Свет сквозь мрак

– Пусть они теперь кормят ее, – резюмировала она.

Мать не взяла ни одной вещи Яны из дома. Из старых вещей Яна выросла, а новые все были у Степана на счету, и если отдать их Яне с собой – будет скандал. Маша предпочла спокойствие в доме – благополучию больного ребенка. Она отвезла ее в Тюмень, положив свидетельство о рождении в карман старенького платьица, и посадила на травку недалеко от дома Василисы и Дмитрия. Никто не заметил ее, никто не спросил причину ее желания избавиться от ребенка.

Усадив дочь на траву, Маша быстрыми шагами направилась к вокзалу. Но через мгновение вернулась, развязала большой платок, которым была укутана девочка, сняла его и забрала с собой, почти бегом направляясь к вокзалу.

Яна осторожно перебирала молодую травку, которая составляла ее понятие природы, нежные пахучие сибирские ромашки, тихо улыбаясь своим мечтам, в которые она все чаще убегала в последнее время. Она придумала маленьких мягких и тонких человечков, похожих на траву, которые жили в траве и всякий раз протягивали ей свои ладошки, здороваясь с ней. Сейчас она «здоровалась» с зелеными человечками Тюмени, которых она покинула два года назад. Яна помнила их запах, их мелкие лепестки. В деревне, где она прожила последние годы, цветы были другими. И теперь она радовалась старым знакомым, и они радовались ее появлению и поздравляли с возвращением. Девочка знала, что никто больше не будет рад ее приезду, только эти милые и добрые человечки, которых она сама себе выдумала.

Птицы пели на все голоса свои радостные песни. Приближалось лето, вся природа Сибири радовалась короткому лету, стараясь успеть прожить полную жизнь за короткий срок. Воздух был напоен ожиданием счастья и приятных перемен, и Яна всеми силами пыталась слушать эту песню счастья и ожидания добра, иначе она боялась просто захлебнуться в своем горе маленького беспомощного человечка, ставшего лишним для родной матери и не нужным больше никому.

Девочка всей душой молилась неведомому существу, прося о помощи в своей безвыходной ситуации. После того, как родная мать отняла последний теплый и мягкий платок, девочка не могла быть уверенной, что сидит у дома своих родных. Мать могла просто бросить ее…

Василиса Николаевна вышла во двор и вдруг увидела Яну, тихо сидящую на траве перед калиткой с грустно опушенной головой.

– Здравствуй, Яночка, как ты сюда попала?! – удивилась она.

– Меня мама привезла, – тихо ответила Яна.

– А где мама? – поинтересовалась Василиса Николаевна.

– Она уехала домой, – ответила девочка.

– Как уехала?! – не поняла женщина. – Она привезла тебя нам и уехала? А если бы нас не оказалось дома?

– Не знаю… – пожала плечами Яна.

– Ну что же ты раздетая сидишь здесь? Замерзла же совсем! А где твои вещи?

– Не знаю, – вновь загрустила девочка. – Мама даже платок теплый с меня сняла. Он был такой мягкий!

– Что за человек! – возмутилась Василиса Николаевна, – надо же до такого бессердечия дойти в своей расчетливости! Вот что значит «из грязи в князи»! А твою куклу она тоже себе оставила?

– Ее Сережа, маленький братик, поломал, уже давно. Мама обещала купить мне другую… – ответила Яна.

– Все понятно… а обещание должна выполнять бабушка, – проворчала Василиса Николаевна.

– Нет, бабушка, ты не должна выполнять обещание. Просто дядя Степан не разрешил маме купить мне куклу, – объяснила Яна с тяжелым сердцем, – он так кричал, когда мама сказала, что купит мне другую куклу! И я сама сказала, что мне не нужна кукла, я могу с цветочками и с травкой поиграть.

Чем больше понимала девочка, тем тяжелее ей было осознавать, что она – ненужный груз на шее родственников, мячик, который они перебрасывают друг другу, даже не спрашивая, хочет ли принять тот, кому его бросают. Одно она знала точно. Здесь ее накормят и оденут, несмотря на недовольство и ропот. Бабушка и дедушка лучше всех людей на земле относились к ней, несмотря на то, что не радовались факту ее существования. А самое главное, что мать не бросила ее где-нибудь среди чужих людей!

Когда Николай, к тому времени уже окончивший военное училище и работающий в военной части в Тюмени, вернулся с работы, он услышал тихую песню из комнаты.

– Кто это поет? – не понял он.

– Это Яна, – ответила Василиса Николаевна, – ее мать привезла и бросила здесь. Она как всегда, все поет и улыбается…

– Да уж… – только и произнес Николай.

Яна осталась жить в доме отца и мачехи, но нужной она себя не ощутила и здесь. И все же ее терпели и не выгоняли, а значит, у девочки была крыша над головой и пища.

Сашенька уже подрос и начинал говорить. Они очень быстро вновь стали хорошими друзьями. За это время в доме появился еще один мальчик, – Дениска. Он был еще совсем маленьким и почти весь день спал. Яна и Саша с удовольствием играли, часами болтая о чем-то и занимаясь с игрушками. Яна рассказывала так много историй и сказок брату, что взрослым приходилось только удивляться, где она слышит и запоминает их, если не может читать?

Только в подвижные игры Яне было трудно играть. Единственная подвижная игра, в которой Яна была на равных с Сашей – была борьба. Во время борьбы Яна с удовольствием позволяла себя побороть, и Саша был в полном восторге от одержанных побед над старшей сестрой. Иногда дети ссорились, но очень быстро мирились, так как не представляли уже жизни друг без друга. Для них общение было намного важнее личных амбиций. Но для взрослых все было иначе. Между родителями и детьми росла пропасть. Они все чаще напоминали посторонних людей, живущих под одной крышей.

Прошел год, Яна не ходила в школу, так как никто из родственников не знал, существуют ли школы для незрячих детей. Однажды Саша рассмешил всю семью, но одновременно заставил всех задуматься. Дети несколько минут назад боролись на полу, и Яна в этот раз не была настроена уступать. Она ловко положила брата на лопатки:

– Я поборола тебя! – победоносно заявила она.

– А я все равно тебя победю, когда выласту, – упрямо крикнул Саша, не желая сдаваться, – я когда вырасту, буду много учиться и стану академиком, а ты не сможешь стать академичкой, потому, что ты не ходишь в школу! – торжественно закончил он.

Никто не знал, откуда он узнал, кто такой академик, но все вспомнили о том, что Яна остается без образования, имея хорошую память и хваткий ум. После этого Василиса Николаевна стала расспрашивать друзей и знакомых, существуют ли школы для незрячих? В один из вечеров в дом пришел гость – начальник Николая, полковник. Увидев Яну, тихо стоящую у косяка двери он спросил:

– А что у вас с девочкой?

– Она у нас темная5, – ответила Василиса Николаевна.

– А почему вы не отдадите девочку в школу, – спросил гость.

– Мы не знаем, где такие школы, – вздохнула бабушка, – я спрашивала, в Тюмени такой школы нет.

– Но есть в Омске, – ответил полковник, – там есть школа-интернат для слепых и слабовидящих. Дети там учатся читать, писать по специальной азбуке Брайля. Он придумал буквы какие-то выпуклые, чтобы пальцами можно было читать.

– Надо же! – обрадовалась Василиса, затем радостно продолжила уже на всю комнату, – послушайте! Оказывается есть интернат для темных в Омске!

– А что за интернат? – заинтересовались домочадцы.

Полковник в красках расписал какой это хороший интернат.

– Там хорошо кормят, обучают. Дети могут играть с такими же как они, друзей завести. Что вы ее дома держите?! Кстати, здесь тоже есть небольшой интернат, но в Омске образование намного лучше. Если вы хотите сделать девочке добро – соберите бумаги и подайте прошение в Омск, а я со своей стороны походатайствую, чтобы она попала именно в тот, хороший интернат.

– Да мы просто не знали, где искать такую школу, – радостно сообщил Николай, а так бы еще в прошлом году в школу отдали как всех нормальных детей!

В этот же вечер было решено собирать документы на интернат. Василиса Николаевна довольно скоро собрала все нужные справки, явно торопясь определить внучку куда-нибудь, и Яне пришло время покидать родной дом. Этот дом был действительно ее родным домом, в котором девочка выросла, пусть и нежеланным ребенком.

Бабушка отвезла Яну в Омск, передав «с рук на руки» врачам и преподавателям. Это был последний раз, когда Яна ее видела. Но не только бабушка, – никто из родных не появился больше в жизни девочки. Ее определили, освободив свою совесть от угрызений и с удовольствием забыли о ее существовании.

Когда человек делает доброе дело не по любви, по чувству долга или из страха перед наказанием, это нельзя назвать полноценным добрым делом. Но еще хуже бывает, если человек, избавившись от чувства долга или от страха, не делает добра совсем… Несмотря на свою боль отверженного и никому не нужного ребенка, Яне все же повезло, что в ее жизни были люди, позаботившиеся о ней из-за страха перед наказанием судьбы или Бога…

Войдя в незнакомое здание, Яна привычно сжалась, стараясь занять как можно меньше места. Она боялась натолкнуться на мебель, углы, косяки дверей. Бабушка, передав документы и подписав бумаги, попрощалась и ушла. Врач и воспитательница, принявшие ребенка, были внимательны и вежливы, и это немного успокаивало Яну. Осмотрев ребенка и ее бумаги, воспитательница, которая назвалась Любовью Вячеславовной, повела Яну в комнату, в которую ее определили. Ступая по длинному коридору, Яна все больше робела. Кто будет жить с ней в одной комнате, не будут ли ее обижать? Все говорят, что она слишком мала ростом для своего возраста, не найдется ли того, кто может ее обидеть или ударить? Гулко отдающиеся шаги в пустом коридоре не располагали к приятным ожиданиям.

Войдя в комнату, воспитательница объявила:

– Вот ваша новенькая, о которой я вам рассказывала. Ее зовут Яной. Прошу любить и жаловать! – затем она с улыбкой обратилась к Яне, – если тебя будут обижать, скажи мне. Я всегда рядом! Вместе с тобой в комнате будет жить еще пять девочек. Знакомься, общайся. Будем надеяться, что ты найдешь здесь себе друзей.

– Спасибо, – растерялась Яна.

Она стояла посреди незнакомого пространства, зная, что где-то там, впереди есть девочки, примерно ее возраста, как обещала ей воспитательница с нежными и добрыми руками.

Яна давно судила о людях только по звучанию голоса и по их рукам. Среди ее родственников, и уж тем более среди знакомых очень мало было людей, чье лицо и волосы она могла «осмотреть» руками, поэтому основную часть информации о человеке девочка могла получить, прикоснувшись к его рукам. Руки этой женщины внушали ей доверие. Они были теплыми, мягкими и осторожными. Девочке казалось, что человек с такими руками, не может намеренно сделать больно. И все-таки воспитательница не будет в комнате постоянно, скоро она уйдет и Яна останется с незнакомыми девочками одна. Вдруг здесь окажутся злые девочки? Или они могут не принять ее потому, что она приехала издалека?

Сердце маленькой девочки сжималось от страха, и она плотнее прижалась к теплой руке, державшей ее маленькую руку.

– Не бойся, Яна, здесь все девочки хорошие и добрые, – обратилась воспитательница к Яне, затем подняла голову и посмотрела на девочек, – Правда, девчонки?

– Правда, у нас все спокойные в комнате, – подтвердила Таня, одна из домашних девочек, – а ты будешь здесь совсем жить, или на каникулы домой поедешь? – спросила она.

– Таня, подожди, ты слишком торопишься и задаешь слишком личные вопросы! – строго сказала Любовь Вячеславовна.

– Простите, – покраснела Таня.

– Ты не передо мной должна извиняться, а перед Яной, – напомнила воспитательница.

– Зачем извиняться? – удивилась Яна, – я могу ответить на вопросы. Я не знаю, если мой папа и бабушка с дедушкой приедут за мной, тогда я поеду на каникулы. Я сама не смогу поехать.

– Да уж, – усмехнулась Юля, – даже я не могу поехать сама, хоть я и больше тебя.

Любовь Вячеславовна тем временем провела Яну к ее постели, показала тумбочку, в которые Яна может складывать свои вещи, и девочка осторожно села на свою новую постель. Кровать жалобно скрипнула и Яна провалилась довольно глубоко в продавленную сетку кровати. Девочка испугалась, вскрикнула и вскочила. Она не привыкла к сетчатым мягким кроватям. В их доме кровати были сделаны из дерева, и сверху лежал матрац. Такие кровати были довольно жесткими, и Яна привыкла спать на жестком. Здесь же, напротив, кровать была слишком мягкой. Любовь Вячеславовна удивилась испугу Яны.

– Что с тобой?! – добрая женщина участливо взяла ее за руку, – чего ты испугалась?

– Я упала! – ответила Яна.

– Нет, ты не упала. Просто у нас старые кровати, и у них слишком растянуты сетки. Дети нередко прыгали на них, вот сетки и растянулись. Сейчас в стране трудное время, поэтому не обещаю тебе ничего лучшего. Придется тебе привыкать к такой кровати.

– Хорошо, – ответила Яна и еще раз попробовала сесть на кровать, на этот раз очень медленно.

Второй раз оказался более удачным. Усевшись, девочка положила руки на колени и затихла. Ее жизнь вновь кардинально изменилась, и к этому надо было привыкать. Знакомство и общение оказалось не таким сложным делом, как предполагала Яна. Уже через несколько дней она весело болтала со своими новыми подружками, расспрашивая о школе, о том, как незрячих можно научить читать? Ей раньше все говорили, что незрячие не могу учиться в школе, потому, что буквы и цифры можно видеть только глазами. После услышанного разговора взрослых дома, Яна сгорала от любопытства, желая узнать буквы и научиться читать. Раньше, бывало, отец говорил:

– Ребенку явно скучно дома, особенно зимой. Если бы можно было научить ее читать – тогда ей было бы занятие… и она могла бы намного больше знать…

Теперь же Яна ждала времени, когда сможет читать и занять свободные часы после обеда. Это время было самым скучным в дне. Когда Яна была совсем мала, ее укладывали спать после обеда. Сейчас же ей совсем не хотелось спать днем, но ее заставляли лежать. В это время книжка была бы самым хорошим занятием…

Уже на следующий день Яна пошла в класс вместе с девочками из своей комнаты. Учительницу впечатлительная девочка слушала с замиранием сердца, когда та рассказала о многих интересных вещах, которые можно узнать из книг. В первый же год пребывания в интернате, дети научились читать по специальному букварю. Яна полюбила книги, нередко она часами засиживалась за книгами, и это дало свой результат. Она довольно быстро стала читать легко и бегло.

Расстраивалась девочка лишь от того, что для незрячих не так много книг печатают. В свободное время Света и Варя вязали поделки макраме, Юля предпочитала вязать спицами. В начале у подруг получалось плохо, но шло время и неуклюжие узелки, стали складываться в руках девочек в приятные узоры. Во время работы подруги увлеченно болтали, обмениваясь впечатлениями или рассказывая друг другу различные истории. За год Варя научилась вязать довольно красивые вещицы. Даже сумела закончить свою первую большую вещь – кашпо для цветка с креплением на потолке. Воспитатель предложила повесить цветок в холле, и теперь девочка с гордостью ухаживала сама за цветком в ее кашпо. Яна также подключилась к их кружку рукоделия – одна из преподавателей научила ее шить коврики из лоскутков ткани. Света связала шарфик и с гордостью носила его, а Яна сшила себе небольшой коврик и положила его около своей кровати. Но времени для рукоделия у детей оставалось не так много и поэтому навыки, полученные в школе, пригодились не сразу.

Жизнь в интернате текла своим чередом. Дети учились, отдыхали, занимались в различных кружках. Варя предпочитала рукоделие, но для Яны это занятие не приносило большой радости. Она с большим желанием ждала занятий хора. Яна готова была петь в хоре целый день! Монотонную жизнь интерната иногда скрашивали праздники, когда на обед подавали что-нибудь вкусное и преподаватели организовывали выставки работ кружка рукоделия, концерт местного хора и выступления музыкантов.

На эти концерты иногда приезжали родители тех, кто считался «домашними», если они жили недалеко. В основном же дети развлекали друг друга. Для Яны жизнь интерната показалась очень интересной и насыщенной. Ее дни дома тянулись очень медленно, здесь же они летели стрелой, занятые почти до минуты. Лишь иногда по вечерам и на каникулах Яна скучала по бабушке и дедушке, вспоминала Сашеньку и Сережу. Но эти воспоминания постепенно стирались, так как сознание ребенка, защищаясь от боли, заполнялось событиями текущих дней, вытесняя тяжелый груз осознания своей ненужности родным и близким.

В один из первых дней каникул, когда Яна поняла, что ее никто не заберет домой на каникулы, и тихонько плакала, скучая по родным, к ней подошла воспитательница.

– Почему у тебя глаза на мокром месте, малышка? – тихо спросила она.

– Почему все такие злые и несправедливые?! – разрыдалась Яна, – я так старалась делать моей маме как можно лучше, старалась помогать и с Сережей играть. А она все равно выбросила меня и бабушка с дедушкой тоже!

– Жизнь несправедлива. Ты всегда будешь страдать, если будешь ждать от нее справедливости, – вздохнула воспитательница, – Но есть законы, на которых жизнь строится. Если ты будешь знать их и стараться соблюдать, тогда возможно, сможешь даже стать счастливой. Научись искать счастье независимо от несправедливости жизни, и ты его найдешь. Может быть, тебе сейчас это трудно понять, но позже ты поймешь меня.

– Я уже сейчас поняла – как-то слишком по-взрослому, грустно ответила Яна. Дети, испытавшие страдания нередко взрослеют намного быстрее, чем их избалованные сверстники. – Я постараюсь быть счастливой все равно! Ну и что, что я всем не нужна, я все равно буду счастливой! – словно бросая жизни вызов, выпрямилась девочка.

С этого времени Яна стала реже плакать, пытаясь во всем найти поводы для радости. Ее труд отличался переменчивостью успеха, хотя со временем все чаще у нее получалось «отвоевать» свои минуты радости в каждом дне. А ведь именно из этих мгновений и состоит ощущение счастья человека на земле…

Жизнь интерната шла своим чередом, заполненная событиями. Но некоторым ребятам эта жизнь казалась скучной. Один из «домашних» ребят, Артем, очень бойкий и не умеющий сидеть на месте, потерял зрение от взрыва самодельной бомбы всего немногим больше года назад, никак не мог научиться читать. Артем был довольно рослым и сильным мальчиком. Он жил раньше в поселке и после школы каждый день работал на ферме, помогая отцу – скотоводу. Его пальцы, огрубевшие от физической работы, плохо различали выбитые точки на плотной бумаге. Мальчик всякий раз путал их расположение и очень расстраивался по этому поводу. Но после уроков он был самым заводным во всем интернате – ни минуты не сидел на месте, всякий раз не только сам попадая в различные авантюры, но и втягивая других. Артем не был злым по натуре, и его проказы никогда не приносили реального вреда окружающим, они всегда были озорными, веселыми и достаточно безобидными, хотя иногда он «перегибал палку».

По всем предметам Артем успевал, но азбука Брайля давалась ему с большим трудом. Артем умел писать ручкой наугад, по прежней привычке. Но после года полной потери зрения, он иногда сомневался, правильно ли написано то, что он «вслепую» написал.

В один из дней Артем подошел к Юле.

–Мне сказали, что ты первый класс закончила в обычной школе? – начал он

– Да, – ответила Юля.

– Читать умеешь? – немного с вызовом продолжал Артем.

– Я умела, но сейчас почти ничего не вижу, – Юля не могла понять, куда клонит мальчик. Она немного побаивалась крупного и дерзкого мальчика.

– Что здесь написано? – он протянул довольно большой лист бумаги.

Юля приблизила лист к самому лицу и медленно вслух прочитала текст: «Ничего хорошего из тебя не выйдет». Лицо и голос девочки к концу короткого текста стали совсем грустными.

– Здесь все понятно написано?

– Да, все понятно… – Юля готова была расплакаться.

– Ладно, не напрягайся, салага, это не для тебя надпись, – успокоил ее Артем.

– А-а-а, я думала это про меня… – протянула Юля.

– Если ты умеешь молчать – тогда из тебя будет толк, – добавил мальчик.

Затем он подумал немного, и поднес сжатый кулак к самому лицу Юли, едва не ударив в подбородок. Девочка невольно отшатнулась.

– А если кому-нибудь проболтаешься – школу ты здесь не закончишь, я прибью тебя! – угрожающе зашипел он, скорее запугивая на всякий случай, чем реально угрожая. Но Юля испугалась.

На следующее утро в интернате разразился скандал. Директор – женщина с полным отсутствием чувства юмора, бегала по школе и кричала. Заходя в каждый класс, она всем задавала один и тот же вопрос?

– Кто повесил этот лист бумаги в учительском туалете?!

Незрячие дети не могли понять, чего от них добиваются, так как не могли видеть ни надписи, ни самого листа. Учителя беззвучно прыскали от смеха, как только директор выходила из класса, надеясь, что дети все равно не увидят их смеха, или не догадаются о его причине. Ведь слабовидящие не могли прочесть надпись издалека. Главное, чтобы никто из учеников не догадался доложить о том, что учителя смеялись над директором! Учителя представляли лист бумаги, с которым директор носилась по школе, перед лицом директора, когда она с утра зашла справить нужду. «Ничего хорошего из тебя не выйдет!». У большинства учителей подобная надпись вызвала бы смех, но не у директора!

– Скорее это сделали слабовидящие! – решила директор, – незрячий не сможет написать! – кричала она, – Кроме того буквы большие и корявые!

Когда директор выскочила из класса, где занимались девочки, Юля, не задумавшись, что может выдать свое знание о проделке, вдруг спросила:

– А почему директриса так рассердилась? Это про нее написали, что из нее ничего хорошего не выйдет?

– Ты видела надпись? – немного испугалась учительница.

– Да, – честно призналась Юля, – я смогла прочитать, я же училась в обычной школе раньше.

– Неужели это ты ее написала? – Поразилась преподаватель.

– Конечно, нет!!

Юля удивленно посмотрела на преподавателя и та вдруг поняла, что этот ребенок действительно не мог такого сделать. Чтобы не смущать малышку совсем, учительница решила перевести разговор и поэтому ответила на заданный вопрос.

– Ну… понимаешь, – попыталась объяснить учительница, немного удивившись, что слабовидящая девочка сумела прочитать надпись, пусть даже с первой парты, – эта надпись висела в туалете, там из всех людей выходит только плохое… – попыталась она объяснить, едва сдерживая смех.

– А почему директриса стесняется того, что она какает? – с серьезным лицом спросила Юля.

– Понимаешь, люди не только в туалете выдают нечто нехорошее, но и в обычной жизни. Почему-то делать они не стыдятся, а говорить об этом – стыдятся, – преподаватель старалась сохранить невозмутимое лицо.

– А разве какать – это плохо? – удивилась Юля, вконец смутив преподавателя.

– Ладно, не будем больше продолжать обсуждение – прервала она девочку, – совсем покраснев от беззвучного смеха, после чего выскочила из кабинета, чтобы успокоиться в коридоре и с серьезным лицом войти в класс, хотя слабовидящих было не так уж много…

Так и не найдя виновного, директриса назначила наказание всем слабовидящим – лишив их полдника в этот день. Только одна девочка знала виновника переполоха, но она боялась даже рот открыть, терпеливо перенося наказание. И все же для Юли это наказание не было тяжелым – подружки дали ей каждая по кусочку своей булочки, и в конечном итоге она съела больше всех их.

Глава 7

22 июня 1941 года по радио объявили о начале войны. Немецкая армия напала на Советский Союз. Взрослые в интернате только об этом и говорили. Дети не много понимали в войне, но очень скоро и они почувствовали на себе, что значит это слово. Несмотря на то, что интернат для слепых и слабовидящих детей находился на особом счету у государства, довольно скоро и их коснулись нехватки провизии и людей, многие из которых ушли на фронт. Ушла медсестрой на фронт и Любовь Вячеславовна. Яна долго скучала по этой доброй женщине. Никто не знал, осталась она в живых или погибла, – но в интернат воспитательница не вернулась. Больше Яна никогда не видела ее, но ту атмосферу, которую создала Любовь Вячеславовна девочки пытались сохранять в комнате, и их дружба лишь крепла с годами. Посеянное воспитательницей доброе семя в душах девочек, дало свои хорошие плоды.

Жизнь в школе шла своим чередом, дети учились и занимались дополнительными делами на протяжении учебного года. На каникулах все «домашники» разъезжались по домам, а тех, за кем не приехали родные, от интерната отправляли в деревню на отдых. Для брошенных детей арендовали пустую школу, ставили им раскладушки и они жили в пустующих во время каникул школах. Не многие взрослые соглашались проводить летние лагеря, боясь ответственности, но каждое лето «интернатские» жили в деревне на берегу Иртыша. Это было счастливое время для детей. Почти целыми днями они плескались в речке, играли на песке, подставляя свои тела ясному солнышку. И только в пасмурные дни было немного скучно. Но и для этих случаев у воспитателей были приготовлены книги, которые они читали для детей вслух, также брали с собой немного книг для слепых, чтобы давать тем, кто желал читать самостоятельно.