Забракованные

– Не знаю. Собрала вещи, освободила комнату и покинула дворец, когда начало смеркаться.

– Черт! – Конрад в сердцах впечатал кулак в стену, заставив Рэймера поморщиться от неприятного хруста.

– Ты руку себе повредил, – заметил он спокойно.

Болезненная привязанность друга к служанке была ему непонятна. То есть он, разумеется, понимал, что Конрад хорошо проводил время с Алиссией, которая была едва ли не единственной из всех, кто ценил принца за ум, не обращая внимания на изъяны тела. С другой стороны, это друг так говорил и в это свято верил. Сам Монтегрейн не был столь уверен в бескорыстности девушки и не видел в ней ничего особенного.

– Пара часов. – Принц крутанулся на месте, запустив руку в волосы и портя идеально уложенную прическу. – У нее тетка живет в городе, она наверняка направилась к ней.

– Ну так, значит, ее тетка будет жить там и завтра. – Рэймер с неудовольствием покосился на большие настенные часы. – Бал вот-вот начнется. Завтра выспимся и съездим, если для тебя это так важно.

– Да как же ты не понимаешь?! – Конрад снова повернулся к нему, лихорадочно блестя глазами. – Если она уехала, не попрощавшись, значит, бежит, бежит от меня и там не задержится. Я должен с ней поговорить.

И пропустить Бал дебютанток, едва ли не самое значимое событие в высшем свете? Блестящая идея. Его величество после такой выходки спустит с нелюбимого сына шкуру живьем. А если узнает, кто ему помогал, то и Монтегрейну не поздоровится. А когда еще и его собственный отец прознает… Бурное воображение тут же нарисовало перед глазами Рэймера все возможные последствия, и он, решительно сложив руки на груди, покачал головой.

– Я в этом не участвую. К тому же дворец переполнен стражей, тебя никто не выпустит.

– А кто из нас двоих, черт возьми, маг?!

Применять дар в королевском дворце, сверху донизу опоясанном защитными щитами, и в будние дни было бы верхом безрассудства. А в режиме повышенной готовности – вообще самоубийство. Нет, на такое Рэймер не подписывался.

– Я, – ответил он коротко. – Руку давай.

Конрад смотрел на него как на врага, но кисть тем не менее протянул. Разбил он ее знатно, и та опухала прямо на глазах.

Монтегрейн накрыл руку друга ладонью. Целительские заклятия, пожалуй, единственное, что можно было использовать во дворце, не боясь последствий. Будучи боевым магом, исцелять он умел посредственно, будь здесь какие-то серьезные повреждения внутренних органов, и пытаться бы не стал. Но заживлению кожных покровов и мелких трещин в костях и суставах их учили еще на первом курсе академии, поэтому сложностей не возникло, и уже через несколько секунд принц вырвал у него совершенно здоровую конечность.

– Или ты со мной, или ты мне больше не друг, – предупредил снова шепотом и до ужаса серьезно.

Рэймеру очень захотелось высказать все, что он в этот момент думал о собеседнике, а заодно припечатать тем, что если он уйдет, то кто же тогда останется? Усилием воли Монтегрейн подавил раздражение. И правда ведь, какой он после этого друг, раз бросает в беде? А если его высочество закусил удила, то переубеждать бесполезно.

– Нам даже по лестнице спуститься не дадут, не доложив твоему отцу, – напомнил Рэймер мрачно. И захотел сам себе врезать по морде, когда в ответ на его слова глаза Конрада загорелись болезненной надеждой.

– Полезли через балкон, – заговорил принц быстро. – На втором этаже гостей уже гораздо больше, мы сможем смешаться с толпой.

«Ты-то сможешь», – мрачно подумал Монтегрейн, глядя на взволнованного друга сверху вниз – из-за проблем с позвоночником ростом тот едва ли достигал ему до плеча.

– Ладно, – сдался Рэймер, еще раз с тоской посмотрев на часы. Если не король, то отец его совершенно точно убьет. – Попробую накрыть тебя своим щитом, если вполсилы, защита не должна среагировать. Но если попадемся… – Он не договорил, незачем было.

Слабый щит не сделает наследника невидимым, но не даст рассмотреть. Если быть осторожным и закрыть только принца, а самому в случае неудобных вопросов попробовать отбрехаться, то вполне могло получиться.

– Пошли, – вздохнул Монтегрейн, бросив прощальный взгляд на часы.

Сам виноват, нужно было подумать и соврать, что Алиссия занята, а не вываливать на влюбленного друга правду, как честный олух.

ГЛАВА 2

За 15 лет до смерти Эйдана Бриверивза

Цинн, столица королевства Мирея

До открытия бала оставалось несколько минут. Отец отошел пообщаться со своими старыми знакомыми.

Он не виделся с ними много лет, так как после смерти супруги годами не покидал Южный округ. Мать Амелии любила шумный Цинн с его вечной суетой и прекрасными балами, отец же был равнодушен к столице и, если бы не необходимость привезти дочь на Бал дебютанток, ноги бы его здесь не было.

Мэл осталась одна, прямо там, посреди зала, где отец мягко снял со своего локтя ее руку и попросил дождаться его.

Бальный зал оглушал своим великолепием не меньше, чем весь остальной дворец. Золотистый потолок, казалось, уходил прямо к звездам, глаза слепили тысячи магических свечей, установленных на гигантских, «плачущих» драгоценными камнями люстрах. Пестро одетые гости, смешанные в воздухе ароматы духов и живых цветов – все это оглушало, дезориентировало, а еще заставляло чувствовать себя глупой провинциалкой.

Мучительно краснея от того, что она, и правда как какая-нибудь деревенщина, замерла в центре зала и глазеет по сторонам, Амелия поспешила к столикам с закусками, установленным у стены с огромными витражными окнами. Тут же подоспел слуга, спросил, чего она изволит, и вручил ей стакан с выбранной водой.

Силясь унять разошедшееся сердцебиение, Мэл сделала глоток и в привычном жесте накрыла ладонью кожу над вырезом платья. Кулон, оставшийся в наследство от матери, Амелия не снимала никогда. В минуты волнений он всегда помогал ей успокоиться и почувствовать, что покойная леди Грерогер где-то рядом, смотрит на нее и поддерживает. За этот кулон из прозрачного камня, чересчур скромный по столичным меркам, Мэл пришлось выдержать настоящий бой с модисткой. Только если Амелия согласилась отправиться на бал в платье-пирожном, то насчет кулона была непреклонна.

Сердце пропустило удар, когда пальцы не нащупали ничего, кроме разгоряченной от волнения кожи. Как слепой, пытающийся запомнить лицо человека, касаясь подушечками пальцев, Мэл трогала и трогала шею, пока окончательно не убедилась: кулон исчез.

Но ведь она сжимала теплый камень в ладони, когда поднималась по ступеням крыльца! Тогда – где?

Мэл вспомнила, как подвернула ногу, засмотревшись на портреты королевской династии. Тогда она чуть не упала, неловко взмахнув руками. Неужели задела и порвала цепочку, от испуга даже не заметив?

Амелия глянула в сторону, куда отошел отец. Лорд Грерогер тоже остановился у столиков с напитками, только не в одиночестве, как она, а в окружении мужчин его возраста, и увлеченно о чем-то с ними беседовал.

Оторвать отца от друзей и предстать перед ними в образе дурочки и растеряши, опозорив тем самым родителя? Нет, к такому она была не готова. Поэтому, убедившись, что на нее никто не смотрит, Мэл поспешила к выходу из зала.

– Сколько времени до открытия бала? – Поймала первого попавшегося слугу.

– Четверть часа, госпожа.

И Амелия, молясь сразу всем богам, чтобы успеть, выскользнула в двери, обогнув на выходе пухлую даму в платье того же цвета, что и на ней.

Только в отличие от Мэл, та напоминала в нем не воздушное пирожное, а огромный двухэтажный торт со взбитыми сливками.

***

Гости продолжали прибывать. Припозднившиеся и рискующие опоздать на сам королевский бал, они спешили по коридору сплошным потоком, и Амелии пришлось «плыть» против течения. Одна дама преклонного возраста, провожающая на праздник не иначе как внучку, грубо и хлестко высказалась по поводу воспитания современной молодежи, отчего Мэл покраснела до корней волос.

– Прошу прощения… Разрешите… – смущенно бормотала она, мечтая об одном – поскорее оказаться в Южном округе, где провела все восемнадцать лет своей жизни. Там тоже были балы и приемы, но теплые и уютные, где все друг друга знали. И если еще несколько минут назад Амелия с восхищением смотрела на окружающее ее великолепие, то сейчас ощущала себя бабочкой, чересчур близко подлетевшей к огню. Если она опоздает к открытию бала, отец не перенесет такого позора.

Кулон оказался именно там, где она и предполагала – под портретом Седрика Справедливого. Пришлось выслушать еще порцию брани от тучного лорда, едва не наступившего на Амелию, когда она кинулась к своему сокровищу, но теперь это все казалось мелочью – материно наследство снова вернулось к ней.

Субъективно на поиски ушла целая вечность. Объективно – не прошло и пяти минут. Зато теперь горело лицо, а лоб покрылся испариной. В сочетании с нежно-розовым платьем вряд ли это выглядело красиво. Скорее, если раньше Мэл напоминала себе пирожное с человеческой головой, то теперь подозревала, что вся превратилась в розовую липкую субстанцию.

На воздух. Немедленно на воздух!

Рассудив, что еще несколько минут не повлекут за собой ничего необратимого, зато спасут отца от позора, Амелия нырнула на полукруглый балкончик, выходящий на двор прямо из коридора.

Лицо тут же освежил приятный прохладный воздух с улицы. Свет изнутри сюда почти не попадал, зато внешняя иллюминация стен играла на подоле ее платья и обнаженных руках разноцветными красками.

Мэл оперлась локтями на балюстраду и прикрыла глаза, наслаждаясь прохладой и покоем. Сердце потихоньку начало усмирять свой бег. Пожалуй, еще несколько минут, и она смогла бы вернуться в зал с достоинством дебютантки, а не с видом загнанной лошади.

Если бы не…

Сверху донесся какой-то шорох, и Амелия распахнула глаза, а затем громко ахнула, потому что прямо перед ее лицом оказался начищенный до блеска сапог. Натертый настолько, что праздничное освещение дворца отражалось в нем, как в зеркале.

– Кто там? – спросили сверху.

– Да какая-то к… – Второй голос не договорил. И Амелия, совершенно растерявшись, едва успела отпрянуть, когда обладатель блестящих сапог спрыгнул вниз. – Ни звука! – шикнул он на нее, будто она была комнатной собачкой. Так коротко и грубо, словно лежать собачке на дне пруда с камнем на шее, если она хотя бы тявкнет.

Мэл вросла в каменный пол, не смея даже вздохнуть. Он был высоким, выше ее чуть ли не на голову, широкоплечий, темноволосый. Больше от страха или из-за недостатка освещения девушка увидеть не смогла.

Но вот страшный незнакомец повернулся, и она рассмотрела его профиль: высокий лоб, прямой нос, крепко сжатые губы.

– Где ты там? – позвал высокий в сапогах второго и, ловко поймав его чуть ли не на лету, затащил на балкон.

От этого зрелища у Амелии и вовсе закружилась голова. Во-первых, человек только что чуть не разбился прямо на ее глазах, а во-вторых, она не могла рассмотреть спутника грубого незнакомца – перед глазами все плыло, стоило на него взглянуть. Или кто-то настолько сошел с ума, чтобы использовать магию в королевском дворце, или от страха сознание помутилось у самой Мэл, она бы не взялась судить.

– Пошли, – высокий командным тоном подтолкнул к выходу своего «мутного» спутника, а сам решительно шагнул к Амелии, навис над ней, подавляя. – Ты ничего не видела, поняла? – Девушка отчаянно закивала, вцепившись в материн кулон так, что ногти вонзились в ладонь. – Не слышу!

– П-поняла, – пискнула Амелия.

– И ни звука, – жестко припечатал мужчина, еще на мгновение задержавшись возле нее. После чего резко повернулся кругом и помчался догонять своего спутника.

– Кто это был? – донесся до нее приглушенный голос уже из коридора.

– Да откуда я знаю, кто там под этими рюшами, – огрызнулся второй.

Никогда в жизни Мэл не было так страшно и обидно.

Она обхватила обнаженные плечи руками и горько заплакала.

***

Зря боевые маги так возмущались, когда наставник до полусмерти гонял их по плацу. Кто же знал, что, опаздывая на королевский бал, Рэймер впервые оценит старания «бездарного» преподавателя академии по достоинству.

Кто бы сомневался, что вновь обретший любимую Конрад наотрез откажется возвращаться этой ночью во дворец, наплевав на последствия и недовольство его величества? Монтегрейн не сомневался, но наивно надеялся. И очень зря. Зато теперь, расплачиваясь за свою дурость и за то, что пошел у друга на поводу, Рэймер мчался по коридорам дворца с такой скоростью, с какой не бегал и в академии.

Он опоздал на полчаса. Остановился за колонной, отдышаться. Одернул форму, пригладил волосы и неспешно направился к дверям зала.

Слуга в ливрее королевского дома отвесил ему поклон.

– Ганис, меня никто не искал? – шепнул Рэймер, благодаря свою хорошую память на имена и лица.

– Насколько мне известно, нет, лорд Монтегрейн.

Рэймер выдохнул с облегчением. Если начало бала, как обычно, придержали сперва из-за вечной давки карет на въезде в дворцовый двор, а потом из-за какой-нибудь трепетной дамы, бухнувшейся в обморок прямо в коридоре и поднявшей переполох, как это случалось всякий раз на подобных мероприятиях, то он пропустил только самое-самое начало праздника. И может быть, отец даже не заметил.

Впрочем, надежды не оправдались. Старший лорд Монтегрейн вынырнул из толпы и схватил сына под руку, едва тот успел сделать несколько шагов от двери.

– Где тебя носит, черт тебя подери? – прошипел отец сквозь зубы, старательно улыбаясь и почти не двигая губами – для сторонних наблюдателей.

– Да так, – не слишком удачно пошутил Рэймер, – то там, то здесь… – И тут же прикусил язык под убийственным взглядом светло-серых глаз.

– Опять, что ли, развлекался с горничными? – От недовольства сыном фальшивую улыбку лорда Монтегрейна перекосило на один бок.

– Я не сплю с горничными, – огрызнулся Рэймер, вырвав наконец из отцовской хватки свой локоть.

Стоило лорду Монтегрейну застукать сына с гувернанткой дочери полгода тому назад, как теперь он уверился, что вырастил дурака, не пропускающего ни одной юбки. А спорить с отцом было все равно что с влюбленным принцем Конрадом, поэтому Рэймер предпочел промолчать.

Они отошли к столикам, где он, не дожидаясь слуги, наполнил и тут же опустошил стакан с водой. Хмыкнул про себя – ничего так вышел вечерний забег. Должно быть, он и впрямь выглядел так, будто только что выбрался из чьей-то койки.

Хорошо хоть, стража не стала придираться, за каким чертом лорд Монтегрейн шастает туда-сюда, а затем носится по коридорам, когда давно должен быть в бальном зале. Хоть в чем-то дружба с его высочеством давала преимущество – Рэймер был тут своим.

Почти.

Пока на горизонте не появлялся сам король или его младший сынок, которому Монтегрейн еще не сломал нос только благодаря тому, что тот был еще совсем мелким щенком. Сиверу недавно исполнилось двенадцать, но доводить до белого каления он умел профессиональнее некоторых взрослых.

От младшего принца мысли плавно перетекли к другому юному созданию, и настроение Рэймера испортилось окончательно.

Что-то совсем мелкое, испуганное, в платье, напоминающем воздушное пирожное, с огромными испуганными глазами и облаком длинных светлых волос. Не знай Монтегрейн, что на Бал дебютанток не приглашают до восемнадцати лет, решил бы, что заставшей их на балконе девчонке от силы тринадцать.

Ну что ему стоило улыбнуться и вежливо попросить никому о них не рассказывать? Так нет же, досадуя на свою собственную оплошность за то, что не посмотрел на балкон, прежде чем на него спускаться, он поступил в духе собственного отца: сорвался на том, кто не мог ответить.

Рэймер передернул плечами. «Очень умно – отыграться на ребенке, лорд Монтегрейн», – подумал про себя раздраженно. Себя он, разумеется, в восемнадцать ребенком уже не считал. А в нынешние двадцать и вовсе полагал абсолютно взрослым. Но за то, что напугал девочку-пирожное, было отчего-то совестно.

– Пока ты где-то шастал, дебютанток уже представили, – бросил ему отец. – Так что сейчас идешь к Амелии Грерогер, и хоть в ногах у нее валяйся, но в конце вечера она должна объявить своему отцу, что выходит за тебя замуж.

Из-за этих слов Рэймер даже отвлекся от своих мрачных мыслей.

– А что, она может отказаться?

Отец раздраженно дернул плечом.

– Пройдоха Бриверивз тоже подбивает клинья к Грерогерским пастбищам.

Рэймер скривился. С сыном Бриверивза, Эйданом, они вместе учились и, мягко говоря, недолюбливали друг друга. Очень мягко говоря.

– Так что, будь так любезен, используй свое обаяние на полную, – продолжал отец увещевать непутевого, по его мнению, сына, – не все же горничных щупать.

Рэймер сцепил зубы, проглатывая очередных горничных. Черт же его дернул связаться с той гувернанткой.

– Которая? – уточнил он мрачно, оглядывая зал. «Которая из этих кур?» – добавил мысленно.

Несмотря на громкую музыку, казалось, что в огромном зале и впрямь стоит непрерывное кудахтанье. Размалеванные куры в разноцветных платьях. В сравнении с большинством, та девчонка-пирожное была еще ничего – не красавица, но по крайней мере не выпрыгивала из платья, чтобы заполучить себе мужа побогаче. Впрочем, и думать о том розовом безобразии иначе, как о ребенке, Рэймер тоже не мог.

– Вон та, в розовом платье, – отец указал направление подбородком. – И учти, если оплошаешь, отправлю тебя служить в самый дальний гарнизон, будешь гонять снежных людей вместо горничных.

Посмотрев в указанном направлении, Рэймер усмехнулся, покачал головой и на этот раз потянулся за вином, а не за водой.

– Когда выезжать? – поинтересовался у отца, отсалютовав тому бокалом.

Лицо лорда Монтегрейна-старшего побледнело, а затем пошло красными пятнами.

– Что. Ты. Сделал? – потребовал он, с трудом сдерживаясь, чтобы не схватить сына за грудки и не начать трясти.

Рэймер равнодушно пожал плечами.

– Подарил Бриверивзам пастбища?

***

– Что с тобой, Мэлли? – На дрожащий до сих пор локоть легла твердая ладонь лорда Грерогера. – На тебе лица нет с самого открытия бала.

Амелия вымученно улыбнулась.

– Все хорошо, – солгала, не желая расстраивать отца. – Просто перенервничала.

И испугалась до полусмерти.

Лорд Грерогер пристально посмотрел на дочь, но, так и не добившись другого ответа, вздохнул, очевидно, списав ее поведение на переизбыток впечатлений за последние дни.

– В таком случае, пришла пора познакомить тебя с претендентами на твою руку. Посмотри вон туда, третий столик. Монтегрейны. Ренар Монтегрейн как раз смотрит в нашу сторону, думаю, он собирается подойти и представить тебе своего сына. Ты готова?

Амелия была готова упасть без сил прямо посреди зала – слишком перенервничала. Однако стоило ей посмотреть туда, куда указывал отец, как пульс снова отчаянно застучал в висках. На балконе было темно, но каждое мгновение рядом с грубым незнакомцем отчетливо врезалось ей в память. Особенно сейчас, когда младший Монтегрейн не смотрел в ее сторону и она могла наблюдать его идеальный аристократический профиль.

Он, точно он…

– Дочка, да что с тобой? – испугался лорд Грерогер, видя, как Амелия бледнеет.

Теперь Мэл сама схватила отца под руку и отчаянно зашептала, склонившись к его плечу:

– Пожалуйста, пожалуйста, придумай что-нибудь, я не хочу знакомиться с Монтегрейнами. Я ни за что не стану женой Рэймера, пожалуйста, я его боюсь. Умоляю тебя.

Услышав подобное из уст дочери, лорд Грерогер в ужасе отшатнулся.

– Вы знакомы? Он чем-то тебя обидел?!

– Нет-нет-нет. – Амелия торопливо замотала головой. – Он просто меня пугает. Видел, какие у него глаза?

Слишком светлые глаза обоих Монтегрейнов на фоне темных волос и правда выглядели пугающе. Впрочем, пугающим в Рэймере Монтегрейне теперь ей казалось все.

– Тише, тише. – Отец ласково похлопал ее по ладони. – Сердцу не прикажешь, я понял, Мэлли. Дыши, успокаивайся. И посмотри-ка вон туда, у колонны. Это Бриверивзы. Корелл Бриверивз и его сын Эйдан. Эйдан тебя не пугает?

Амелия послушно повернула голову. У указанной колонны стояли двое: седовласый мужчина, удивительно моложавый и подтянутый для своих лет, и молодой человек лет двадцати – высокий, статный, с длинными золотистыми локонами, падающими на лоб и на плечи мягкими завитками. А еще у него были глаза цвета неба, в сочетании с парадной формой военной академии Цинна кажущиеся совершенно синими и яркими даже с такого расстояния.

Молодой Бриверивз перехватил ее взгляд и лучезарно улыбнулся полными четко очерченными губами. Он походил на ангела с храмовых гравюр. И Амелия невольно улыбнулась в ответ.

Следя за ней, лорд Грерогер выдохнул с облегчением.

– Ну вот и славно.

Отец и его ангелоподобный сын направились к ним…

Настоящее время

Особняк Бриверивзов, Цинн

Кажется, Амелия задремала. Вздрогнула от раздавшегося в дверь стука и торопливо отняла голову от сложенных на столешнице рук.

Сколько времени прошло? Сколько она спала?

За окном по-прежнему бушевала стихия, но солнце уже зашло, подкрались сумерки. Из приоткрытой рамы ощутимо тянуло прохладой.

Мэл поежилась и накинула на плечи шаль, в которой пришла в кабинет, но за ненадобностью оставила на спинке кресла, запахнулась и только после этого ответила:

– Входите.

Дверь скрипнула.

– Миледи, прошу прощения… – В кабинет заглянула молоденькая служанка и, переминаясь с ноги на ногу, остановилась на пороге.

Верно, Амелия же просила прийти к ней через час, а сама проспала все на свете.

Но Дафна пришла не для того, чтобы напомнить хозяйке о забывчивости.

– Миледи, к вам посетитель.

В такую погоду? В такое время? В вечер после похорон? Мэл едва сдержала горькую усмешку. Неужели снова кредитор? Стервятники, не могли не беспокоить ее хотя бы сегодня?

– Проводи, – разрешила служанке. Прятаться также не имело смысла.

Поведение кредиторов на похоронах было почти что ангельским, а намеки – прозрачными, но все равно завуалированными. К сожалению, не все были так терпеливы и сдержанны, как тот же лорд Креймор.

Один из займодавцев нанес ей визит сразу, как только было объявлено о смерти мужа – испугался, что ему не заплатят. А когда увидел, в каком плачевном состоянии находится величественный снаружи особняк внутри, не растерялся и прямым текстом предложил ей отработать долг в его постели. Тогда Амелия гордо выставила его вон, не зная, смеяться или плакать над его предложением.

Тот долг также все еще висел над ней, подобно топору палача.

Возможно, предложи дерзкий кредитор вымыть полы в его доме, да хоть бы и надраить до блеска отхожее место, она бы согласилась. Но от мысли о том, чтобы снова оказаться в постели с мужчиной, желудок тут же скручивали спазмы.

Запястья опять заныли.

В коридоре раздались громкие решительные шаги – кто-то явно спешил забрать свое и был свято уверен в своей правоте.

Амелия убрала книги и разбросанные по столешнице бумаги в ящик и выпрямила спину. Подумала встать, но осталась на месте. Расшаркиваться перед жаждущими вернуть деньги – бесполезно, не разжалобит.

А когда дверь распахнулась и на пороге возник высокий худощавый мужчина в длинном черном плаще, Мэл и вовсе поблагодарила себя за предусмотрительность: хорошо, что не поднялась – упала бы.

– Леди Бриверивз, – холодно улыбнулись тонкие губы незваного гостя.

– Господин Гидеон.

Лично она разговаривала с этим человеком лишь раз, больше десяти лет назад, но впечатления о той встрече были свежи по сей день.

Блэрард Гидеон – глава Королевской службы безопасности, человек, который никогда и ни к кому не являлся просто так. «Голос» самого короля, о чьей неподкупности ходили легенды. Впрочем, и о жестокости тоже, в правдивости этих слухов она уже успела убедиться на собственном опыте.

Мужчина захлопнул дверь прямо перед носом провожавшей его Дафны и без приглашения прошел к столу. Уселся в кресло для посетителей, перекинул ногу на ногу и принялся нарочито медленно стягивать с изящных кистей кожаные перчатки.

Амелия молчала, следя за его действиями. Высокий, по-женски стройный и гибкий, Блэрард Гидеон походил на танцора, а не на палача, коим по сути являлся. Хрупкий танцор… Однако стоило лишь раз взглянуть в его темные до черноты глаза, и иллюзия рассеивалась. Этот человек был жестким до жестокости и принципиальным до беспринципности. Не имеющий благородного происхождения, не владеющий ни каплей магического дара, к своим сорока с небольшим он стал самым доверенным лицом его величества, его карающей дланью, ночным кошмаром неугодных. Принцип у Гидеона был всего один: ради блага короны он был готов на все. А какие законы для этого приходилось преступить, его волновало мало.