скачать книгу бесплатно
– А можно ли магии обучиться?
«Нельзя говорить «да»», – промелькнуло в голове Эймела.
– Не знаю, сынок. Наверно, маг сам познаёт всё, а не учится у других. Только стараниями и трудом добьёшься результата, – мудро ответил он и добавил: – Пора заниматься. Сегодня узнаем о смысле всех изученных рун, и повторим имена всех богов, что хранят наш мир.
Ирель помогала Эймелу обучать Сатия и Фирри. Маг предположил, что помимо основных знаний, сыну понадобятся духовные качества – и потому он вместе с женой учил сына добру, душевности, несгибаемости, отважности, самоотверженности и всему, что пригодится юному магу в будущем. И, конечно, не менее важно физическое воспитание.
Сатий подтягивался на установленной во дворе перекладине десять раз, по тридцать – отжимался, подолгу плавал в пруду и быстро бегал. Эймел хотел, чтобы вырос не просто маг, но ещё и крепкий духом воин.
Удивительно, но Хитрый Весельчак стал верным другом мальчишкам. За прошедшие годы он сильно изменился: меньше пил, остепенился. Его всё время тянуло к дому Эймела и Ирель, и он с лёгкостью общался с Сатием и Фирри
Время шло, а вестей извне не приходило, и никто в деревне не знал, что происходит в мире. Прорвать заградительную стену троллеоркам не удавалось. Аэры прислали подмогу – в западных дебрях стало поспокойнее. Враги ничего не добились бесчисленными атаками, но упорно лезли вперёд.
Но людей и эльфов погибало больше, чем рождалось. Враг брал измором, намеревался рано или поздно добиться того, что защитников на стене не останется.
***
Когда Сатию исполнилось двенадцать лет, он попросил у Фирри:
– Расскажи, пожалуйста, о своих родителях. Если тебе не больно говорить о них.
Фирри тяжело вздохнул, помолчал, но решил всё поведать верному другу:
– Маму звали Олуна. Прекрасная, ласковая и добрая, нежная и умная, в отличие от моей вредной тётки. Она исцеляла людей, занималась травничеством, и однажды поняла, что не желает отсиживаться в деревне, когда идёт война. Она отправилась на заградительную стену, чтобы выхаживать раненых и помогать воинам. Говорят, спасла не одну жизнь, но… – Фирри оборвал речь и всхлипнул. Затем продолжил:
– Однажды ночью троллеорки прорвались через стену и атаковали лагерь. Они убивали всех без разбору, неважно, целителей или воинов. Им дали отпор и перебили врагов, но мамы… мамы не стало. Говорят, её зарубили топором, и никто не исцелил Олуну. Гонец с заградительной стены торопился в столицу, но по пути завернул в деревню, чтобы сообщить нам горестную новость. Весь день я безутешно плакал и рыдал! Но лучше знать всё наверняка, чем мучиться в неведении, истязать себя. Я остался на попечении у тётки, а она заявила, чтобы я был мужиком и вытер слёзы и сопли. Тогда я сообразил, что обречён жить с ней, а потом и мне настанет время отправляться на войну. Но терпеть её укоры я не желал, и потому втайне от тётки собрал вещи и пошёл куда глаза глядят по дороге, подальше от родной деревни. Вскоре пришёл в Лесную Земляничку.
– А где твой папа? Он погиб на заградительной стене? – участливо спросил Сатий.
Фирри помотал головой.
– Отца я не узнал и не увидел. По словам мамы, однажды у нас в деревне остановился на ночь знатный гость из столицы. Она по закону гостеприимства дала стол и кров. Приезжий соблазнил её, наобещал златые горы, жизнь в Хостоке, а она, глупая, поверила. Но на следующее утро гость скрылся в неизвестном направлении. Мама запомнила имя – Мерид, если он не соврал. Это всё, что я знаю об отце.
– Да, не повезло тебе, – с сочувствием сказал Сатий. Он рос, воспитываемый обоими родителями: они любили и оберегали его. Юноша не помышлял, чтобы мужчина бросил женщину, оставил её с будущим ребёнком.
Он поклялся со временем изменить мир к лучшему. Да, может, это детская наивная мечта из числа несбыточных, но горячее и доброе сердце подсказывало ему: он станет идти к цели всю жизнь, и кто знает – однажды достигнет…
***
Фирри и Сатий с раннего детства сдружились. В последний летний день, когда листья на деревьях слабели и тускнели, отроки бились на игрушечных деревянных мечах во дворе дома Ирель и Эймела. За прошедшие вёсны два парня возмужали: оба широкоплечие и сильные, они легко справлялись с делами по хозяйству.
Сатий унаследовал лучшие черты родителей: добродушное, но строгое овальное лицо (все говорили – похож на Эймела), сине-васильковые глаза, подобно Ирель; русые волосы. Фирри выглядел невзрачно: угловатое лицо с острыми скулами, зеленоватыми глазами, прямым носом и светлыми волосами. Но оба мало внимания обращали на внешность, для друзей она ничего не значила: куда важнее ощущать необыкновенное единение и сродство душ.
Сатий сделал выпад. Фирри отразил удар и атаковал. Мечи сошлись, противники давили, но не уступали. Спустя минуту оба бросили мечи на землю и пожали руки. Несмотря на разницу в возрасте – Сатию пятнадцать, а Фирри недавно встретил двадцать первую весну – младший не проигрывал старшему и боролся с ним на равных или вовсе его превосходил.
Друзья замерли. Ощущение неясной тревоги повисло над деревней. Что это – предчувствие скорой беды, или просто лето не желает уступать права, а до него – весна?
Цветник боролся до последнего, но несущий грусть и беду Листопадник веял осенним холодом. Подступал печальный месяц Увядник.
В сказочно-невозможной тишине – она окутала деревеньку, – раздался пронзительный крик умирающего человека.
Никто ничего не понял, но Эймел догадался, в чём дело. Произошло самое страшное – то, чего он опасался больше всего последние пятнадцать лет: троллеорки либо прорвали оборону у заградительной стены, либо проникли через леса, миновали заклинание друида, и двинулись маршем на столицу. Маг выбежал во двор и крикнул:
– Сатий, Фирри, в укрытие! Вы знаете, где оно. Ирель – с ними!
Он добавил для выскочивших из соседних домов поселян:
– Война! Вооружайтесь, у кого что есть. Стариков, детей и больных – спрятать!
А на другой стороне деревни полыхнули подожжённые троллеорками дома. Люди гибли с отчаянными воплями.
«Эх, Сил магических во мне, почитай, не осталось, на одно заклинание, максимум на два», – грустно подумал Эймел. Он схватил в руки топор и отправился навстречу битве. В подсознании раненой птицей билась мысль: «Неужели враги прорвались сквозь магическую защиту, поставленную друидом? Или они пробили брешь в стене и расползлись по всему миру?»
Жители деревни последовали совету «бывалого воина» и вооружились вилами, косами и тесаками. Они бежали за Эймелом. Маг понимал, что никто толком не умеет сражаться: их жизни зависят от него.
Посередине деревни две армии – если, конечно, неорганизованных жителей можно так назвать – встретились.
Троллеорки выглядели ужасно и противно: низкорослые, лишь фигурой похожие на людей, но с болотным цветом кожи, с каменными, без эмоций, лицами, с огромными клыками, сильными и длинными, до колен, ручищами (в каждой по топору или по палице), кривыми мощными ногами с шипами на коленях. Грозный вид противника испугал жителей деревни. Они побежали в разные стороны: осознали, что идут на верную смерть. Эймел понимал: ещё немного, и людей уничтожат. Ему поневоле пришлось пустить в ход заклинание.
С ясных голубых небес сорвалась фиолетовая молния, заветвилась и зацепила ближайших троллеорков, свалила с ног. Противники загорелись и отчаянно закувыркались по земле, чтобы сбить пламя. Пятеро сгорели заживо. Эймел радостно воскликнул:
– Не бойтесь их! Видите, боги за нас, покарали врагов молнией!
Жители деревни воодушевились при виде погибших врагов. Они пошли в атаку: рубили, кололи ужасных чудовищ. На миг почудилось, что люди одержат верх. Но Эймел не ожидал, что оставшиеся в живых троллеорки перегруппируются. Враги выставили железные щиты. Молния ударила в них, разрядилась и исчезла. А затем троллеорки пустили в ход магию.
На Эймела упала чёрная паутина, не дала пошевелиться. Руки и ноги не слушались. Нити обволакивали его, затягивали в прочный кокон. Затем паутина резко сжалась, раздавила и сломала кости.
Последнее, что увидел Эймел перед смертью – прибежавшую Ирель. Он успел мысленно произнести заклинание, чтобы уберечь её, но не знал, сработает ли оно. Через мгновение мага разорвало на части; с его гибелью перестал работать и артефакт. Время возобновило привычный ход. А троллеорки с ожесточением навалились на жителей деревни, чтобы отомстить за погибших.
***
Хитрый Весельчак наблюдал за беспощадной бойней издалека, но не решался вступить в схватку. Когда он узрел, что Эймел погиб, понял: битва проиграна. На поле боя умирали все жители деревни.
До Весельчака дошло, что пора уносить ноги. Он вспомнил об овраге в лесу, где прятались Фирри и Сатий, и побежал, обгоняя ветер. До него доносились звуки битвы и крики умирающих людей. Весельчак не видел и не знал, что с Ирель, но боялся, что женщина погибла вместе со всеми.
«Зачем она выбежала из укрытия? Конечно, переживала за мужа, но и бросать детей не следовало», – размышлял Весельчак. Он тяжело дышал и нёсся к оврагу. Никогда в жизни он так не бежал – сам удивился резвости.
Фирри с Сатием прятались в овраге и тревожно всматривались наверх.
– Ирель не пожелала спокойно сидеть с нами, ушла вслед за папой, – с грустью произнёс Сатий, когда увидел Весельчака. Он дал ему отдышаться и спросил: – Они погибли? Оба?
Взор парня настойчиво просил: «Скажи «нет», но Весельчак подумал, что лучше не обманывать Сатия, и произнёс:
– Скорее всего, да.
Ни слезинки в глазах. Неведомая решимость зажглась во взоре Сатия.
– Их не вернёшь, – пробормотал Весельчак и продолжил: – Но нам надо выжить. Пора бежать, и желательно – побыстрее.
– Бежать? Ну нет! Мы останемся здесь и дадим отпор! – твёрдо сказал Сатий и начертил палкой на земле руну воина.
– Сатий, не дури. Отец хотел, чтобы мы остались живы. Все. Втроём. А ты предлагаешь смерть, – произнёс Весельчак.
– Нет. Я предлагаю жизнь, достойную истинных героев, – твёрдо ответил отрок пятнадцати вёсен от роду.
Весельчак проклинал упрямца про себя, но сделать ничего не мог. Он потянул Сатия за собой. Бесполезно. Парень твёрдо стоял на земле и не желал трусливо бежать.
– Сатий, ну что ты упрямишься? У нас и оружия нет, нечем с ними бороться, – тщетно убеждал Весельчак.
Внезапно встрял Фирри:
– Думаю, Сатий знает, что делает. Не стоит ему сейчас мешать. Я верю – мы выживем, – упрямо добавил он.
– Выживем? Против двух десятков троллеорков? Они злостной магией убили Эймела: накинули на него чёрную паутину и разорвали беднягу! – сорвался на крик мужчина. Ему стало не до веселья. И тем более не до хитрости.
Сатий, возможно, и не ведал, что делает, но он следовал велению сердца. Внутри него зажглись решимость и отвага. Он вспомнил слова отца: «Храбрость важнее разумных доводов трусливого ума».
Сердце интуитивно подсказало мальчику, что делать.
– О, могучий Знич, бог героев и отчаянных, дай нам сил победить врагов и одолеть тёмную магию! – обратился к небу Сатий.
На земле он начертил замысловатую руну: она символизировала храбрость и решимость идти до конца любой ценой.
Сатий и Фирри почувствовали, что наполняются могучей силой, способной противостоять кому угодно. Два парня ощутили себя настоящими богатырями.
– Бегите! – завопил Весельчак, но поздно.
На вершине оврага появились троллеорки.
Сатий проворно взбежал по склону – стрелой мелькнул, всего за миг одолел пару десятков метров (вот что значит дарованная богами Сила!) – и ловко выхватил из рук ближайшего врага две палицы. Одну он оставил себе, а вторую кинул Фирри, чтобы друг оборонялся.
Троллеорки навалились на Сатия. Весельчака затрясло от ужаса: что станется с главной надеждой мира Алеаннэ, неопытным воином? Он боялся, что враги попросту разорвут его на части.
– Да что это я! – опомнился он и сбросил оковы трусости.
Фирри пробежал мимо палицы. Весельчак схватил её и понёсся что есть мочи вверх по склону. Раз! – и он с размаху ударил троллеорка по уродливой голове, заставил врага отпрянуть. Два – взмах палицей, противник упал наземь. Весельчак взбежал на гребень оврага и в изумлении увидел, что Сатий вовсе не погиб.
Парень двигался молниеносно: увернулся от одного врага, второго, ударил палицей третьего, пнул и сбил с ног четвёртого. Но долго боевое везение не продлится: из глубины деревни подоспели шаманы троллеорков, набросили на Сатия чёрную паутину.
Весельчак стремился помочь парню, но понимал, что против магии бессилен. Мужчина расправился с одним троллеорком, но другой оглушил его ударом по голове, и мужчина без сознания упал на землю. Снизу примчался Фирри, выхватил топор у поверженного врага, рубанул другого противника и крикнул:
– Сатий, нужен свет!
Внутри чёрного кокона, опутанный сокрушительной мощью вражеской магии, шевельнулся его друг. Сатий услышал Фирри и обратился за помощью ко всем светлым богам, чтобы они дали Сил разорвать паутину и справиться с врагами. Он просил содействия у всевышних и не знал, что так начинается путь настоящего мага – сначала брать и преобразовывать чужую мощь, а затем самостоятельно интуитивно творить заклинания.
Погибший Эймел гордился бы Сатием: он долго ждал, когда талант Великого проявится в сыне, и всё время не хватало толчка извне. Но магия далась страшной ценой. Погибли все: отец и, судя по всему, мать; жители деревни – друзья и знакомые.
Сатий запретил себе умирать. Он жадно впитывал солнечный свет. Со стороны Фирри увидел, что посланные Хорсом лучи разорвали паутину; но это сделал не бог, а юный маг. Он не знал, что шагнул на первую ступень Силы.
Юноша выскочил из кокона, засветился изнутри и перенаправил лучи на врагов. Он вспомнил сказку – Ирель говорили, что солнце обращает троллей в каменные глыбы. Но враги благодаря мутации спокойно сражались и при свете дня. Поэтому поначалу свечение из груди Сатия ничуть не причинило им вреда.
Орк схватил Фирри, чтобы его раздавить. Сатий мысленно обратился к светлым богам ещё раз и усилил напор лучей, превратил в обжигающие.
Троллеорки в ужасе завопили. Они загорались один за другим. Тот, что держал Фирри, панически заметался, и парень вывернулся.
Вражеские колдуны спрятались за спинами солдат. Они атаковали Сатия, бросили очередное заклятие: в него полетели три длинных чёрных стрелы. Но яркое сияние не угасало. Парень представил, что у него в груди поселилось солнце, и оно с лёгкостью развеяло вражеское заклинание. А затем длинные лучи сразили шаманов и подожгли их.
Фирри потрясённо замер. Он с изумлением увидел, что Сатию удалось с помощью богов справиться с врагами.
Заёмная мощь постепенно уходила: сияние угасло и навсегда оставило в душе парня тёплый след и воспоминание о том, что в нём живёт маленькое солнце. Сатий мечтал о том, чтобы не губить и уничтожать, а согревать и созидать. Он грустил, что последние лучи потратил, чтобы поджечь тела погибших жителей деревни.
Сатий шёл по главной улице и оставлял за собой десятки погребальных костров. Души погибших возносились ввысь, к богам, и мысленно благодарили, что юноша не дал врагам использовать их для тёмной магии.
Парень растерянно остановился посередине деревни, посмотрел на кроваво-красное пятно и обрывки одежды – всё, что осталось от Эймела. Сатий без стеснения дал волю слезам. Но где тело мамы? Он боялся, что пятно – это ещё и Ирель.
Верный Фирри следовал за ним и уговаривал не сильно расстраиваться, но Сатий продолжал громко и отчаянно звать маму.
Они обошли всю деревню и вернулись к Весельчаку. Мужчина с трудом приходил в себя после удара. На лбу и возле глаз у него красовался огромный синяк. Юный маг расстроенно сел на землю.
– Проклятая война! Она оставила меня без отца и без матери. Что нам делать? – спросил Сатий и покачал головой.
– Мне жаль твоих родителей, – сказал Фирри. – Но слезами их не вернёшь. Нам остаётся одно – сделать так, чтобы война закончилась, и люди больше не гибли.
Весельчак подошёл поближе к двум юношам и произнёс:
– Сатий, я должен тебе признаться. Когда твой отец пришёл в нашу деревню, он искал ту, что предназначена ему судьбой. Знаменитый эльф-вещун Айин предсказал, что его сын станет великим воином и спасёт весь мир от троллеорков. Эймела и Ирель связывала не только судьба, но и настоящая любовь. Я ощутил искренность их чувств. Они растили тебя с радостью, хотя знали: рано или поздно расстанутся. Тебя ждут великие дела. Жаль, что они погибли. Но твоя жизнь ещё впереди. Я предлагаю немедленно отправиться в столицу и рассказать Солнцепоклонному обо всём, что произошло: ему стоит знать, что троллеорки пробираются сквозь восточные леса.
Весельчак выдохнул: он не привык говорить подолгу. Сатий задумчиво взглянул на него и вытер ладонью слёзы.
– Пожалуй, ты прав, – сказал он. – Мне придётся смириться с тем, что рядом больше нет ни мамы, ни папы. Светлая память им и всем погибшим жителям деревни…
Все трое постояли минуту, поглядели на угасающие погребальные костры. Сатий, Фирри и Весельчак почтили память умерших и двинулись прочь по дороге к столице.
Интерлюдия 1
Могучий воин Арро яростно сражался на заградительной стене. Он бился за себя и за погибшего друга, чтобы отомстить.
Троллеорки понимали, что сильного противника сложно победить в открытом бою. Они искали способ взять его если не измором, то хитростью. Шаманы обратились за помощью к духу чёрного камня. Ответ пришёл с запозданием – артефакт, что даровал им силу творить колдовство, имел разум, но ему требовалось время, чтобы помочь верным слугам.
Враги уповали на самых сильных бойцов – если раньше они убивали без разбора, то ныне уничтожали в первую очередь умелых и бесстрашных воинов.
– Арро, слева! – крикнул сверху один из лучников. Он не рискнул выстрелить: могучая фигура воина полностью закрыла противника.
Боец резко развернулся и увидел, что сбоку на стену вскарабкался троллеорк. Арро отточенным и мощным движением ударил врага острием меча выше груди. Зеленовато-бурая кровь хлынула из разорванной артерии – у троллеорков она располагалась в выемке под шеей. Арро пнул противника, тот пошатнулся и упал вниз.
– Спасибо! – крикнул воин лучнику.
Арро заметил, что тролли подтащили осадную башню, чтобы перебраться с неё на стену. Он прыгнул вниз, посеял ужас и смерть в стане врагов. Удар – повержен орк; разворот – меч оставил рваную рану на шее тролля; прыжок, перекат и снова удар – оружие чертит кровавый след от паха до шеи троллеорка.
