Союз нерушимый: Живь

– Наверное. Большинство из них не рискует жаловаться на судьбу.

– Чушь все это. – Изумрудный гарнитур, идеальная волна напомаженной челки, изогнувшиеся в ухмылке красные губы. Взгляд цеплялся за каждую деталь образа подошедшей волшебницы. – Простите, не собиралась подслушивать ваш разговор. Катерина Ольхова, тетя Татьяны, если вы уже успели с ней познакомиться. – Елена несмело обернулась на испуганную худенькую колдунью. Ей бы тоже не мешало плеснуть коньяка. – А вы?.. Голицыны-Мартыновы? Ореховое бюро второй половины восемнадцатого, верно?

– Удивительная память, Катерина Львовна. Все верно. Алексей.

– Елена. – Она уже знала, что надо делать, так что несильно пожала мягкую руку с аккуратным маникюром. – Так о чем вы начали говорить?

– О том, что это чушь, что твоя судьба заложена в твоих числах. Я вышла замуж за свою судьбу, и это были самые ужасные годы моей жизни. – Волшебница непринужденно поправила прическу. Женщин, похожих на нее, Елена видела в модных журналах, которые мать выписывала, если что-то оставалось с зарплаты.

– Ну что вы, Катерина Львовна. Кто знает, может, вашей судьбой было не выйти замуж, а развестись?

Сырные тарелки сновали по зале болидами. Катерина, решив отсрочить ответ, вежливо улыбнулась и протянула руку к ближайшей, но чьи-то бледные длинные пальцы первыми ухватили нанизанный на шпажку ломтик камамбера.

– Да, и отсудить при разводе половину состояния бывшего мужа, – ответила их обладательница.

– Поверить не могу, он и тебя заставил прийти?

Ольга позволила себе улыбнуться и обняла Алексея.

– Застал врасплох после суда, у меня не было сил отбрехаться. – Она кивнула Елене, вид у нее был недовольный. Впрочем, как и всегда.

– Продолжаете расторгать «судьбы»? – Ольхова в большей степени походила на царственную особу, чем кто-либо еще в этом зале. Ольга не могла разобрать, было ли дело в манерах или это шляпка с вуалью напоминала корону. Ее прямой спокойный взгляд выжидал ответа.

– Уже нет. Теперь восстанавливаю справедливость для тех, кому судьбу сломали.

– Ольга Феликсовна у нас любит брать дополнительную нагрузку.

– Если я не буду брать обычные дела, то умру от скуки, Леш. У нас общины крайне редко между собой судятся.

– Вы ведь стали верховной судьей? – К чести Елены было то, что она легко соображала.

– Почти четыре года как, – с гордостью ответил Алексей. – Вера жалуется, Оля никому спуска теперь не дает.

– Как она? Еще переживает из-за процесса?

– Как тебе сказать. Конечно, переживает. Она бы не взялась защищать Федотова, если бы знала, что он наделал.

– Вы о деле некроманта? – неожиданно встряла Катерина.

– А вы осведомлены? – Ольга вопросительно выгнула бровь.

– Матвей что-то рассказывал. Матвей Ольхов, адвокат.

– Ваш брат?

– Нет, сын.

– Жуткое дело. Убить одну женщину, чтобы воскресить вторую.

– И в итоге не преуспеть.

– Храни меня Фемида, кого я вижу! – Ольга прикрыла глаза и сделала глубокий вдох, только потом повернулась. Меншиков был пьян, хотя для большинства присутствующих этот факт мог быть совсем неочевидным. Выдавали зрачки, слишком лихо блестели.

– В ваши края Фемида не заглядывает, Константин Григорьевич.

– Но ты все равно здесь.

– Только ради Алисы.

– Ой, Алиса подождет, – отмахнулся он. Его ладонь ловко нырнула под ее локоть. Он уводил Ольгу в сторону подозрительно твердой походкой для того, кто вылакал напополам с Шинским бутылку армянского коньяка. – Ты мне лучше скажи, как там дело Мироновой?

– Никак, поставила заседание после праздников.

Ольга терпеть не могла разговоры о работе не на работе, но Меншиков был на службе денно и нощно, в будни и праздники, пьяный и трезвый.

– А как бы нам так сделать, чтоб это заседание было последним? Ананасик? – Она покачала головой. – У Марины Дамировны сейчас так много дел, война, сама понимаешь, так что разобраться с мудаком, который ей чуть не угробил целый отряд элитных бойцов, хотелось бы поскорее. Не то она развяжет войну еще и с Польшей. – Меншиков смачно чавкал ананасом. – Чтоб они этого Гавчикова выдали.

– Тявкина.

– Ну да, его самого. Так что, сможем так сделать?

– Знаешь, Костя, ты тут у нас по своим законам живешь, вот сам по своим законам его из Польши и вытаскивай. Может заодно и Лагожина там найдешь.

– Да я его голову Деду Морозу заказал и очень расстроюсь, если утром не найду ее под елкой. – Князь жестом приманил к себе поднос бутербродов с икрой. Решил заесть весь алкоголь, который успел в себя влить. – Эй, Марин! – Он оторвал Хамидову от выклевывания глаз несчастному министру образования. – Марин, тут Оля не хочет твоему Собакину выделять личную будку.

– Так Миронову Лагожин убил, с чего мне Тявкина сажать?

– Вот вы, Константин Григорьевич, Лагожина казнить хотите, а я наградить, – вставила Хамидова. – Если б не он, сейчас бы куковала на границе рота инвалидов.

– Слушай, не начинай, я все его заслуги перед отечеством знаю, но он даже с ними сволочь порядочная. Вот секретаршу зазря убил, лучше б самого Тявкина грохнул. Сейчас бы проблем не знали.

– Я еще потрясу МИД, но, Ольга Феликсовна, с вашим приговором достать Тявкина из Польши было бы куда легче. – Хамидова, в отличие от Меншикова, не заискивала.

– Вот бы было б хорошо, Марин, если б нам их в сцепочке привезли, а. И Тявкина, и Лагожина разом. – Меншиков пихнул им обеим в руки по бокалу шампанского. – Выпьем за новогоднее чудо.

Он одним глотком влил в себя бледно-золотистое веселье. Ему всегда было весело людьми крутить. Ольга даже не пригубила, ей бы воды. Она незаметно пристроила свой бокал на край подоконника. Собрать вокруг себя всю верхушку и аристократию, кормить их дорогими деликатесами, умасливать выдержанным алкоголем и грубоватыми шутками – в этом был весь Меншиков. Ему самому, несмотря на титул, до аристократического воспитания было далеко. В подтверждение своим мыслям Ольга глазами нашла Ольхову, которая сейчас наслаждалась одиночеством под «Березовой рощей» Левитана.

– Костя, я уже ответила. Я не буду вешать на человека убийство, которое он не совершал. Каким бы уродом он ни был. Нужен приговор? Ладно. Собери документы, найди свидетелей, посади его на скамью подсудимых. Лично. Чтоб я ложь на его лице видела до того, как он ее скажет. И я осужу его по своим законам. Слава богу, пока мы по ним живем.

– Ой, не сомневайся. Только на твоей честности Союз и держится. – Он запил ожидаемый отказ полагающимся ей шампанским.

– Извините, Марина Дамировна. Не могу ничем помочь. У вас свой долг, у меня – свой.

Хамидова насупила брови и коротко кивнула. Была не согласна с ее решением, конечно. Ольга знала: один раз пойдешь на поводу – потом тебя всегда будут пользовать. Потому она и не давала слабину, не упрощала никому жизнь. Закон есть закон.

Безвкусица есть безвкусица. Ольховой и ее шляпке с вуалью не шли русские пейзажи. Ольга бы предложила ей переместиться в угол с лепниной, пока его не занял для очередных переговоров государственной важности Константин Григорьевич.

С траектории ее сбил бледненький шифон. Елена подняла на нее привычно недобрый взгляд, Ольга ответила тем же.

Она отпросилась у Алексея подышать воздухом. Хотя ей не пришлось затягивать себя в корсет, в отличие от милой Татьяны, все равно в зале было душно. Таня для знатной волшебницы оказалась крайне кроткой и доброй, с любовью в глазах рассказывала о недавней свадьбе и муже и не очень-то сокрушалась, что по числам они не сходятся. С ее мужем Елена поговорить не успела, но даже внешне впечатление Игорь производил именно то, какое создавала о нем его жена. Елене даже стало жаль, что штурвал перехватил другой Меншиков, но решила, что дела аристократических семей ее не касаются.

Она и сама теперь была частью одной из таких, ощущалось это самозванством. Кто дал право бывшему пролетарию носить двойную фамилию и не замерзать в минусовом декабре в платье без рукавов?

На балконе было тепло, как внутри, но, запрокинув голову, можно было добраться до свежего воздуха. Можно было, если бы он не перебивался крепким табаком. Хуже этой вони для Елены были только двухдневные дохлые курицы, которыми несло с кафедры физиологии животных. Она огляделась в поисках источника дыма.

Мужчину, облокотившегося на балюстраду, заметить было сложно. Он молча стряхивал пепел с тлеющей сигареты. Елена не видела его ни разу за вечер, не то бы точно запомнила. Мужчина счел неприличным тушить окурок о каменную тумбу, в его пальцах он превратился в огромную снежинку, которая полетела прямо в жерло искрящегося фонтана.

Он отряхнул ладони и обернулся. Глаза Елены расширились от удивления.

– Что? – в лоб спросил мужчина.

Еще сегодня утром она вспоминала это лицо, только на фотографии взгляд был чуть более добрым, а волосы куда более кудрявыми.

– Я вас видела. – Мужчина в ожидании поднял брови. – В некрологе.

– Понятно.

Между его зубами оказалась новая сигарета. Он вежливо протянул пачку и ей. Елена не курила.

– Как это вообще возможно?

В ответ мужчина затянулся и задумался. Мыслями он был далеко от этого места, где обсуждали магическую политику и свадьбы по звездам.

– Когда увидел ту газету, тоже себя спросил.

– Так это что, какая-то ошибка? – недоумевала она.

– Ошибка. – Он снова замолчал и ушел внутрь себя. По его лицу прошлась мимолетная гримаса чего-то, что было сложно выразить словами. – Ошибка в том, что меня здесь быть не должно.

После третьего бокала шампанского чувство юмора Елене начало отказывать. Она не знала, насколько в волшебном мире нормально видеть мертвых людей, поэтому надеялась, что это была лишь фигура речи. Мало ли, кого здесь быть не должно? Ее здесь тоже быть не должно, но вот она тут, делает вид, что ей интересно слушать, кто на ком женился, кто кого убил и кто куда бежал. Так что Елена решила воспользоваться первой интересной за вечер ситуацией и проверить плотность этого «призрака» на ощупь. Неживой взгляд мужчины остановил ее ладонь в сантиметре от его плеча.

Ручка балкона пронзительно скрипнула.

– Тихомиров! Я тебя везде ищу. – Меншиков был вездесущим чертом. – Так, Илюша, курить – здоровью вредить, сюда давай. – Он бесцеремонно забрал изо рта мужчины тлеющую сигарету и кинул во двор. – Не видел, чтобы ты за весь вечер что-то ел. Держи салатик. – В руках у названного Ильи оказалась целая миска оливье. К удивлению Елены, тот не стушевался и отправил себе в рот ложку с горкой майонезного салата. – А это, Илюшенька, жена нашего Алексея Петровича, – приобнял ее Меншиков за плечи. – Себе жену присмотреть не хочешь? Тамара Зурабовна там как раз судьбы раздает.

– А за Европой тогда кто присматривать будет? – спросил Илья с набитым ртом. Меншиков задумался.

– Верно подмечено. – Он развернулся к Елене. – И все же, душенька, позвольте мне угадать. Вы с Зайцев, да? Душок тот.

Елена скривилась от того, что волшебники отказывались принять на веру отсутствие у нее магии и продолжали докапываться до несуществующей правды.

Илья вытер рот тыльной стороной ладони и вручил тарелку обратно в руки Меншикову. Салата убавилось наполовину.

– Константин Григорьевич, очень вкусно, но я пойду.

– А как же десерт, Илюш?

– Меня мама дома ждет. У нее последнее время на одного сына меньше, сами понимаете.

Меншиков понимающе закивал, пока Елена думала, какой дурой она, наверное, все это время выглядела в глазах Ильи.

– Тогда сейчас с собой завернем. Маме привет.

Снова оказавшись во всей этой волшебной пестроте, Меншиков моментально потерял к ней интерес и ушел, даже не откланявшись. В окно Елена видела, как огромными шагами Илья пересекает двор и в долю секунды портируется куда-то. К маме. Он был единственным, кто оказался достаточно честным с хозяином вечера и обошелся без натянутых улыбок – она с трудом могла вообразить ее на его лице, а не его брата.

Ее муж тоже был предельно честен, когда во весь голос смеялся с Ольгой. Алексей и Ольга были друзьями задолго до того, как они с Еленой поженились и вообще познакомились. И она никогда не видела, чтобы он обсуждал с ней что-то с таким же пылом, захлебывался в словах, махал руками.

Сказать честно, после ночных бдений в окружении скелетов Елену мало что пугало, но Ольге это удавалось: своей чернотой, острыми линиями и взглядом, которым можно было заставить сознаться во всех преступлениях. Елена поняла, что жует губы и сейчас съест и без того бледную помаду. Она нашла в себе силы подойти.

– Леша.

– Да? – Он не сразу понял, кто отвлек его от разговора.

– Домой пора, ты Мише с Тихоном обещал.

– Неужели так время летит? – Он сверился с карманными часами. – Оля, извини. Дети есть дети.

– Понимаю. – Ее бледное лицо не порозовело даже от алкоголя. – Тогда передай своим девочкам поздравления от меня, хорошо?

– Вот сама к нам на Рождество зайдешь и передашь, а то потом у Юли заканчивается отпуск. Ты же не против принять у нас Ольгу Феликсовну, милая? – Елена неохотно покачала головой.

– У меня работы удавиться просто, Леш.

– Слышать ничего не хочу.

Рассыпаться в любезностях с Ольгой он мог целую вечность. Елене не хотелось лишний раз одергивать Алексея, но и ждать, пока иссякнет его красноречие, тоже. За его спиной она помаячила недолго. Резко развернулась и направилась в сторону прихожей. В общем гомоне чеканка ее каблуков была не слышна, так что бог знает, когда Алексей обнаружит, что рядом ее нет.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Штизель (ед.ч.), штизели (мн.ч.) – жаргонное слово, использующееся союзными волшебниками для обозначения немагов. Происходит от немецкого «der stiesel» – дурак, простофиля, дурачок, олух.