Хозяйка пекарни, или принцам тут не место

Элен Славина

Хозяйка пекарни, или принцам тут не место

Глава 1. Провал в муку и в чужие тайны

– Элис, открой дверь! Я знаю, что ты там! – рёв Павла прорвался сквозь толстую деревянную дверь, сопровождаемый оглушительными ударами, от которых задрожала медная табличка с вывеской «Пекарня "Уют"».

Моё сердце заколотилось где-то в горле, бешено и беспомощно, выстукивая сумасшедший ритм. Я отшатнулась от входа, как ошпаренная, прижимая ладони к ушам, но это не помогало. Дверь, старинная, дубовая, содрогалась на тяжёлом железном засове, и мне казалось, что я слышу, как по её толщине побежали трещинки.

– Уходи, Паш! – крикнула я, и голос мой сорвался на визгливый, беззвучный выдох. – Я… я вызову полицию!

Слова повисли в пустом, пропахшем дрожжами и тмином пространстве пекарни. Было всего семь утра. Солнечные лучи ещё только золотили пылинки в воздухе. Ни покупателей, жаждущих свежих круассанов, ни соседей – никого, кто мог бы помочь. Только я, мои булки, остывающие на решётках, и этот безумец за дверью.

Год.

Целый год прошёл с тех пор, как я выставила его потрёпанный чемодан на грязную лестничную клетку. А он всё не унимался. Его «любовь» была похожа на цемент – она застывала вокруг меня, не давая дышать, медленно, но верно погребая заживо. Я десятки раз набирала номер участка, ладонь липла к холодному пластику телефона, но, слыша его притворно-ласковый голос в трубке:– «Эличка, ну давай поговорим по-хорошему» – шёпотом отменяла вызов. Я боялась его мести. Боялась, что «по-хорошему» превратится в синяк под глазом или вывернутую руку.

– Если ты не откроешь, я выломаю дверь! – его голос прозвучал уже совсем близко, густой и влажный, будто он прильнул губами к замочной скважине.

Ледяная волна страха подкатила к горлу, сжимая его тисками. Он сделает это. Он не блефует. В памяти всплыли вывернутый ящик стола, рассыпанные ложки, сорванная с петель дверь в ванной, его перекошенное яростью лицо с расширенными зрачками.

Мне нужно бежать. Сейчас же.

Я развернулась и бросилась вглубь пекарни, в подсобку, заваленную холщовыми мешками с мукой, от которых стояла лёгкая мучная дымка. Ноги заплетались о разбросанные ящики, в глазах стояли предательские, солёные слёзы. Там в самом углу, за батареей глиняных горшков с закваской, был люк в подвал. Старый, из грубых досок, почти не использовавшийся, края его были испещрены паутиной, в которой застыли пыльные жемчужины росы. Я никогда не спускалась туда – боялась скрипа половиц и темноты. Но сейчас это был единственный путь.

С грохотом, который заглушил очередной удар в дверь, я откинула тяжелую, запылённую крышку. Из чёрного квадрата пахнуло ледяной сыростью, грибком и чём-то ещё… сладковатым, пряным и абсолютно незнакомым, будто из чужого мира. Не было времени думать.

– ЭЛИС!

Я услышала, как снаружи что-то треснуло с сухим, как кость, звуком. Засов не выдержит ещё пары ударов.

Не раздумывая, я шагнула в колючую темноту, нащупав ногой скрипучую, неровную деревянную ступеньку. И в тот же миг моя нога поскользнулась на чём-то сыпучем, рассыпчатом. Я вскрикнула, потеряв равновесие, и полетела вниз, кубарем, ударяясь о крутые и жесткие ступени рёбрами, коленями, локтями. Мир превратился в карусель из боли, давящей темноты и ослепляющих звёздочек в глазах.

Падение прекратилось так же внезапно, как и началось.

Я рухнула во что-то мягкое, глубокое и невероятно пыльное, с глухим, упругим «пуфф». Белая, густая, как молочный туман, взвесь поднялась вокруг меня, забивая нос, рот горьковатой пылью, слепя глаза.

Я захлебнулась, закашлялась, пытаясь выплюнуть мучную пасту, ощущая, как мелкие частицы скрипят на зубах. Это была мука. Целая гора муки, мелкого помола, в которую я провалилась, как в снежный сугроб, и которая теперь окутала меня холодным, сыпучим саваном.

Лежа на спине, я отчаянно пыталась отдышаться, сердце колотилось, выпрыгивая из груди, отдаваясь в ушах глухим стуком.

Где я? Что это за склад?

Как я… Вокруг царил полумрак, и воздух был тяжёлым и неподвижным.

Мысли оборвались, когда до меня донеслись звуки. Они доносились откуда-то сверху, из того помещения, куда я упала. Шаги. Тяжёлые, мерные, звонкие – не по дереву, а по отполированному камню, и звенели они железом подков. И голоса. Мужские.

Я замерла, вжавшись в свою мучную могилу, инстинктивно стараясь дышать тише, чувствуя, как мука прилипает к вспотевшей коже. Медленно, превозмогая пронзительную боль в боку, я перекатилась на живот и отползла под нависающий деревянный настил, превратившийся в укрытие. Сквозь щели в досках пробивался тусклый свет.

– …абсолютно уверен, моя рука не дрогнет, – говорил один голос, низкий и нарочито спокойный, с лёгкой хрипотцой.

– Не сомневаюсь. План безупречен. На охоте, в суматохе… несчастный случай, – ответил второй, с противной, слащавой интонацией, будто он говорил, смакуя каждый слог. – Принц Каэлан слишком много о себе возомнил. Вмешивается не в свои дела. Король будет безутешен, потеряв любимого сына.

Принц? Король? Что за бред?

Я прикрыла рот ладонью, чтобы не издать ни звука, чувствуя, как дрожат пальцы. Сквозь щели в настиле я увидела две пары дорогих, до блеска начищенных кожаных сапог, от которых пахло дорогим маслом и конюшней. Они прохаживались по каменным плитам всего в нескольких метрах от меня.

– Охота на оленя начинается на рассвете послезавтра. Будь готов. Никаких свидетелей, – произнёс первый, и в его голосе прозвучала сталь.

– Его Светлость не доживёт до полудня. Можете быть уверены, – слащавый голос стал ещё медовее, отчего по спине пробежали мурашки.

Шаги стали удаляться, их эхо затихло где-то вдалеке, растворившись в гулкой тишине подвала. А я так и сидела, зарывшись в муку, не в силах пошевелиться, пытаясь осознать, что только что услышала. Воздух, пахнущий пылью, чужим деревом и холодным камнем, казался мне густым и враждебным.

Кто-то собирается убить принца.

А я, Элис Орлова, обычная пекарша с задворок Москвы, оказалась единственной свидетельницей заговора. И я даже не знала, где нахожусь.