на охоту, —Уж научу я, так и быть! —Она мальчишку раздевает,Нагая перед ним легла,И терпеливо обучаетВеселым тайнам ремесла.

9(22) марта 1926

«Последуешь последней моде...»

Последуешь последней модеИль самой первой, все равно.В наряде, в Евиной свободеТебе не согрешить грешно.И если даже нарумянишьСвои ланиты и устаИ этим Кроноса обманешь,Ты перед Эросом чиста.Твои лукавые изменыПусть отмечает Сатана,Но ты, соперница Елены,Пред Афродитою верна.И если бы аскет с презреньемКлеймил коварство женщин, «тыБыла б всегда опроверженьемЕго печальной клеветы».

19 мapтa (1 апреля) 1926

Хвалители

Басня

Приглашены богатым ВоромВ числе других Оратор и Поэт,И восхваляют все его согласным хором,Но кислые гримасы им в ответ.Все гости подбавляли жара,И яркий фейерверк похвалПеред глазами Вора засверкал,А он мычит: – Все это слабо, старо! —От Вора вышел, за угломЧуть приоткрывши щелку злости,Смущенные, так говорили гости:– Не сладить с этим чудаком!Как ни хвали, все недохвалишь!Сказать бы попросту: «Чего клыки ты скалишь?Разбойник ты и вор!Вот был бы верный разговор!»Один из них, молчавший за обедом,Теперь прислушавшись к таким беседам,Им говорит:– Вот это все ему в глаза бы вы сказали! —И на него все закричали:– Нельзя! Ужасно отомстит!В бараний рог согнет! Всю жизнь нам испоганит! —Но, возраженьем не смущен,Им отвечает он:– А все ж его хвалить кто за язык вас тянет? —

23 марта (4 апреля) 1926

Ропот пчел

Басня

– Для чего мы строим наши соты?Кто-то крадет наш мед.Мы бы жили без заботы,Если б сами ели наш мед.Для чего мы строим соты? —– Тот, кто крадет ваш мед,Изменил чудесно всю природу.Аромат цветов даетСладость вашему меду, —Человек не даром крадет мед. —

8(21) апреля 1926

«Мениса молодая...»

Мениса молодая,Покоясь в летний зной,Под тенью отдыхая,Внимает песне той,Которую в долинеСлагает ей пастух.В томленьи да в кручинеОн напевает вслух.Что сердце ощущает,Что чувствует душа,Все в песню он влагает:– Мениса хороша!И все в ней так приятно,И все прелестно в ней,Но милой непонятнаПечаль души моей.– С зарею просыпаюсь,При утренней звездеК ней сердцем устремляюсь,Ищу ее веще.Увижу, и смущаюсь,Боюсь при ней дышать,Не смею, не решаюсьЕй о любви сказать.– Пленившися случайно,Томлюся и стыжусь,Люблю Менису тайно,Открыться ей боюсь.Вовек непобедимаК тебе, Мениса, страсть.Вовек несокрушимаТвоя над мною власть. —Мениса песню слышит,И сердце в ней горит,Она неровно дышит,Томится и дрожит.Приставши на колени,Раздвинув сень слегка,Она из томной тениГлядит на пастушка.

28 апреля (11 мая) 1926

«Я ноги в ручейке омыла...»

Я ноги в ручейке омыла,Меня томил полдневный зной.В воде прохладной так мне былоПриятно побродить одной.Но тихий плеск воды услышалТирсис у стада своего.На берег ручейка он вышел,И я увидела его.О чем он говорил, не знаю,Но он так нежно говорил,И вот теперь я понимаю,Что он меня обворожил.Я, расставаясь с ним, вздыхала.Куда-то стадо он увел.Я целый день его искала,Но, знать, далеко он ушел.Всю ночь в постели я металась,На миг я не закрыла глаз,Напрасно сна я дожидалась,И даже плакала не раз.Когда румяною зареюВосток туманы озлотил,Мне стало ясно, что со мною:Тирсис меня обворожил.Теперь мне страшно выйти в поле,И страшно подойти к ручью,Но все ж я вышла поневоле,И вот я у ручья стою.Вода ручья меня пугает,Я пламенею и дрожу,Рука же юбку поднимает,И робко я в ручей вхожу.Тирсис к ручью идет с улыбкой.Ручей меня не защитил,Не сделал золотою рыбкой:Тирсис меня обворожил.

28 апреля (11 мая) 1926

«Что дурак я, знаю сам...»

– Что дурак я, знаю сам,Но ведь это не нарочно.Что ж нам делать, дуракам? —Посмеялись: – Это точно! —– Отчего же нас бранят,Всюду ставят нам ловушки? —– Значит, вам добра хотят! —Отвечают мне старушки.И толкуют старики,Испуская запах гнили:– Знать, на то и дураки,Чтоб их били да бранили. —А за ними ну вопитьИ мальчишки, и девчонки:– Дураков-то как не бить! —И мелькают кулачонки.

19 сентября (2 октября) 1926

«Утром встану...»

Утром встану,В окна гляну, —Бел туман.Сердце бьется,УдаетсяЧей обман?Что, старуха,Слышит ухо?Это – свой.Улыбнулся,ПовернулсяК ней спиной.Выждал время,Стукнул в темяТопором.Сделал лихо,Вынес тихоТюк с бельем.Сел в пролетку,Да находкуНе сберег, —Страшно что-то.Шмыг в воротаСо всех ног.Кнут под мышки.Вот делишки.Не сплошал, —Раньше ль, позже ль,Дернул вожжи,Ускакал.Только ль раноМглой туманаОбманул?Целы суткиШутит шуткиВельзевул.

27 октября (9 ноября) 1926

«Валерьяна экзальтата...»

Валерьяна экзальтата,Серпий, ладан для кота,Ночью ярость ароматаИм обильно пролита.Кот нюхнет, на крышу лезет,Спину горбит, хвост трубой,О подруге дикой грезит,И врага зовет на бой.Злобно фыркает, мяучит,Когти выпустит мой кот,И врага терзает, мучит,С крыши на землю швырнет.В кровь изорвана вся шкура,Но победе храбрый рад.Возвещает масть АмураВалерьяны терпкий яд.

8(21) ноября 1926

«В чем слова ты обвиняешь...»

В чем слова ты обвиняешь?С тихой лаской все их встреть.Если речь понять желаешь,Слово каждое приметь.От природы все невинны,Все теснятся в речь гурьбой.Коротки они иль длинны,Все как дети пред тобой.Ты пойми, – они не грубы,Самых дерзких не брани.Лишь пройдя чрез наши губы,Иногда язвят они.Все звучали очень гордоВ час рожденья своего.Из Тримурти стала морда,Ну так что же из того!И со мною то бывало,Что, сложившись невзначай,Так пленительно звучалаКличка: милый негодяй.

10(23) ноября 1926

«Вернулся блудный сын. Глядит из подворотни...»

Вернулся блудный сын. Глядит из подворотниДевчонка шустрая, и брату говорит:Упитанных тельцов пускай зарежут сотни,Все блудный сын пожрет, и все ж не станет сыт.И точно, – расточил отцовское наследство,И вновь остался нищ, и взялся он за нож.Ему осталося одно лишь только средство:Грабеж.

10(23) ноября 1926

«Мала ворона...»

Мала ворона,Да рот широк.Живет Матрена, —Ну язычок.Кого подцепит,Никто не рад.Словечко влепит,Все повторят.Из подворотниТаскает сор,Сплетает сплетни,Разносит вздор.

11(24) ноября 1926

«Как попала на эстраду...»

Как попала на эстрадуДеревенщина,В теле чувствует усладуЭта женщина.Здесь за ширмою онаНу румяниться.На эстраду введена,Ну жеманиться.Распевает она песниОчень сальные,И от хохота, хоть тресни,Шкеты зальныеСвищут, грохают, стучатВсюду валенки......Мирно спит мальчонка-братВ тихой спаленке.И во сне встречаться сладкоС Ангелом-Хранителем.Слабо теплится лампадкаПред Спасителем....Для чего грешит всю ночьЭта женщина?Уходи с эстрады прочь,Деревенщина.

12(25) ноября 1926

«Портной Иванов из Парижа...»

Портной Иванов из ПарижаВ Париже в самом деле был.Там, космы гладко обчекрыжа,Он страсть к абсенту получил,Здесь к водке перешел, но нижеСебя в Котлове не ценил.Теперь он ходит сизоносый,Но ателье в Котлове есть.Его ученики все босы,Не мало всех их: счетом шесть,Румяны все, слегка курносы,Родство меж ними можно свесть.Закройщик взят, есть подмастерье,Чего же больше пожелать!Его жена звалась Лукерья,Но как «лук в перьях» целовать!По-просвещенному ГликерьяЕё он начал называть.Хоть это имя ей забавно,Но что же делать! муж таков,И вот Гликерья НиколавнаСтолует всех учеников,А для заказчиков подавноУ ней привет всегда готов.Отлично мальчиков столует,Довольно сытной им еды,Но их провинки сразу чует, —Видала всякие виды, —И если мальчик набалует,Так с нею близко до беды.Она несет об них заботу,Сама на них сорочки шьет,Но уж отменного почетуПусть от нее шалун не ждет:Она не только их в субботу,Но и в другие дни сечет.– Что немцу смерть, то нам здорово.Сходи к Петрову, озорник. —И вот, наказанный сурово,Босой, румяный ученикК заказчику костюмчик новыйНесет, и слышно хнык да хнык.Но там, где надо, вытрет слезы,И перед барином стоит,Как будто позабыты лозы,И шуткой барина смешит,Когда он мечет гром и грозы, —Сюртук, мол, очень плохо сшит.– Под мышкой жмет. Что ж, не заспорим,Поправим все без лишних дум.Костюмчик мы отлично вспорем, —Возьмись-ка, миленький, за ум. —Корит своим недавним горемОн неудавшийся костюм.Заказчик фыркнул. – Приноси жеКостюм в субботу, зеворот!.. —Портной Иванов был в Париже,Теперь в Котлове денег ждет,Но мальчуган по липкой жижеКостюм без денег принесет.Портной кричит: – Пришел без денег!Очки-то не умел втереть!Без денег, брат, везде худенек,Ты это навсегда заметь.Жена, возьмися-ка за веник.Что, секла? Перестань реветь.– Гликерья Николавна знает,Когда и в чем кто виноват,И ежели тебя прощает,То поклонись ей в ноги, брат. —Приказ мальчишка исполняет,И первой порке он уж рад.Заказчик? Он всегда найдется,Соперника в Котлове нет,Текущий счет давно ведется,От всех Иванову привет.И водка в рюмки разольется,Так никаких не бойся бед.

13(26) ноября 1926

«Человечек Божий...»

Человечек Божий,Ни на что не гожий,Был набит рогожейИ обтянут кожей.Водку пил,С пьяной, красной рожейОн ходил,Часто суесловьюИли буесловьюПредан был.Звался по сословьюМещанин.А жену ПрасковьюМял, как блин,Тряс ее, как грушу.Вдруг конец, —Отдал Богу душуМолодец;И жена завыла:– Очень мой ДанилаБыл хорош,И теперь другого,Славного такого,Как ты хошь,Муженька лихого,Парня удалогоНе найдешь.

18 ноября (1 декабря) 1926

Ночь

Черная короваВесь мир поборола.Месяц под ногами,Звезды за боками.Черную коровуПовстречали дремой,Величали храпомДа великим страхом.Вот уж на востоке,Раздувая боки,Рыжий конь топочет.Черная короваУж не так сурова,Уж она комола,И убраться хочет.Прыгая спросонок,Ухмыляясь, мочитНоги ей росою,Земною слезою.

20 ноября (3 декабря) 1926

Ладья

Летом молодица,А зимой вдовица.Летом парень радС нею прокатиться, —Пусть народ дивится:Вишь, ее наряд —Весла или парус.За веслом стеклярус,Парус ветра вздохНадувает пышно, —И скользит неслышно.Да не будь же плох:Станет миру жалко,Коль тебя русалкаПо стремнине водПонесет, заманит,И с молодкой втянетВ свой водоворот.Летом молодица,А зимой вдовица.Заперта в сарай,И одна томится,И народ глумится:– Ништо, поскучай!

21 ноября (4 декабря) 1926

«На поденную работу...»

На поденную работуХодит Глаша каждый день.О сынке несет заботу:Накорми, учи, одень.Постираешь день, устанешь,Спину ломит, ну так что ж.Мужа нет, и жилы тянешьИз себя за каждый грош.Он румяный да веселый,Набрался он свежих сил.Босоногий, полуголыйОн все лето проходил.Только все же в пионерыОн не хочет поступить:Не оставил нашей веры,Хочет крестик свой носить.

29 ноября (12 декабря) 1926

«Моя молитва – песнь правдивая...»

Моя молитва – песнь правдивая,Мой верный, нелукавый стих,И жизнь моя трудолюбиваяГорела в ладанах святых.Пускай для слабых душ соблазнамиПылает каждая из книг, —К Тебе идем путями разными,И я в грехах тебя постиг.Душа пред миром не лукавила,И не лукавил мой язык.Тебя хулою песнь прославила, —Багряной россыпью гвоздик.Тебе слагалась песнь правдивая,Тебе слагался верный стих,И жизнь моя трудолюбиваяГорела в ладанах святых.

6(19) декабря 1926

«Стих, как прежде, не звучит...»

Стих, как прежде, не звучит.Нужен новый реквизит.Струи, трели, рощи, далиСвиньи грязные сожрали.Светлых речек сереброТопит вонькое добро.Был в стихах когда-то бархат,А теперь он весь захаркат,И на сладкий ароматНавонял советский мат.Прелесть песни соловьинойОблита теперь уриной.Романтичная лунаТою ж влагою пьяна.Слово «лик» звучало гордо,А теперь нужна нам морда.Ходит шкет под кустик роз,Чтоб оставить там навоз.Да, не любим мы шаблона,Не хотим читать Надсона.Этот чахленький НадсонУж навеки посрамлен,И его мы кличем Надсон,Чтоб покрепче надругаться.

7(20) декабря 1926

«И породисты, и горды...»

И породисты, и горды,В элегантных сюртуках,В лакированных туфлях,Лошадиные две мордыРжут в саду Шато-Гуляй,Жрут котлеты де-воляй.А кокотка-мазохисткаТвердо линию ведет,Меньше тысчи не берет.– Я, друзья, специалистка.Оля, Вера – сущий клад:Так накажут, – что там ад!

11 (24) декабря 1926

«Фараон, фельдфебель бравый...»

Фараон, фельдфебель бравый,Перекресток охранял.И селедкой очень ржавойХулиганов протыкал.Слава, слава фараону!Многа лета ему жить!Уважение к законуВсем умеет он внушить.

19 декабря 1926 (1 января 1927)

«Из детства Клара мне знакома...»

Из детства Клара мне знакома.Отца и мать я посещал,И, заставая Клару дома,С нее портреты я писал.Достигнул я в моем искусствеВысокой степени, но здесьВ сентиментальном, мелком чувствеТалант мой растворился весь.Вот эту милую девицуНа взлете рокового дняКто вознесет на колесницуОкаменелого огня?А мне ль не знать, какая силаЕё стремительно вела,Какою страстью опьянила,Какою радостью зажгла!– Вы мне польстили чрезвычайно! —Остановясь у полотна,С какою-то укорой тайнойВчера сказала мне она.О, эта сладостная сжатость!И в ней жеманный ореолТебе, ликующая святость,Я неожиданно нашел.Светло, торжественно и бело,Сосуд, где закипают сны,Невинно-жертвенное телоОзарено из глубины.

22 декабря 1926 (4 января 1927)

«Хоть умом не очень боек...»

Хоть умом не очень боек, —Ведь не всем умом блистать, —Но зато уж очень стоек,Если надо не зевать.Всё, что надо, держит память,Каждый пункт и каждый срок,И никто переупрямитьДо сих пор его не мог.С ним попробуй в спор ввязаться!– Слово дал, а с ним и честь,Так куда ж теперь податься?Интерес-то в чем же есть?– Вот, видны, как на ладони,Слово, честь и интерес,И не стащат даже кониНи в болотину, ни в лес! —

22 декабря 1926 (4января 1927)

«Упоенный ядом власти...»

Упоенный ядом власти,Знавший радость и напасти,Но презренной, робкой страстиНе подпавший никогда,Что донес он до порогаСветозарного чертогаК часу грозного суда?Весь мундир совсем в порядкеДо последней самой складки,Безупречные перчатки,Безупречный формуляр.Где ж его злодейства? – Бредни!Сорт простой, хороший, средний,Не штафирка, не гусар.

23 декабря 1926 (5 января 1927)

Из старых былей

Чиновник молча взял прошенье,Пожал плечами, – нельзя не взять!– Когда же будет мне решенье? —Сухой ответ был: – Надо ждать.Проситель каждый день приходит,И слышит тот же все ответ,И наконец на ум наводитЕго какой-то сердцевел.– Поймите, сударь, это слово:Ведь надо ж дать, вам говорят.Ну и давайте, хоть целковый,Покуда не пойдет на лад. —И точно, первая же взяткаМогла уж кой-что изменить, —Чиновник, улыбаясь сладко,Промолвил: – Надо доложить. —Понятно стало все, что надо.Проситель более не ждет,И для солидного докладаОн документы достает.

25 декабря 1926 (7января 1927)

Царь Содома

Из воспоминаний

Когда я был царем в Содоме,Я презирал Господень гнев.В моем раззолоченном домеТеснилось много милых дев.Наложниц нежных было двести, —Для упражнения едва:Не часто был я с ними вместе,Мне докучали их слова.А чем я славен был в рассказахИ в мыслях Содомлян велик,То был мальчишек черномазыхЗабавно-радостный цветник.Да за дворцом зверинец шумный,Весь полный буйных, диких сил:Там жил и лев, и слон разумный,И даже нильский крокодил.И если был перед ВсевышнимВ растленьи тел тяжелый грех,Я искупил его излишнимРазнообразием утех.Я в благость Божию не верил:Во всех сердцах царила мгла,И я Господней злобой мерилМои содомские дела.Мои невинные забавы —Едва одно растленье в день —Перед грозою Божьей славыЛожились призрачно, как тень.Господь, безжалостный Губитель,Творец вселенских бед и зол,К чему ж бы Он в мою обительИзобличителя привел.Но Он пришел. Не в блеске молний,Не в злом дыхании чумы, —Полночной тишины безмолвней,Неотразимей смертной тьмы,Он посетил мою обитель,Он поразил меня, – и я,Безумец злобный и мучитель,Пред ним склонился, вопия.Ко мне прислали из ГоморрыДвух отроков: один, как все:Улыбка, ласковые взоры,И нежный стыд в нагой красе.Другой, – тот прибыл издалека,Из целомудренной страны.Еше не ведал он порока,Как день в предчувствии весны.И все чего-то он боялся,Не понимал нескромных слов,И боязливо озиралсяВ толпе шумливых шалунов.Одежды ль снимет предо мною,Вдруг запылает он стыдом,Но, обнаженный, красотоюПревосходил он весь Содом.Так стройно возвышалось тело,Суля безумство и любовь,Что знойной страстью пламенелаМоя полуденная кровь.Глаза полночные металиТакой огонь, такую страсть,Что забывал я все печали,Труды державные и власть.К его ногам мою порфируЯ рад был с плеч моих совлечь,И, поклоняясь, как кумиру,У милых ног его возлечь.Но поученьям страсти нежнойОн с отвращением внималИ милый час, и неизбежныйНепониманьем ожидал...«Умертвили Россию мою...»Умертвили Россию мою,Схоронили в могиле немой!Я глубоко печаль затаю,Замолчу перед злою толпой.Спи в могиле, Россия моя,До желанной и светлой весны!Вашей молнии брызнет струя,И прольются весенние сны.И разбудят Россию мою,Воззовут от могильных ночей!Я глубоко тоску затаю,Я не выдам печали моей.

Конец 1917 – 1920-e гг.