скачать книгу бесплатно
В деревню врывается конный отряд, примерно в три десятка воинов. Они спешиваются и разбегаются по хижинам. Командует отрядом рослый галл. Он что-то кричит, на непонятном в этой местности языке и решительно жестикулирует… Его подчинённые начинают выводить из различных мест мужчин деревни. Их выстраивают перед начальником, и он, с видом знатока, медленно обходит их… Он ощупывает им бедра и плечи. После этого, на того, кого он таким образом выбирает, одевают какой-то знак, вешая его на шею, и отводят в сторону, к таким же, уже отобранным, ливийцам…
Пока происходит это действие, с противоположной стороны деревни, появляется с десяток, вооружённых людей, идущих откуда-то пешком… Они выглядят утомлённо. Дневная жара, явно сказалась на их длительном путешествии. А, о том, что путешествие их довольно длительное, говорит слой пыли, лежащий на их лицах. Щиты воинов, перекинуты за спину, также, как и копья, которые закреплены к щитам. У копий, какие-то странные, тяжёлые, длинные наконечники, какими не пользуются в этих землях живущие на них ливийцы. Знающие и разбирающиеся в оружии люди, замечают у них, и тяжёлые мечи, весящие на перевязях, скреплённых с поясами… Галл, с удивлением смотрит на появившихся и что-то командует, своим людям… Те бросают возню с ливийцами, и окружают его в явной тревоге… не сводя глаз от тех, кто внезапно появился в деревне…
От десятка, внезапно появившихся воинов, не спеша, отделяется высокий и статный военный, с открытой головой, лет сорока. Его шлем, висевший на поясе, постукивает в такт его шагов, ударяясь о меч. Человек, совершенно бесстрашно, приближается к более многочисленному отряду, прибывшему в деревню раньше… На его пыльном лице, играет улыбка, он обращается к рослому галлу, без труда, распознав в нем старшего:
– Что здесь происходит? – спрашивает он, как ни странно, по-галльски, – набор местных аборигенов на принудительную службу?
– Для начала, скажите кто вы такие! Только потом, мы примем решение, говорить ли с вами или отправить вас всех в Аид! – реагирует галл, без тени приветливости.
– Тоже самое, я могу сказать и вам! Но, мне интересно, где вы хотите использовать этих богатырей? Уж, не в бою ли с дынями? – После этого замечания, позади воина раздаётся громкий смех, который подхватывают и в окружении самого галла. Галл, резко, оборачивается на смех, прекращая его среди своих подчинённых…
– …Или нет?! Вы будете использовать их в качестве носильщиков кувшинов с протухшим вином, так любимого вами! А после его употребления, эти черные носильщики могут выбросить и вас, и опустошённые кувшины, в кучу воловьего дерьма, освободившись от почётной воинской службы! – продолжал воин, под смех уже только своих спутников. – Ведь после употребления своего любимого напитка, вы, галлы, не можете не только сражаться, но и просто передвигаться! Вернее, можете, но только на четвереньках, наподобие тех свиней, кои лежат в жиже грязи!
Воин указал рукой на погруженных в жижу из грязи и дерьма крупных свиней. Смех, раздающийся за спиной говорившего превратился в хохот… Между тем, их старший, будто не замечая этого, на полном серьёзе, продолжал:
– Или вы планируете, чтобы эти водоносы встали за вас в первый ряд галльской турмы? Оставьте крестьян заниматься, тем, чем они привыкли заниматься! А сами, лучше, вспомните науку, что преподал вам Бренн, в своё время! Или вы уже не те? Превратились в жирных, упившихся боровов, подобных тем, что лежат, чвакая жвачкой из дерьма!..
Лицо галла, при произнесении этой тирады, претерпело несколько эволюций… Оно, сначала, вытянулось от удивления, потом покраснело от гнева, в конечном итоге позеленело от задохнувшейся в нём ненависти! Он, уже не имея сил терпеть слов говорящего, выкрикнул:
– Ну, сейчас, мы узнаем, кто из нас будет как свинья, валяться в грязи! Бей их!
Весь его отряд схватился за оружие, но раздавшийся голос насмехающегося, предложил иное:
– Постой, галл! Я, предлагаю тебе решить этот спор по старому обычаю наёмников! В честном поединке! Или у вас, галлов, свои обычаи? – этот вопрос, заданный с откровенной издёвкой, поставил старшего галла в крайне неловкое положение. Задумавшись, он, сообразив, что отвергнув этот вызов, он, тем самым, заслужит упрёки своих подчинённых и выкажет этим свою трусость. И именно этот вывод, заставил галла произнести следующие:
– Ну ладно. Только не надейся за своё ехидство на моё снисхождение!
С этими словами, он обнажил свой длинный галльский меч и, взяв в руки ромбовидный шестиугольный щит, двинулся на «ехидного» противника.
Его противник, перетащив со спины круглый щит, обнажил свой меч, испанской формы. Шлем он не надел, передав его одному из своих спутников. Это действие ещё больше распалило галла, внушив ему мысль, что им пренебрегают… и подчеркивают, таким образом, что совсем не чувствуют опасности от его скорой атаки. Галл, разъярившись от этих выводов и издав короткий, горловой звук, бросился на врага – в атаку. Его меч со свистом, в коротком замахе, полетел в голову противника. Но, когда он достиг предполагаемого места нахождения головы противника и должен был рассечь того самого противника, ехидного врага там не оказалось. Галл обернулся влево и увидел там, сместившегося туда, ловкого противника. Он снова провёл свою убийственную атаку! И снова все повторилось… Противник галла уходил от ударов с лёгкостью ускользающей тени. Наконец, галл выдохся и отступил на два шага, чтобы отдышаться. Его переполняла злость… Отдышавшись с минуту, галл решил поменять тактику и начал атаку с изменением своих действий. Теперь он атаковал противника на разных уровнях. Но его меч, все время парировался мечом противника, причём на лице противника галла сияла широкая, не злая улыбка и он, не пытался атаковать, как бы играя в издевательство, над беспомощностью «визави», выставляя его на всеобщее посмешище. Галл был уже готов на все, лишь бы прекратить это издевательство, в которое превратился поединок. Он снова встал в нерешительности и уже отяжелённый своею усталостью, а его лицо выражало дикою тоску бессилия…
– Ну, что галл? Может, хватит упражнений? Или ты хочешь посбивать всех злостных мух Африки? – Смеялся его «визави».
– Кто ты? – тяжело дыша, выдавил из себя галл.
– Я, тот, кто будит учить вашу галльскую братию дисциплине и настоящей воинской науке! Меня зовут Сергий Коста. Отпустите крестьян! – приказал он, голосом, которому было трудно не подчиниться. Статный воин распоряжался, словно давно назначенный командир. – Как тебя зовут?
Коста повернулся к раскрывшему рот, от удивления и неожиданности, галлу.
– Саторикс. – Ответил галл. – Постой, у меня приказ Матоса, набрать из этой деревни десяток ливийцев! Он казнит меня, за невыполнение приказа!
– Ты выполнишь его приказ, Саторикс! Ты уже его выполнил! Ты нашёл десяток, намного лучше ливийского! Он идёт в лагерь! Мы отделились от Спендия!
– А если ты меня обманешь? Нет! Давай лучше так! Вы сядете на лошадей, а мой остаток отряда придёт пешком!
– Отлично! Где наши лошади? – обрадовался Коста, – наши-то пали у Сикки!
Саторикс быстро отдал приказ на родном галльском наречии, которое отличалось от того на каком велась вся беседа, и к отряду Косты подвели лошадей. Через минуту, отряд мчался в лагерь… Ливийцы вышли из хижин и провожали взглядами, не весть откуда взявшихся спасителей… С десяток галлов, наоборот, ругая их почём свет, плелись под лучами жаркого солнца, вслед ускакавшим, в свой неблизкий лагерь…
…Отряд, ведомый галлом Саториксом, беспрепятственно въехал в лагерь, не остановленный никем… Часовые, которые должны были нести службу у ворот, играли в кости, собравшись кружком, даже не посмотрев на проезжающих…
Саторикс скакал, увлекая за собой всех остальных к центральной возвышенности лагеря, где стояла ставка Матоса. Проезжая по лагерю, вновь прибывшие с удивлением наблюдали за беспорядком царившем в самом лагере. Все в лагере было в движении, как в большом таборе переселенцев! Это движение напоминало хаос. Многотысячное сборище людей, называемое войском, на самом деле таковым уже не являлось. Лишь распятые люди, что висели на крестах, вдоль дороги к холму, говорили, что этот лагерь собрался не в мирное время…
Наконец, отряд поднялся на холм, в центре которого стояло несколько крупных шатров, обвешанных всевозможными коврами и всевозможными украшениями. Вокруг шатра стояла вооружённая охрана, преимущественно из галлов. А, в ещё большей окружности шатров, что окружали ставку Матоса, бессмысленно сновало очень много разношёрстного народа… Саторикс, соскочив с лошади, побежал внутрь одного из шатров, но не в центральный. Коста, сразу, подметил это. Через, какое-то время, из шатра появились несколько человек, включая самого Саторикса. Они приблизились к спешимся воинам Косты. В центре подошедших людей стоял высокий галл с короткой стрижкой и какими-то странными ожерельями на шее. Он пристально осмотрел вновь прибывших в лагерь. Взгляд его был колюч и недоброжелателен, но в тоже время цепок и, казалось, что он видит и чувствует то, что ускользает от простого взгляда рядового человека… Коста выдержал долгий изучающий взгляд этого появившегося из шатра, осматривая его с точно таким же любопытством…
– Говоришь, отделился от Спендия? – вымолвил, подошедший галл. – А, что тебя не устроило в его рядах?
Галл смотрел в глаза Косте, почти не моргая. Тот молча глядел в глаза галла и этот взгляд отдал тяжёлой свинцовой завесой, что своей тяжестью сдавила зрачки самого галла и он не смог больше выдержать такого напряжения и… заморгал.
– Что молчишь? – досадно, выговорил он.
Коста слегка улыбнулся.
– Я не помню, что говорил тебе «что-то»! Потому и молчу. – Спокойно ответил Коста. – Я привык разговаривать только с интересными мне людьми! Сегодня, я уже познакомился с одним галлом, мне на сегодня этого хватит! Многочисленные ненужные знакомства утомляют. Но если тебе не терпится, можешь представиться. А без этого – кто ты, почему ты задаёшь мне вопросы, не объяснив своих намерений – всё это мне безразлично! Я прибыл к Матосу и с ним буду разговаривать! Саторикс, старина! Ты, мне кажется, не выполнил условие нашего с тобой соглашения?
Коста взглянул на Саторикса с ироничным недоумением, но совершенно спокойно.
Галл с ожерельем на шее, покраснев от гнева, все же сдержался и расплылся в ответной усмешке. Он повёл взглядом на стоящих у себя за спиной воинов, сделав, таким образом, не двусмысленный намёк на свою почти безграничную власть в этом лагере и изрёк:
– Я, Авторит, предводитель галльской части войска. Самый ближайший помощник Матоса.
Сказав это, он расплылся в снисходительной, по отношению к прибывшим, улыбке. Но, уже через мгновение, она с летела с его лица.
– Теперь понятно, – также, с улыбкой, ответил Сергий, – понятно, почему лагерь без должной дисциплины и порядка?! Галлы заправляют в нем! И все же Авторит, я буду говорить с Матосом, а не с тобой! Есть какие-то трудности в понимании моих слов?
Авторит открыл рот от изумления и бешенства, одновременно, но холод глаз прибывшего, остудил порыв гнева и включил природную осторожность и хитрость. Постояв с открытым ртом, несколько мгновений, он, в конце концов, пробормотал:
– Обычно, я принимаю решения, кого пропустить к Матосу! Может быть, ты засланный убийца Суффетов!? Вам придётся убедить меня, чтобы добраться до него?!
– Я, с удовольствием, поговорю с тобой, Авторит, но, немного, позже! А сейчас, мне надо поговорить с Матосом! Для этого тебе надо только произнести ему на ухо…
И Коста, что-то прошептал на ухо Авторита…
Тот отстранился от Косты и, недоверчиво глядя ему в глаза, переспросил.
– Только это?
– Да, только это! – подтвердил Сергий.
Авторит погрузился в раздумье на минуту. Потом обошёл Косту кругом и прошёл в центральный шатёр холма…
Повернувшись, Коста дал рукой знак своим воинам, привести себя в порядок. После этого, он отряхнул себя от пыли и подойдя к сосуду с водой, стоящему под навесом, напился из него и набрав в чашу воды, умыл своё лицо и шею… Тоже самое, стали проделывать и его подопечные…
Пауза ожидания, прошла незаметно, и воины Сергия Косты успели уложиться в неё, чтобы омыться с дороги. Охрана, стоящая вокруг шатров, с удивлением наблюдала за столь бесцеремонной кучкой воинов, кои, не выказывая никаких опасений, предавались своему омовению у шатра, наводящего на всех страх, вождя…
Но, вот на пороге шатра появился чёрный ливиец громадного роста. Его, полуобнажённая фигура, была завёрнута в какое-то разноцветное покрывало, свидетельствовавшее и наводящее на мысль, что его потревожили во время любовных утех… Матос оглядел прибывших и молча рукой пригласил внутрь шатра… В момент входа, в проём шатра, из него, навстречу Сергию Косте, проскользнув мимо него, пробежало несколько обнажённых танцовщиц…
Коста и его люди попали в затемнённый, душный, пахнущий какими-то приторно сладкими благовониями, дурманящий букетом других запахов, шатёр. Закрытое пространство его, не допускало свежего воздуха и Косте стало не по себе, от этих обволакивающих негой запахов. Привыкнув к полутьме, он различил внутри шатра какие-то уродливые, видимо кого-то пугающие, вырезанные фигуры из пробкового дерева в виде жутких истуканов. Они были увешаны множественными ожерельями из костей, клыков и различных побрякушек, коими пользуются колдуны оккультного толка… Шатёр был разделён на несколько частей, внутренними перегородками из подвешенных ковров. Матос остался в центральной части шатра, где стояло вырезанное из пробкового дуба высокое кресло, на которое он и сел, властно обведя взглядом всех своих стражей, будто бы давая им некий знак – быть начеку. Рядом с этим креслом уже стоял Авторит.
Коста достал из поясной сумки тубу и протянул её Авториту, шагнувшему ему навстречу, как только Коста полез в неё… Тот, взяв её и повернувшись… передал Матосу. Вождь, медленно, повертел тубу в руках и, рассмотрев на ней то, что искал глазами, удовлетворённо кивнул. Он поглядел на Авторита… и повел своим взглядом… в сторону выхода. После этого, Авторит, молча и с явным неудовольствием, это было заметно всем присутствующим в шатре, вышел наружу…
Как только он покинул шатёр, Коста шагнул к Матосу.
– Безерта и Асторий мертвы! – проинформировал Коста. – Я здесь для того, чтобы оказать тебе помощь, которую должен был исполнить Безерта!
Лицо и лоб Матоса покрылись испариной.
– Не может быть!.. Ну, надо же! – ошеломлённо вымолвил он. – Я мог быть с ними! Это знак… Как он погиб?
Лицо Матоса выдало не поддельную озабоченность, постигшей, трагической участи своих товарищей.
– Говорят, их подкараулили! В схватке пали все! Включая людей Наместника! Кто это сделал, никто не знает?! Наместник пытался выяснить что-либо, но тщетно! Он отправил меня и моих людей сюда, чтобы я сам определился, кому оказать содействие! И вот я здесь!
– Что, ты, намерен делать? – с тревогой в голосе, спросил Матос.
Сергий Коста взглянул прямо в глаза Матосу.
– Во-первых, дать тебе совет и прекратить стаскивать в лагерь несметное количество своих соплеменников-ливийцев!
– Но это же для увеличения численности армии! И ещё, мы этим не даём набрать пуннийцам у нас, физически значащего народа для их собственной армии! Скоро прибудет Гамилькар! Если, уже, не прибыл?! Ты, не знаешь, что это за человек! Керы окружают его в сражении! Его меч сражает противника с одного единственного удара! Танат идёт следом за его мечом, и творит свой ужасный суд! Я прослужил с ним осаду на горе Эрик, и служил до неё, и знаю, что говорю! Нам нужна огромная армия, чтобы справиться с ним! Это Лев… и я знаю как он «рвет» своих противников!
Сергия Косту совсем не смутили слова Матоса и он отреагировал:
– Вот именно – Армия! Армия, а не убойный скот, который надо ещё и кормить! Что толку с твоих крестьян, пастухов, водоносов, какого бы роста они не были! Корпус Гамилькара невелик, всего лишь 12 тысяч человек! Но каких! Он снимет гарнизоны с городов и соберёт ещё с десяток тысяч! Это…22—25 тысяч воинов. Вот все, что он может собрать и на что он может рассчитывать в этой войне! Поэтому, армии в три раза большей чем его, вполне достаточно, чтобы сломить молниеносного льва! Спендий располагает самой боеспособной армией! В ней три тысячи кельтов и тысяча иберов, прошедших все горнила войны бесстрашного льва. Но Спендий глуп! Я убедился в этом сам! Он мнит себя великим стратегом и, поэтому, будет разбит, как бы не старался избежать этого!
Матос, услышав это, воспрял духом и тут же, возбуждённо отреагировал:
– Да-да, Коста! Он пытался руководить, даже, мной! А, после того как понял, что я, ни при каких условиях, не приму его главенства, стал посылать ко мне своих убийц и предателей! Это их тела висят на крестах, вдоль дороги сюда! – торжествующе заметил Матос в последней своей фразе. – Ты видел их?!
– Видел. – Без восторгов, в голосе и выражении лица, ответил Коста. – Снимите сегодня же и закопайте, поглубже! Вы глупцы! Вместо устрашения врагов, получите чуму в своём лагере!
Это замечание несколько озадачило ливийца…
Коста подошёл к самому краю кресла Матоса и глядя в глаза ливийца, подытожил твердым, но тихим голосом:
– Сегодня же, распусти своих ливийцев по домам! Пусть работают на полях! Нам необходимо хорошее снабжение, Матос! Скрофа, сказал мне, что ты самый способный из всех! И у тебя есть родственные связи по царской династии! Ты станешь вождём восставших! А я буду, тебе в этом помогать!
Матос при этих словах просиял лицом и глаза его, до этого скользкие и холодные, потеплели и прониклись доверием к прибывшему. Он встал и, торжественно оглядев всю свою стражу, произнёс:
– Так и будет!..
Глава 9
Антоний Бриан, выполнял распоряжение Гамилькара, по оснащению к обороне лагеря корпуса, прибывшего из Сицилии, вместе со стратегом. По иронии судьбы, лагерь разместился на месте лагеря лакедемонянина Ксантиппа, перед той самой битвой при Тунессе. Множественные местные селения вокруг места устройства военного лагеря и ближайшие к нему города – не поддержали мятежников и продолжали быть лояльными к Карфагену и его властям. Но налоги, увеличенные Советом Тысячи Одного, немного ни мало, а аж втрое, все же внесли немалое удивление в проживающий вокруг Карфагена народ и потихоньку этот фактор стал сказываться на настроениях союзных Карфагену городов, в коих этот народ проживал. Гамилькар, прибыв на материк, оставил армию обустраивать лагерь, а сам отправился в город, для решения ряда накопившихся вопросов. Он выступил на Совете Суффетов, потребовав, чтобы тот, проконтролировал выполнение решения о выделении ему средств, которые не были вовремя выданы и выплачены, в нарушении его обещания, наёмникам, которых он сам отправил на материк. Он, также, потребовал собрать объявленную контрибуцию Риму, обусловленную мирным договором, подписанным в Сицилии, незамедлительно! Пока, Совет Магнатов, выступавший как гарант выплаты этой контрибуции, совещался по этому поводу несколько дней, Гамилькар собрал Совет Тысячи Одного и потребовал от него полного лишения власти суффетов на этот год и перепоручения этой власти в его единоличные руки на правах Протектора города. Иначе, пригрозил он, он снимает с себя ответственность за подавление вспыхнувшего мятежа. Таковы были условия Гамилькара. Известие об этих условиях взбудоражило весь город и его знатнейших граждан! Но… ввиду полной безысходности, Совет Тысячи Одного, принял все условия Гамилькара, ссылаясь на угрозу необычайной опасности, сложившейся у самых границ города! «Родина в опасности и не время делить власть!» – выступил на Совете один из его знатных членов Совета, и его все поддержали! Гамилькар, получив то чего потребовал, тут же начал формировать из горожан отряды тяжелых копейщиков и лёгких пращников…
Антоний Бриан, хорошо знавший устройство римского лагеря, отнёсся к порученным обязанностям с истинным должностным рвением и, вскоре, лагерь оброс всеми траншеями оборонительной схемы тех времён. Антоний, с удовлетворением, осмотрел возведённые укрепления и похвалил всех кто участвовал в возведении оборонных рубежей от имени стратега Гамилькара! Сделал он это перед строем, как это было принято в римских легионах. Он высоко оценил труд солдат за их быструю слаженную работу, по возведению укреплений. Для этого, он и построил весь личный состав на претории лагеря, заодно ознакомившись с командным составом соединений корпуса. Между тем, в лагерь стали поступать сведения о бесчинствах армии Спендия в окрестностях Карфагена и Утики. Спендий набегами своих конных отрядов сжигал деревни, оставшиеся лояльными Карфагену, с особой жестокостью. Деревни не просто сжигались – мужчины в них распинались на крестах. По всей равнине Тунесса, потянулись шлейфы дымов сожжённых деревень и мелких городов. Эти дымы, распространялись и приближались к лагерю, укрепляемого Антонием. Корпус, прибывший из Сицилии, с тревогой смотрели на эти дымы. О численности мятежников ходили разные слухи. Говорили, что у Матоса собралась армия в 70 тысяч человек, включая перебежавших к нему рабов и набора в армию ливийцев. Спендий располагал армией в 20 тысяч бывших наёмников-ветеранов. А так, как он сам был бывшим дезертиром Римской республики, да ещё и соратником Гамилькара по лагерю горы Эрик – он считался самым деятельным и опасным вождём из всех мятежников. Так и было! Спендий вёл самые активные действия в предместьях городов-союзников Карфагена! Его конница дважды появлялась в предместьях самого Карфагена, но после появления у города корпуса Гамилькара, Спендий зная его силу, сразу отхлынул от города Торговли к Утике, вглубь прибрежной Ливии.
Бриан, находился на центральной площадке лагеря, называемой у латинян – Преторией, когда в её центр, на всем скаку, «влетели» несколько запылённых от долгой скачки всадников. Лошади их проявляли крайнее возбуждение! Они кусали удила, били копытами и неистово ржали, будто торопя ознакомление, находящихся в лагере, с теми вестями кои они привезли! Антоний, оставленный Гамилькаром старшим в лагере, поспешил к прибывшим, как только ему доложили об этом…
– … У меня, очень важные сведения из лагеря мятежников, – сказал, спешившийся гонец, – очень срочные!
Антоний зашёл с ним в возведённую им ставку Гамилькара.
– Гамилькара нет на месте, как и Теоптолема! Но я, передам им то, что ты привёз! Рассказывай!
Гонец, недоверчиво, посмотрел на незнакомого военачальника, но тот факт, что охрана лагеря и самой площадки претории, очень уважительно обращались с этим «новичком», успокоила его и он начал говорить.
– Через три дня, в планах Спендия взять Утику! Он знает, что штурм города, если он защищается нормальным гарнизоном, не под силу ему и, поэтому, он хочет захватить его внезапно, выманив от города армию наместника Ганнона. В это время в город войдут переодетые в горожан мятежники и будут ждать сигнала. Вслед им в город войдут обозы с оружием, будто бы предназначенные вашему лагерю, а на самом деле, для вооружения горожан, которые готовы примкнуть к восстанию. К этому времени, город наводнят наёмники и это послужит сигналом его захвата! В город он направит самых проверенных своих воинов, прошедших перипетии Сицилии. Численность точно не известна. Толи полтысячи, толи тысяча! В их задачу входит захват одних из городских ворот и удержание их, до подхода конницы Дуффа!
Антоний задумался над словами гонца. План, разработанный Спендием, действительно мог быть осуществлённым! Но, здесь, существовала и другая сторона?! А что, если, это хорошо спланированная, организованная диверсия? Ловушка?! И Спендий мог, таким образом, просто выманить часть корпуса из лагеря и уничтожить! Антоний ещё раз внимательно посмотрел на гонца…
– Откуда пришла информация? – спросил он прибывшего.
– Новость пришла от Киферона! – ответил гонец.
– От кого? – переспросил Антоний, – Киферон, это кто?
Гонец так удивлённо посмотрел на Бриана, что Антоний понял, что озвучил своим вопросом какую-то «глупость».
Имя Киферона, в корпусе было известно. Много смелых и отчаянных операций было проведено в Сицилии, благодаря добытым им сведениям и ему самому! Но самого Киферона мало кто видел и знал! Под его именем мог скрываться кто угодно, но кто, именно, известно не было?! Знали только, что это очень отчаянный, умелый воин, и что он, напрямую, связан с Гамилькаром. Этот человек был «невидимкой» в рядах врагов и своих собственных рядах! И глядя на Антония, гонец не мог даже предположить, почему этот военачальник, которого Гамилькар оставил вместо себя, не знает это имя и репутацию, следующую за ним… за самим именем…
По виду гонца, Антоний понял, что пришло время обратиться за чьей-нибудь помощью, поэтому, положив ему руку на плечо, сказал:
– Хорошо! Выступаем ночью! Ты идёшь с нами, показывая самую короткую дорогу!
Гонец, облегчённо вздохнул, и это окончательно убедило Бриана в его правдивости и сняло все подозрения.
– Киферон передал, что главное не спугнуть противника! Пять сотен самых опытных наёмников должны угодить в ловушку! Я проведу вас самой короткой дорогой!
Антоний отправил его отдыхать, до их ночного выступления, а сам пошёл и разыскал Сапфона. Этот сириец, пользовался у Гамилькара особым доверием и уважением за свою безудержную храбрость и тонкий ум. Он занимал должность тысячника и был оставлен в лагере, для ведения наблюдения за передвижением противника в стороне Сусса, а также для сбора в округе всех сведений о враге, для составления хорошего представления об его отдельных отрядах и их силе. Гамилькар решил, для начала покончить с более мелкими отрядами, прежде чем выступить с армией на главные силы «логова змей», как мятежники сами себя назвали… Летучие отряды Сапфона, разлетелись по всему Тунессу, собирая сведения. Сам же Сапфон, явно скучал, выполняя порученное ему задание, и с необычайным интересом выслушал рассказ пришедшего к нему Антония. Глаза сирийца загорелись:
– Я выступаю с тобой, Антоний! Наконец то, настоящее дело! Но нам нельзя брать большие силы, это очень заметно в передвижении. Я думаю, тысячи нам хватит! Киферон, почти, не ошибается! Если он сказал 500 наёмников, значит столько и будет.
Антоний был очень доволен, что не огласил, не высказал своё первоначальное сомнение. И, теперь, услышав, что Сапфон тоже в курсе о некоем Кифероне, необычайно приободрился этим. Но все же один вопрос, возник у него в голове.
– А кого, мы оставим, в лагере, вместо себя? – спросил он Сапфона, вспоминая распоряжения Гамилькара не выступать из лагеря, до его возвращения.
– Вечером прибывает Гикет! Это старый товарищ Гамилькара. А опыта у него на нас двоих хватит! Он приведёт в лагерь тех нуммидийцев, что служат нам от прежнего царя Гиарба. Он будет на нашей стороне, в нашей с тобой задумке. Ну, а завтра утром, прибудет Теоптолем, с конницей из Сицилии! Всё! Надо готовить людей!..
К вечеру, Сапфон самолично выбрал отборную тысячу ветеранов, отправляющихся с ним и Антонием в Утику. И с наступлением темноты, отряд, провожаемый Гикетом, вышел за ворота лагеря.
– Вы обстоятельно изучите обстановку, – давал советы Гикет, – в город войдите через несколько ворот, дабы не возбудить подозрений! Ну, пусть с вами будет мощь Бааля! В путь! Да, Сапфон! В Утике очень опытный стратег гарнизона, зовут его Ганнибал Корт! Ему полностью можно доверять. Поделитесь с ним, может он уже «что-то» заметил, заподозрил?! И уже вместе выработайте план действий! Ну… В путь, друзья!
Гикет, молча проводил глазами удаляющиеся ряды отряда…
…Отряд ускоренным маршем двигался в сторону Утики… В ночных сумерках, будто чёрная пантера, двигается тесная колонна карфагенян. Ночь совсем темна, так как в небе новолуние и только звезды подсвечивают путь своим блеклым светом небесного миража, прилетевшего из других миров за миллионы парсек, чтобы сориентировать земной отряд, выступивший в сторону событий неизвестности и непредсказуемости, каковыми и изобилует любая земная война. Впереди колонны, в четырёх стадиях, двигаются дозоры, вслушиваясь в ночную тишину и шорохи ночных звуков. Колонна сохраняет боевой порядок и, поэтому, в её голове, впереди всех, идут две фигуры. Их силуэты хорошо заметны, когда колонна выходит на какую-либо возвышенность, через которую проходит дорога. Они чётко выделяются, на фоне звёздного неба, и, шагая рядом о чём-то беседуют…
В тишине ночи, слышится голос Бриана:
