Любовь моя

– Может, они стоили друг друга? – все еще владея собой, пробурчала Жанна.

Наступило молчание. Казалось, что каждое мгновение этой тишины делало этот вопрос еще более трудным для понимания.

– Ты не знаешь, что чувствует отвергнутая, униженная женщина, – наконец зло выдавила из себя Инна.

– Да, видно очень непростые отношения были между супругами… А ты тоже крепко священнику врезала, жестко разделалась, – удивилась Аня.

– Мужчины беспардонно предавали. И теперь, когда я закрыла для себя тему мужей, предпочитаю экстраполировать свой горький опыт на всех мужчин, – горько пошутила Инна. – Лишь когда порвала с последним, я, наконец-то, обрела желанный покой.

«Инна и вдруг покой? Несовместимые понятия, – удивилась Жанна. – Видно, мужья крепко ее доставали».

* * *

– Скупым, но вызывающим сострадание языком священник рассказывал, как много он сделал для сына во время его лечения и операции, как много перенес волнений и страданий.

– И тем самым будто искупал, снимал с себя грех разрушения семьи, – опередила мнение Ани Инна. – Уж что-что, а говорить проникновенно он умеет. Профессия обязывает. Я цепенею от «светлого всепоглощающего чувства чистого умиления»! Священник говорил, что брак – Божья благодать, способная освятить и возвысить человеческие привязанности. Так почему же он – со своим-то самомнением! – не сумел свой брак ни освятить, ни возвысить. Я бы такого за шкирку и за порог.

– Дома или церкви? – уточнила Аня.

– И того и другого.

– Согласна.

– Вы слишком предвзяты, – хмуро отреагировала на слова подруг Жанна.

– Я, может быть, для тебя недостаточно умна и гротескно категорична, но все равно не отступлюсь от своего мнения. Семья и ее счастье строятся на любви, браке и компромиссах. И на взаимопрощении, в конце концов.

Аня не дождалась ответного хода Жанны.

– Кто-то сказал, что праведная жизнь бессознательна. А я как задумаюсь… – вздохнула Аня.

– Видно попадья тоже задумалась, – заметила Инна.

– Значит, не крепко она утвердилась в религии, раз безропотно отпустила мужа и концы обрубила, – сказала Жанна.

– Нет, вы только послушайте ее! Поп ушел из семьи, а она попадью винит! Тебе религия мозги иссушила? А если бы он такое сотворил с твоей дочкой или внучкой, кого бы ты защищала? – поднялась на дыбы Аня.

– Отсутствие такого мужа в жизни бывшей попадьи обернется для нее отрадной передышкой и последующим осознанием свободы от деспотизма, – сказала Инна. – Имею опыт.

– Нужна ли ей эта свобода? – засомневалась Жанна.

– Она свое слово уже сказала. А поп, ты думаешь, не пожалел о своем промахе? – спросила Аня.

– Пожалел? Такие типы, даже заботясь о ребенке, сначала думают о себе и жалеют себя.

– Я не могу уйти от ощущения, что тут ты густо перебираешь, перегибаешь палку, – забухтела Жанна, отворачиваясь к стенке. – Священник сухо и строго растил себе смену.

– Старшая дочка нашей однокурсницы Люси-маленькой в Москве перенесла две операции на сердце. Люся два года не выходила из больницы, работала нянечкой, а ее муж в это время дома растил младшеньких. И в заслугу они себе этот труд не ставили, долгом родительским его считали. А этот… возносит себя, – упрямо стоит на своем Аня.

– Пока моя подруга Тоня боролась за жизнь и здоровье сына, ее муж требовал от нее максимального внимания к себе, но и этого ему было мало. Он еще и любовницу завел.

– Степень подлости, как и степень благородства у всех разная. – Это Лена не выдержала.

«До боли знакомое… изящество и завершенность формы мысли. Голос флейты слышен при любом звучании оркестра», – удовлетворенно отметила внутри себя Инна.

После паузы разговор продолжила Инна:

– Мне кажется, этот герой-священник символизирует истинно русский характер, который не спрячешь и под сутану.

– В какой его части? – настороженно попросила уточнить Жанна.

– Необыкновенно смелый размах, как правило, не сообразуется с личными и бюджетными возможностями, – рассмеялась Инна.

– Промахнулась. Церковь, как я поняла, он все же построил! – в сердцах сказала Жанна. Видно она восприняла слова Инны как покушение и на свое религиозное чувство.

– Хвала ему за это. Но Инна, говоря о личных возможностях, имела в виду душевные качества, которые должны в семье проявляться. Непролитые слезы ребенка важнее построения символа веры, – объяснила Аня. – Помнишь, у Достоевского?

– У тебя разум тонет в эмоциях. Ненавижу нетерпимость в любых проявлениях, чем бы ее ни оправдывали, – сказала, будто отчитала Аню Жанна.

– Ненавидишь? Это и есть проявление нетерпимости, – подловила Инна Жанну.

– Да, я зациклена на несчастных детях. Я же сама детдомовская и работаю с детдомовцами. Жалость к ним у меня в крови, – не приняла Жанниной критики в свой адрес Аня.

– И все-таки тот священник – деловой человек. Он направляет свою энергию на конкретное дело, – снова вступилась за героя книги Жанна.

– На вознесение себя направляет. Ты его еще в святые определи, – упрямо затвердила свое несогласие Аня. – Во имя чего этот священник успокаивает, внушает, «излечивает»? Для денег. Ритины герои бесплатно помогают заблудшим душам, ради исправления их исковерканных судеб. Помощь должна быть незаметная деликатная ненарочитая. А делать добро людям и держать в уме, сколько денег получишь от них на храм – для меня, звучит более чем странно, неприятно и аморально. Это напомнило мне историю с дочерью моих знакомых.

– Рассказывай, – повелела ей Инна.

– Их дочка мужественно, даже я бы сказала, стоически выхаживала обездвиженную после инсульта жену человека, которого любила. И ее состояние улучшилось настолько, что они стали «ходить» на прогулки. И сейчас проплывает перед моим мысленным взором эта картина: маленькая, хрупкая девушка тащит на себе женщину на голову выше себя. Руки у той больной бессильно болтаются, ее ноги это юное создание по очереди переставляет, удерживая страдалицу на своих плечах и спине. «Почему муж не купит жене коляску? – думала я глядя на мучения подвижницы. – Они не из бедных, у них машина. Врач настаивал на том, чтобы больная больше двигалась? Так с коляской больше возможностей для обеспечения перемещения. Металлическая рама надежнее хрупкой спины самоотверженной няни. Чужой спины не жалко?»

И вдруг узнаю, что хитрый муж больной женщины намеренно внушил наивной влюбленной в него девушке ложную надежду на замужество в случае, если… Я была смущена: как можно ухаживать и одновременно надеяться, что подопечная умрет? Я бы так не смогла. Когда девушка случайно выяснила, что объект ее обожания на ней никогда не женится из соображений национальных различий, то поняла, что ее просто в наглую использовали, и с гневом оставила ту семью. Не знаю, нанимал ли мужчина платную медсестру-сиделку или нет, но самочувствие больной без заботливого ухода стало быстро ухудшаться.

Всегда находятся любители использовать искреннюю доброту. Как-то одна женщина через СМИ попросила денег на операцию ребенку. Я обычно сразу откликаюсь на беды детей и посылаю, сколько могу, а тут задумалась: не обман ли? Почему для операции на сердце надо ехать в Германию? У нас в Москве такие делали еще сорок лет назад. Скольким детям жизнь продлили! Дочка Люсеньки после нее до сих пор живет и здравствует. Я за адресную помощь. Не доверяю я индустрии благотворительности. Где халява, там масса нарушений: отмывание денег, воровство.

* * *

Аня сказала строгим учительским тоном:

– Вернемся к предмету нашего разговора. Священник, конечно, не бросит свою паству после постройки церкви, но будет ли он столь же внимателен к тем, от кого не ждет мощных воздаяний? Очень сомневаюсь.

– Понимаешь, мне кажется, в мужском характере вообще мало позитивного для семьи, – повела разговор в свое русло Инна. – Мужику же надо мыслить глобально, стратегически, а своих близких он может ввергать в пучину любых бед. Мол, выкручивайтесь, как хотите сами, а мне надо подвиги совершать, весь мир спасать. Вникать в мелочи мне некогда, у меня широта охвата событий!

– И много ты видела вокруг себя глобально мыслящих мужчин? – ядовито поинтересовалась Жанна. Но Инна больше не выказала желания продолжать самой же предложенную тему. Зато Аня подхватила ее с удовольствием:

– Точь в точь, как Одиссей и Пенелопа. Меня с детства злило то, что он уплыл путешествовать, оставив на жену не только маленького сына, но и заботу обо всех своих владениях. Сам «резвился» на стороне, но первое, что спросил у жены, вернувшись домой по истечении многих лет странствий: была ли она ему верна? Идиотизм. И поверь мне – повсеместный.

– Очень любезно с твоей стороны поддержать меня интересной отсылкой к классике. Убил-таки отца собственный сын. Правда, обознавшись. Но что-то в этом все-таки есть… намек какой-то. Есть над чем некоторым мужьям задуматься. И Эмминому Федьке тоже. Приоткроем шлюзы памяти их недавнего прошлого, и хлынет река… мерзости. Задним числом, чтобы не беситься, объясним причины этих событий спаянностью со случайностями – как выясняется – более тесной, чем когда-то мог предположить каждый из нас, здесь присутствующих, – насмешливо сказала Инна.

«Общение с ней – хождение по тонкому льду», – сама себе сказала Аня.

– Однобокие у тебя, Инна, шутки. Одиссей герой Троянской войны. Это он придумал деревянного коня. А пока Пенелопа отбивалась от ухажеров, он отвергал искушения, – недовольно буркнула Жанна.

– Ага, «отвергал» целых десять лет, – зло рассмеялась Инна. – А жена в это время застревала в своем горе. Тяга к искушениям внутри нас. Никто нам их не навязывает. Мы сами виноваты, если чему-то поддались.

– Я слышала от Гали, что Эмма уже забыла о всех женщинах мужа, а вот его неуважения к ней простить не может; того, что лгал в глаза, обзывая ее глупой, издевался, губил в ней личность путем мощного негативного давления во время ссор, заканчивающихся безысходностью и унижением ее достоинства.

– И никогда не простит этого самовлюбленного энергетического вампира, зарвавшегося эгоиста, не способного сознавать степень своей ответственности за ближнего, – заверила Инна. – И себе свое терпение тоже.

– Одиссей слышал пение сирен и потому подпадал под их влияние. Может, и у Федора в голове что-то звучало? – неожиданно спросила Аня.

– Голос своей плоти Федька слышал, – рассмеялась Инна. – Как же! Он постоянно жил в огне неутоленных желаний. Они захватывали его, управляли им, составляли его жизнь! Не понимал он, что любовь – это страсть, которая как манок некоторое время притягивает людей, а остальное в ней: нежность, уважение, понимание, забота, терпение и так далее. Как-то он похвалился мне: «Я никогда в жизни не был во власти у женщины!» «Потому-то и не нашел то, чего искал. А сам ни разу не дал повода в себе разочароваться?» – зло уколола я глупого хвастунишку.

Федька всегда был занят только собой и, как ребенок, мечтал, чтобы все его любили. Только ведь и любовь в человеке погибает от излишеств… Он хотел любви, но его желания никогда не были направлены на того, от кого он ждал этой любви. Только на себя. А Эмма сходила с ума от боли, из-за проигранной жизни. Ей так казалось. И ее тоскливые бесполезные укоры к нему были, как бесконечный, безответный крик в Вечность… Вот и захлебнулась обидами и слезами, как неодолимыми горько-солеными морскими волнами. Человеку надо, чтобы его ценили, чтобы он чувствовал, что нужен. А когда пренебрегают… И если не брать в расчет массу бытовых мелочей, честные отношения в семье – это самое прекрасное, что может быть между мужем и женой. К сожалению, часто бывает, что грубые лживые мужчины подавляют, унижают и эксплуатируют женщин, намного превосходящих их в уме и в других человеческих качествах. Эх, если бы мы выходили замуж за мужчин, которых стоим!

– Федор мстил Эмме, за то, что она когда-то в загсе сказала ему «да», – грустно пошутила Жанна. – Он хоть на время забывал о своих демонах в голове?

– Чувственное – более примитивное, чем духовное, его проще достичь. И сирен не надо. К тому же оно плохо регулируется мужским умом. Эмма многократно пыталась пробиться к Федькиному сознанию. Бесполезно. Оно всегда было наглухо закрыто. Это о таких мужчинах, наверное, написано: «Как много тех, с кем можно лечь в постель, как мало тех, с кем хочется проснуться». Любовь – наша самая мощная и весомая эмоция, в ней весь спектр чувств. Она как свет, который можно разложить на составляющие. И если человек ущербный, в какой то части своих чувств, то настоящей любви он никогда не почувствует. Жажда быть в «некоторой» ее области другим, особенным, представать во всем своем великолепии настигает многих, но она не всегда положительная… и обоснованная. А Федька – чудовище, которое нельзя отнести ни к какой морально-нравственной категории. О чем я тебе, Жанна, с прискорбием и сообщаю, – заявила Инна.

– И у Одиссея далеко не одно духовное, – согласилась Аня. – Я как-то провела негласный опрос еще неженатых молодых людей, так большинство ответили, что хотят, чтобы жена любила и баловала их как мама. И что хорошего от них можно ждать их будущим семьям?

– Рожать надо от мужчин с хорошей генетикой, – в пространство бросила фразу Инна, чем остановила обсуждение пороков мужа Эммы.

«Какой ироничный пассаж! – про себя усмехнулась довольная Жанна. – Вот тебе и ужасная моралистка!»

– Наши мужчины часто зациклены на одной идее, на одной запредельной безоглядной страсти: любви ли, водке, политике ли… на стремлении немедленно, не считаясь ни с чем, получить желаемое. Стихийная бесшабашность у многих мужчин в подсознании, в крови, а сознательно мыслить не хотят. Лень. Ну, если только тщеславие подхлестнет. Разворотят, раскурочат свою и чужую жизнь, а там хоть трава не расти. Этот их абсурд – особая вселенная. В мозгах некоторых мужчин реальность всю жизнь переплетается с вымыслом, с фантазиями. А в результате… пшик. Есть ощущение, что могли бы тонны нести, а не получается и тридцати килограммов поднять. Переоценивают свои возможности. Потому и неудовлетворенность. Вот такая их неприкаянная душа, не сливающаяся с реальным миром. А ведь в подсознании человека – опыт всех поколений! Наверное, нашим мужчинам легче жить, когда граница между реальностью и вымыслом размыта. Отсюда и разухабистое Кольцовское «раззудись плечо, размахнись рука» и беспощадное русское «эх»! А эта интонация тащит за собой всё остальное: мистицизм, бунтарство, вино, беспутство, – сделала далеко идущий вывод Инна. – Только русский мужик может поспорить на ящик водки, что бросит пить. Не работает у нас на Руси формальная логика.

«Инна – сама глубоко русская расхристанная натура, воплощение истинно русского характера, дитя пространства и воли. В ней самой есть всё самое прекрасное и самое трудное и мучительное. А чтобы не погибнуть от депрессии, она не фиксируется на том, что не получается. Иногда, чтобы сохраниться, она тоже выталкивает себя из реальности. И в такие периоды бывает лишена тонкой дипломатии, бестактна, но всегда предельно искренна и честна… И тогда ее принцип: если нужно, значит можно. Мне так кажется», – пронеслось в голове Лены.

– О каких категориях вселенского масштаба в таком случае можно тут говорить? Лена, ты не согласна со мной? Свою версию предложи, внеси ясность, – обратилась Инна к подруге.

– Яркая, неожиданная находка. Долго ее нащупывала и исследовала? Между прочим, спасая товарищей по оружию, амбразуры закрывали своими телами только русские солдаты, и в этих подвигах обретали бессмертье. Настоящее геройство не имеет разумного объяснения, оно выходит за пределы рационального, – жестко ответила Лена. – Спасти, защитить, помочь – вот что главное в русском человеке. Исстари говаривали: «Душу положит за други своя», «Умрет за Русь-матушку», потому что в сердце каждого русского – непреклонная воля и немногословный скрытый героизм. Как сбросили монгольское иго, так никому ни разу не удавалось поработить нашу страну. Вот чем я горжусь.

– Слава храбрецам, которые умеют так любить! – серьезно сказала Инна.

– И к этому они через церковь пришли. Она напитала их патриотизмом, – заявила Жанна.

– Ахинею несешь. Церковь, как всегда, все лучшее в человеке присваивает себе, – возмутилась Инна. – У тебя память отшибло? Образовывать сибирскую деревню ты с мужем по наущению Бога отправлялась?

– И на трудовом фронте они жизни свои за родину отдавали. Вспомни Павку Корчагина. Мы ему подражали в детстве, бесплатно вкалывая на колхозных полях. И по своему желанию наизусть учили слова Николая Островского «…чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы…» Это тоже качество нашего человека. Нас великий Пушкин призывал гордиться славой своих предков. Он не боялся высоких слов. У него они звучали не пафосно, – сказала Аня.

– Русский человек – это смесь эмоций, понятий и мнений со стороны. Он совершает поступки, руководствуясь добротой, и за идею легко отдает свою жизнь. Ему ставят задачу, и он идет воевать или едет на стройку века. За него подумали и решили.

На нас нападают, мы защищаемся. А сами не проявляем инициативу ни в работе, ни в быту. Пока не прижмет, не шевелим мозгами. То ли не умеем, то ли нас отучили? Наши мужчины верные дружбе, мужественные и душевные на стороне. Только с ежедневными семейными подвигами далеко не все справляются. Тут они могут быть и трусливыми, и лживыми, и ленивыми. Любить и ценить семью не умеют, – не отступила Инна.

И Аня поддержала ее, изложив свое мнение:

– Священник из книги, как и многие мужчины, считал, что жена по своему статусу обязана быть во всём с ним заодно, а ему нечего перед ней стараться.

– Фу ты какая, – осуждающе покачала головой Жанна.

– Да, наши мужчины замалчивают свои ошибки и не замечают своих недостатков. Если я не права, поправь меня. Докажи! – разгоряченно и задиристо потребовала Аня. – Только и на Западе далеко не все мужчины идеальные. Моя подруга замуж за француза вышла, так он похуже многих наших плохих. Пьет, бьет, капризничает, не хочет работать. Лежит на диване и ждет, когда ему предложат высокооплачиваемую должность, достойную его образования. Его русская жена как гончая носится по Парижу, выискивая дополнительные подработки, чтобы обеспечить им приличное существование, а он ради семьи не хочет поступиться своим мнением даже в мелочах. Самое главное, на что я хотела бы обратить ваше внимание, это то, что обещал он очень много, но не исполнил даже минимума.

– Аня, прекрати свои мемуары. Тошнит! (Неужели Париж был и ее идеей-фикс?) – нервно дернулась Жанна, но внесла свой вклад в обсуждение проблемы:

– У нас даже богатые не все и не всегда счастливы. Мечутся, чего-то ищут, комплексуют. Не при нас, нищих, будь сказано.

– Какой пытливый… и прямо-таки отроческий взгляд на жизнь. Чокнуться можно… Непрогнозируемое мужское мышление! Сдвиг в психике. Поэтому русской женщине остается только пахать за него? В этом состоит ее умение любить? А что взамен? Мужчина – виновник несчастий своей семьи, а женщина должна еще и жалеть его? Мол, он ведет себя неправильно, но он, бедненький… Такое мог придумать для женщин только русский мужик с его парадоксальной, с позволения сказать, мужской логикой! – зло возмутилась Инна. – Нечем крыть? Вот и священник – на службе он человек повышенной, позитивной эмоциональности, а дома выходит из роли благодетеля. Терпи его, прощай, ублажай, а он взамен тебе – сюрприз-подлость.

– Мужская логика! Недавно в одном фильме женщина заранее отшила мужика, чтобы не приставал: мол, не пью, не курю и не даю. И что ей на это ответил положительный герой? «А вести себя как сука обязательно?» В русском народном словаре сука – это та, которая дает. Так за что же он обозвал сослуживицу? За ее порядочность? – удивилась Аня.

Лена вмешалась:

– Опять крайности и необоснованные обобщения. Вспомните, как в молодости обожали, как восхищались своими мужчинами! Мозги заржавели, души усохли? Мои дорогие, вы забыли, как умны и энергичны современные молодые люди. О них поговорите.

– Денежки лопатой гребут, а в производство не вкладывают, за границу везут, – из вредности заупрямилась Инна. – Ты думаешь, их жены по-настоящему счастливы? Сегодня одна моделька, завтра другая…

– Упиваешься своеобразием своего внутреннего благородства? И как его многоцветье и многомерная сущность укладывается в строгий узор твоего… узконаправленного логического ума? Это хорошо, это плохо, – избегая встречи с извергающим молнии взглядом Инны, чтобы не рассмеяться, ехидно заметила Жанна.

– А кто нам этих мужчин «поставляет», кто воспитывает? – усмехнулась Лена.

– Главное, в паре с кем воспитывают, – не согласилась Аня.

Кружевная карусель теней деревьев от света проезжавшей мимо машины вместе с очертанием перекрестья рамы, арабской тайнописью скользнули по стенам комнаты и исчезли, успев, однако, отвлечь подруг от их неоптимистичного разговора.

* * *

Аня продолжила торопливо и нервно высказываться на тему не полюбившегося персонажа книги.

– А еще священник возмущался тем, что экзистенциалисты утверждают, будто «жизнь наполненная страданиями не привлекательна». А разве это не так? Он желает себе и согражданам мучиться? Надо стараться делать свою жизнь лучше, а не нырять с головой в религию, ища помощи и защиты у Бога. Бойцов надо растить, а не низкопоклонников, – возмущенно закипела она.

– Ты героя книги критикуешь как вполне реального, живого человека, – попыталась успокоить ее Жанна.

– Еще он утверждал, что «сам человек не способен творить добро и зло» (Это не антитеза добра и зла в литературе, а неумолимость судьбы!), а только под влиянием Бога или черта. Получается, человек сам за себя не отвечает. И в чем тогда он должен виниться и каяться? За что его судить государству и Богу? Ерунда какая-то, – быстро перестроилась на другую мысль Аня. – Я верю, что все люди рождаются добрыми, только внутренний стержень, собственное «я», с которым человек по жизни сверяет свои поступки, у всех разный. У кого-то он слабенький, хиленький, а кому-то от родителей достался мощный, сильный, не позволяющий сойти с пути добра и справедливости. Я не могу забыть слезы девочки из неблагополучной семьи. Ей так хотелось вырасти хорошей!

Но если церковь все грехи прощает… Сплошные нестыковки. Да и как я могу верить в неотвратимость божьего наказания, если постоянно вижу обратное?.. Особенно теперь, когда честность – синоним глупости. Бандиты и воры процветают, честные нищенствуют, болеют, погибают под колесами безбашенных сынков олигархов… В общем, либо проповеди священника хромают, либо я чего-то в них недопонимаю.

– Аня, ты, как и раньше, по доброте душевной в себе ищешь причины своих бед, – подметила Лена.

* * *

Аня вздохнула и обратилась к Жанне:

– Я вот, о чем хочу тебя спросить. Если есть предвидения и они сбываются, значит, наша жизнь кем-то всё-таки запрограммирована? Это явление пока мало изучено и не укладывается в наших мозгах, но оно есть.

– У каждого человека есть генетическая код-программа, которую он проживает. Смерть тоже запрограммирована. Человек может раньше умереть, допустим, из-за несчастного случая, но никак не позже срока, обусловленного его физиологией. А вот запрограммирован ли этот случай…

– Инна, опять никому не даешь высказаться! – досадливо дернулась Аня. – Меня интересует процесс угадывания, мистическое проникновение некоторых людей в эту программу. Чего только стоят предсказания болгарской целительницы Ванги!

– Зачем далеко ходить за примерами? Наша Лена тоже предчувствует беды своих близких. Ей не раз открывалось и ее собственное будущее. Конечно, такая способность выходит за рамки обыденного. Просто некоторым людям в некоторой области чувств дается чуть больше, чем другим. Подобные задатки, эти интересные особенности организма, у них проявляется уже с детства. Они как некий странный талант. У таких людей почему-то возникают неожиданные неконтролируемые выплески-озарения. Они бывают звуковые и видовые, творческие и духовные. У Тютчева, например, случались прорывы в иные духовные миры. Пушкин сюжет «Дубровского» увидел во сне. Людям, не обладающим этими свойствами, трудно соотнести свое сознание с сознанием провидца и поверить ему. А наши фундаментальные научные знания еще не дошли до понимания этих явлений.

Жанна остановила Инну:

– Церковь против предсказаний. Она и от Ванги требовала покаяния.

– Затем, чтобы главная тайна человечества оставалась тайной? – спросила Аня, явно настроенная на длительный монолог. Но Инна прервала ее:

– Жанна, в чем Ванга должна была каяться? Всевышний преподнес ей талант. Нельзя отказываться от дара. Он должен служить на пользу людям.

– А если это шарлатанство? – возразила Жанна.

– Вот пусть Бог и карает. Ты же сама на этом настаивала. Прорицательница Ванга никому не вредила. Можно подумать, в церкви мало всякого такого же «добра». Чего только стоят мироточащие иконы и сам собой вспыхивающий пасхальный огонь. Уж сколько лет разоблачают этих талантливых попов-химиков, а они опять откуда-то всплывают.