Восстание

Вождя встретили как надо. От калитки до открытой двери немецкого автомобиля, откуда доносился «Интернационал», строем встали Зверев и его охрана, в едином порыве отдавшие честь, приложив руки к пустым головам.

Из открытой двери за действом с интересом наблюдал Антон, который предпочёл не строиться.

«Ленин», подпнутый незаметно для окружающих сзади Кириллом, вышел в пятно лунного света и встал перед согнувшимися подобострастно коммунистами в привычную для него, но немного странную среди ночи и разрухи, позу. Он ухватился левой рукой за лацкан пальтишка, правую же выбросил вперёд указующей ладонью.

– Здравствуйте, товарищи! Победа будет за нами! – поприветствовал он собравшихся, отчаянно картавя.

После чего вновь сгорбился, засунул руки в карманы брюк и быстрым шагом прошёл мимо оторопевшего Зверева, так и оставшегося стоять с протянутой для рукопожатия рукой. С ходу запрыгнул в раскрытую дверь машины на перфорированную кожу дивана.

Антон подвинулся, освобождая ему место, при этом не сводя с Царёва-Ленина вопросительного взгляда.

– А где… это?

Лжеленин недовольно поморщился, открытой ладонью ткнул чуть не в лицо Антону, словно стремясь не успокоить его, а банально заткнуть рот.

– Всё с Кириллом надежно спрятали, не найдут, не шкни.

Антон обиженно хмыкнул и отвернулся к окну.

Зверев тем временем принюхивался к оставшемуся после Ленина шлейфу запаха. Удивлённо посмотрел на стоявшего рядом охранника. Тот растерянно и слегка смущённо улыбнулся, пожал плечами.

Депутат подошёл к Кириллу и шёпотом спросил, тщательно подбирая слова:

– А… разве… товарищ Ленин… – тут пауза затянулась, Зверев смутился. Наконец, собрался, – пьёт?

Выдавив из себя этот крайне деликатный вопрос, он поднял на Кирилла взгляд, уже не бегающий и не стыдливый, а, скорее, умоляющий и подавленный.

Молодой человек не растерялся, посмотрел на Зверева презрительно и высокомерно.

– Как вы можете! Человек перенёс сильнейший стресс, не дай бог никому, и потом очень много в организме разных примесей – спирт помогает выводить всю эту дрянь, – придав голосу максимум возмущения, отчитал партийного лидера аспирант.

Зверев остался доволен объяснением пикантной ситуации, быстро и согласно закивал.

– Поедемте, поедемте. Товарищу Ленину необходим отдых.

***

Тем временем в Москве снова было неспокойно. Сбывались самые «радужные» прогнозы Зверева: сплотившись под портретами убитой вчера «Марианны», по Тверской в сторону Манежной площади двигались десятки тысяч человек, начисто перекрыв движение. И либералы, ещё вчера требовавшие снести Мавзолей, раз Ленина там уже и так нет, и престарелые коммунисты, многие из которых знали погибшую лично, и бритоголовая молодёжь с красными повязками на руках – те самые новорождённые «революционные коммунисты», и анархисты в чёрных повязках, скрывающих лица, и много ещё кто. Жуткая, гремучая, неуправляемая и непонятная коммунистическо-либерально-националистическо-анархистская смесь. На середине пути, когда к траурной процессии примкнули православно-монархические черносотенцы числом не менее двух тысяч, картина стала вовсе сюрреалистичной.

Молодёжь зажгла факелы. Коммунисты жгли портреты нынешних государственных вождей. Анархисты ничего пока не жгли, но явно собирались, хищно посматривая по сторонам. Зеваки испуганно жались к стенам зданий и витринам, но никуда не расходились: было жутко интересно. И чем жутче, тем интересней.

Демонстранты в первом ряду процессии несли транспарант на всю ширину улицы: «Всех не перебьёте!» Перед ними на небольшом удалении крепко сбитые парни в спортивных штанах, коротких кожанках и красных пионерских галстуках на лицах, повязанных, как маски, несли огромный траурный венок и явно в типографии напечатанный полутораметровый портрет Антонины Егоровны. Такие же типографские портреты меньшего размера сотнями виднелись позади. К делу, было видно, подошли серьёзно.

Толпа репортёров бежала впереди всех, периодически останавливаясь, снимая и вновь пускаясь вприпрыжку, чтобы занять удачное место для съемки. Кто-то отставал, записывая на ходу интервью с участниками несанкционированного шествия.

Всё ближе становилась вожделенная Манежка, подходы к которой уже были перекрыты наглухо полицией и спецтехникой: урок власти усвоили. Одновременно по всей длине колонны активисты с красными повязками на рукавах достали мегафоны и начали заводить людей перед неизбежной схваткой.

– Товарищи! Кровавый режим убил одну из нас, в очередной раз надругался над свободой собраний, над нашей, товарищи, честью и свободой!

Толпа взревела.

– Не позволим поставить нас на колени! Заставим слушать нас и уважать! Всех не перебьёшь, товарищи!

– Ура! – слабыми старческими голосами затянули коммунисты.

– Ура! – лужёными глотками подхватили революционные коммунисты, анархисты и скинхеды (этих вообще никто не звал и не ждал, видимо, на запах крови стянулись).

– Ура! – внезапно подключились «товарищи»-либералы, чьи официальные триколоры терялись в лесе щедро раздаваемых неведомыми организаторами красных стягов.

Передние крепкие шеренги начали скандировать, одновременно выбрасывая вверх сжатые кулаки:

– Когда мы едины, мы непобедимы! Когда мы едины, мы непобедимы!

Активисты разнесли речёвку в массы. Толпа была готова к бою.

– Когда мы едины, мы непобедимы!

Казалось, вся Москва дрожала от равномерного, решительного, революционного скандирования.

Зазвенели витрины. Не от звуковой волны и резонанса – к делу приступили анархисты, «революционеры» и скины. Невесть откуда у них в руках появились бейсбольные биты, куски арматуры и коктейли Молотова. Вой сигнализации крушимых, разграбляемых и поджигаемых магазинов и машин слился с рёвом толпы.

Зеваки пятились, но не бежали, спеша всё заснять на свои мобильники.

Сверху, где барражировала пара полицейских вертолётов, наверное, было красиво: растянувшееся многотысячное факельное шествие, тут и там вспыхивающие пожары.

Прорвавшаяся сквозь толпу к горящим магазинам «пожарка» сама запылала, забросанная «молотовыми».

На пути колонны, не издавая ни звука, стояли шеренги омоновцев, приготовившихся к битве. В их прозрачных щитах и стёклах противогазов отблескивали огни факелов. Задние заряжали газовые гранаты. Сегодня они отступать не собирались.

***

Москва по вечерам пылала уже третий день. Полицию стянули с соседних областей. Но людей и техники всё равно не хватало, чтобы перекрыть все возможные места скопления неизвестно откуда бравшихся каждый вечер тысяч погромщиков. И уже не разобрать было их идеологическую окраску и даже повод: никто теперь транспарантами не махал. Просто громили, грабили и жгли. Все тут были. Бандиты разного пошиба (эти с первой же ночи подключились), футбольные фанаты, студенты из общаг, молодёжь с окраин, горожане среднего возраста, которые днём выглядели прилично и ходили на работу, но, как по расписанию, после трудового дня отправлялись за вечерним развлечением.

Кирилл с Антоном замечали это мельком, не имея даже времени обдумать происходящее. Зверев не обманул. Все земные блага посыпались на них как из рога изобилия. Приставленные к Кириллу с Антоном самые гламурные коммунисты точно знали, какие бутики ещё не разгромили.

С парнями носились как с писаной торбой: разодели, заселили, как и было обещано, каждого в отдельный коттедж. Их всё время куда-то возили: в автосалон, бутики, СПА или рестораны. Все дни были расписаны до минуты, даже за «Лениным» толком присмотреть было некогда. Кружилась голова. Глаза были постоянно пьяными от нахлынувших впечатлений, реальность не ощущалась совсем, казалось, это сон. Всё сплылось в одно бесконечное, какое-то нелепое, но очень приятное действо.

И вот настал момент апофеоза.

Одним похмельным утром Зверев торжественно вручил аспирантам партбилеты и пропуски в Госдуму. В лучших своих новоприобретённых деловых нарядах, «вылизанные» от и до стилистами, они отправились навстречу славе и новой, долгожданной, беспроблемной и сытой судьбе.

***

Кабинет патриарха Коммунистической партии, бессменного лидера фракции в Думе, никому уже не интересного и не нужного, кроме Кремля, всё ещё верующего в его лидерскую силу, был исполнен в лучших советских номенклатурных традициях. На рабочем столе стоял массивный бронзовый светильник с зелёным «ленинским» абажуром. На стене, в изголовье огромного зелёного кожаного кресла, висел портрет Ленина в окружении официального флага компартии и государственного триколора. Напротив, через огромный стол для совещаний, занявший полкабинета, был оформлен целый «красный уголок»: ещё один портрет Ленина в человеческий рост, по бокам от него красные антикварные флаги. Тут же целая коллекция статуэток вождя революции, от ширпотребовских бюстиков до большой скульптуры. Выделялся из всего этого великолепия только один бронзовый бюст, имевший, видимо, сакральную силу. Небольшая, сантиметров двадцать пять в высоту, статуэтка отличалась отполированной до блеска лысиной, к которой явно ежедневно прикладывался всяк входящий в коммунистическую обитель.

Вдоль стола для совещаний вытянулась шеренга депутатов от компартии, приветствовавших «спасителей отечества». Когда ребята боязливо протиснулись в огромную дубовую дверь, кто-то услужливо щёлкнул кнопочкой старого двухкассетного магнитофона (в другой технике лидер партии уже не разбирался и разбираться отказывался), и грянул «Интернационал».

Зверев подвёл Кирилла с Антоном к портрету Ленина и поставил аккурат между двумя потрёпанными стягами-реликвиями. Затем прочеканил шаги, словно солдат в карауле, к главному коммунисту и отчитался:

– Прибыли Фомин, Матвеев. Спасители вождя! – и встал не по чину в партийной иерархии первым в шеренге депутатов.

Председатель ЦК, дряхлеющий вместе со своим электоратом, кажется, недопонимал, что происходит. То ли предложенные накануне Зверевым сто граммов коньячку сказывались, то ли просто сдавал старик.

Помощник сунул ему в нетвёрдые руки две коробочки, обитые алой кожей, шепнул что-то на ухо. Лидер коммунистов пошёл к парням, на ходу обзаводясь дружелюбной улыбкой. Вышло не очень. Дал каждому по коробочке, пожал руки, буркнул: «Поздравляю!» – отвернулся и пошёл обратно к своему уютному креслу.

Конфуз поспешил исправить первый заместитель председателя. Он подбежал к молодым людям, обнял и расцеловал каждого, достал из тех самых коробочек депутатские значки и собственноручно прикрепил их на лацканы.

Затем, уже вручая депутатские удостоверения, первый зам произнёс короткую, но яростную речь. Товарищи по партии устроили овацию. Глава партии тем временем задремал за столом, но внимания на это никто, кроме новообращённых депутатов, не обратил.

После небольшого, по-коммунистически скромного фуршета (икра да водка) всей толпой пошли к парадному входу. Там их уже ожидали около ста журналистов. Съехались все, кому Зверев сразу после того, как Кирилл с Антоном прошли в здание Думы, разослал короткое приглашение: «Центральный комитет Коммунистической партии готов представить общественности наших соратников, гениальных учёных, сумевших вернуть к жизни вождя мирового пролетариата Владимира Ильича Ленина. Ждём вас сегодня у парадного входа Государственной думы РФ в 13-00».

В стороне от волнующейся и трепещущей журналистской массы ждали выхода героев и другие заинтересованные лица. Несколько полностью затемнённых минивэнов приготовились перекрыть оба возможных выезда. В паре шагов от представителей СМИ, скрывшись за одним из минивэнов, подогнанным практически вплотную к ограждениям, чтобы не «светиться», стояло руководство ФСБ в количестве пяти генералов. Директор не взял с собою из замов только главу погранслужбы. Явиться на задержание лично пришлось по причине нетривиальности, мягко говоря, ситуации. Люди в штатском стояли нервные и подавленные, о визите особо разыскиваемых персон в здание Думы они узнали ровно тогда же, когда и журналисты. Эта ситуация казалась неописуемой, но Владимир Семёнович, уже искусавший все губы до крови, описал её одним словом. Заместители понуро кивнули и закурили.

Двери распахнулись, оттуда вывалила толпа краснолицых коммунистов. Журналисты ринулись вперёд, сметая замешкавшуюся охрану. Пресс-секретарь компартии шёл навстречу напиравшим журикам с распростёртыми объятиями, одновременно пытаясь их остановить, чтобы не затоптали героев, и подобающе донести благую весть.

– Друзья, коллеги! – начал пресс-секретарь, не дожидаясь, пока операторы займут нужные позиции, что тут же вызвало неодобрительный гул и пару матерков. – Наконец, настало время сбросить покров тайны с величайшего события в мировой истории!

Пафос сбила девица с какого-то захудалого телеканала. Она так настойчиво лезла со своим древним микрофоном на шнуре в первые ряды, что схлопотала пинка от одного из коллег и со звучным писком рухнула прямо под ноги представителю компартии. Журналисты одобрительно загудели. Двое галантных депутатов бросились поднимать потерпевшую. В благодарность она покрыла их трёхэтажным матом, отряхнулась и гордо встала впереди всех, закрыв спиной камеру CNN. Американец собирался было повторить подвиг неизвестного коллеги и поднял уже ногу, как корреспондентку окликнул её, затёртый в дальних рядах, оператор:

– Света, дура, бл…, ты шнур от микрофона выдернула!

Репортёры мстительно загоготали, почему-то неохотно пропуская Свету со шнуром назад, к камере. Пауза была как нельзя кстати: Кирилла с Антоном забыли предупредить об импровизированной пресс-конференции, и сейчас Зверев с двумя советникам активно их инструктировали.

– Друзья! – продолжил проповедь коммунистический пиарщик. – Сегодня мы готовы представить вам гениальных молодых учёных, воскреси…

Оратора сзади больно толкнули.

– Сумевших вернуть к жизни нашего великого вождя! – как ни в чём не бывало продолжил пресс-секретарь. – Эти учёные, воспитанники нашего отечественного Московского государственного университета – наши соратники, члены Коммунистической партии России и с сегодняшнего дня депутаты Государственной думы Российской федерации!

Зааплодировали только коммунисты. Журналисты смотрели сурово, ожидая, во-первых, когда гениев покажут, во-вторых, когда назовут их имена.

Чуть поодаль с тихим стоном схватился за сердце подтянутый пожилой мужчина. Это Владимир Семёнович после новости о депутатских мандатах наглядно продемонстрировал подчинённым, насколько всё плохо.

– Козлы, вот козлы! – причитал он, продолжая держаться за грудь скорее для пущей театральности, потому что сердце-то у него было вполне себе ничего. – Володя, давай весь компромат на этих оленей готовь, – внезапно поменял зоологическую классификацию коммунистов глава спецслужбы, – будем по одному выкидывать их на хрен из Думы и за шиворот брать. И надо разобраться, как они в обход нас вообще мандаты смогли получить. Это же, мать его, не пропуск выписать! Аппарат Думы, руководство куда смотрели, почему молчали? Со всеми будем разбираться. Для начала пятерых давай, я занесу к президенту досье. Этого педика крашеного, потом этого рабовладельца, потом…

Но тут стихли аплодисменты депутатов, и «красный глашатай» продолжил. Мини-совещание руководителей ФСБ прекратилось, они повернулись к оратору, боясь пропустить хоть слово.

– Итак, уважаемые журналисты, разрешите представить: члены фракции Коммунистической партии в Государственной думе, народные депутаты Антон Владимирович Матвеев и Кирилл Андреевич Фомин, также действующие аспиранты биоинженерного факультета МГУ!

Коммунисты расступились, показывая парней, но не подпуская к возбудившейся разом прессе. Охрана хрипела, из последних сил сдерживая напор журналистов, желающих немедленно взять у таинственных героев последних недель, внезапных обретших лица, интервью.

– Тихо, тихо, коллеги! – старался перекричать шум задаваемых одновременно со всех сторон вопросов пресс-секретарь. – Мы сейчас предоставим слово каждому из наших героев, только недолго, прошу вас, у нас много дел. Позже будет большая встреча, не переживайте!

Ему, конечно же, никто не верил. Все продолжали орать, надеясь, что их голос окажется самым сильным, а вопрос самым интересным.

Кирилл с Антоном боязливо попятились. Никогда в подобной ситуации им бывать не приходилось. Даже когда их пару раз грабили гопники, было не так страшно.

– Друзья, так дело не пойдёт! – начинал свирепеть оратор. – Мы не слышим друг друга! Смотрите скоро на сайте наших коллег новое обращение Владимира Ильича! Встретимся позже!

Толпа коммунистов развернулась. Журналисты завыли вслед. Спецназ, не дождавшись сигнала к операции, уже поглядывал с надеждой из приоткрытых дверей своих минивэнов на руководство. Владимир Семёнович развёл бессильно руки. Его первый заместитель строго махнул бойцам, чтоб немедленно скрылись с глаз долой.

Вскоре перед входом остались лишь пятеро генералов в штатском.

Владимир Семёнович произнёс грустно, ни к кому не обращаясь:

– В наших рядах, судя по всему, предательство.

Заместители испуганно встали в стойку.

– Эти вундеркинды сбежали из своей съёмной квартиры буквально через час после того, как Служба внешней разведки дала нам о них информацию, – директор ФСБ строго посмотрел на своего первого зама. – Сколько людей имеют в СВР доступ к донесениям агентуры в США? Кто там мог перехватить сообщение этих игроманов?

Зам пожал плечами, обвёл взглядом коллег, ища поддержки или подсказки. Они вмиг потупили глаза.

– Знаете, Владимир Семёнович, но вообще-то эта информация частично была озвучена и на рабочей группе в Совбезе, там были разные люди.

– Точно! – глаза директора загорелись тем дьявольским огнём, что однажды напугал члена учёного совета. – За всеми, кроме Прокуророва, установите полное наблюдение. Строго секретно. А с Прокуроровым можно обжечься. Зайду-ка я к президенту сегодня.

Мимо, по Охотному ряду, промчался, сверкая проблесковыми маячками, депутатский кортеж. Очевидно, коммунисты воспользовались запасным выходом.

Владимир Семёнович глубоко и горестно вздохнул, изобразил скорбь на лице и плюнул в сторону здания Госдумы.

Глава X

Валерия Ивановича Царёва, органично вжившегося в роль Владимира Ильича Ленина, поселили в отдельный шикарный особняк по соседству с Кириллом и Антоном, чтобы всегда были под рукой и помогали вождю реабилитироваться после воскрешения. И охранять всех скопом удобнее. Вокруг коммунистического мини-посёлка выстроили настоящие контрольно-пропускные пункты и поселили отряд телохранителей. В подвалы домов по ночам грузили ящики военного образца.

Все эти дни Лжеленин был фактически предоставлен сам себе. Не до него было.

Особняк был настолько огромен, что за неделю Царёв его даже не весь изучил. Сейчас он прогуливался, осматриваясь, по шикарному кабинету с дубовым паркетом, резной массивной мебелью, огромной библиотекой, диванами и креслами из тёмно-коричневой кожи. Специально для «Ильича» где-то добыли и поставили на дубовый письменный стол классическую «ленинскую» лампу с зелёным абажуром.

Царёв, рассмотрев и потрогав всё это великолепие, добрался до стеллажей с книгами. Один из шкафчиков привлёк его внимание – с дверцей не стеклянной, как у всех, а с глухой, декорированной позолотой и зеркальными вставками. Внутри оказался бар, полный чудных бутылок, многие из которых актёр впервые в жизни видел.

Немедленно схватив более-менее знакомый напиток (виски двадцатиоднолетней выдержки) и стакан, он, довольно крякнув, утонул в гигантском кресле за письменным столом.

Налил полстакана, выпил, блаженно сощурился, занюхал кожей кресла. Потянувшись за бутылкой снова, заметил на столе хьюмидор. Достал из него длинную сигару, налил ещё полстакана виски. Проигнорировав стоявшую тут же гильотинку (или просто не поняв, что это за канцелярский прибор такой), откусил кончик сигары, выплюнул его прямо на толстый персидский ковёр. Выпил, чиркнул спичкой, раскурил. Жизнь определённо удалась, и это было написано на его мгновенно пьянеющей физиономии. Царёв закинул ноги на стол.

***

В одном из соседних домов, в резиденции Зверева, оформленной в стиле охотничьего домика, в это время обмывали с хозяином свои депутатские корочки Кирилл и Антон.

Если это сам Зверев добыл все трофеи, которые украшали огромную гостиную, то, стало быть, на охоте в общей сложности он провёл не один год.

Все кресла и диваны были покрыты шкурами зебр и антилоп, на полу лежала шкура тигра с оскаленной пастью, стены были увешаны головами всевозможных животных вплоть до самых экзотических и краснокнижных, от зубра до сайгака.

Между диваном, где разместился несколько скованно Кирилл и вполне вальяжно – Антон, и широким креслом, занятым Зверевым, на маленьком, обтянутом змеиной кожей столике стояла бутылка дорогого коньяка, фрукты и шоколад.

– Ну что, друзья, – Зверев отхлебнул из пузатого коньячного бокала как-то неуклюже, с хрюканьем. Судя по всему, не большой он был знаток и любитель элитных напитков. Коньяк, затянутый с воздухом, попал не в то горло, Зверев поперхнулся и болезненно сморщился.

– Вы убедились в нашей верности слову.

Он поднял бокал и, глянув поверх него на парней, взглядом пригласил присоединиться. Новоиспечённые депутаты подняли свои бокалы. Чокнулись. Антон залил всю жидкость себе в горло, замер, ощущая послевкусие, потянулся за шоколадкой. Кирилл лишь слегка пригубил. Выглядел он напряжённым.

– Теперь ваша очередь доказать свою преданность делу и честность! – продолжил Юрий Алексеевич, не закусив.

Кирилл мрачно на него посмотрел. Только сейчас у него в одну общую картину стали складываться кадры этих безумных дней: шикарные магазины, швейцарские часы, сгоревшие бутики, убитая пенсионерка, плачущая Катя, толпы омоновцев на улицах, Дума, водка с икрой, значок, ошалевшие журналисты, несколько машин охраны, зелёные ящики в подвале… Ничего хорошего почему-то он сейчас от зампредседателя какого-то мифического революционного совета услышать не ожидал. Антон же был увлечён поеданием шоколада и разливанием коньяка по бокалам. Разговор, казалось, его не интересовал, либо он был заранее со всем согласен.

– Сегодня вечером, – Зверев поднял бокал, – нужно выложить короткое выступление на вашем сайте. Вы немного расскажете о себе, о том, что являетесь давними сторонниками коммунистической идеологии, единственно верной, как показали последние мировые события, бесконечные кризисы и так далее.

Он выпил до дна и, наконец, закусил виноградинкой. Антон смаковал коньяк, щурясь, как греющийся на солнце кот. Кирилл выдохнул, словно в руках был стакан палёной водки, и выпил залпом.

– Особо нужно подчеркнуть, что настало время нового поколения, что партия созрела для серьёзных преобразований, и поэтому вы пришли. И по согласованию с реформистским крылом партии изъяли тело вождя из Мавзолея и вернули его к жизни, чтобы он возглавил процесс, – депутат строго посмотрел на не особо увлечённого напутствием Антона, голосом недовольного преподавателя окликнул его. – Антон!

Тот поставил бокал на стол и изобразил полнейшее внимание.

– Скажи там несколько словечек модных: антиглобализм и всё такое. Надо молодёжь активнее вовлекать. А то что-то нет серьёзной пока идеологической составляющей в последних сообщениях на сайте. Что вы зациклились на старых выступлениях Ленина и статьях? Кальку делаете практически. Хорошо, что не взяли с собой этого вашего соавтора Ильича. Что это такое: «О природе последних мировых кризисов», «О национальной политике в современных условиях», «О детской болезни правизны в либерализме»? Увлеклись теорией. Давайте что-то актуальное, на злобу, так сказать, дня. А то так недолго и мозг народу запудрить, дискредитировать саму идею выступления. Итак всякая шваль интеллигентская присоединилась без числа.

Антон согласно затряс головой, подобострастно заглядывая в глаза командиру. Кирилл посмотрел на друга с нескрываемой брезгливостью.

– И потом, – продолжил Зверев, – пусть Ильич скажет о наступившем моменте, о том, что небывалого размаха достигла власть капиталистических монополий, ну и… – коммунист замялся, умные слова он знал, но в нужный момент они всегда вылетали из памяти. – Ну, он прекрасно знает, как надо. Пусть призовёт народ активнее выражать протест, пусть выходят на улицу. Мы должны показать режиму свою решительность, что мы сила, мы масса!

Он задумчиво посмотрел на бронзовый бюстик Ленина, неизвестно как затесавшийся среди лосей и оленей.

– Давайте допьём, и за дела. Антон, разлей! – распорядился Зверев, и Антон с готовностью официанта бросился к бутылке.

– Есть, правда, одна проблема, парни… – разглядывая остатки коньяка в бокале, изменился в лице Юрий Алексеевич. – Я тут хотел с Владимиром Ильичом пообщаться по душам, так сказать, ну, понимаете. Легенда. Я всю жизнь об этом мечтал, может, хотя и не знал, что такое возможно когда-то станет… – он явно мялся, не зная, как правильно высказаться. – Но вот какое дело… Вы предупреждали, конечно, но я не думал, что в таком масштабе. Наши привезли ящик водки, вы же сказали, что надо шлаки выводить, химикаты. А нас долго не было: мотались, всё организовывая. И вот представьте, он выпил всё за четыре дня. Я поговорить же хотел, но ни разу его трезвым не видел.