скачать книгу бесплатно
Тянулись серые дни, каждый из нас постепенно набирал штрафные баллы в «чёрном списке» старшины и все мысли были только о том, как не попасть в новогодний наряд.
*Повседневность, англ.
Новый Год к нам мчится!
Будем весело делить
дольки мандарина.
Будет радостно кружить
ёлка-балерина.
Каждый что-нибудь найдет
в варежках и в шапке.
А соседский Васька-кот
спрячет цап-царапки.
А. Башлачёв
Новый год, он и в Африке Новый год. Это воистину самый любимый с детства праздник, который лично у меня ассоциируется с рождественскими морозами, запахом ёлки и мандаринов, шампанским, подарками, а также другими приятными вещами.
Накануне новогодних праздников, старшиной перед строем был торжественно зачитан «новогодний» наряд. Счастливчики, которые всеми правдами и неправдами умудрились не угодить в «чёрный список», уже предвкушали встречу Нового года и отсчитывали дни до его наступления. А те, кому суждено было встретить любимый праздник в расположении училища, готовились сделать это прямо на службе впервые.
Мне несказанно повезло, поскольку я по счастью не попал в первую десятку «чёрного списка» старшины, но всё же умудрился угодить в новогоднюю бригаду по чистке картошки.
Вечером 31 декабря старшина привёл нашу бригаду в подсобное помещение, где уже стояли открытые мешки с картошкой и чаны с водой. Мешков было очень много, а времени до конца года оставалось очень мало. Вместе с нами в подсобку зашла заведующая камбузом – грузная, полная женщина, которую в училище за её внешность и нрав прозвали «СКАЛОЙ». СКАЛА, особо не церемонясь, поставила перед нами задачу тщательно вычистить всю картошку и вымыть за собой чаны и помещение. Она тщательно пересчитала мешки и записала в свою тетрадку их количество.
После чего, СКАЛА закрыла выход из подсобки стальной решёткой, и повесила на петли, внушительного вида, амбарный замок.
– Когда всё закончите, стучите по решётке! – скомандовала она и удалилась в свой кабинет.
Мы с энтузиазмом принялись за работу, однако уже после двух часов работы стало ясно, что всю картошку нам ни в жизнь не почистить, а уж тем более за считанные часы до конца года. Но, как говорится в старой русской пословице – «голь на выдумку хитра!». Курсантская смекалка не подвела нас и на сей раз.
В подсобке было небольшое оконце, через которое можно было вытащить мешок с картошкой, а при большом желании, вылезти наружу и подростку. Решение было принято моментально! Первым делом, через окошко наружу вылезли два самых щуплых наших товарища, а вслед за ними мы выпихнули в окошко «лишние» мешки с картошкой. Таким образом, спустя всего полчаса, несколько мешков картошки были благополучно реализованы гражданскому населению по «сниженным предпраздничным ценам».
Вычищенную нами картошку, мы тщательно вымыли и высыпали в чаны с водой, после чего, тщательно промыли пол и стены водой из шланга.
Ровно в двадцать два ноль ноль мы начали стучать в дверь. СКАЛА появилась не сразу, и была очень удивлена столь оперативному окончанию работ. Она внимательно пересчитала пустые мешки (картошку продали без мешков) и сравнила с количеством вычищенной картошки. По выражению её лица было видно, что картошки, даже с учётом отходов, стало значительно меньше, чем должно быть по её прикидкам. СКАЛА тщательно осмотрела помещение и даже заглянула в окошко, но придраться было не к чему. Она долго ворчала, что «доверять курсантам чистку картошки нельзя, что половину продукта ушло в отходы», и даже пригрозила пожаловаться на качество нашей работы дежурному офицеру.
Однако, после недолгих наших увещеваний, она всё же смилостивилась и отпустила нас на свободу, буквально за полтора часа до наступления нового года.
По счастью я всё же успел на последнюю электричку и уже без пятнадцати минут двенадцать был дома.
Красавица-ёлка искрилась гирляндами и сверкала разноцветными игрушками. Скинув с себя форму, я уселся за праздничный стол и в этот самый момент пробили куранты. И наступило счастье, счастье, которое всегда так мимолётно!
«С Новым Годом, с Новым Счастьем!» – сказал я себе и выпил залпом фужер шампанского.
Shipboard training*
«Какого, парень, года, с какого парохода, и на каких морях ты побывал, моряк?»
Ленты за плечами, как флаги за кормой.
Смело отвечает парень молодой: «Эх, мы, друзья, со флота, недавно из похода, одиннадцать недель
гостили на воде».
И. Галкин, З. Александровна
Ах, белый теплоход!
Отшумели, отгремели новогодние праздники. И вновь начались серые курсантские будни. В феврале подули ветры – предвестники скорой весны.
И, наконец, на улицах города начал таять снег, а заливы освободились ото льда.
Вместе с перелётными птицами в нашу роту прилетела приятная новость – нас ожидала групповая практика на настоящем пассажирском теплоходе.
Лично у меня пассажирский лайнер всегда ассоциировался с круизами в экзотические страны. Правда заграничных виз ни у кого из нас ещё тогда не было, поэтому нас ожидал всего лишь поход в северные районы Советского Союза.
Но даже этот факт не смог омрачить радости курсантов-первокурсников, большинство из которых были, как и автор, романтиками и грезили о дальних морских путешествиях.
Таким образом, мы впервые вступили на борт белоснежного лайнера.
Он был из плеяды «рысаков», именно так окрестили эти замечательные суда в Советском морском флоте, и имел гордое название «ПРИАМУРЬЕ».
Пассажирский теплоход «Приамурье»
Нас расселили по пассажирским каютам третьего класса.
По сути, каюты третьего класса – это такие круглые иллюминаторы в борту судна, которые можно без труда разглядеть на многочисленных фотографиях того времени. Однако несмотря на заявленный экономический класс, каюты поражали своей идеальной чистотой и уютом.
После расселения и плотного ужина, я впервые за долгие месяцы пребывания в казарме, улёгся на белоснежную постель и тут же заснул.
В ту ночь мне снилось бушующее море, громадные белые чайки, изящно парящие над пенными волнами, и когда я разомкнул веки, то долго не мог понять, где же всё-таки нахожусь.
На первом построении, которое состоялось на борту судна, перед нами держал суровую морскую речь отец-командир:
– Товарищи курсанты, мля! – обратился к присутствующим Шарапов,
– С сегодняшнего дня вы все стали полноправными членами экипажа корабля и, стало быть, должны выполнять правила внутреннего распорядка и техники, мля, безопасности. И если среди вас вдруг появится раздолбай, мля, который станет нарушать эти правила и Устав Морского Флота, то он будет немедля списан на берег и отчислен, мля, из училища. Вопросы есть?
У матросов вопросов не было. А посему, старшина, недолго думая, отправил нас в распоряжение боцмана, который верховодил на палубе.
О боцманах на флоте слагают многочисленные легенды, и небезосновательно, потому что на флоте боцман самая что ни наесть фольклорная и колоритная личность. Именно поэтому моряки их называют «ДРАКОНАМИ».
Итак, свой первый рабочий день на судне мы циклевали* палубу.
Дело в том, что палуба на «Приамурье» была не стальной, а деревянной, как на парусных судах, следовательно её постоянно нужно было драить и скрести, чем, собственно, и занималась штатная палубная команда до нашего прихода. Работали мы с большим старанием и усердием, за что и получили одобрение сурового боцмана, а в 12:00 по судовому времени мы отправились на свой первый корабельный обед.
Я до сих пор помню этот обед в пассажирском ресторане «Приамурья»: нас рассадили за столики по четыре человека. Столики были покрыты белыми ажурными скатертями и сервированы мельхиоровыми столовыми приборами. Обслуживали пассажиров хорошенькие девушки-стюардессы, которые казались нам тогда настоящими сказочными принцессами. Может быть именно поэтому, поданные ими кушанья, показалась нам тогда невероятно вкусными.
На следующее утро по общесудовой трансляции раздалась долгожданная команда: «Посторонним покинуть борт судна, судно снимается в рейс! Швартовой команде по местам стоять на отшвартовку!». И в этот момент у меня в груди ёкнуло, ведь мы уходим в море!
На причале толпились провожающие, а из динамиков Морвокзала доносился бессмертный марш «Прощание Славянки».
Мы стояли на верхней палубе и внимательно следили за отшвартовкой судна, тщательно зарисовывая схему отдачи швартовных концов в свои тетрадки.
«Приамурье» медленно отвалило от причала и начало движение по глади бухты Золотой Рог. Мимо проплывали причалы, транспортные и рыболовные суда, портовые краны, похожие на гигантских стальных журавлей. И в этот момент у меня защемило в груди, ведь я уходил в первый свой рейс! В голове зазвучали строчки замечательной песни Юрия Антонова: «Ах белый теплоход, бегущая вода, уносишь ты меня, скажи куда?».
Буксиры сопровождали «Приамурье» до пролива Босфор-Восточный.
В проливе лайнер освободился от буксиров и резво устремился к бескрайней глади открытого моря. Неугомонные чайки кружились в кильватерной струе, провожая нас, в неведомые дали. Пассажиры стали расходиться по своим каютам, а я всё стоял на корме, вглядываясь в очертания родного города, пока его силуэт окончательно не растаял за кормой.
На следующий день мы не работали на палубе из-за приближающегося шторма. Теплоход раскачивало на волнах и в первый раз в своей жизни я ощутил признаки морской болезни.
Морскую болезнь каждый человек переносит по-разному: лично я сперва ощутил приступы тошноты и сразу же вышел на верхнюю палубу, чтобы освежиться, и тем самым снять симптомы морской болезни. Зрелище, которое мне представилось на палубе, было весьма фееричным. Огромные волны бушевали вокруг нашего, весьма крохотного по сравнению с ними, кораблика, и казалось, сея пучина поглотит нашу жалкую посудину с минуты на минуту. Я живо нырнул в надстройку, спустился вниз по трапу и, вдруг, совершенно неожиданно для себя, почувствовал острый приступ голода.
По счастью время было обеденное и я, с трудом балансируя по уходящей из-под ног палубе, направился в столовую.
В пассажирской столовой было необычно безлюдно. Я присел за столик и обнаружил, что скатерть на столешнице чуть влажная. «Вероятно, это делают для того, чтобы посуда не побилась во время качки» – догадался я и приступил к трапезе.
После плотного обеда я спустился в каюту и прилёг на свою шконку. Теплоход неумолимо раскачивало из стороны в сторону и мои веки стали медленно смыкаться. Не прошло и пяти минут, как я провалился в глубокий сон. Спал я очень крепко, а когда проснулся, то уже пришло время ужина. Теплоход ещё раскачивало на волнах, но самое страшное осталось позади – мы миновали зону действия циклона.
Через пару дней мы благополучно прошли проливом Лаперуза и вышли в Охотское море. Именно тогда я в первый раз в своей жизни увидел чужую страну, правда с борта судна и на весьма большом удалении от берега. Стоя на крыле мостика, я тщательно разглядывал побережье Японии в оптику пеленгатора.
Во время прохода проливом опытные матросы рассказывали нам байки о том, что бывали случаи, когда советские моряки прыгали за борт и пытались вплавь добраться до японского берега. Это же до какой степени нужно довести человека, чтобы он сиганул с приличной высоты и добирался до берега вплавь в ледяной воде! В это трудно поверить, но такие случаи в то время действительно были.
Начались первые вахты на ходовом мостике. И это было настолько замечательно, что только при одном воспоминании об этом у меня захватывает дух!
Нас учили управлять судном: я крутил руль, который больше напоминал рулевое колесо автомобиля, нежели корабельный штурвал, который мы все привыкли видеть на картинках. Нужно было постоянно наблюдать за отклонением картушки гирокомпаса и возвращать её в нужное положение, соответствующее заданному курсу судна.
Большой популярностью тогда пользовался анекдот про курсанта бакинской мореходки: на мостике теплохода помощник капитана спрашивает курсанта, который стоит на руле: «Эй, зёма, сколько на румбе?». Курсант отвечает: «Я один». «Дурак! Я спрашиваю, какой курс?» – возмущается штурман. «Четвёртый, бАкинской мореходки!» – бойко отвечает курсант.
Ключевым выражением в этом анекдоте была фраза «сколько на румбе». Ведь в старину картушка компАса была поделена не на градусы, как сейчас, а на румбы.
Часами я стоял на крыле мостика и вглядывался в линию горизонта – туда, где линия воды соприкасалась с линией неба. Я полюбил море: оно было живым, всегда разным и непредсказуемым. И неслучайно стихия воды всегда была почитаема человечеством, ведь в ней есть какая-то магия, что-то бесконечно волнующее душу.
Моряк – не профессия, а скорее образ жизни. В народе говорят: «Жизнь прожить – не поле перейти», а я бы сказал так: «Жизнь прожить – не море перейти», так как у моряков принято говорить «ходить», а не «плавать».
Меж тем, наш переход подходил к концу и на пятые сутки на горизонте проявились очертания Авачинской бухты.
*Практика на борту морского судна.
*Циклевание (циклёвка) – технология выравнивания деревянных поверхностей скоблением.
На Авачу еду плачу, а с Авачи – хохочу!
О-o, это странное место Камчатка,
О-o, это сладкое слово «Камчатка».
Но на этой земле я не вижу тебя,
Я не вижу твоих кораблей,
Я не вижу реки, я не вижу моста,
Ну и пусть…
В. Цой & рок-группа «Кино»
Доводилось Вам когда-нибудь бывать на Камчатке? И что вообще Вы знаете о Камчатке?
Камчатка – далёкий полуостров в северо-восточной части Евразии, расположенный на территории Дальнего Востока России. Полуостров, напоминающий большую застывшую рыбину, омывается с запада Охотским морем, с востока – Беринговым морем и Тихим океаном.
Здесь нерестится дикий лосось, и здесь же расположилась военно-морская база подводных атомоходов.
Камчатка также знаменита своими постоянно действующими вулканами и термальными источниками.
Столица Камчатки – город Петропавловск-Камчатский, который моряки-дальневосточники ласково называют – «ПИТЕР».
Камчатские вулканические сопки
«Приамурье» медленно заползало в лоно Авачинской бухты.
Вокруг бухты расположились заснеженные вулканические сопки, а сам город раскинулся у подножья одной из них и напоминал большую деревню.
«Швартовной команде по местам стоять на швартовку, боцману на бак!» – раздалась команда старпома по общесудовой трансляции.
К теплоходу торжественно подошли трудяги-буксиры и нехотя потащили его к причалу. Буксиры завели нас в самую оконечность бухты и прижали к причалу.
С борта полетели выброски, а на борт поползли тяжелые швартовные концы.
И, наконец, теплоход, «привязали» к причалу множеством носовых, кормовых и прижимных концов.
Пассажиры высыпали на палубу. Подали трап. На пирсе собрались встречающие, которые с нетерпением выглядывали среди, толпящихся на палубе людей, своих гостей и родственников. Нас никто не встречал, и поэтому мы с любопытством наблюдали за всем происходящим из иллюминаторов своих кают.
После обеда нас отправили в увольнение на берег.
Вначале мы, разбившись на группы, бродили по окрестностям порта, а затем сели на рейсовый автобус и поехали в город. Окончательно расслабившись под мерный звук мотора, мы сладко заснули в салоне, и очнулись только на конченой остановке. Покинув тёплый автобус, мы зашли в первый попавшийся магазин и здесь, о чудо, обнаружили диковинку того времени – кукурузные хлопья! Мы выгребли из карманов все деньги, что у нас были и накупили на них кукурузных хлопьев, а затем вернулись тем же автобусом в порт.
Вечером Шарапов построил роту на вечернюю поверку и объявил о том, что завтра мы едем на термальные источники, которые находятся селе «Паратунка».
Наутро за нами пришёл автобус, и мы поехали на источники.
Термальные источники существует на Камчатке из покон веков, и всякий гость далёкого полуострова должен непременно посетить это место.
Что же такое «Паратунка»?
Представьте себе бассейн на открытом воздухе, наполненный горячей водой, которая бьёт прямо из-под земли. Вы медленно погружаетесь в бурлящую воду по грудь и каждой клеточкой своего тела ощущаете контраст температур.
Весна на Камчатке холодная и поэтому такого рода водные процедуры для нас были конечно же в диковинку. Вдоволь накупавшись в источниках, мы вернулись на теплоход.
Пребывание судна в порту подходило к концу.
На следующий день на борт «Приамурья» прибыли новые пассажиры и судно снялось в рейс.
