скачать книгу бесплатно
– Ты говоришь о Ганнибале? Я знаю о ваших с ним беседах! Хорошо, пусть твои слова по поводу твоего отъезда будут законом для этого дома. Ты сам решишь, когда покинешь его! Но надеюсь, ты не научишь моего сына ничему, чему не хотел бы научить своих детей!
Приимпелярий, утвердительно, качнул головой.
– У меня нет детей, Гамилькар! Жизнь так сложилась, что я воевал много лет, и сердце не требовало отцовства! Но, сейчас, я впервые почувствовал интерес от общения с ребёнком. Необыкновенным ребёнком! Ребёнком, который лишился матери и брата по моей вине! И я хочу, хоть чем-то, компенсировать тот ущерб, что нанесла война, ведущаяся мной, этому ни в чём не повинному ребёнку!
Гамилькар посмотрел на Целия и ничего не ответил на эти слова.
– Сейчас все домочадцы этого дома собираются за обеденным столом. Приходи и ты, Целий. Я, завтра, покидаю город и хочу посмотреть на всех перед своим отъездом!
– Ты отправляешься на войну? – Глаза Целия загорелись от осознанного им значения этого слова. – Не знаю, поверишь ли ты моим словам, но желаю тебе избежать предательской стрелы! В прямом столкновении, с тобой справиться нет возможности, поэтому, твои недруги будут использовать другой метод! Береги себя! Я же, в свою очередь, попытаюсь сберечь твой дом!
Гамилькар посмотрел на Целия, последнюю часть сказанных слов Целием, он не понял, но приложив руку к сердцу, отправился в дом…
Позади него стоял человек, смотрящий ему вслед… Мысли того человека, в тот момент, были очень далеко…
Глава 11
Солнце стоит в зените, испуская на землю невероятное количество тепла, посредством жарких, иссушающих землю и испепеляющих многих насекомых, лучей, «проливающихся» на землю золотым, знойным «дождём»… По скудно покрытой растительностью местности, кою иссушает зной, вьётся дорога, петляя между каменных гряд и голых от растительности холмов. По дороге скачут несколько всадников. Они, явно, торопятся… Их кони уже по всему виду устали, но не сбавляют своего «шага». Вот они поворачивают меж холмов, и их глазам открывается река, которая также, как и дорога, петляет меж непреодолимых препятствий, огибая их своим гибким, неуловимым станом, и несущая свои, прогретые солнцем, талые воды Атласа к берегу Внутреннего моря… Теперь, становится понятно, почему кони не сбавляли своего шага – они почуяли воду и торопятся к водопою…
Всадники скачут дальше, к широкому мосту, через реку. Здесь они останавливаются… и поют коней… После того, как кони утоляют свою жажду, всадники уже неспеша минуют мост и пуская коней небыстрой рысью… поднимаются на высокий холм. Здесь… они осматриваются… Вдали, в низине, они находят своими взглядами «то» что искали. Их уставшим, утомлённым взорам открывается… пространство военного лагеря. Лагерь стоит меж двух холмов, которые создают в вечернее время тень и накрывают ею лагерь, защищая их, хотя бы, от вечернего пекла уже опускающегося к горизонту солнца и его зноя… От этой тени холмов, вечерняя прохлада наступает немного раньше. Но это «немного» весьма существенно для людей, располагающихся в этом лагере. Тень, неся радость людям, несёт и запах самой реки, вместе с облегчением от дневной жары, нагревающей и воздух, и берега реки…
Всадники спускаются с холма… и снова разгоняют коней… Они проносятся через ворота лагеря, видимо явно торопясь… Их, здесь, знают и стража открывает ворота, заранее, при их приближении. А, далее, наблюдает, как они, не останавливаясь, скачут мимо них, едва заметно поприветствовав… После этого врата лагеря вновь закрываются… Всадники же, минуя ворота, двигаются в центр лагеря, не останавливаясь. Они скачут к пологой возвышенности, расположенной в самом центре… Наконец, они достигают точки назначения и останавливаются у шатра, стоящего в центре холма. Спешившись, люди проходят внутрь шатра и исчезают за его пологом… Они проходят меж занавесок из различных ковров, не пропускающих в шатёр горячие лучи и, оказываются в довольно широком пространстве… Первый, из них, осматривается, оглядывая окружающее пространство шатра…
– Ну, что Сараф? Какие вести, ты привёз мне?
Из дальнего угла, из-за ширмы выходит бородатый мужчина, лет сорока с небольшим. На нем расшитый золотом, восточный халат и высокая шапка, напоминающая царский головной убор.
– Вести не радостные для тебя, Ганнон! – отвечает вошедший, – Совет наделил-таки всей полнотой власти Гамилькара, несмотря на наше противодействие! Он наделён полномочиями Протектора! Так, что твоя отставка от командования, практически, решена! Гамилькар не оставит тебе шанс подняться над ним! Твоё командование над своими войсками, может прекратиться уже завтра!
– Совет опять идёт на поводу Баркидов! – с горечью в голосе говорит Ганнон, – ну, что же, придётся посторониться Гамилькару!
– И отдать ему лавры освобождения твоего брата? Не торопись Ганнон! Есть ещё один шанс! – говорит прибывший.
Глаза Ганнона, загораются интригой и интересом.
– Я слушаю тебя, Сараф!
Прибывший выходит из тени занавесок и ковров, и даёт нам возможность рассмотреть его. Это человек выше среднего роста, по национальности скорее сириец, но кровь его явно разбавлена не одной народностью. Лицо имеет все восточные черты… узкая бородка, черный густой волос. На вид ему чуть более тридцати лет. Фигура его жилистая, осанка прямая, голову он держит высоко, давая понять этим, что привык разговаривать с суффетами, как с равными.
– Готов ли ты, Ганнон, отбросить сомнения и как правящий Наместник Ливии, повести армию не дожидаясь своей отставки в бой?! Чтобы добыть славу своему роду суффетов и имени, развенчав одновременно миф о незаменимости самих Баркидов?!
– О чём ты говоришь, Сараф? На что намекаешь?! Говори яснее?
В это время из темноты тени занавесок, вышел, другой прибывший.
– Он говорит о шансе, который так щедро предложили тебе Боги! Тебе, после Гамилькона и Гиксона, даётся шанс закончить войну, ещё не набравшую свою силу, победой! Кто может с твёрдостью и уверенностью сказать, что все это не является хитрым планом Баркидов, чтобы захватить власть в городе, как это хотел сделать казнённый Бомилькар, отец Сарафа!? Тебе, Ганнон, можно развеять все эти надежды, жадного, до славы и власти, Гамилькара!
– Капитон?! Не ожидал тебя увидеть у себя в лагере? Что вы хотите от меня? говорите яснее?!
Сараф подошел поближе к суффету.
– Наёмники решили идти на Гиппон. Пока ты охраняешь путь на Утику, они проскользнут в Гиппон Царский! Спендий собрал все силы и повёл их через утинские холмы. Он хочет захватить в Гиппоне осадные тяжёлые машины и, после этого, двигаться к Карфагену!
– Да! А Гамилькар не торопится ему воспрепятствовать! Все это очень подозрительно! – Вставил в разговор свою «догадку», жрец Капитон.
– У тебя 100 слонов. Это в два раза больше, чем было у Тунесса! – продолжал свою линию Сараф, – Клянусь симпатией Танит городу торговли, с таким войском победа обеспечена! Именно, поэтому, Гамилькар стремится к главенству над армиями! Победишь в сражении – и тебя ожидает слава и почёт! Легенда о предназначенности Баркидов развеется! Спендий не силен в стратегии, поэтому, опасаться нечего! После победы, запросишь себе таких же полномочий, как и Гамилькар! Мы все поддержим тебя! Решайся Ганнон! Такая удача выпадает только раз!
Сараф положил на плечо Ганнона свою руку. Тот молчал, обдумывая услышанное и предложенное…
– Совет большей своей половиной поддерживает тебя! В этом Сараф прав. Он ждёт от тебя решимости и готов протянуть руку поддержки! – поддержал слова Сарафа, Капитон.
Ганнон посмотрел на него.
– А Совет Пентархий? Если дойдёт до него? – высказал свои сомнения Ганнон.
Внутри него боролись силы, ни одна из которых не одерживала над его сознанием верха. Но он, вдруг, представил себе, как въедет в город победителем…, а потом будет выступать в Совете после этой самой своей победы в сражении… и одна из его сторон сознания – сторона ума, стала брать верх над другой… стороной разума… Ярко представившееся видение, как он въезжает в Карфаген в колеснице победителя с уныло бредущими, впереди неё, предводителями восстания – заставило его склониться в сторону предложения прибывших к нему.
– Откуда сведения? – спросил он и это указывало, что все же, ещё одна жилка сомнения оставалась в нем.
– У нас свои источники! Иначе бы, мы, не назывались Священной Кастой! – выпятил грудь Верховный жрец Молоха. – Но, мы, не можем тебе вскрыть, всю сеть наших доносчиков!
Ганнон, прокрутивший в голове приобретаемые выгоды от этой победы, наконец, произнёс:
– Хорошо! Я согласен!
Ганнон принял решение.
– Ваш род, был всегда точкой опоры, для возвышения Карфагена! – торжественно произнёс Капитон- Верховный Жрец Священной Касты, – многочисленность вашего рода, не даёт перетянуть Баркидам Совет Суффетов на свою сторону. К тому же… Магониды всё равно не друзья вам, как не друзья и Баркидам! Они правили городом одно время, но те времена не увенчались для города большими свершениями! Подумай Ганнон, может пришло время для вашего рода?!
Сараф наблюдал за этой сценой молча. Когда Капитон закончил, он добавил:
– Тогда поднимай армию, Наместник Ганнон! Пора!
…Через четверть часа из лагеря, стали выходить первые отряды армии… Вышедшая армия направилась к холмам, которые виднелись на горизонте, своей чередой напоминая горбы верблюдов, движущихся караваном друг за другом… В вечерней суматохе, местные ливийцы, в страхе прятались по своим жилищам. Они видели, что Наместник Ливии, в подчинении у которого была армия, для противодействия диким племенам и для усмирения вождей Ливии, которые враждовали друг с другом, осуществлял один из своих походов. Вражда меж ливийскими городами была вековой, особенно враждовали западные её части и более цивилизованные – восточные, с центром в городе Суссе или Хадрументе, как называли его карфагеняне и берберы. Поэтому, армия Карфагена частенько усмиряла выступления враждующих сторон. А сейчас, когда армии мятежников побывали уже там и многие из городов, примкнули к их восстанию, Наместник мог идти в поход на один из таких городов… и ливийцы не хотели попадаться навстречу вышедшей армии.
Армия Ганнона спешила и подошла к холмам ещё засветло. Разведка, высланная вперёд, донесла, что Спендий не успел укрепить свой лагерь и вообще, у разведки сложилось такое впечатление, будто мятежники чего-то ждут…
Ганнон, имевший богатый опыт войны с племенами ливийцев и зная их типичные построения, стал размещать свою армию у холмов. Он построил пехоту в центре, конницу по флангам. Слоны стояли в прогалах пехотного построения. Часть слонов была смещена на правый фланг.
Прозвучал сигнал к атаке и Ганнон повёл в атаку свою армию. Вперёд вырвались слоны и своей массой раздавили строй мятежников. Но Спендий построил свои силы в две линии! В первой стояли ливийцы, находящиеся в гарнизонах Сицилии, во второй более опытные кельты, галлаты, иберийцы. Эта вторая линия, ровными рядами, без паники отступила на крутые склоны холмов, недоступных для атаки животных. Слоны, растаптывая пехоту Ливии, которая уже потеряла к тому времени строй и охоту к борьбе, начали преследование бегущих… Пехота карфагенян, тоже, подключилась к преследованию, а по полям и меж холмов, вслед за ней, понеслась конница…
…Солнце склонилось уже над самым горизонтом, быстро скрываясь за ним. Последние его лучи осветили поле сражения, где силы карфагенян сгоняли пленных ливийцев к ставке Ганнона. В самой ставке царствовала эйфория от добытой, так легко, победы. Собравшиеся военачальники поздравляли Ганнона с победой, над считавшимися опытными мятежниками Сицилии…
– Вот видишь, Ганнон? Все, что мы тебе говорили, оказалось правдой! – Сараф одобряюще улыбался Ганнону, – битва выиграна! Выиграна без особых усилий!
– Да, – не без гордыни, отвечал Ганнон, – но часть сил мятежников, укрылась на холмах! Мы даже не знаем их численность?
В его голосе чувствовалась некоторая озабоченность.
– Они не посмеют спуститься оттуда! Твои слоны навели на них такой страх?! Этот ужас, заставил остальных мятежников, поспешно, искать укрытия на скалах! – Сказал подошедший военачальник Ганнона, по имени Гурунт. – Ты, Великий стратег, Ганнон!
Эти слова отдались в сердце Ганнона эхом возрастающей гордыни за свою решительность, в принятии решения не дожидаться Гамилькара, и последовавшей вслед за этим быстрой победой. Мысль о том, что, теперь, не только его двоюродный брат Гамилькон Ганнон имеет лавры полководца, сладостно томилась в его груди! В которой, все более и более, усиливалась вера в свою собственную исключительность и предопределённость. Ганнон уже видел себя въезжающим в город Торговли, где его будут встречать все суффеты…
– Ганнон, нужно собрать как можно больше пленённой ливийской массы! Чтобы одним видом этого скопища, заткнуть рты Совету Пентархий! – оторвал его от сладостных видений… своими советами жрец Капитон, потирая руки от удовольствия.
Ганнон встрепенулся от его слов.
– Ты прав, Капитон! Гурунт! – обратился он к прибывшему чуть раннее военачальнику конницы, – собери туллы и пусть прочешут прилегающие холмы! Всех пленённых сюда! Мы соберём всех для праведного суда Карфагена!
– Постой стратег! Не время дробить силы! Враг стоит на высотах! Конница нам нужна здесь! Кто прикроет пехоту и слонов, в случае атаки мятежников? – Отреагировал на услышанное Афокл, грек из Мегар, командир пехоты.
– Ты, Афокл, как и все греки, предрасположен к излишней осторожности, которая в определённых случаях мешает, а в определённых помогает! В данном случае это мешает достигнутой победе! Наёмники деморализованы! И надо развивать достигнутый успех! А не отсиживаться в обороне! И не забывай, что после приезда сюда Гамилькара и ты, лишишься своего поста! – Капитон чувствовал, что может уже давать советы всем военачальникам, как и высказываться по различным поводам. Своим замечанием об отставке Афокла, он хотел переманить того на свою сторону.
Афокл, в недоумении, посмотрел на Ганнона и спросил:
– Я не понимаю, что здесь делают эти люди, Наместник?! Они, не имеют даже полномочий, находится здесь! А, что касается моей предполагаемой отставки, то я не держусь за свой пост! И с удовольствием уступлю его более опытному военачальнику! Мне нет никакого стыда, командовать тысячей, вместо десяти тысяч! Лишь бы враг упился своей кровью, вместо нашей!
Афокл, видя, что Ганнон, демонстративно, отвернулся от него, махнул рукой и ушёл с холма…
Между тем, к ставке приближались, и другие командиры… Холм наполнился поздравлениями Наместника и победным гомоном…столь приятным самому Ганнону.
Принесли вино, и оно заполнило разгорячённые головы, сладкой истомой восприятия мига победы, отодвинув в сторону переживания и осторожность. Армия, видя, что военачальники празднуют победу, сама предалась праздному времяпрепровождению, послав в соседние селения воинов за дешёвым вином…, разбивая бивуаки и готовясь к «весёлому» ночлегу. Никто и не подумал разбить настоящий лагерь.
– …Ганнон, а правда, что твоя дочь Лейла, приехала в Утику, для участия в празднествах в честь Милгарта? – спросил наместника, Сараф, когда от выпитого в честь быстро добытой победы вина, события текущего дня отошли на задний план.
Ганнон, будто что-то вспомнив, поднялся.
– Ты прав, Сараф! Я совсем забыл об этом! Да, она должна прибыть в Утику во дворец Наместника! А я её должен встретить! Я совсем забыл о ней! – Ганнон покачал головой. – Она прибудет в Утику по моей просьбе! Теперь, я в дурацком положении, я не могу оставить армию?!
Сараф и Капитон поднялись из-за стола.
– Брось, Великий Ганнон! – Сараф хитро прищурился, – что тебе делать в армии, сейчас! Враг разбит! Загнан на скалы! Не сегодня-завтра, они все сдадутся! Твои подчинённые справятся и без тебя! Что случится с армией до завтра? Мы же будем сопровождать победоносного стратега до Утики! Я, сгораю от нетерпения увидеть вновь, красоту твоей Лейлы! Помнишь, как ты показал мне её, всего год назад, в Торговом ряду, в гавани Карфагена! Я, с тех самых пор, не нахожу себе места, вспоминая её блистательную красоту и стройность осанки!
– А, Сараф! – захохотал захмелевший Ганнон, – Теперь, мне понятны твои порывы поехать со мной в Утику! Но, я тебе хочу сказать, Лейла, после того как вернулась из Галикарнаса, стала замкнутой девушкой и тебе будет довольно сложно разговорить её, чтобы добиться внимания к себе! Хотя я, не против такого союза: рода Ганнонов и главы совета Магнатов! Но моя дочь крепкий орешек! Как и её покойная мать! Они уж слишком горды нравом, поэтому, моё влияние на неё ограниченно!
– Не значит ли это, уважаемый Наместник, что ты не вправе распорядиться судьбой своей собственной дочери? – с усмешкой в голосе, спросил Верховный жрец Капитон.
– Почему же? – обиделся, ещё сильнее хмелеющий, Ганнон. – Если я захочу, она пойдёт в союз по моему усмотрению! Но, как-то в разговоре, я дал ей обещание, не давить на неё в этом вопросе! А, Я, – на этом Ганнон сделал ударение, выведенным акцентом гласной, – своё слово стараюсь держать! Поэтому, меня и прозвали Ганнон Великий!
Ганнон поднял при этом голову, как бы подчёркивая фразу, сказанную о себе, в глазах всех присутствующих.
– Да, это, несомненно, очень ценная черта характера! Но бывают в жизни ситуации, когда ради достижения каких-то очень важных целей, приходится поступиться словом! Такова жизнь! Все это приходится сделать во имя целей, которые намного глубже и ценней данного, когда-то слова! Если твой род, породнится с родом Сарафа, его сила увеличится в разы! Коалиция против Баркидов, сейчас ослабла! Гамилькар провёл успешные переговоры с Римом, и не уступил ни в одном из пунктов наших интересов! Народ ему рукоплещет и боготворит его! Но мы то знаем точно, что у него скопилось очень много припрятанного золота в Сицилии! Которое он не собирается отдавать в казну города! А это выступление наёмников, замаскированная операция Баркидов, дабы возвеличится ещё больше! – прошипел Верховный жрец Капитон.
Ганнон посмотрел на Капитона замутневшим, захмелевшим взглядом.
– В этом кризисе виноват Гамилькар? Да бросьте нести чепуху! Если бы Совет, оплатил озвученную сумму, то никакого восстания бы не было! А если и было, то намного меньшего такого размера, кое оно имеет сейчас, и которое мы бы легко подавили! – Захмелевший мозг Ганнона выдал порцию правды, которая встала комом в горле Сарафа…
– Это были войны Гамилькара! Почему Совет должен был оплачивать их службу? – Подал голос Сараф, – Совет Магнатов заседал, по этому поводу, долгое время и не пришёл к однозначному решению! А когда решение приняли – восстание уже разгорелось!
– Да! Вот как было! – С издевательской иронией заметил Ганнон. – А моего брата, отправили к мятежникам для переговоров! А, теперь, его жизнь висит на волоске! – Ганнон, что-то вспомнив, опустил голову. – Я отговаривал его от этого! Я сказал ему: «Пусть туда едет кто-то из Магнатов!». Но он слишком сильно чтил волю Карфагена и свои обязанности командующего армией и Суффета! Он не послушал меня!
– Но, теперь, после твоей победы, ты заставишь Спендия, освободить Гиксона! – подытожил и обнадёжил его Сараф, и тут же вспомнил, – но… всё же… мы, отправляемся в Утику, встречать Лейлу?
– Конечно же! – будто очнувшись, ответил Ганнон, – по случаю моей победы над врагами города Торговли, по прибытию в Утику, мы совершим жертвоприношения Милгарту и Баалю! Ну, а после, объявим празднества по всему городу!
– Отлично! Ну, а все же, мы увидим на празднестве твою дочь? – спросил, снова, хитро прищурившийся Сараф.
– Не только увидите, но и будете представлены ей! – Засмеялся Ганнон, забыв во хмелю, о доле своего брата Гиксона…
Свита Ганнона покинула армию, направляясь в столицу провинции Утику. Армия, только выставив по периметру мелкие заслоны… и тоже продолжила праздновать свой дневной успех…
Глава 12
Вечерняя заря опускает красный диск Солнца, за безжизненный горизонт. Солнце ныряет за видимые, с высоких холмов, пески. От этого, пески на горизонте окрашиваются в кровавый цвет, создавая красное марево от раскалённого за день материала пустыни… Этот закат, наблюдают все, кто укрылся вечером, на системе крутых скальных холмов, покрытых скудной растительностью. Верхние ярусы скал заполнены вооружёнными людьми. Все снуют туда-сюда, будто в ожидании чего-то… На самом высоком месте собрались военачальники, на совет…
– Дозоры докладывают, что слонов отвели к реке! С ними ушла часть легковооружённой пехоты. – Говорит один из военачальников, – как будем действовать, Спендий?
Он смотрит на белокурого человека, лет сорока с лишним. Человек этот имеет очень мужественное лицо. Взгляд выражает уверенность и твёрдость. На левой щеке его просматривается шрам, оставленный когда-то наконечником копья… услышав вопрос, человек поднимает свой взгляд на вопрошающего:
– Катарис, будем действовать сообразно нашему опыту! Слоны ночью подвержены лени и панике! Ночь исключает их использование! С наступлением плотных сумерек атакуем! Подготовьте людей! Сегодня ночью спать не придётся! Да, какой заслон они выставили у своего расположения?
– Выставлены наёмники Нуммидии. Тысячи три конных. Пехоты практически нет.
– Хорошо! Эта конница хороша, опять же, в дневное время! Ночью, в плотных сумерках, их метательные копья не опасны. Да, Ганнон, не Гамилькар! В этом наша удача! Главное захватить слонов! – потирает руки Спендий.
– Главное, что слоны безопасны! Именно они решили исход дневной битвы! – подал голос, рядом стоящий с ним человек.
– Ты прав, Гурзуф! Подготовь свою конницу! Она пойдёт после пехоты. Чую, сегодня ей придётся попотеть, рубя направо и налево!
Гурзуф посмотрел на Спендия. Глаза того отражали пламя горящих факелов, и горели огнём предстоящего столкновения.
– Ты не испытываешь к ним никакого почтения? Ты ведь, долгое время, сражался под их знамёнами? – спросил его Гурзуф, с улыбкой на лице.
– Я наёмник, и воюю там, где для меня есть выгода и смысл! Сдавшись в плен, я перешёл на сторону пуннов, под угрозой распятия на кресте, как дезертира. И служил честно, не щадя своей жизни. Но они не рассчитались со мной за мой риск! Какое почтение может быть у меня к неблагодарным торговцам!
– Но что же изменилось, Спендий? Ведь положа руку на сердце, ты прекрасно знал, что по возвращению Гамилькара, ты получишь все сполна! Да, все это знали! – Гурзуф опять взглянул в глаза Спендия.
Спендий не выдержал прямого взгляда Гурзуфа и отвёл глаза в сторону.
– Скажи Спендий? Кто были те люди, что ходили в лагере Приона, в масках и черных плащах? Они разбили свой шатёр рядом с твоим и находились там довольно долго! Ты ведёшь, Спендий какую-то игру и не открываешь нам всего!?
Спендий резко обернулся на это обвинение.
– Вы сами избрали меня стратегом! После того, как исчез Безерта, ты забыл об этом? Войско выказало доверие мне! Что же ты хочешь, чтобы я рассказал тебе?! Ты имел много откровений с Гамилькаром, за то время, что служил у него? Ну, хорошо! Ты хочешь знать мои планы? Нам надо занять Утику! Там очень хорошая гавань и база, для расположения войск! Много мастерских по изготовлению и ремонту доспехов! Вот все, что я могу тебе сказать, Гурзуф! Эй, Катарис, – обратился он к другому военачальнику, – расскажи Гурзуфу, почему нам стало не по пути с Матосом!
Спендий отошёл от стоящих в сторону и стал говорить с группой воинов…
Катарис, проводив его взглядом, покачал головой, а, потом, повернулся к Гурзуфу и другим командирам.
