скачать книгу бесплатно
А меж тем, на столе пылал огонь, а вся каюта заполнилась дымом.
Я подскочил к умывальнику, набрал пригоршню воды, и стал заливать пожар на столе.
В коридоре раздался гул сирены, сработала противопожарная сигнализация.
Я посмотрел на часы – было два часа ночи. Буквально через пару минут в каюту ворвался старпом и старший электромеханик – нужно было видеть их лица!
Они готовы были разорвать нас на мелкие клочки прямо на месте!
Электромеханик кричал что-то о том, что он уже горел на пароходе и что из-за таких, как мы, на флоте гибнут люди. А старпом молча дал подзатыльник Лобанову и приказал, прибежавшим на шум сирены матросам, навести порядок в каюте и доложить на мостик о ликвидации очага возгорания.
Когда все разошлись, я убрал остатки сгоревших коробков со стола, тщательно вымыл стекло на столешнице и проветрил каюту.
В эту ночь я так и не смог заснуть. Лёжа на шконке до самого утра, думал о том, как глупо может закончиться моя морская карьера.
Утром нас вызывал к себе старпом и заставил написать объяснительные записки на имя капитана т/х «ИВАН МАКАРЬИН».
Вести на судне распространяются со скоростью света: уже утром оба происшествия стали известны всему экипажу. Мы стали предметом обсуждения, абсолютно везде, где бы мы ни находились. Над нами глумились и потешались штурмана, механики, электромеханики, матросы и мотористы. За глаза на «МАКАРЬИНЕ» нас прозвали «самогонщиками» и «поджигателями».
Капитан «ИВАНА МАКАРЬИНА» распорядился о проведении общесудового собрания, на котором должны были разбираться наши проступки.
В назначенный день в столовой команды собрался весь экипаж во главе с капитаном. Поскольку мы были комсомольцами, то наши проступки разбирала, в первую очередь, судовая комсомольская организация. Председатель комсомольской организации объявил о начале собрания и огласил повестку дня.
Наш вопрос значился первым. Комсорг во всех подробностях сообщил собранию обстоятельства произошедших событий.
Слово взял капитан, он выступил перед собранием и сделал акцент на том, что курсанты, проходящие практику на «ИВАНЕ МАКАРЬИНЕ», будущие командиры флота. В конце своей речи он призвал собравшихся со всей строгостью и серьёзностью отнестись к действиям курсантов, позорящих моральный облик советского моряка.
Затем, слово дали нам. Каждый из нас пытался что-то сказать в своё оправдание в духе: «бес попутал, не ведал что творил, больше этого никогда не повторится».
Потом слово дали членам экипажа. Электромеханик предложил собранию «как следует выпороть курсантов, чтобы не повадно было устраивать пожары на судне и распивать сивуху».
Боцман вступился за нас и сказал, что «мы всего лишь пацаны, которых нужно воспитывать», мол, «у него дома такой же сорванец, всё руки до него не доходят».
Словом, практически каждый член экипажа «МАКАРЬИНА», высказал своё мнение насчёт нас.
В словах членов экипажа чувствовалась ирония и жалость. Во всяком случае, никто не предложил исключить нас из рядов Комсомола, что, по сути, было добрым знаком для нас.
Что я испытывал в тот момент? Горечь и обиду. Горечь за переживаемый позор и обиду за то, что ничего нельзя уже было исправить.
По сути, в этот момент наша дальнейшая судьба находилась в руках моряков «МАКАРЬИНА».
Экипаж судна – это одна большая семья, и как в любой дружной семье, ссор из избы не принято выносить. Случись это на берегу, нас бы с позором выгнали бы из комсомола и отчислили бы из мореходки без зазрения совести – такие были времена.
Итак, после обсуждения нашего вопроса, председатель огласил меру наказания: учитывая возраст и наши положительные характеристики, было принято решение объявить каждому курсанту строгий выговор с предупреждением.
Предупреждение означало, что в случае, если за время практики на «ИВАНЕ МАКАРЬИНЕ» кто-нибудь из нас провинится, в нашу мореходку будет направлено ходатайство об исключении всех практикантов из рядов комсомола и отчислении из училища. Как говорится в народе: «до первого залёта!».
Поскольку, всё вышеописанное действо происходило перед обедом и на повестке дня оставалось ещё пара вопросов, то с вердиктом председателя согласились абсолютно все и, незамедлительно, приступили к голосованию.
Решение комсорга было поддержано экипажем единогласно. После чего, перешли к другим вопросам, которые решили на удивление быстро.
Как говорится: «война-войной, а обед – по расписанию!». С тех самых пор мы были на крючке.
Каждый из нас понимал, что мы просто легко отделались. В то же время, каждый из нас осознавал, что любой неосторожный поступок, и всё кончено. И тогда, не стать нам штурманами, не ходить нам в загранку, а влачить жалкое существование до конца дней своих.
Прошло уже много лет, но я до сих пор благодарен экипажу «ИВАНА МАКАРЬИНА» за то, что эти люди поступили со мной и моими товарищами справедливо. Главное, что они не сломали нам жизнь, а дали шанс. И мы полностью оправдали доверие моряков.
А меж тем, закончилась погрузка судна. «ИВАН МАКАРЬИН» снялся с якоря и занял своё штатное место в караване за ледоколом.
Навстречу нам двигался другой караван в составе которого был наш близнец и соперник по соцсоревнованию – «КАПИТАН ЦИРУЛЬ», на котором тоже проходили практику курсанты нашей роты.
Я стоял на мостике и пристально смотрел на «ЦИРУЛЬ». Когда мы поравнялись бортами, второй помощник подмигнул мне, и в этот момент я подумал, что «ревизор» читает мои мысли…
Прощай «Макарьин», здравствуй «Братск»!
Второй помощник действительно прочёл мои мысли.
Когда мы поравнялись с «КАПИТАНОМ ЦИРУЛЬ», я подумал о том, что на его борту находятся наши курсанты, которые могли «отличиться», также, как и мы.
В этот момент ревизор подошёл ко мне и тихо произнёс: «Наш мастер (так на судне называют капитана, от английского – «master», что в переводе означает «хозяин») хочет обменять вас, на ваших однокашников с «ЦИРКУЛЯ!».
– Это ещё зачем? – спросил я.
– А они брагу не ставят и пожары не устраивают! – давясь от смеха, произнёс он.
После чего, ревизор довольный своей выходкой, направился на противоположный конец мостика шептаться со старпомом, очевидно, на эту же тему.
До конца нашей морской практики оставалось 14 дней.
«МАКАРЬИН» двигался в составе каравана в сторону Певека.
На второй день перехода меня и сотоварищей вызвал к себе старпом и сообщил о том, что по распоряжению капитана нас списывают с судна и отправляют обратно первым же попутным пароходом.
Поскольку снять с «МАКАРЬИНА» нас могли в любой момент, то старпом наказал нам собрать вещи и подготовить документы на списание с судна.
Ждать пришлось недолго. По сообщению диспетчера, в порту Провидения под погрузкой стоял теплоход «БРАТСК», который после северного завоза направлялся в порт Восточный. Вот на него то нам и предстояло перебраться.
На подходе к Провидения к борту «МАКАРЬИНА» подошёл буксир. Мы стояли у трапа с вещами в полной боевой готовности. По судовой трансляции вахтенным помощником было сделано объявление о том, что практиканты покидают борт судна.
Провожать нас вышел весь экипаж «МАКАРЬИНА». После церемонии прощания, мы спустились по штормтрапу на палубу буксира. На «МАКАРЬИНЕ» отдали швартовные, и буксир медленно отвалили от борта, ставшего уже родным нам, балкера. Мы стояли на палубе и смотрели на «ИВАН МАКАРЬИН», пока его силуэт не растворился в утренней дымке.
Буксир доставил нас в Провидения. У причала порта стоял огромный теплоход, борта которого были выкрашены в ярко-оранжевый цвет. Внешне он был очень похож на «МАКАРЬИН», но отличался некоторыми элементами оснастки. Это было судно многоцелевого типа с усиленным ледовым арктическим классом. Такие суда строили в Финляндии по заказу нашего министерства морского флота для работы в условиях Арктики и Антарктики. За ярко-оранжевую окраску корпуса наши моряки прозвали эти суда – «морковками»
В носовой части «морковки» белой краской аккуратно было выведено имя – «БРАТСК».
Многоцелевое судно «Братск»
Мы торжественно поднялись по трапу. Проход на борт нам преградил вахтенный. Матрос был экипирован, как космонавт: на нём был фирменный утеплённый комбинезон, а через плечо была перекинута портативная японская радиостанция. Судя по внешнему виду вахтенного, на «БРАТСКЕ» экипаж снабжался и экипировался лучше, чем на «МАКАРЬИНЕ», где на вахту выдавали тулупы, а вместо рации использовался обычный судовой телефон.
– Вам чего? – пробурчал вахтенный.
– Мы практиканты с «ИВАНА МАКАРЬИНА», к вам направили – ответил я.
– А, ну так бы сразу и сказали, тогда вам сперва надо к чифу!
– К какому ещё, «чифу»? – недоумённо спросил я.
– К старпому, дубина! А ещё практиканты, чему вас на «МАКАРЬИНЕ» то учили, раз не знаете, что старпома на флоте ЧИФом кличут! – весело заметил вахтенный.
– Ладно, подождите минуту. И вахтенный поднёс ко рту японскую рацию и громко сказал в динамик:
– Трап мостику!
– На связи – донёсся голос из динамика.
– Тут практиканты с «МАКАРЬИНА» прибыли.
– Сейчас спущусь, пусть подождут пять минут, отбой.
– Слышали? Подождите пять минут, сейчас третий помощник спуститься и проводит вас к старпому, а пока можете покурить.
Не успели мы докурить, как к трапу вышел третий штурман в таком же красивом и добротном комбинезоне, как у матроса с радиостанцией в руках.
– А, практиканты! Пойдёмте к старпому, он уже ждёт! – весело воскликнул он и сделал жест следовать за ним.
На борту «Братска»
Мы поднялись на новеньком финском лифте до верхней палубы, на которой находилась каюта старшего помощника. Старпом «БРАТСКА» встретил нас радушно. Наши опасения, о том, что Яковлевич сообщит о наших «подвигах» на «МАКАРЬИНЕ», не подтвердились. Кроме того, каждому из нас старпом предоставил отдельную каюту.
Мне досталась шикарная каюта буфетчицы, которая по каким-то причинам пустовала, несмотря на то, что буфетчица на судне естественно была.
В каюте было очень уютно. Больше всего меня порадовал миниатюрный санузел с финской сантехникой. Всё-таки финны знают толк в проектировании и отделке судовых помещений. Чисто, аккуратно – всё не по-нашему.
После расселения по каютам, мы отправились на обед в столовую команды. И сразу же после обеда, по распоряжению старпома, меня снарядили на вахту у трапа. У вахтенного второго помощника я получил комбинезон, точь в точь, как тот, в который был облачён вахтенный матрос в момент нашего появления на борту «Братска». Вместе с комбинезоном мне выдали новенькую портативную японскую радиостанцию FURUNO. Моему восторгу не было предела! Я натянул комбинезон, надел нарукавную повязку вахтенного матроса, перекинул через плечо кожаный ремень футляра радиостанции и направился к трапу.
Я стоял на вахте у трапа, периодически преграждая путь абсолютно всем посетителям. Пару раз меня обругали почём зря, дескать своих не пропускаю. Но я был непреклонен – проверял документы абсолютно у всех, причём умудрился проверить документы даже у капитана «Братска», за что получил «одобрение» от вахтенного помощника. Когда у посетителя не оказывалось с собой документов, удостоверяющих его личность, я доставал рацию и вызывал второго помощника, который, чертыхаясь в динамик, незамедлительно появлялся у трапа.
«Братск» снялся в рейс после ужина. Шли в одиночку – без каравана. Как потом выяснилось, «Братск», в отличие от «Ивана Макарьина», самостоятельно мог двигаться в ледовом поле без помощи ледокола при толщине льда до 1,5 метров. Насколько мне известно, этот финский проект оказался настолько удачным, что и по сию пору суда этого типа успешно работают и в Арктике и в Антарктике.
На следующий день я заступил на ночную ходовую вахту. На мостике капитан и старпом пили кофе.
– Скажи, сынок, а на руле ты стоять умеешь? – вкрадчиво спросил капитан.
– Конечно, умею. Я на «МАКАРЬИНЕ» вахты на мостике стоял, мы за ледоколом в караване шли.
– Замечательно. Тогда мы со старпомом пока отлучимся на пару минут, а ты будешь управлять судном.
– Как управлять? Позвольте, ведь мы не за ледоколом следуем, кругом лёд!
Перспектива оказаться на мостике одному при плавании во льдах меня абсолютно не обрадовала.
Капитан прищурился и указал на небольшой айсберг на горизонте.
– Видишь вон ту глыбу? Вот на неё и правь.
Я утвердительно кивнул головой и взял курс на глыбу.
Капитан со старпомом покинули мостик, и я оказался совсем один.
Мне никогда доселе не приходилось оставаться на мостике одному во время ледового плавания. Даже во время прохождения морской практики на борту «ИВАНА МАКАРЬИНА» на ходовом мостике постоянно находилось несколько человек. Мне стало жутко от осознания того, что я совсем один-одинёшенек и случись чего, помощи ждать не от кого. Крепко-накрепко вцепившись в миниатюрный штурвал, я правил на неуклонно приближающуюся глыбу.
Когда до льдины оставалось пару кабельтовых, на мостике появился старпом и в этот момент я испытал огромное облегчение.
– Ну, как дела, юнга? Ложись на 140
, не будем повторять участь «Титаника»! – с иронией заметил он.
До конца вахты мы двигались указным курсом. Я был абсолютно спокоен и даже начал мурлыкать себе под нос любимую песенку.
По окончании вахты, я передал управление судном своему однокашнику, после чего подошёл к старпому спросить разрешения покинуть мостик.
– Молодец, не сдрейфил, когда один остался на мостике. Завтра будешь стоять вахту с ревизором. На руле будет стоять матрос, а ты будешь главным по камбузу. А теперь, свободен!
Про камбуз старпом упомянул не случайно.
Дело в том, что на флоте существует старая добрая традиция во время ночной вахты с 0 до 4 (вахта второго помощника) готовить жареную картошку.
Как правило, вахтенный помощник отправляет на камбуз своего матроса за час до окончания вахты, также поступает и вахтенный механик со своим мотористом. Матрос и моторист вместе чистят и жарят картошку, после чего, вся вахта в полном составе приступает к трапезе. Именно этим мне и предстояло заняться на завтрашней вахте. Должен признаться, что на тот момент картошку мне приходилось только чистить. Такова суровая правда жизни – когда-то всё приходится делать в первый раз! С этими мыслями я спустился в свою каюту и завалился спать.
Утро наступило в районе полудня. После сытного судового обеда я решил подышать свежим морским воздухом и отправился на ют (кормовая часть судна). «Братск» просто «парил» по волнам с крейсерской скоростью, а привычное глазу ледовое поле, осталось позади.
На юте в этот час было оживлённо людно. Здесь собрался весь экипаж, за исключением вахты. Практически все моряки дымили сигаретами – «на палубе матросы, курили папиросы»!
Здесь следует заметить, что на флоте послеобеденное время считается священным.
Правда, на военном флоте служить мне не довелось, но от морских офицеров я слышал о том, что на военных кораблях «адмиральский час» действительно существует.
По их утверждениям, в этот послеобеденный час на корабле отдыхают абсолютно все моряки, кроме вахтенной службы, так повелось ещё со времён Петра 1.
А вот на торговом флоте после обеда считалось особым шиком выкурить сигаретку под очередную байку боцмана в курилке или, если позволяли условия плавания, на верхней палубе.
Вдоволь надышавшись свежим морским воздухом, всем составом ночной вахты мы отправились в столовую команды на просмотр видеофильмов. Причём просмотр был «закрытый»: смотрели порнуху, которая была на судне в единичном экземпляре. Посему представители женского пола: буфетчица, дневальная и повариха, до просмотра допущены не были.
Поскольку мне предстояло торчать полночи на мостике, после ужина я отправился спать в каюту. Спал я крепко, а во сне мне привиделась жареная картошка с селёдкой и малосольными огурцами…
Ах, картошка, картошка!
Меня разбудил телефонный звонок вахтенного третьего помощника. До начала вахты оставалось двадцать минут. Я умылся, оделся и поднялся на лифте на ходовой мостик.
