Хозяйка пекарни, или принцам тут не место

Элен Славина

Хозяйка пекарни, или принцам тут не место

Глава 1. Провал в муку и в чужие тайны

– Элис, открой дверь! Я знаю, что ты там! – рёв Павла прорвался сквозь толстую деревянную дверь, сопровождаемый оглушительными ударами, от которых задрожала медная табличка с вывеской «Пекарня "Уют"».

Моё сердце заколотилось где-то в горле, бешено и беспомощно, выстукивая сумасшедший ритм. Я отшатнулась от входа, как ошпаренная, прижимая ладони к ушам, но это не помогало. Дверь, старинная, дубовая, содрогалась на тяжёлом железном засове, и мне казалось, что я слышу, как по её толщине побежали трещинки.

– Уходи, Паш! – крикнула я, и голос мой сорвался на визгливый, беззвучный выдох. – Я… я вызову полицию!

Слова повисли в пустом, пропахшем дрожжами и тмином пространстве пекарни. Было всего семь утра. Солнечные лучи ещё только золотили пылинки в воздухе. Ни покупателей, жаждущих свежих круассанов, ни соседей – никого, кто мог бы помочь. Только я, мои булки, остывающие на решётках, и этот безумец за дверью.

Год.

Целый год прошёл с тех пор, как я выставила его потрёпанный чемодан на грязную лестничную клетку. А он всё не унимался. Его «любовь» была похожа на цемент – она застывала вокруг меня, не давая дышать, медленно, но верно погребая заживо. Я десятки раз набирала номер участка, ладонь липла к холодному пластику телефона, но, слыша его притворно-ласковый голос в трубке:– «Эличка, ну давай поговорим по-хорошему» – шёпотом отменяла вызов. Я боялась его мести. Боялась, что «по-хорошему» превратится в синяк под глазом или вывернутую руку.

– Если ты не откроешь, я выломаю дверь! – его голос прозвучал уже совсем близко, густой и влажный, будто он прильнул губами к замочной скважине.

Ледяная волна страха подкатила к горлу, сжимая его тисками. Он сделает это. Он не блефует. В памяти всплыли вывернутый ящик стола, рассыпанные ложки, сорванная с петель дверь в ванной, его перекошенное яростью лицо с расширенными зрачками.

Мне нужно бежать. Сейчас же.

Я развернулась и бросилась вглубь пекарни, в подсобку, заваленную холщовыми мешками с мукой, от которых стояла лёгкая мучная дымка. Ноги заплетались о разбросанные ящики, в глазах стояли предательские, солёные слёзы. Там в самом углу, за батареей глиняных горшков с закваской, был люк в подвал. Старый, из грубых досок, почти не использовавшийся, края его были испещрены паутиной, в которой застыли пыльные жемчужины росы. Я никогда не спускалась туда – боялась скрипа половиц и темноты. Но сейчас это был единственный путь.

С грохотом, который заглушил очередной удар в дверь, я откинула тяжелую, запылённую крышку. Из чёрного квадрата пахнуло ледяной сыростью, грибком и чём-то ещё… сладковатым, пряным и абсолютно незнакомым, будто из чужого мира. Не было времени думать.

– ЭЛИС!

Я услышала, как снаружи что-то треснуло с сухим, как кость, звуком. Засов не выдержит ещё пары ударов.

Не раздумывая, я шагнула в колючую темноту, нащупав ногой скрипучую, неровную деревянную ступеньку. И в тот же миг моя нога поскользнулась на чём-то сыпучем, рассыпчатом. Я вскрикнула, потеряв равновесие, и полетела вниз, кубарем, ударяясь о крутые и жесткие ступени рёбрами, коленями, локтями. Мир превратился в карусель из боли, давящей темноты и ослепляющих звёздочек в глазах.

Падение прекратилось так же внезапно, как и началось.

Я рухнула во что-то мягкое, глубокое и невероятно пыльное, с глухим, упругим «пуфф». Белая, густая, как молочный туман, взвесь поднялась вокруг меня, забивая нос, рот горьковатой пылью, слепя глаза.

Я захлебнулась, закашлялась, пытаясь выплюнуть мучную пасту, ощущая, как мелкие частицы скрипят на зубах. Это была мука. Целая гора муки, мелкого помола, в которую я провалилась, как в снежный сугроб, и которая теперь окутала меня холодным, сыпучим саваном.

Лежа на спине, я отчаянно пыталась отдышаться, сердце колотилось, выпрыгивая из груди, отдаваясь в ушах глухим стуком.

Где я? Что это за склад?

Как я… Вокруг царил полумрак, и воздух был тяжёлым и неподвижным.

Мысли оборвались, когда до меня донеслись звуки. Они доносились откуда-то сверху, из того помещения, куда я упала. Шаги. Тяжёлые, мерные, звонкие – не по дереву, а по отполированному камню, и звенели они железом подков. И голоса. Мужские.

Я замерла, вжавшись в свою мучную могилу, инстинктивно стараясь дышать тише, чувствуя, как мука прилипает к вспотевшей коже. Медленно, превозмогая пронзительную боль в боку, я перекатилась на живот и отползла под нависающий деревянный настил, превратившийся в укрытие. Сквозь щели в досках пробивался тусклый свет.

– …абсолютно уверен, моя рука не дрогнет, – говорил один голос, низкий и нарочито спокойный, с лёгкой хрипотцой.

– Не сомневаюсь. План безупречен. На охоте, в суматохе… несчастный случай, – ответил второй, с противной, слащавой интонацией, будто он говорил, смакуя каждый слог. – Принц Каэлан слишком много о себе возомнил. Вмешивается не в свои дела. Король будет безутешен, потеряв любимого сына.

Принц? Король? Что за бред?

Я прикрыла рот ладонью, чтобы не издать ни звука, чувствуя, как дрожат пальцы. Сквозь щели в настиле я увидела две пары дорогих, до блеска начищенных кожаных сапог, от которых пахло дорогим маслом и конюшней. Они прохаживались по каменным плитам всего в нескольких метрах от меня.

– Охота на оленя начинается на рассвете послезавтра. Будь готов. Никаких свидетелей, – произнёс первый, и в его голосе прозвучала сталь.

– Его Светлость не доживёт до полудня. Можете быть уверены, – слащавый голос стал ещё медовее, отчего по спине пробежали мурашки.

Шаги стали удаляться, их эхо затихло где-то вдалеке, растворившись в гулкой тишине подвала. А я так и сидела, зарывшись в муку, не в силах пошевелиться, пытаясь осознать, что только что услышала. Воздух, пахнущий пылью, чужим деревом и холодным камнем, казался мне густым и враждебным.

Кто-то собирается убить принца.

А я, Элис Орлова, обычная пекарша с задворок Москвы, оказалась единственной свидетельницей заговора. И я даже не знала, где нахожусь.

Глава 2. Пленница Принца Теней

Шаги заговорщиков окончательно затихли, слившись с тихим скрипом – звуком потайной двери, которую я не видела. Я осталась одна в гробовой тишине, нарушаемой лишь прерывистым стуком моего сердца. Тяжелый, сладковатый воздух смешивался с запахом моей паники.

– Двигаться, Элис, двигаться! – приказала я себе, заставляя онемевшие конечности повиноваться.

Я выбралась из-под настила, с трудом поднялась, отряхивая с одежды комья муки. Они осыпались на каменный пол с едва слышным шуршанием, казавшимся в этой тишине оглушительным. В полумраке я разглядела высокие стеллажи, заставленные бочонками, мешками и странными склянками. Это была огромная кладовая. В дальнем конце угадывался контур обычной массивной двери. Спасение.

Я сделала первый шаг, потом второй, цепляясь за полки для опоры. И в тот самый миг, когда моя рука легла на холодное дерево очередной стойки, снаружи за главной дверью, раздались новые голоса. Громкие, четкие, полные власти.

– Осмотреть каждый угол. Я хочу знать, что здесь хранится, – прозвучал новый голос. Он был низким, обволакивающим и холодным, как лезвие ножа, приложенное к горлу.

Я застыла, сердце ушло в пятки. Прятаться? Бежать? Но куда?

Дверь распахнулась, и в кладовую ворвался поток свежего воздуха и факельного света. Я зажмурилась от внезапной яркости, а когда смогла разглядеть фигуры в дверном проеме, во мне все похолодело.

Впереди всех стоял ОН.

Высокий, в черном, идеально сидящем камзоле, отороченном серебром. Темные волосы, собранные у затылка, открывали строгие, безупречные черты лица. Но не это заставило меня замереть.

А его глаза. Серые, как зимнее небо перед бурей, они скользнули по помещению с безразличной холодностью, пока не остановились на мне.

В них не было ни удивления, ни гнева. Лишь ледяное, бездонное спокойствие.

Я отшатнулась, споткнулась о край того самого злополучного мешка с мукой и с глухим стуком рухнула на пол, подняв новое облако белой пыли.

В следующее мгновение меня грубо подхватили под руки. Двое стражников в латах, украшенных тем же символом, что и на пряжке плаща незнакомца, вцепились в меня мертвой хваткой.

– Нашли, ваша Светлость, – один из них бросил на меня беглый взгляд, полный презрения. – Похоже, мышь.

«Ваша Светлость».

Значит, принц. Тот самый Каэлан, о котором говорили незнакомцы. Точнее – убийцы.

Я попыталась вырваться, но железные пальцы лишь сильнее впились в мои руки.

– Отпустите! Я ничего не сделала! Я просто… упала!

Принц медленно приблизился.

Его взгляд скользнул по моей заляпанной мукой домашней футболке, спортивным штанам, по моему перекошенному от ужаса лицу. Он казался существом с другой планеты – таким был разрыв между нами.

– Упала, – повторил он мое слово, и в его устах оно прозвучало как самая нелепая ложь. Его голос был тихим, но каждый слог врезался в сознание. – Прямо в мою личную кладовую. Через запертую дверь. Очень любопытное падение.

– Я не знаю, как я здесь оказалась. Честно. Меня преследовали, я упала в подвал и…

– И очнулась здесь, – он закончил за меня, подняв руку, чтобы я замолчала. В его глазах вспыхнула искра чего-то опасного – не гнева, а скорее… интереса хищника, нашедшего диковинную добычу. – Отведите её в мои покои. В Глухую Комнату. Я допрошу её сам.

Меня потащили прочь.

Я брыкалась, пыталась кричать, объяснять, но мои слова разбивались о каменные лица стражников. Я успела увидеть, как принц повернулся к своему капитану.

– Обыскать кладовую. Мне нужен отчёт о каждой пропавшей крупице. И проверь потайной ход. Возможно, она была не одна.

Меня вытащили из кладовой и повели через бесконечные коридоры, которые поражали воображение. Высокие сводчатые потолки, гобелены, портреты предков в золоченых рамах создавали ощущение величия и древности.

Но я не видела красоты. Я видела лишь тюрьму.

Вскоре меня втолкнули в небольшую комнату без окон. Единственным источником света был одинокий факел в железном держателе на стене. В центре стоял простой деревянный стол и два стула. Дверь захлопнулась, щёлкнул тяжелый замок.

Я осталась одна.

В полной тишине, нарушаемой лишь треском факела. Я обхватила себя руками, пытаясь согреться, но дрожь шла изнутри.

Принц Каэлан. Заговор. Убийство. Это был дурной сон.

Прошла вечность, а может, всего несколько минут. Дверь открылась беззвучно. Вошёл он.

Он снял плащ, остался в черном камзоле, и в тесном пространстве комнаты его присутствие стало почти физически давящим. Он сел напротив меня, положив длинные пальцы на стол.

– Итак, – его голос был тише, чем в кладовой, но от этого казался страшнее. – Начнём с самого простого. Кто ты? И кто тебя послал?

– Меня зовут Элис Орлова, – прошептала я, чувствуя, как предательски дрожит голос. – Я пекарь. Из Москвы. Никто меня не посылал.

Он наклонился чуть ближе, и свет факела выхватил холодную ярость в его глазах.

– Не трать моё время на выдумки. Ты говоришь на нашем языке, но твоя одежда, твои манеры… Ты как будто с горы свалилась. Или из вражеского королевства, что подготовило тебя получше. Кто твой хозяин? Лорд Мардук? Или, может, клан Ренар?

– Я не знаю этих имён! – голос мой сорвался. Слёзы, которые я сдерживала, наконец хлынули по щекам, оставляя белые полосы на засохшей муке. – Я упала сюда. Через подвал моей пекарни! Я просто бежала от своего бывшего, он хотел выломать дверь… Я упала в муку и оказалась здесь.

Он слушал, не двигаясь, его лицо оставалось каменной маской. Но в глубине тех ледяных глаз я увидела недоверие, смешанное с раздражением. Для него моя правда была хуже и нелепее любой лжи.

– Очень трогательная история, – произнёс он наконец, откинувшись на спинку стула. – Беглая невеста, спасающаяся в муке. Жаль, что я не верю в сказки. У тебя есть время до утра, чтобы вспомнить, кто ты на самом деле и что делала в моей кладовой. После этого… – он не договорил, но по его тону мне стало совершенно ясно, что «после» ничего хорошего меня не ждёт.

Глава 3. Игра в правду, которую невозможно произнести

Лорд Каэлан Валь'Дар

Дверь закрылась, оставив меня наедине с гнетущей тишиной. Я прислонился лбом к холодному камню стены, пытаясь заглушить оглушительный гул в ушах – отголосок той аномалии, что исходила от нее. Воздух в коридоре пахнет старым камнем и воском – знакомый, успокаивающий аромат, но сегодня он не помогал.

– Москва. Пекарь. Подвал.

Каждое ее слово отзывалось в моем даре ослепительной вспышкой, словно кто-то бил в колокол прямо у меня в черепе. Чистейшая, неразбавленная правда. Но это была невозможная истина, абсурдная, как рассвет на западе.

Я сжал кулаки, чувствуя, как напряглись мышцы спины и плеч. Она либо гениальная актриса, либо… Нет. Магия не ошибается. Или ошибается? Впервые за двадцать лет использования дара я усомнился в нем.

Я распахнул дверь и снова вошел в комнату.

Она не двигалась, все также сидела, сгорбившись, и в свете факела я впервые разглядел ее. Даже под слоем муки, сквозь размазанные слезы и грязь, проступали черты… интересные. Прямой нос, упрямый подбородок, темные волосы, выбивающиеся из беспорядочной косы. И глаза – огромные, цвета весеннего леса, полные сейчас животного страха. В своем нелепом одеянии, испачканная мукой, она выглядела одновременно жалко и… вызывающе естественно. Как дикий зверёк, случайно забредший во дворец. А еще она была красива в какой-то своей естественной красоте.

– Повтори. Твой город, – я почувствовал, как сжимаются мышцы живота в ожидании удара.

– Москва, – вновь повторила она, и мне показалось, что это прозвучало агрессивно.

Внутри все сжалось.

Снова эта ослепительная вспышка, от которой на мгновение потемнело в глазах. Правда. Явная, как солнечный день. Но это был день в мире, которого не существовало. Я чувствовал легкую тошноту.

– Твоё занятие, чужачка.

– Я… я пекарь, – заикаясь произнесла она, – владелица пекарни “Уют”.

И снова – удар.

Правда. Все та же оглушительная, ослепительная правда. Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами, и я видел, как дрожит ее нижняя губа. Искренняя дрожь. Искренние слезы. От этого становилось только хуже.

– И ты утверждаешь, что попала сюда через подвал?

– Да! Через подвал моей пекарни! Я упала и оказалась здесь! – надрывно произнесла она, и губы ее сжались в немой злобе.

Третий удар. Третья вспышка.

Я откинулся на спинку стула, чувствуя, как кровь отливает от лица. Что это за колдовство? Как она это делает? Ее простота была утонченной формой издевательства. В ее словах не было ни капли вранья – только чистейшая, невозможная правда, которая ранила сильнее любой лжи.

– Любопытно, – мой голос прозвучал чуть хрипло. -Ты либо величайшая невежда, с которой я сталкивался в своей жизни, либо… величайшая обманщица.

Ее последующие мольбы били по моим чувствам, как молотом.

Правда. Правда. Правда.

Каждое ее слово было очередным гвоздем в гроб моей уверенности.

– Значит, вы верите мне?

Ее лицо озарила наивная, детская надежда. И в этот миг, с мукой на щеках и спутанными волосами, она показалась мне… прекрасной. Опасно прекрасной. Как ядовитый цветок.

– Напротив. Это значит лишь одно: твоя маскировка, чужачка, совершенна.

Я говорил это больше для себя, чем для нее. Пытался найти логику там, где ее не было. Единственное объяснение – ее магия сильнее моей. Настолько сильнее, что может заставить меня видеть мираж. – Ты сильная магиня и шпионка. В какой академии тебя обучали, отвечай!

– Я… я не знаю, о чем вы. У меня нет никакой магии. Я просто умею печь хлеб.

И снова – тот же ослепительный свет. Правда. От которой сводило зубы. Эта фраза «просто печь хлеб» прозвучала как насмешка. Я резко встал, отодвинув стул. Решение созрело мгновенно.

– Просто печь хлеб, – повторил я, и в голосе прозвучала сталь. – Очень хорошо.

Я распахнул дверь и крикнул так, что девчонка вздрогнула.

– Капитан Деверо!

– Отведи её в гостевые покои в моём крыле. Поставь у дверей двойную охрану. Она не должна покидать комнату. И, капитан… Никто не должен с ней разговаривать. Ты понял меня? Никто.

Когда ее вывели из комнаты, я наблюдал, как она идет по коридору – маленькая, перемазанная в муке, но с неожиданно прямой спиной. Ее хрупкая фигура казалась такой беззащитной на фоне моих стражников, но я-то знал. Знал и понимал, какая буря скрывается за этой внешностью.

Когда дверь в ее комнату закрылась, я остался в коридоре один. Поднес руку к глазам – пальцы слегка дрожали. Эта… пекарша… одним своим присутствием поставила под сомнение все, на чем держалась моя власть. Мой дар. Мою способность отличать правду ото лжи.

Она была опаснее вооруженного до зубов убийцы. Потому что убийцу можно остановить. А как остановить правду, которой не может быть? Как защититься оттого, что бьет в самую суть твоего существа?

Я сжал кулаки, чувствуя, как холодная ярость смешивается с чем-то другим… С интересом. С азартом охотника, нашедшего достойную добычу.

– Завтра. Все будет завтра. Она расскажет мне всю правду, или я не лорд Каэлан Валь'Дар.

Глава 4. Чужая реальность

Дверь захлопнулась с тяжелым, окончательным звуком, будто гробовая крышка захлопывается над моей прежней жизнью. Ноги подкосились, и я медленно сползла по резной дубовой двери на пол, не в силах сдержать рыдания. Они подступали комом к горлу – горькие, бессильные, выворачивающие душу наизнанку. Я плакала о своем крошечном мире, оставшемся где-то там, за гранью реальности. О теплой печи, о запахе свежего хлеба, о простой, понятной жизни, где самое страшное – это пьяный крик за дверью. Теперь мой мир сузился до холодных камней и чужих глаз, видящих во мне врага.

Другой мир.

Магия.

Принц, который видит в тебе шпионку только потому, что твоя правда для него – ложь. Как жить с этим? Как дышать, когда каждый твой вздох кажется им преступлением? Я чувствовала себя зверем в клетке, которого тычут палкой за то, что он дышит не так, смотрит не туда.

Я уткнулась лицом в колени, сжимая виски пальцами. Голова раскалывалась от пережитого ужаса и полного крушения картины мира.

«Москва… Пекарня "Уют"… Паша…»

Эти слова казались теперь эхом из другого измерения, сказкой, которую я рассказывала сама себе. А здесь – холодные камни, чужие запахи (пыль, воск, какое-то незнакомое дерево) и осознание полнейшей, абсолютной потерянности. Я была песчинкой, занесенной ураганом в чужие владения, и теперь меня пытались стряхнуть как назойливую мошку.

Я не знала, сколько просидела так, пока рыдания не сменились пустой, гнетущей апатией. Слезы высохли, оставив после себя лишь горький привкус безнадежности. Подняв голову, я осмотрела свою тюрьму.

Комната и правда была роскошной: высокий потолок с фресками, изображавшими какие-то военные сцены, огромная кровать с шелковым балдахином цвета спелой вишни, массивный туалетный столик из темного дерева.

На столе стоял серебряный кувшин с водой и лежала сложенная одежда – простое, но качественное платье из серой шерсти. Жест, полный цинизма: «Мы тебя содержать будем хорошо, прежде чем казнить».

Эта мысль заставила меня содрогнуться.

Окна были забраны ажурными, но несомненно прочными решетками. За ними – чужая ночь и чужие звезды. От этой мысли стало еще страшнее. Даже небо здесь было другим. Чужим. Враждебным.

Я попила воду из кувшина – холодная, чистая, с легким привкусом кремния. Потом, движимая инстинктом самосохранения, скинула свою грязную, пропахшую мукой и страхом одежду и натянула платье. Оно оказалось чуть великовато, пахло травами – полынью и мятой. Хотя бы это было нормально. Хотя бы запах напоминал о земле, а не о камне и пыли.

Погасив свечу, я забралась на кровать. Постель была мягкой, матрас – упругим, но я лежала, как на иголках, вслушиваясь в каждый шорох за дверью. Размеренные шаги охраны. Приглушенные голоса. Чей-то далекий плач.

Этот мир жил своей жизнью, чужой и непонятной, и я была в нем нежеланным гостем, ошибкой, которую нужно исправить.

Сон накатывал урывками, полный кошмаров: лицо Павла сливалось с холодным профилем принца Каэлана, я бежала по бесконечным коридорам, а сзади нарастал гул – тот самый, от которого сходил с ума его магический дар…

Я просыпалась в холодном поту, сердце колотилось, словно пытаясь вырваться из груди. И снова засыпала, и снова видела его глаза – холодные, пронзительные, видящие меня насквозь и не видящие ничего, кроме лжи.

***

Свет за решетчатым окном только-только начал сереть, когда дверь распахнулась.

Я вскочила на кровати, сердце заколотилось в панике, отдаваясь в висках глухими ударами. В дверном проеме, залитый утренним светом из коридора, стоял он.

Принц Каэлан.

Он был без плаща, в простом, но безупречно сидящем черном дублете. Его темные волосы были слегка растрепаны, будто он провел бессонную ночь, а на скулах лежала тень щетины. Но глаза… Глаза были все теми же – пронзительными, серыми и абсолютно ясными. В них не было и тени усталости, лишь холодная, отточенная решимость. Он смотрел на меня как на задачу, которую нужно решить. Как на препятствие, которое нужно устранить.

Он вошел без стука, без разрешения, как хозяин, который вправе появляться где угодно и когда угодно. Его вторжение в мое личное пространство, даже если это пространство было тюрьмой, ощущалось как нарушение всех границ. Дверь закрылась за его спиной, оставив нас наедине. Воздух в комнате стал густым и тяжелым, словно перед грозой.

– Вставай, – его голос прозвучал тихо, но в тишине комнаты он показался громоподобным. – Мы не закончили вчера.

Я отшатнулась к изголовью кровати, сжимая в пальцах одеяло, словно оно могло защитить меня от этого человека. Ужас снова сковал горло, перекрывая дыхание. Он казался еще более опасным, чем вчера – более собранным, более целеустремленным. И его внезапное появление на рассвете, когда защитные барьеры психики наиболее тонки, было продуманным ударом. Он знал, что делает.

– Я… я всё вчера сказала, – прошептала я, ненавидя дрожь в своем голосе, эту слабость, которую он наверняка заметил и занес в свой мысленный протокол.

Он медленно подошел к кровати, его взгляд скользнул по мне – с ног до головы, оценивающе, заставляя почувствовать себя абсолютно беззащитной, голой и уязвимой. В его взгляде не было ни капли человеческого тепла, лишь холодный анализ.

– Нет, – он покачал головой, и в уголке его губ дрогнула тень чего-то, что можно было принять за усмешку. – Ты ничего не сказала. Ты произнесла набор слов, которые для меня не имеют смысла. Сегодня ты будешь говорить иначе.

Он взял со стула у туалетного столика мое вчерашнее платье, мятое и все еще в муке, и бросил его мне на кровать. Жест был унизительным, будто он бросал кость собаке.

– Оденься. Ты покажешь мне, откуда ты пришла.

Я уставилась на него, не веря своим ушам. Неужели он и правда поверил? Или это новая уловка, способ заставить меня надеяться, чтобы потом больнее было падать?

– Вы… вы отпустите меня?

– Я посмотрю, – холодно ответил он. – Если твоя «пекарня» действительно существует, возможно, я пересмотрю свое мнение. Если нет… – Он не договорил, но по тому, как сузились его глаза, стало ясно – конец будет быстрым и безжалостным.

На мгновение во мне вспыхнула надежда. Может быть… Может быть, портал еще работает? Может быть, я смогу вернуться? К своей жизни, к своей пекарне, к своим страхам, которые теперь казались такими мелкими и незначительными по сравнению с тем, что ждало меня здесь. Эта надежда была сладким ядом, отравляющим разум.

Я схватила свое старое платье и, отгородившись от него спиной, быстро переоделась. Ткань все еще пахла домом – мукой, дрожжами, едва уловимым ароматом ванили. Этот знакомый, родной запах вызвал такую острую тоску, что в глазах снова выступили слезы. Я сглотнула их, сжимая зубы. Я не дам ему увидеть мои слезы. Не дам ему этого удовольствия.

– Я готова, – сказала я, поворачиваясь к нему, стараясь вложить в голос как можно больше твердости.

Он окинул меня беглым взглядом, оценивая мой вид – снова заляпанную мукой, испуганную, но, видимо, достаточно презентабельную для выхода. Затем кивком показал на дверь.

– Веди. И помни – один неверный шаг, одна попытка сбежать, и наши эксперименты закончатся. Быстро и окончательно.

Глава 5. Каменные объятия

Я кивнула, сжимая руки в кулаки, чтобы они не дрожали. Это был шанс. Единственный. И я должна была им воспользоваться, даже если за мной по пятам шел сам Принц Теней, чье присутствие ощущалось за спиной как прикосновение лезвия.