Левиты и коэны

К тому же Борис любил готовить. Приготовив что-нибудь неординарное, он звал Басечку с детьми попробовать очередной шедевр. Семья сметала вкуснятину, и под сытое бормотание “ох, как вкусно… ох, как нам повезло с папочкой” покидало вотчину Бориса, а тот, нежась с лучах “шеф-поварской” славы, включал свой любимый “Пинк Флойд” и мыл посуду. Все были довольны.

Борис размолол в кофемолке порцию кенийских кофейных зёрен – последнее время он подсел именно на этот сорт – и в медной старинной турке профессионально сварил себе чашечку кофе. Затем протер цедрой от лимона край чашки и, не спеша, с удовольствием, стал смаковать ароматный напиток.

Борис закончил кофейный ритуал, приоткрыл дверь в кухню и прокричал в глубину коридора, – Если кто хочет кофейку – могу сварить.

Баритон Семёна слился с басом Эйба:

– Кофе это хорошо… С удовольствием.

Откушав кофейку и внимательно осмотрев жилище Бориса, уделяя особенное внимание крепости двери и окнам, новоявленные телохранители вежливо распрощались с хозяевами, попросив дверей никому не открывать до их возвращения. Оперативное совещание и прочие авантюрные начинания были отложены на завтра.

Борис закрыл за “лосями” дверь, задвинул, на всякий случай, задвижку и вернулся на кухню к брату.

Оба братца были вымотаны двойным перелетом из Праги в Тель-Авив и затем в Москву. Но другой возможности не представлялось – трудно было бы объяснить чешским погранцам магическое превращение хасида Боруха в российско-подданного Борю. Там же в Тель-Авиве пришлось расстаться с Суламифь, у которой были, вероятно, веские причины воздержаться от российских гастролей.

– А не найдется ли у тебя чего покрепче для родного брата? – Семен стоял в дверях кухни и с любопытством оглядывал квартиру – свое родовое гнездо, в котором он родился и вырос.

В памяти возникли их старенькие родители, новогодние елки, школьные друзья, дни рождения, танцы с восьмиклассницами. От романтических воспоминаний отвлек Борька, метнувшийся в комнату и через минуту возвратившийся с початой бутылкой “Камю”.

В это время заверещал телефон. Звонила Бася…

32. Москва – Новодевичий монастырь

На Юго-западе города Москвы в излучине Москвы-реки, на её левом берегу, стоит Новодевичий монастырь, знаменитая обитель, архитектурные очертания которой знакомы, вероятно, всем советским гражданам и гражданкам. И постарались в этом кинематографисты – большинство художественных фильмов на историческую тему они снимали здесь, в Новодевичьем монастыре. Kиношники недаром выбрали это место. Очень правильно выбрали! Неповторимый стиль московского барокко красных кирпичных стен с “двурогими” зубцами, бойницами и стрельницами – нет лучшей натуры. Красно-белые башни монастыря просто завораживают… Да и возраст у монастыря подходящий – больше пяти веков стоит красавец.

Современных российских обывателей интересует не сам монастырь, а расположенное на территории монастыря Новодевичье кладбище. Попасть туда, то есть быть похороненным на Новодевичьем кладбище, очень престижно. И если применить Петровский “Табель о рангах” к этому кладбищу, то сие захоронение окажется на уровне действительного тайного советника. В 1927 году вышло постановление ВЦИК: “Новодевичье кладбище выделено для захоронения лиц с общественным положением”, после чего знаменитые люди Советского Союза стали занимать места на этом кладбище, как говорится, “согласно купленных билетов”. Знаменитые писатели, поэты, композиторы, артисты, академики, маршалы, государственные и партийные деятели, включая их жен… список можно продолжать, но в данный момент нас интересует могила только одного человека – Кагановича Лазаря Моисеевича.

Соратник Ленина и Сталина, участник Октябрьского переворота 1917 года, должен был попасть на это кладбище автоматически, как партиец с 50-ти летним стажем, но к моменту своей, сильно запоздавшей смерти “железный Лазарь” лишился партийного билета, и сразу наметились проблемы. Друзья по Коммунистической партии не объявили Кагановича “врагом трудового народа” – просто тихо ушли его на пенсию – повезло Моисеичу. Но по обыкновению, в духе марксизма-ленинизма, клеймо – “участник антипартийной группы” – на него всё же навесили. Престижное кладбище отдалялось и отдалялось, но дочь Лазаря Моисеевича в своем письме к властям не стала перечислять все регалии отца, а их было достаточно: “работал на самых высших государственных должностях, Герой Социалистического Труда, четыре ордена Ленина, орден Трудового Красного Знамени и прочая, прочая…” Она лишь попросила разрешения похоронить пожилого человека в одной могиле с его женой, и “таможня дала добро”. B 1991-м Каганович Лазарь Моисеевич был скромно похоронен на престижном Новодевичьем. Сталинский нарком упокоился на 98 году жизни – “…и в землю лег ещё один на Новодевичьем мужчина”. Всего 6 месяцев не дожил Лазарь до развала СССР…

– Нашли. Вот он родственничек, блин. Лежит, где положили – десятый ряд первого участка, – Леонид Каганов-младший, внимательно разглядывал памятник из красного гранита.

За спиной Лёнчика, почти вплотную к нему, стоял уже знакомый нам седовласый мужчина, а позади, на почтительном расстоянии, перетаптывались с ноги на ногу ещё три человека: кандидат философских наук Ефим и два широкоплечих парня в одинаковых чёрных кожаных куртках.

– Моисей Львович, – не поворачивая головы, Лёнчик негромко окликнул седовласого, – Вы думаете, мы что-нибудь здесь найдем? Такие люди как Каганович уносят тайны с собой в могилу.

– Лазарь Моисеевич оставил после своей смерти воспоминания – свыше 16 тысяч рукописных страниц. Там найдется много интересного. Проблема только в том, что большая часть из них с трудом поддаются расшифровке. В последние годы жизни Каганович стал плохо видеть, рука его слабела, и писать приходилось по специальному трафарету, а надиктовывать свои воспоминания он категорически отказывался. Но мы работаем, Леонид Леонидович, работаем… Многое уже расшифровали, – почтительно ответил Моисей Львович, – Я привлек к этому делу очень грамотного специалиста, Ефима. Он справится.

– Ну, что же, я верю вам. Но времени у нас мало. Не только меня интересуют архивы Кагановича…И обратите особое внимание на поиски 151 Псалма. Недаром Лазарь посещал еврейское кладбище в Праге. А сейчас нам пора, – и Леонид Каганов-младший, не оглядываясь, направился к выходу.

Моисей Львович, Ефим и два “быка” в чёрных кожаных куртках двинулись за ним следом.

33. Москва – Новодевичий монастырь

(днем ранее)

– А ты молодец, Борька. Без твоей справки нас бы сюда не пустили, – Семён похвалил брата и опять принялся рассматривать могильный обелиск.

– Пустили бы… это я просто перестраховался. Раньше, действительно, на Новодевичье кладбище пускали только тех, кто имеет удостоверение о родственном захоронении, а сейчас, пожалуйста… смотри-не-хочу. Но ты, братец, забыл, где мы находимся. Это тебе не “Израиловка”. У нас в России никогда не знаешь, где найдёшь, а где потеряешь… И что ты так уставился на эту красную пластину. Неужели ты думаешь, что сотни людей, которые бывают каждый день на этом кладбище, не обнаружили бы могильный камень Pабе Лёва? – Борис недоверчиво смотрел на Семёна.

– Нет, Борька, я не такой наивный. Конечно, камня здесь нет. Я пытаюсь почувствовать атмосферу. Понять, о чём думал старый Лазарь Каганович? Куда он затырил могильный камень? – Семён в очередной раз удивил Бориса.

– Нет, не простая эта страна Израиль. Действительно – место сплетения трёх религий. Определённо, там что-то разлито в воздухе, – Борис почтительно посмотрел на брата, – Вот как Семёна забирает. Eщё 10 лет назад был обыкновенный пацан, a сейчас смотри как поёт…

– Ты, кстати, обратил внимание, что написано на обелиске? – Семён неожиданно задал вопрос.

– Ну, да, – недоумённо ответил Борис, – Родился в 1893 году, умер в 1991… 98 лет прожил чувак. Мне бы так!

– Ох, Борька, – Семён покачал головой, – На камне нет записи о партийном стаже сталинского Сокола, а у его жены, Марии, есть.

– Ну, и что, – пожал плечами Борис, – Все в Москве знают эту “мансу”. Это не Кагановича похоронили на Новодевичьем кладбище…

– А кого же? – глаза Семёна чуть не вылезли из орбит.

– Я хотел сказать, – объяснил Борис, – Что его подхоронили… Подхоронили в могилу к его жене, которую он сюда пристроил, пока был у власти.

– И что ты ещё знаешь? – Семён удивился осведомлённости брата.

– Ещё знаю, что на этом престижном кладбище, когда переносили останки знаменитых россиян, при вскрытии могилы Гоголя, не нашли череп автора “Мертвых душ”. Украли черепушку! Об этой чертовщине было немедленно доложено Сталину, а тот сразу всё засекретил. За разглашение тайны – всем “писец”, – заулыбался Борис, – И до настоящего времени череп так и не нашли. Мистика булгаковская…

– Что-то я устал от твоих кладбищенских историй, – пожаловался Семён, озираясь на окружившие братьев гранитные обелиски и барельефы, – И пожрать бы не мешало. Пошли на Пироговку… Помню, там была одна очень приличная кафешка. Всё равно среди этого пафоса никакого камня Рабе Лёва быть не может.

Память Семёна не подвела. Кафешка оказалась недалеко, в красивом сталинском доме с колоннами на фронтоне, прямо на Новодевичьей площади. Семён даже вспомнил, что когда-то на месте кафе был кинотеатр, а в самом доме жил знакомый квартирный маклер.

Заняв столик у большого окна с видом на красивый зеленый сквер с клумбой в центре площади, Борис и Семён заказали по порции борща, пожарские котлеты и графинчик водки. Телохранители ненавязчиво устроились поодаль с чашечками кофе.

– Ну, что, братец, – покончив с борщом и сыто отдуваясь, заявил Семён, – Наши надежды на Новодевичье не оправдались. Каюсь – моя была идея. Где жe этот чёртов камень теперь искать?

– А давай ещё по рюмочке? – ответил Борис, – Так сказать, для работы воображения! – и немедленно налил.

– Я думаю, искать наркомовскую квартиру бесполезно, – продолжил он чуть погодя, – Каганович последнее время жил на улице Грановского, но там давно всё поменялось. Cтарых жильцов от Кремля ещё при Горбаче попёрли. Сейчас новая аристократия заселилась – и всё больше питерские. Искать, вероятно, надо на даче. Где у него дача-то была?

– Ну, ты и вопросы задаешь! – удивился Семён, – Откуда мне знать! Это ты у нас москвич, а я давно уже в жарких странах обитаюсь. Может, тебе по знакомым поискать, знатоков истории каких-нибудь?

– Постой-постой, – задумался Борис, – Про знатоков не скажу, а одна мыслишка появилась!

Он достал мобильник и, на мгновение, задумавшись, набрал номер.

– Это спецузел? – спросил Борис невидимого собеседника, – Мне, пожалуйста, Петра Андреевича Карасёва. Скажите, что Левин звонит, с Центрального.

Cпустя минуту Борис завопил в трубку:

– Петюня, привет! Рад тебя слышать! Давно не виделись! Как драгоценное? На рыбалке давно был? А когда снова собираешься? Не, я завтра не могу – ко мне брат в гости приехал. Я ему наши достопримечательности показываю. Нет, он не рыбак. В следующий раз – обязательно! У нас с ним тут спор вышел, ты не мог бы подсказать? Помнишь, был такой нарком при Сталине – Каганович? Ага – Лазарь! Так вот – не посмотришь, где у него дача была? Вы же к нему спецсвязь тянули, должны записи остаться. Глянь в картотеке, будь другом! Жду!

– Классный мужик! – прошептал Борис, прикрыв рукой трубку, и показал брату большой палец, – Сейчас посмотрит!

Через три минуты трубка вновь ожила.

– Ага, на проводе! Нашел? Диктуй, я записываю. Троице-Лыково – это где? А, напротив Серебряного Бора! Так это же прямо в городе! А дом какой? Есть, записал! Ну, спасибо, выручил – “поляна” с меня! Как на рыбалку поедем – проставляюсь! Ну, бывай!

Отключив мобильник, Борис взмахнул листочком:

– Есть контакт! Наливай!

34. Москва – Серебряный Бор (9:15 утра)

– Борис, ну как же такое может быть? Ты только посмотри на это безобразие. Абсолютно нежилой дом… Как после бомбёжки, – Семён возмущался в полный голос.

Для обычно спокойного Семёна это было странно. Но Борис даже не пытался остановить брата. Он молча кивал головой. Действительно, Семён был совершенно прав.

Они вчетвером сидели в машине, припаркованной у деревянного забора, который можно было назвать забором, по сравнению с высоченными непроницаемыми оградами Рублевки, с очень большой натяжкой. Скорее всего, это был простой двухметровый штакетник. Дача, тем не менее, охранялась. За углом, около ворот, в покосившейся будке, маячила фигура охранника.

– Какого черта он здесь стоит? Зачем руины охранять? – Семён закончил брызгать от возмущения слюной, и закурил сигарету, – Чем больше вижу этот бардак, тем больше радуюсь, что свалил из Совка. А постсоветские метаморфозы уже вне моего понимания…

– Ты на Родину-мать сильно-то не гони, – Борису стало обидно “за державу”, – Всё бывает… Не каждый может понять нашу суверенную правду.

– Ну, да! Ваша суверенная правда – она же посконная, кондовая и сермяжная, – Семён улыбнулся, как будто пожевал лимон, – Чего тут понимать? Эту дачу построили в 1905 году, в модном тогда стиле неоклассицизма. А позднее передали её Лемешеву, чтобы сия дачка помогала великому тенору расслабляться после “трудов праведных”. Она и помогала… в его время. А сейчас? Что мы имеем на сегодняшний день, как говорится, в сухом остатке? Мы имеем развалины – полное забвение. У нас в Газе даже ленивые арабы имеют лучшее жильё… А ведь Лемешев – это гордость России, “русский соловей”, или как поется в песне “соловей Российский, славный птах, открывает песнь свою со свистом”, хотя нет… это из другой оперы, извини – увлёкся. Ho ведь надо как-то беречь память о прошлом. Это же часть истории. Что же это мы, как-будто – “Иваны, не помнящие родства”.

Борис перебил брата:

– Что ты так нервничаешь? Во-первых, ты не Иван, a Семён. Во-вторых, тебе надо успокоиться. В-третьих, в этом доме Лемешев никогда не жил. Тут рядом растет Лемешевский дуб, под которым, согласно легенде, великий тенор репетировал. Вот дом и назвали – Лемешевский. А жили тут – генеральный секретарь ЦК КП Украины Косиор… Клемент Ефремович Ворошилов, главный конник Красной армии, Маршал Советского Союза… ну, и наш уважаемый Лазарь Моисеевич Каганович, сталинский нарком. Kак сам видишь – пацаны не слабые… А в-четвертых, очень даже хорошо, что здесь развалины. Hаша цель была какая? Найти дачу Кагановича, и мы её нашли. А то, что дача нежилая и в жутком состоянии, это не наше дело, и лично мне по-барабану. Ты что, считаешь, лучше бы здесь жил крутой олигарх или прокурор? Да нас бы на километр сюда не подпустили. Спокойно, братуха. Давай лучше прогуляемся на эту дачку, и чисто конкретно, как говорил товарищ Ося Бендер, “пощупаем её за вымя”.

Семён, бросил на Бориса косой взгляд, но промолчал. Он вышел из машины и, не оглядываясь на брата, пошёл вдоль решетчатого забора в поисках прохода. Буквально через два десятка метров, за кустом цветущего шиповника, он наткнулся на дыру в заборе. Семён легко раздвинул доски и осторожно вступил на территорию заброшенной дачи. Борис шёл следом. “Лоси” остались у машины, не выразив горячего желания лезть в колючие кусты.

За забором в густой крапиве гудели комары. Семён зацепился штаниной за ветку старого крыжовника и шепотом выругался. Борис приложил палец к губам и взглядом указал вглубь сада. Семён проследил за взглядом брата и обнаружил метрах в тридцати, закрытую наполовину кустом сирени, круглой формы клумбу с какими-то оранжевыми цветочками. Края клумбы обрамлял узор из красных кирпичей, воткнутых в землю наискось. Посредине клумбы стояла скульптура девушки или женщины с поднятыми вверх руками. Казалось, что она обращается куда-то ввысь, с просьбой или молитвой. А возможно, неизвестный художник просто запечатлел элемент танца. Фигура стояла на постаменте из дикого камня шестигранной формы.

Постамент крайне заинтересовал Семёна, и он успел сделать несколько шагов по направлению к скульптуре. Но в этот момент громкие голоса, донёсшиеся со стороны ворот, заставили братьев остановиться. Было слышно, что некто пытается пройти на заброшенную дачу, а охранник препятствует неизвестному в его намерении.

– Какого черта ты меня задерживаешь?! – пронзительные крики разносились в утренней тишине Серебряного Бора, – Я собираюсь купить эту рухлядь… Ты, ваще, кто тут такой?

– Пожалуйста, успокойтесь, – охранник пытался образумить непрошенного гостя, – В настоящий момент доступ к объекту закрыт. Если есть вопросы, то пожалуйста к начальству… Вот с ним и договаривайтесь, а я прошу вас удалиться…

– Какое к лешему начальство? – не сдавался Каганов-младший (а это он рвался на территорию дачи), – У меня бумаги… у меня договор… Это строение принадлежит “Мосдачтресту”, и я с ними договорился. Я же должен посмотреть, что покупаю.

Он тряс пачкой бумаг, но показывать их охраннику не спешил.

Стоящие рядом Моисей Львович и Ефим вторили своему начальнику, – Это произвол… Вы не имеете права… Немедленно нас пропустите. У вас будут большие неприятности.

Охранник, молодой парень в камуфляже, соглашаясь, кивал коротко остриженной головой, но был непреклонен, – Ничего не знаю. Вот будет разрешение, тогда, пожалуйста. А сейчас – покиньте территорию объекта.

Пока у ворот шла словесная перепалка, братья Левины проникли в дом. Внутри дом выглядел ещё хуже, чем он смотрелся из-за забора.

– Нет, нет… Здесь же полный бардак, как тут что-то можно найти, – опять начал выступать Семён, – Смотри, потолок провалился, полы гнилые… запросто можно убиться. Ничего мы здесь не найдём, это ясно… Хотя, единственное место, где я бы попытался что-нибудь поискать – клумба… Что-то сигналит мне… И кстати, фундамент постамента… Mало того, что он имеет форму Звезды Давида – он ещё и слишком большой для такой фигурки. Если что-то прятать, так только там. Может это Каганович знак оставил?

– Сёма, мне кажется, ты совсем чокнулся. Я конечно всё понимаю, но это как-то странно… то Лазарь Каганович тебе знак оставил… То ты сигналы какие-то ловишь, – Борис в своей обычной манере хмыкнул и пнул ногой прогнившую доску, – Сигналы случайно не из общества Охранителей?

Семён ответил брату обиженным взглядом, но промолчал. Он три раза глубоко вздохнул, хрустнул пальцами рук и ровным голосом произнёс:

– Будем считать, братишка, что поиск камня раввина Лёва на даче Лазаря Кагановича нами закончен. Здесь ничего нет. Надо вновь проанализировать ситуацию и искать в другом месте… И кстати, моё чутьё показывает, что скоро здесь будет какая-то заморочка. Давай-ка, побыстрее выбираться отсюда, – и не дожидаясь ответа, Семён Левин, скоренько заскользил к знакомой ему дыре в заборе.

Борис, чертыхнулся, но пошел вслед за братом. Вскоре братья Левины сидели в машине.

– Надо дергать отсюда… сам же говорил, что-то должно случится, – бубнил Борис, умудряясь аккуратно поедать огромный “бургер”, который предложили ему заботливые охранники, – Что зря время терять.

Семён, в свою очередь поглощал такой же “бургер”, и не соглашался с братом, – Нет, надо подождать. Вот чую я, что здесь должно что-то произойти… спинным мозгом чую.

Охранники невозмутимо таращились в окно, – Ехать так ехать. Ждать так, ждать.

Чутьё Семёна не подвело. Очевидно, не зря его выбрал раввин Левитас из многочисленной когорты иммигрантов. Значит, было что-то в Семёне Левине, что разглядел проницательный Шломо Левитас.

Звук милицейской сирены раздался неожиданно. Пока братья Левины и охранники судорожно плющили носы в закрытых окнах автомашины, милицейский УАЗик лихо подкатил к воротам дачи Кагановича. УАЗик ещё не успел затормозить, а из распахнутых дверей уже выскочили бойцы в касках и бронежилетах.

– Работает ОМОН. Всем стоять, не двигаться. Руки в гору, – раздались крики.

Моисей Львович и Ефим ошалело завертели головами, а в это время из Уазика вылезли стройный милицейский старший лейтенант и немолодой мужчина в штатском. Старший лейтенант грозно вращал глазами, но стоял на месте, а мужчина в штатском неторопливо подошел к Каганову-младшему:

– Предъявите, пожалуйста, ваши документы, – прозвучала просьба штатского.

Пока Семён и Борис беззвучно открывали и закрывали рты, Эйб угрюмо произнёс:

– Мужик в штатском явно из конторы, да и экипировка у его бойцов другая, чем у обыкновенного милицейского ОМОНа. Очевидно, тоже конторские. Надо мотать отсюда.

– Да, да, – прошипели одновременно братья Левины, – попилили скорее.

Эйб кивнул головой и включил мотор…

35. Лос-Анджелес – Ресторан “Кошерная кухня Эйба” (настоящее время)

– Миха, у меня к тебе вот какое дело… Я тут замутил новый проект, нашёл финансирование, всё организовал, но под ногами у меня путается один чувак. И чувствую я, что вопрос не только в деньгах, тут что-то другое… Ты бы не мог меня немного проконсультировать? Tак сказать, нарисовать более полную картину, – Марк сделал большой глоток воды из бутылки, и продолжил, – Сам знаешь, я в долгу не останусь.

– А что тебя интересует? – Миха закончил сражаться с фаршированной рыбой (в конце концов, Миха её победил), – Хотелось бы немного деталей.

– Понимаешь, мне кажется, что у меня… вернее, у моего проекта образовалась проблема. Я ведь принадлежу к Коэнам, ты сам мне это объяснял, a тут нарисовался некто Левин. A это значит, что он не только “поц”, он ещё и Левит. Может здесь собака зарыта? – Марк внимательно смотрел на Миху.

– Вообще-то, существует официальное мнение – левиты и коэны из одного, наиболее достойного и богобоязненного Израильского колена, колена Леви, – Миха пустился в объяснения, – По велению Б-га на коэнов было возложено священнослужение, а на левитов вспомогательные функции… И никак нельзя сказать, что коэны круче, чем левиты. Каждый из них делает свое дело. Дело, порученное Б-гом… Но, уважаемый Марк, – Миха хитро прищурился, – Существует ещё одна теория возникновения Левитов… Может оттуда возникла твоя проблема.

– Давай, Миха, рассказывай, не тяни кота за хвост, – Марк заерзал на стуле.

– Я тебя предупреждаю, что это только одна из теорий. Я её расскажу, а уж выводы ты делал сам, – Миха явно получал удовольствие от этого разговора, – В Библии сказано: “И услышал фараон об этом деле и хотел убить Моисея; но Моисей убежал от фараона и остановился в земле Мадиамской и, придя в землю Мадиамскую, сел у колодезя…”. Ученые выяснили, что эта местность находилась в северо-западной части нынешней Саудовской Аравии… Что это нам дает? – Миха задал вопрос Марку, но не получив ответа, продолжил, – А дает это нам следующее – в Мадиамской земле Моисей женился. А отец его жены, Иофор, был верховным жрецом секты, которая веровала в единого бога. Вот тогда Моисей и стал представителем секты Левитов, секты последователей единого бога. Что соответствует и еврейским законам – Б-г Яхве един. То, что Иофор не был мадианитянином, подтверждается враждебным отношением Моисея к мадианитянам… Ему пришлось защищать дочерей жреца от местных пастухов. Поэтому получается, что левиты были не еврейским племенем, а кастой жрецов-яхвистов, и Моисей стал их главой, как муж дочери вождя. Пойдем дальше… В Библии тоже есть подтверждения, что левиты были не еврейским племенем, а кастой жрецов… Ты меня слушаешь, Марк?

Марк не отвечал, а только чиркал карандашиком у себя в блокноте.

– Будем считать, что слушаешь, – и Миха продолжил, – Вот подтверждения из Библии: Левиты были выделены Моисеем в жреческую касту. Они не получили земельного надела в Ханаане, а приняли города для выполнения своих функций. Левиты не вошли в общую перепись, проведенную Моисеем, ни первый, ни второй раз, а исчислялись отдельно, причем не как другие племена. А та часть Торы, где собран свод религиозных законов, так и называется – “Левит”. И ещё… Левиты оказались 13-м коленом, и для того, чтобы свести концы с концами, составителям Библии пришлось придумать раздвоение колена Иосифа…

– Вот, блин… А ведь совсем недавно я пояснял своему брату Соломону, что Иаков возвёл в родоначальники колен сыновей Иосифа – Манассия и Ефрема, тем самым увеличив количество Еврейских колен до 13. Что же получается на самом деле? – Марк удивлённо смотрел на улыбающегося Миху.

– А что получается? Колен было действительно 13. Тут всё правильно. Я же рассказываю тебе – есть предположение, что Моисей был египтянином. Это предположение заслуживает внимания, ибо история рождения пророка, рассказанная Библией, слишком литературная, чтобы быть правдой. Скорее всего, Моисей был египетским аристократом, бежавшим из Египта либо из-за религиозных преследований, либо из-за убийства египтянина. Возможно даже, что он убил надзирателя над евреями. Бежав в землю Мадиамскую, как я тебе уже говорил, он примкнул к секте левитов, женился на дочери верховного жреца и стал их вождем или одним из вождей. Секта левитов стала для него мала, и он решил возглавить народ и обратить его в свою веру. Выбор Моисея пал на евреев – возможно, он проникся к ним симпатией ещё в Египте. Но вначале надо было убедить евреев, а это мог сделать только еврейский вождь. Моисей обратился к Аарону, которого Библия называет братом Моисея… Ты что нибудь знаешь об Аароне?