скачать книгу бесплатно
Гамилькар снова поворачивается к своему заместителю:
– Сапфон! Протрубите сигнал гемиоле – путь расчищен! Путешественники заждались!
Сапфон кивнув, исчезает.
– А вот этот, ещё жив! – напоминает он о себе ещё раз, перешагивая римского приимпелярия и показав на Целия, лежащего в луже крови.
Гамилькар, услышав эти слова Сапфона, подходит и смотрит на человека, пытавшегося его убить со спины… На вид ему лет сорок…
– Что смотришь, Барка? Добей беднягу! – Слышит он голос, подошедшего сбоку Капитона.
Тот уже взял себя в руки и рассматривает поверженных латинян со смехом и сарказмом.
– Что не можешь убить безоружного? Вот такие вы, Баркиды! Из-за вашего честолюбия, когда-нибудь погибнет наш город! Маркус, помоги бедняге!
Капитон подаёт одному из своих молодых жрецов, острый отточенный ритуальный кинжал. Тот, взяв его в огромную ладонь мясника, нагибается над Целием.
– Отойди от него! – страшным голосом произносит Гамилькар. – На моем корабле никогда не будет совершенно культовое убийство!
– Но, ведь дать ему умереть от агонии ещё большая жестокость! – Капитон возмущённо смотрит на Барку.
– А кто сказал, что он умрёт от агонии?! Я кое-что смыслю в ранах! Опыт большой! – Гамилькар сказал это таким тоном, от которого жрец Маркус отшатнулся. – Заберите приимпелярия! Выходим и обменяем на кого-нибудь из наших пленных! – повернулся он к, стоящим недалеко от него, своим воинам.
Гамилькар проводил взглядом уносящих приимпелярия воинов, потом, взглянув в сторону моря, поворачивается к стоящим рядом жрецам:
– Транспорт готов. Привет Молоху! – и указывает на приближающуюся к квинтиреме гемиолу.
Лицо Капитона, после этих слов полководца, залила зелень нескрываемой желчи, в его душу впились тысячи змей, каждая из которых впрыскивала смертельную дозу ненависти к этому человеку. Он, медленно повернулся, смотря на, подплывающую к галере, гемиолу… в думах своих, мечтая отомстить полководцу за все унижения…
Галера римлян медленно поворачивалась в сторону берега…
…Ласточка высунулась из гнезда, в носовой части галеры… Стук и топот на палубе, так пугавший её в течение довольно долгого времени утих… Ласточка выпорхнула в небо… Картина, увиденная ею, очень удивила и испугала! Море в нескольких местах горело!.. Птаха поднялась повыше, чтобы рассмотреть эту удивительную картину?! Пелена тумана, вследствие приближающегося рассвета, стала местами рваться и сквозь его разрывы, она увидела, что это горят остовы кораблей, совсем недавно стоящих рядом с её гнездовьем?.. Вблизи, полыхали и их обломки, чадя темным просмолённым дымом… Дальше, были видны мачты уходящих галер, откуда-то собравшихся здесь и теперь, куда-то торопящихся! Птаха, то опускаясь, то поднимаясь, полетела в сторону ближайшего города и вдруг, совершенно внезапно для себя, пролетела над двигающимися мачтами группы широких торговых кораблей, которые уже входили в бухту горы Эрик! Дальше, в сторону от бухты, море было покрыто светящимися огнями! Это удивило птаху не меньше всего произошедшего в предрассветное время! Птаха полетела в том направлении, движимая птичьим любопытством! Она чуть опустилась и увидела, что большая площадь моря покрыта рыбацкими лодками, на которых горят огни! Птаха облетела эту флотилию несколько раз, как вдруг увидела, что ее корабль с гнездом, который она узнавала по своим особенностям, идёт в бухту горы Эрик! Она, незамедлительно полетела к нему… Подлетая, она удивилась, что на рее, где совсем недавно гордо грозил клювом римский орёл, колышется месяц, весело подмигивая пенящимся волнам! Птаха-ласточка удивилась этому преображению… и юркнула в своё гнездо… Через минуту она высунулась вновь, и защебетав, поздоровалась с щупальцами солнца, показавшимися из-за горизонта моря…
…Старый Протей, всплыв наверх, принял облик засеребрившихся миллионами солнечных отблесков волн, от покрывшейся утренней ряби, которую залили светом первые лучи зари… Он в раздумье, удивлялся всему произошедшему в предрассветных отрезках времени… Последние обломки кораблей поглотило море, и Протей последовал за ними вглубь, рассуждая про себя о земной суете людей…
Блокада горы Эрик и Солунта, была прорвана в очередной раз, вышедший из города караван кораблей, без труда входил в бухту горы – лагеря, наполняя его всем необходимым…
Гамилькар, со свойственной ему находчивостью и бесстрашием, блестяще провёл задуманную им операцию. Масса лодок рыбацкой флотилии, была принята римскими орлами, за флот, пришедший из Сардинии! Римляне не только ретировались сами, но и развернули флотилию Сиракуз, встреченную ими по пути бегства!..
Глава 3
Гераклея. Небольшой греческий город на выступающем мысу берега южной стороны Сицилии. В глубине выходящего большого мыса, находится очень ёмкая бухта, в которой построены карфагенянами судовые верфи и различные мастерские. Кроме них, построены различные гавани, для вмещения галер разной принадлежности – как военной, так и торговой. Долгое время этот город героев и гер был оплотом карфагенского флота на Сицилии. Этому стратегическому назначению, город обязан очень выгодным географическим положением – он расположен между Лилибеем – цитаделью Карфагена и мощной крепостью Акрагант, сдерживающих вражьи рати на границе влияния Карфагена много веков. Но, есть, и ещё один плюс, Гераклея находится недалеко и от побережья Тунесса самой Африки. Все это, играло немаловажную роль в ходе долгих исторических событий и поэтому именно здесь, расположилась главная морская база пуннийцев Карфагена. Стены города возвышались на крутых скалах и смотрели своими бойницами в сторону материкового острова Сицилия. Большинство жителей Гераклеи, были выходцами из Мегар, греческого квартала Карфагена. Они переселились на остров, по причине расширения их торговли в Сицилии. Переселялись не только торговцы, но и различные мастеровые ремесленники, а также воинское сословие Торгового города. Ведь новый город строился как мощный порт и передовой заслон от врага! Соседство других греческих городов-полисов, не усложнило, а укрепило созданные новые торговые связи. Гераклея стала одним из основных портов западной части острова. Здесь шёл торг пурпурным красителем, получаемый в Карфагене из брюхоногих моллюсков, добываемых в глубоких бухтах побережья Африки. Торговля шла бойко и выгодно. Чтобы способствовать ей, город оброс и мастерскими других ремёсел – гончарных, кузнечных, кожевенных и прочих… Все это требовалось заезжим сюда торговцам со всей ойкумены мира, которые везли сюда пшеницу, вина, масла, пряности, оружие… Прекрасное положение только усиливало приток торговых кораблей, которые плавали путями – Испания – Африка – Сицилия – Италия – Балканы – Египет – Киренаика…
Такова история и география города-порта Гераклеи. Но, в 241году д/н. э. все изменилось. Последнее проигранное сражение на море у Эдгадских островов, что находятся к северу от Лилибея, ослабило хватку Карфагена, распространяемую на Внутреннее море, и Римские эскадры, сновавшие вдоль побережья южной Сицилии, по сути, превратились в пиратские флотилии нещадно грабящих «бедных» торговцев, ссылаясь при этом на военные действия и необходимость блокады этого побережья. Рим по сути стал основным грабителем всего Средиземноморья, при этом считая и выпячивая себя государственным демократичным эталоном для всех окружающих… эту самую его государственность. Все это произошло, только после того, как квириты почуяли слабость своего единственного равного по силам противника… Карфагена. Вот только после этого… жизнь Гераклеи изменилась. Исчезли морские караваны с товарами! Опустел порт… Война, наконец, и здесь принесла свои новшества и Гераклея, как бы затаилась в ожидании долгожданного мира…
Именно в ней (Гераклеи) происходили встречи двух делегаций воюющих мегаполисов, для обсуждения основ будущего мира, представленного в переговорном проекте. Во дворце совета Старейшин города собрались члены римской делегации. Они, заняв выделенные им места, оживлённо обсуждали что-то из темы уже начавшихся и идущих переговоров, размашисто жестикулируя при этом.
– Нам надо быть непреклонными, Консул! Мы два дня обсуждаем сумму контрибуции наших затрат в войне! А, к выгодной для нас сумме, так и не приблизились?! – сетовал Гней Оттилий, сенатор. – Победа в войне, несомненно, на нашей стороне! Это позволяет нам занять жёсткое положение по отношению к побеждённому противнику!
– Ты, забываешь, Гней! Что мы, ведём переговоры с Гамилькаром! Если бы это были какие-нибудь суффеты, принадлежащие кланам Ганнонов и Магонов, тогда было бы намного проще?! Но, сейчас, другое положение! Сильно давить нельзя! Этот «Лев Эрика» может просто хлопнуть дверью! Он ведь прекрасно понимает, что наше состояние войск и флота, требуют остановки военных действий! Наше нетерпение, может обернуться для нас очень дорого! – парировал его сенатор Гракх, – всему надо учиться, Гней! И терпению тоже! Это основа дипломатии!
– А как же Корсика и Сардиния? Эти два острова, сенат поручил выторговать у пуннийцев! А я бы, просто потребовал! Пусть отдадут… и всё! Победа за нами! Так подавай все на стол! – бьёт в голову Гнея Оттилия, неконтролируемое им возбуждение от самозначимости.
– Давай поразмыслим, где победа, Гней? – опять спокойно поясняет Гракх. – Вот, юный Эмилий, был у Панорма, когда Гамилькар напал на эскадру стерегущую Залив Солунта и бухту Эрика. Спроси его? Чем все закончилось? Не хочешь? Все закончилось плачевно, Гней! Очень плачевно! А не далее, как вчера, другое известие принёс тот же Эмилий – правая рука Гамилькара – Теоптолем, атаковал эскадру Сиракуз! Причём, в донесении указано, что корабли у них все новые, с иголочки! Двенадцать трирем сиракузцев потоплены, остальные бежали с поля битвы! А корабли Теоптолема, сверкая новыми осмолёнными бортами, и омеднёнными таранами, заблокировали теперь наш Панорм! Так Эмилий?
Молодой, можно сказать ещё юный аристократ утвердительно кивнул в знак подтверждения слов Гракха…
…Консул, находясь здесь же, в зале, и слушая эту дискуссию, не вступал в диспут и полемику, размышляя о чём-то своём… Лицо его, не выражало никаких эмоций. О чём были его думы никто не догадывался… Но, каждый надеялся, что он примет именно его точку зрения и, поэтому, спор и полемика не умолкали…
Тут вперёд, выступил молодой Гай Селинатор, самый младший сын бывшего триумфатора Рима, совсем недавно сошедшего в Аид.
– Граждане, война идёт уже 24 года! Вы только подумайте, 24 года! И все эти долгие годы, за которые кое-кто успел повзрослеть и выдвинуться в политики, – при этих словах, несомненно, Селинатор имел в виду себя, – мы, то выигрываем сражения, то проигрываем их! Определённого давления наших побед на противника никогда не было! Последняя, крупная победа на суше была под Панормом! Но это было девять лет назад! Но, что было перед ней? Разгром Регула, потеря всего флота! А далее вялая война, с успехами одного Гамилькара! Да, Гней! Да! Слушай… и не качай головой! Именно Гамилькар задавал в ней тон! Хотя, Совет суффетов, здесь, определённо, играл на нашей стороне, войдя с Гамилькаром в противодействие. Ведь окажи он ему поддержку, в более существенной форме – мир давно бы был заключён! И место его заключения, было бы где-нибудь у нас… в Лукании! Куда бы он переправился, если бы ему отдали армию бесславно затоптанную самими Ганнонами у Панорма! С противником в Африке нам очень повезло. Их раскол в правительственном устройстве, в конечном итоге сыграет нам на руку! И именно поэтому, нам улыбнулась удача под Панормом! Но, что мы извлекли из этой удачи? Командующим был не Барка, а магнат Гасдурбал Гон, который воспользовался ненавистью, преобладающей в Совете к Баркидам, в своих популистских, политических целях! Где сейчас тот самый Гон? Убежал из города. Но в Сицилии, нашим противником выступает не Совет суффетов, а армия Гамилькара! А, возомнивший о собственной грандиозности и славе Гасдурбал Гон, лишь маленькое явление в ней! Это клоп, возомнивший себя слоном! В своё время, то же самое сделал наш Регул! Но вспомните, что было перед катастрофой Регула! Забыли? Было посольство Гиксона! Регул отнёсся к нему высокомерно и строптиво! Но где он теперь?! Регул? Умер в плену! А ведь предпосылки были те же?! Гамилькар высказывался против мира, но все остальные за! Перед этим, наши легионы одерживают славную победу при Адисе! Условия мира те же! Вас не смущает схожесть ситуации? Давайте, не примем их?! Тогда, второй раз Юпитер решит научить не совсем мудрых своих детей! Только, мне, кажется, урок сегодня будет намного страшнее! Регул, Гней, вёл себя точно также! Его сумасшествие было подобно твоему! И глаза его горели… точно таким же возбуждением! Поза покорителя Африки – триумфатора не давала ему покоя! В этой позе, меж двух забитых острыми гвоздями досок, он и умер в плену! Эта кара была заслужена им! Ведь именно он, посмеялся над нами, когда в год нашей победы над Гасдурбалом, пуннийцы вновь предложили нам мир и отпустили Регула в сенат, для передачи нам условий его заключения! Что же сделал этот сошедший с ума чудак, которому судьба подарила шанс освободиться, привезя мир своему народу? Этот сумасшедший выступил в сенате с пламенной речью о непринятии условий пуннов! Сенат, а в нем находилось большинство из вас, одурманенный лжепатриотичной речью бывшего консула, отшатнулся от голоса разума! Ум Регула убедил всех, сделав и вас чокнутыми! Вы тогда, забыли, что на его руках 50 тысяч римских жизней? Мой отец Селинатор плюнул тогда на вас и покинул зал сената! я это помню очень хорошо! А те наши людские резервы, уничтоженные Регулом, невосполнимы для нас! А ведь был среди вас человек, который пытался вас же вразумить! Имя его Септемий Бибул! Именно он выступил после Регула и говорил нам о нецелесообразности продолжения войны! Он обвинил Регула в помешательстве и сумасбродстве! Он призывал вас принять условия мира и сконцентрироваться на других задачах республики! Но вы, опьянённые словами Регула, не поняли тогда слов Септемия, и отвернулись от него! Он много сделал для республики! Его инспекции, по содержанию военнопленных многих раздражали тогда! Он проверял семьи, где содержались заложники Карфагена и это вызывало в вас злость и ненависть! Но, благодаря его усилиям, нам сегодня есть, кем выменять своих пленных! Септемий видел намного дальше вас всех вместе взятых! Однажды, он сказал мне, когда я брал у него уроки основы ораторского искусства: «Главное, мой молодой друг Гай, не убедить человека в чём-то, а преподать факты так, чтобы человек принял решение в нужном тебе направлении, сам! Сделать он это должен не под нажимом твоих убеждений, а под тяжестью неоспоримых аргументов, спорить с которыми, значит подвергать себя в подозрении не здравомыслия!» Вы тогда не приняли во внимание слов Септемия. И война продолжилась, как следствие заклания нашего народа в угоду чьих-то политических амбиций! Давайте посмотрим, что же было дальше? А было 9 лет поражений на Сицилии! Тысячи загубленных жизней, тысячи искалеченных! Эта наша награда, за нашу узость мышления! А Септемия, мы тоже не оставили без награды! Подлый кинжал его ожидал на одной из темных улиц Рима! Его смерть на нашей совести! И вот Боги вновь вернули нас к тому, от чего мы по собственному недоумию отворачивались дважды! Мир предложен! Вы не находите совпадений? Клянусь Молнией Юпитера, только слепой и недалёкий не видит сходство положения! А, что касается Гамилькара, то он будет только рад срыву этих самых переговоров! Ведь не забывайте, мы с вами наделали в этой войне много подлых ошибок, одна их которых вероломно утопила мирные корабли Карфагена, а на одном из них, были жена и сын Гамилькара Барки! мы с вами убийцы! Грубо нарушив общепринятые нормы морали и правила ведения войны – мы стали таковыми! И пожар с пеплом и дымом, пожравший земли проконсулов Пульхра и Метелла (участников того подлого убийства), не унял боль в сердце Барки! Он превратился в хищного неукротимого одинокого льва и готов мстить за близких! Но, будучи примерным гражданином своей республики и человечества в целом, он согласился вести переговоры о мире! Вы услышьте меня, граждане! О мире! Не стоит дразнить льва, находясь совсем недалеко от своего дома! Прошлогодние пожары Метапонта, говорят об этом сами за себя! Пора нам отбросить свой излишний патриотизм и снобизм, вкупе с преступным амбиционизмом! Вокруг Рима исчез класс среднего земледельца! Все разорены, наборами кормильцев в армию! Земля скуплена римскими патрициями и обрабатывается рабами! Количество рабов увеличивается прямо пропорционально количеству наборов в армию! Скоро рабский труд заменит труд земледельцев и всех свободных граждан! Если, останется слой свободных земледельцев вообще?! А ведь раньше, это был оплот римской независимости и армии! Но армии скоро не будет! Если война продолжиться, нам придётся давать гражданство соседним народам, дабы восполнить потери в ней! А эти народы ещё не до конца романизированы! Поэтому, давайте поглядим на это взглядом Септемия Бибула! А это значит, оценим ситуацию трезво и объективно! Продолжение войны грозит существованию республики! И это угроза исходит не от военного поражения, а от гибели, вырождения истинных граждан Республики! Их уже почти нет! Кровь Рима разбавляется переселенцами! И это может сказаться на моральных устоях нашей республики! Вы посмотрите, мы грабим торговые корабли на море, а ведь ещё двадцать лет назад, такое даже было нельзя представить?! Во времена войны с неукротимым Пирром, караваны кораблей шли рядом с его флотом! Наши караваны! Но Великий Пирр искал славу в битвах, а не в грабеже и разбое! Испытывая острую нехватку в провианте и людских резервах, он не опускался до разбоя и захвата населения, с целью производства их в наёмники! А что произошло с нами? Как мы допустили, что мерзость поведения некоторых военачальников и консулов, стало для нас обыденностью поведения! Нашего с вами поведения! Подумайте, граждане! Хватит войны! Хватит крови! Хватит продолжения кровавой жатвы! Республике нужна передышка! Надеюсь, что идеалы и дело республики ещё можно спасти!
Молодой Гай Селинатор сел. В зале, после его выступления, повисла тишина. Слова молодого политика, сына столь известного, славного отца, принёсшего республике столько славы, проникли почти в каждую душу присутствующих… Аргументы, так тщательно им подобранные и изложенные, исключали открытое их отрицание. Некоторым членам делегации стало не по себе, по причине своей близорукости на столь очевидные факты и решения, которым они следовали в сенате в недавнем прошлом…
В этот момент, в зал вошли греческие посредники переговорщиков. Они быстро прошли через большой просторный зал, в форме одеона, и подошли к римскому консулу. Один из них, стал что-то говорить ему вполголоса… Консул, будто очнувшись от раздумий, кивнул в ответ и тот подал какой-то знак, человеку, стоящему у дверей зала и сам, отойдя в сторону, занял одну их множества свободных скамей. Консул повернулся к своей делегации:
– Гамилькар прибыл с ответами на наши требования! – Озвучил он новость, сказанную ему пришедшим греком.
Консул, знаком руки, попросил занять всем свои места… Члены делегации, рассаживаясь, занимали места на скамьях…
Через мгновение, открылись большие двери зала и в помещение вошла, не менее, многочисленная делегация Карфагена. Её члены, быстро, прошли к центру зала и заняли места напротив делегации Рима. Когда движение в зале прекратилось, в центр зала, вышел тот же самый грек и попросил Гамилькара к трибуне оратора.
Гамилькар встал и не спеша вышел в центр зала. Он чувствовал на себе огромное количество любопытных взглядов. Многие граждане, из римской делегации, видели его впервые и поэтому с любопытством и нескрываемым интересом, рассматривали его… Взойдя на трибуну, Гамилькар отпил немного из стоящей здесь чаши с водой и собравшись с мыслями обратился к присутствующим, на греческом сицилийском диалекте:
– Консуларий Республики и члены её делегации! Мой народ рассмотрел ваши предложения и требования и уполномочил меня ответить на них! То, что я оглашу, является окончательным ответом моего народа! Итак, мой народ принимает на себя обязанность выплаты компенсации и военной контрибуции в размере 3200 талантов! Сумма оговорена нашей делегацией и принята к утверждению!
Среди римской делегации, это сообщение вызвало откровенный восторг! Сенаторы и советники, довольно кивали головами…
– …Далее, – продолжал Гамилькар, – остров Сицилия, будет покинут нашим народом! Это решение, тоже, утверждено нашей делегацией! Для этого к острову подойдёт наш грузовой флот, чтобы снять гарнизоны с моих крепостей и наших городов! Пусть эскадры республики беспрепятственно пропустят их! Следующее! Мой народ не принял требования аннексии Сардинии и Корсики Римом! У данных островов, римская армия не добилась никаких успехов – не морских, не сухопутных! Это решение обсуждалось очень долго, и было принято большинством голосов! Я рад, что их мнение совпало с моим! – при этих словах, недовольство выразилось неодобрительным гулом, в местах расположения римской стороны…
Гамилькар, будто не замечая этого, продолжил говорить дальше спокойно и взвешенно:
– Я, оглашаю здесь решение моего народа и хочу, чтобы оно воспринималось здесь с должным уважением! В тоже время, хочу заметить, что не все стороны этих решений совпадают с моими лично взглядами! Но, я, как гражданин своего города, подчиняюсь и принимаю их! – Он обвёл взглядом римские ряды и голоса стихли. Уважение, к этому человеку было огромно, даже у бывшего врага…
– Вашей делегацией было озвучено предложение об обмене пленными, скопившихся у обеих сторон, за бесчисленные годы войны, как на нашей, так и на вашей стороне! Мой народ поддержал его и готов совершить обмен, по принципу всех на всех! Со своей стороны, хочу поблагодарить членов римского сената, которые добивались приличного содержания пленённых в этой войне, а не превращению их в убойный скот гладиаторских боев, так распространённых у вас в Италии! А, также, пополнения тысяч рабов, которыми изобилует ваша республика! Я знаю, им пришлось перенести многое за это своё, особое мнение! Некоторые, даже, поплатились своей жизнью за это, как например сенатор Септемий Бибул! Но, в итоге, нашим сторонам есть чем обмениваться! А сохранение жизней и свобод и наших, и ваших граждан многого стоит! Мы решили обмен пленными произвести здесь в Гераклее, в течение двух месяцев! И последнее! Вашей стороной было выдвинуто требование о выдаче вам ваших бывших граждан или союзников, перешедших на нашу сторону по разным причинам и воевавшим на нашей стороне против Рима! В обмен, вы предложили выдать нам наших дезертиров. Делегация долго обсуждала это требование, но, так как, почти все так называемые дезертиры находятся в моем корпусе, то решение принял я сам! Мой ответ отрицательный! Мне неинтересны дезертиры Карфагена и свою судьбу пусть они продолжают вне стен нашего города! Месть им не входит в мои планы и помыслы! Что же касается людей, воевавших со мной бок о бок долгие годы – они стали моими братьями и близкими боевыми соратниками, и продолжать этот разговор нет никакого смысла! Такого предательства я себе никогда не позволю! Вот все, о чём я, был уполномочен объявить на заседании! Мой народ протягивает руку мира римскому народу! Слово за ним!
Гамилькар вернулся на свою сторону одеона, сев на переднюю скамью. Грек распорядитель повернулся к консулу Римской республике. Тот, так же не спеша, прошёл к трибуне и встал, на место своего выступления.
– Римская сторона выслушала решение свободного города Карфагена! Мне очень жаль, что не все наши требованию удовлетворены! Так в частности, отклонено требование сдачи Сардинии и Корсики, требование о выдаче наших предателей! – Гай Луций Катулл сделал паузу, которая напрягла обе делегации, от его слова зависело сейчас продолжиться ли война или наступит долгожданный мир. В воздухе висела такая тишина, что даже звук пролетающей мухи, стал совершенно отчётливо слышен. Катулл замер в раздумье на минуту, – Но в целом, наши условия приняты! – продолжил он свою речь, – и сумма контрибуции, вполне компенсирует те условия, что не приняты вашей стороной! Я, консул Римской республики, своей властью, данной мне моим народом и Сенатом Республики, принимаю условия свободного города Карфагена и объявляю мир между нашими народами!
Это объявление консула, было встречено очень большим одобрением обеих сторон. Атмосфера недоверия друг к другу, которая, как критически натянутая струна, присутствовала на протяжении всех длительных переговоров, за крепость оных не ручалась ни одна из сторон, наконец, ослабла, рассыпалась, просветлела и рассеялась! Греки Гераклеи, тут же распорядились накрыть столы для торжественной трапезы, по поводы успешного заключения мира. Трапеза прошла в спокойной дружеской обстановке с обеих сторон. Заключённый сегодня мир был нужен обеим сторонам. Только все заметили, что Гай Катулл и Гамилькар, уединившись в стороне, серьёзно и долго о чём-то беседовали…
К вечеру, обе делегации покинули город. Каждая направилась в свою сторону, в свои пределы, пока ещё разделённые провинции острова…
Глава 4
Полночь. В небе висит полная луна, освещая рассеянным светом пустынную дорогу… Дорога, петляя среди раскидистых деревьев, ведёт к открытым, плодородным полям, которые раньше, совсем недавно вытаптывались вооружённой многочисленной конницей воюющих армий. Но теперь, эти поля колосятся пшеничной нивой и тянутся своими колышущимися колосьями, к самому городу. Город, по виду тоже не обошли военные действия, часть кладки крепостной стены, выложена совсем недавно! По ней совсем нетрудно определить ширину разрушенного проёма в оборонительной стене. Но крепостные башни въездной, входной группы строений ворот совершенно не пострадали в боевых действиях и дорога, устав петлять меж нив, вырывается на финишную прямую примерно за четыре стадия перед ними. Если присмотреться с высокой башни ворот, то на дороге заметен шлейф пыли, плохо различимый при лунном свете. Но с течением нескольких минут, уже становится слышен в спокойном, не шевелящемся ночном воздухе, стук и топот копыт, несущихся во весь опор всадников… Численность приближающихся всадников, примерно, с дюжину… Они несутся, явно неся какую-то весть. Но какую? Война ведь кончилась…
Всадники приближаются к городским виноградникам… и проносятся в них один за другим, скрываясь меж рядов лозы… и от этого кажутся жуткими ночными созданиями… На головах у них набраны какие-то замысловатые капюшоны, по виду которых можно сразу определить, что эти люди прибыли издалека, может быть даже из-за моря… Наконец, эти укутанные в зеленные тёмные плащи всадники останавливаются у ворот города…
– По какому вопросу, в такой поздний час, вы пытаетесь проникнуть в город? – Спрашивает стражник города, смотря на них сверху вниз, с крепостной стены.
– Мы прибыли к Наместнику Римской республики, Дециму Скрофе, по делу римского народа! Вот атрибуты проезда! – Первый всадник откидывает пыльный капюшон, обнажая длинные белокурые волосы.
Всадник спешивается и подходит к верёвке, спущенной сверху. Верёвка, после того, как к ней привязывают дорожную тубу, уползает наверх, унося подвешенное… Всадник ждёт… Через короткое время слышен лязг железа и скрип петель тяжёлых ворот… Ворота приоткрываются и из их открывшегося проёма выходит высокий, статный, мощный греческий гоплит, исполняющий обязанности старшего стражи.
– Вот возьмите! – отдаёт он назад, раннее привязанную и поднятую на стену, тубу, – Наместник ждёт! Он предупредил нас о вашем появлении! Пропустить!
Последние слова он произносит своей страже.
Человек с белокурыми волосами снова садится на лошадь, и конная кавалькада устремляется в открывшийся створ ворот, продолжая свой путь. Вскоре темень улочек поглощает их… Ворота, медленно, со скрипом закрываются, цепь грохочет, наматываясь на огромный, деревянный барабан, который крутит караул, толкая за толстые, дубовые рычаги. Наконец, все затихает. Воины внутри городских строений ворот, что-то ещё делают у запоров створок ворот и поговорив о чём-то со старшим дозора, уходят внутрь башни… У ворот остаётся один высокий гоплит. Он поворачивается и идёт не внутрь башни, а по улочке, внутрь города… Пройдя два каменных длинных палисадника, он сворачивает вправо… На какое-то время, он исчезает из нашего вида совсем, растворившись в ночном сумраке, но вот он, снова, появляется у освещённого двора довольно большого дома. Пройдя освещённый, висящей масляной лампой на его углу, участок, он снова пропадает в тени и сумраке ночи. Какое-то время, после его растворения во мраке… царит тишина… Вдруг, слышится стук в большую, бронзовую дверь дома, и мы видим нашего гоплита уже стоящего под светом небольшой лампы, горящей над входом в этот дом. Стук, произведённый им по двери не непроизвольный, а с периодичными… видимо смысловыми паузами… Это, без сомнения, есть какой-то тайный сигнал! Гоплит поднимает свой шлем на затылок, открывая из-под козырька забрала, лицо человека средних лет. Лампа освещает его длинные каштановые волосы, которые прядями опускаются на его мощные плечи. Не яркий свет лампы не определяет точно возраст самого человека? Но, совершенно, ясно, что его возраст не ограничивается 35 годами. Также хорошо заметно, что выглядит он молодо и привлекательно, хотя на лице ночного «посетителя» присутствуют несколько побелевших от времени небольших, совсем не обезображивающих его, шрамов. Фигура же гоплита безукоризненная – её атлетизм пропорционально граничит с сухой линией выносливости…
Дверь медленно, с неприятным, предательским писком открывается. Гоплит без какой-либо оглядки входит внутрь. Его глаза в темноте коридора, различают знакомую ему фигуру.
– Они прибыли, все восемь! – говорит гоплит, – Сегодня их к Наместнику не пустят! Встреча произойдёт утром!
Человек, стоящий в темноте коридора, думает какое-то время, потом говорит:
– Значит, заговор созрел. А «белокурый»… Там был «белокурый»?
– Да, он мне и вручал атрибуты! Он старший!
– Старший?! – в голосе человека слышится усмешка. – Тогда нам здесь задерживаться не стоит! Уйдём через потайной ход контрабандистов! В селении, недалеко отсюда, нас ждут лошади!
Человек вышел из темноты коридора. Он оказался, примерно, одного возраста с гоплитом. Фигура, не уступающая ростом ночному визитёру, насквозь, просматривается военной, стальной выправкой.
– Да. Теперь меня и тебя зовут… – человек шепчет на ухо гоплита имена, – и, если придётся, мы должны умереть с этими именами! – говорит он вслух, подытоживая сказанное.
– Я дал клятву, и намерен её исполнить! – Не менее твёрдо, говорит гоплит.
– Ну, тогда в путь! Мы их должны встретить в условленном месте…
Тихо беседуя, эти двое выходят из дому и, обыденно, без какой-либо опаски, углубляются в ночной сад…
…По ночной улице несутся всадники… Пустынные улочки, оглашаются лаем собак, которые так реагируют на ночных путешественников. На перекрёстках улочек, освещённых огнём факелов, которые разносит городская стража, их догоняют и обгоняют только собственные тени… Всадники снова подъезжают к площади ворот. Здесь, они останавливаются и, некоторое время, совещаются о чём-то… После этого, двое из конной кавалькады поворачиваются и скрываются в обратном направлении, растворяясь в лабиринте городских улочек… Остальные, не спеша, подъезжают к воротам.
– Открывай. – Один из всадников достаёт пергамент с печатью в виде орла и показывает стражнику.
– Да, да! Сейчас откроем! – торопится стражник.
Из башни выходит весь его караул… и вместе они наваливаются на рычаги барабана.
– Вы приехали вчера поздним вечером… и поздним же вечером уезжаете?! – произносит стражник, глядя на всадников. – Да, кстати! А куда вы дели нашего старшего дозора Харикла? Это тот, что проверял вас на въезде в город. Он пропал, сразу, после вас! Ушёл в город, вслед за вами и не вернулся, до сих пор!
Стражники крутят барабан с цепью и створки ворот медленно открываются. Всадники непонимающе смотрят на стражников, потом переглянувшись меж собой, выезжают из открывшегося проёма ворот. Выехав, они без слов пускают лошадей в крупную рысь, поднимая… и оставляя после себя шлейф пыли.
– Ты слышал о пропаже старшего стражи? Что думаешь на этот счёт? – На ходу, находясь, бок о бок со своим соседом, спрашивает один из них.
– Непонятная история? Ты думаешь это связано с нами? Да нет! О нашем отъезде знали только самые приближенные! Вся масса и не знает о нашей с вами отлучке! Они думают, что мы где-то в разведке?!
– Тогда, что же произошло с этим высоким гоплитом? Он, говорят, пропал сразу после нашего приезда? Вид его был довольно грозным.
– Ну, во-первых, в саду у Наместника никто не пойман и не замечен! Во-вторых, это Гела! Город со всеми возможностями! Этими возможностями вскоре овладеем и мы с тобой, Безерта! А наш, высокий гоплит, мог воспользоваться этими возможностями всегда! Не обязательно в день нашего появления! Это просто совпадение! Ты подумай, Безерта! Он ведь начальник стражи! Номарх – сотник! Да, скорее всего, он сейчас находится в объятиях какой-нибудь знойной горячей сицилийки! И ему совсем, сейчас, не до стражи! – Говорящий рассмеялся, – ты подумай, сколько у него их может быть? Тут, даже, и думать не надо – он уснул в постели какой-нибудь богатой горожанки, муж которой отправился в торговое путешествие, а богатая вдова ждёт его возвращение, предаваясь неуёмным утехам! Брось, Безерта! Нам надо спешить и не ломать голову, по пустякам!
Говоривший прибавил шагу своему коню. Они уже миновали виноградники… и неслись по дороге, то и дело петляющей меж нив к приближающимся холмам, заросшим зарослями дикой мимозы и непролазной чащобой, различных деревьев. Столетние дубы распустили свои кроны, занавешивая в некоторых местах дорогу от проникновения света поднявшейся над Сицилией полной луны Месяц. Но всадники, не замедляя своего движения, проносились дальше… Видно, что-то или кто-то ожидал их появления в оговорённом, ранее намеченном месте…
Дорога стала полого подниматься к каменистой гряде, расположенной с обеих сторон дороги. По этой гряде нельзя было проехать ни конному, ни пешему, тем паче на повозке. Лишь узкий расчищенный проход, который сделали сами люди, служил здесь людям для проезда. Плюс этой местности был в том, что в этой каменистой гряде нельзя было скрыться многочисленным разбойникам, так как валуны, лежащие и справа и слева, были небольшими, а местность довольно открытой. Всадники втянулись в проход в каменистой гряде и неслись, не сбавляя скорости. Они преодолели уже половину отрезка гряды, когда увидели две тёмные точки, медленно двигающиеся им навстречу… При приближении к ним этих самых «точек», всадников охватило какое-то странное волнение, и они решив подстраховаться, остановились, всматриваясь по сторонам и выискивая взглядами какой-нибудь подвох… скрытый ночной порой. Луна, в полную силу освещала мертвенно-бледным светом неровности гряды, но ничего подозрительного они не обнаружили… Между тем, точки превратились в одиноких путников, которые медленно брели им навстречу в каких-то темных нескладных хламидах, опираясь на высокие, замысловатые, отдающие визуальным колдовством посохи. Кроме них, ни на дороге, ни среди гряды никого замечено не было. Всадники, неспешно, двинулись им навстречу. Расстояние сокращалось… Бредущие не проявляли никакой тревоги, хотя по всем обстоятельствам должны были, ведь на их пути, ночью! возник конный вооружённый отряд! Но они, уныло брели навстречу, и именно это спокойствие путников и насторожило всадников… Всадники остановились в восьмидесяти локтях от темных, бредущих фигур…
– Стойте, где находитесь сейчас, бродяги! Или клянусь мечом Дамокла, нить вашей жизни прервётся среди этих валунов! А ваши бренные тела будут клевать, устроив себе пиршество, меж этих безжизненных валунов, десятки коршунов! Остановитесь, и скажите кто вы и откуда?! Или вы сами напроситесь на неприятности, если не выполните требуемое! – Крикнул один из всадников, положив руку на висящий сбоку меч.
Бродяги продолжали медленно брести навстречу, будто не слыша окрика, к ним обращённого.
– Я смотрю, вы, или особо бесстрашны, либо полностью безумны! – Крикнул тот же всадник, которого, в пути, его собеседник называл Безертой, – Послушайте, последнее предложение звучит для вас! Остановитесь на месте и встаньте на колени, если хотите жить! После этого, расстегните свои рваные хламиды, чтобы мы могли видеть, что у вас под ними! Клянусь телами Лемуров, да люди ли Вы?..
Это последнее его восклицание вырвалось у него после того, как путники никак не отреагировали на его окрик – бродяги медленно продолжали свой путь им навстречу…
Всадники мгновенно, по сигналу одного из них, спешились. Сбросив тёмно-зелёные плащи, под которыми у всех оказались доспехи, они разошлись по всей ширине «дороги», одев на головы, висевшие на крупах их лошадей, шлемы. По всем приготовлениям становилась понятна их какая-то тревога и предупреждения, данные ими путникам, были не беспочвенны, потому как они обходились с оружием очень умело и профессионально.
– Мне совсем не нравится все это? Может, сядем на лошадей и пронесёмся мимо? – повернувшись к человеку, которого до этого называли Безертой, спросил его предыдущий собеседник.
Другие тоже кивнули, поддерживая это высказывание. Только двое из них, те кто остался в плащах, не отреагировали на это. Один из них двинулся к Безерте.
– Бросьте, пусть хоть они окажутся колдунами секанами, что наводят страх на здешнее население, нас десяток и, вспоров им животы, мы посмотрим на цвет их внутренностей! – произнёс он и развернув полог плаща, достал два меча.
Он, как мы заметили выше, не один не снял своего плаща… Среди вооружённых людей, был заметен и ещё один такой же – в чёрном, развивающемся плаще и, по-видимому, совершенно привыкшим, к их присутствию на их фигурах. Человек в плаще обнаживший два меча, находящихся у него под плащом, сделал какой-то знак своему второму соратнику…
Безерта посмотрел на него и на того, кто ему предложил пронестись мимо… и какое-то время молчал, обдумывая что-то… Потом, вместо ответа, он крикнул путникам:
– Если, вы, окажетесь даже глухонемыми, теперь вам уже придётся умереть! РОК! Ибо, вы, оказались не в том месте и не в тот час!
Безерта обнажил свой меч… и то же, глядя на него, сделали и все остальные.
К этому времени, бродяги не доходя, около, десяти локтей до встреченных ими на дороге всадников, остановились. Сквозь темноту ночного мрака и пустынности места, их фигуры создавали какое-то зловещее присутствие чего-то тайного и навивали, такое же чувство, наполняющее место встречи некой безысходностью…
– Кто вы? – крикнул человек в чёрном плаще.
– Мы те, кто пороется в ваших дорожных сумках! – был ответ.
– Это простые разбойники, Асторий! – облегчённо обратился Безерта к своему стоящему рядом товарищу. – А ты, предлагал проскакать мимо! Покончим с ними, ребята! Эй, разбойничек! Вам не повезло сегодня с добычей! Вы напали не на тех ребят! Взять у нас нечего! Вернее, взять будет невозможно! А вот мы возьмём ваши никому, стократ ненужные жизни! Вы напали на бывших служивых «железного корпуса»! Слышали о таком!
– Мы много чего слышали. Но, вот о его роспуске, слышать не доводилось! Поэтому, вы, скорее, самозванцы! И мы, все-таки, пороемся в ваших сумках – авось, что в них нам пригодится, из их содержимого!
Бродяги откинули посохи в сторону, и сбросили хламиды с большими капюшонами. Перед всадниками стояли два воина! Причём один из них, был знакомый всадникам, тот самый высокий гоплит, что проверял их при въезде в город! Другой был в доспехах тёмного цвета и был соразмерно одного роста с гоплитом. Оба были в тяжёлых шлемах, спартанского типа! Оба держали, в каждой руке по мечу.
– Говоришь, в объятиях горожанки?! – Асторий взглянул на Безерту. – Ну ладно. Твой левый, мой правый!
И противники бросились друг на друга… В тишине ночи раздались звуки ударов металла о металл. Сражающиеся смешались… Издавая громкие крики, они мелькали тенями под рассеянным светом полной луны. Здесь, сразу, вскрылся факт, что именно ночь не давала преимущества более многочисленной стороне… Два воина разошлись в стороны, чтобы не мешать друг другу и все, кто окружал их были врагами! Другой стороне было сложнее! В этой череде перемещений, важно, было не ранить своего, а ночь мало чем отличала их тени от вражьих… В темноте, очень сложно было разобрать особенности схватки. Но, уже, через несколько «сотен мгновений», из восьми напавших на двоих осталось на ногах только четверо. Схватка на несколько секунд затихла… Линия всадников, испытала потрясение видя лежащие тёмные силуэты на земле… Тогда, к ним, присоединились и те двое в плащах, до той поры оставшиеся у лошадей… с обнажёнными мечами, будто охраняя самих лошадей, от невидимо крадущихся врагов среди этой каменной пустоши. Схватка закипела вновь и ожесточение её только усилилось, нарастая с увеличивающимся числом павших… Темные силуэты мелькали в ночном сумраке, издавая проклятья и стоны… Вот всадники стали пятится в сторону лошадей… Из темноты явно выступали их тени, но, теперь, ещё двоих не досчитался Месяц в их рядах! Вслед за отступившими… из ночного савана появились две тени. Они были на таком же выверенном расстоянии, что не позволяло вклиниться меж них никому из их противников и, в то же время, совершенно не создавая в схватке никаких помех своему соседу по оружию…
