скачать книгу бесплатно
Умри вовремя
Валерий Васильевич Шестаков
Стоит ли спасать остатки человечества после ядерной катастрофы? Ведь все мы умрём, и никогда больше не вернёмся в этот мир живыми. А потому никогда о ней, если даже она исчезнет навсегда, не пожалеем. Этот вопрос встаёт перед жителями затерянного в океане острова, на котором ядерная зима уничтожит вскоре и растения, и животных. Имеет ли смысл тратить оставшиеся дни для строительства убежища? Тем, кто не верит в Бога, нужно прежде ответить на вопрос, поставленный Львом Толстым в его «Исповеди»: есть ли в жизни такой смысл, который не уничтожался бы неизбежно предстоящей смертью?
ВАЛЕРИЙ ШЕСТАКОВ
Умри вовремя
Приидите ко мне все скорбящие и отчаявшиеся,
И я успокою вас
2009 г
ПЕРЕВОРОТ
Причалил свой корабль я к острову мечты…
/Э.Верхарн. Возлюбленная./
– Всем лечь на пол! Руки на голову!
Резкий командный голос разорвал полуночную тишину просторного помещения аппаратной, грубо оттеснил звуки тропической ночи, вливающиеся в открытые окна. Офицер, ворвавшийся в распахнувшуюся от удара ногой дверь, ткнул дулом автомата в спину одного из четверых мужчин, склонившихся над передатчиком, стоявшим на столе в середине комнаты.
– Что здесь за вертеп? Кто допустил посторонних на государственную радиостанцию? Прекратить сеансы связи! За неподчинение расстрел! Всем лечь на пол!
Недоверчиво глядя на привычно плюхнувшегося на пол радиста и испуганно оглядываясь на протискивающихся в дверь военных, трое остальных, как неважные актеры неумело изображая ущемленное достоинство нарочитой замедленностью движений, растянулись на полу.
– Куда прётесь? – завопил офицер, обернувшись теперь уже на заполняющих комнату солдат. – Ты и ты,– ткнул он пальцем, – останьтесь! Остальные – на улицу! Окружить здание!
Табунное цоканье по плиткам пола, хлопнувшая дверь и удаляющийся коридорный гул. Ботинки двух оставшихся протопали к окну. До лежащих донесся треск раздираемых противомоскитных сеток. Оба солдата высунулись наружу, вглядываясь сверху, с холма, на котором располагалась радиостанция, в благоухающую и стрекочущую тьму, в длинную дорожку мерцающих бликов ущербной луны на ряби залива, на россыпь игривых огоньков прогулочных яхт и расцвеченную громаду стоящего поодаль, у стенки, подготовленного к погрузке туристов круизного парохода. Желе горячего воздуха тягуче вползало в освобожденное окно.
– Кто вы и почему находитесь здесь так поздно?– томно растягивал слова офицер, вальяжно рассевшись на стоящем перед рацией стуле. В последовавшей затем тишине раздалось постукивание ногтем по коробке, щелчок зажигалки, дымный выдох. – Вот ты, например, – короткое дуло ткнулось в ногу одного из лежащих, человека лет сорока, одетого в синий комбинезон.
– Я дежурный радист,– устало, с легким оттенком презрения в голосе произнес тот, не поднимая, впрочем, головы.
– А остальные?– офицер, подозрительно поглядывая на лежащих, потянулся к настольной лампе, направил её свет на безупречные костюмы.
– Мы консультанты вашего правительства, – поднял голову один из троих, толстяк с добродушным лицом и большой изрезанной морщинами лысиной на макушке, обрамленной искрящимися под светом лампы седыми пучками. – Хотели связаться с Европой…
– Между прочим,– с едва сдерживаемым гневом перебил его лежащий рядом мужчина с седым ежиком волос над высоким лбом,– мы здесь по личному разрешению президента. Утром нам придется доложить о происшествии.
– Президент! – вскричал офицер, – да у нас уже два часа как другой президент. Впрочем, я могу предупредить ваше желание пожаловаться. Просто расстреляю. Думаю, это лучший выход. Мертвые не жалуются.
Последние три слова были произнесены с рисовкой, с видимым наслаждением.
В аппаратной воцарилась зловещая тишина.
–Я так и не получил ответа! Кто вы?– ствол автомата уткнулся теперь в ботинок толстяка.
– Я американец, зовут меня Гэмфри,– начал тот мягким, даже ласковым голосом. Возраст он назвать побоялся, так как давно уже должен был быть на пенсии, но здесь, на острове, слава Богу, никому до этого не было дела. – Специалист по строительству подземных сооружений. Восстанавливаю древние выработки по добыче ракушечника, известняка…
– Довольно, следующий!
– Ирвин Лауэлл. Англичанин. 55 лет. Психолог,– отрывисто, с усилием, еле сдерживая возмущение процедурой допроса, выдавил из себя мужчина с ежиком, не поднимая головы.
– С вами тоже все ясно,– с угрозой в голосе подытожил военный. – Следующий.
Оставшийся, худенький молодой человек, заговорил торопливо, будто отвечал экзаменатору: – Поль Круасар, француз, 28 лет, родился недалеко от Нанси, департамент ....
– Что мне ваши департаменты! Ваша специальность?
–Врач, – запнулся говоривший,– э-э, консультант при министерстве…
–Неужели вы уже так опытны, что нужны нашему министерству как консультант?– недоверчиво и завистливо проговорил офицер.– И давно здесь?
Поль смешался. – Недавно,– неуверенно проговорил он.
–Самые опытные ваши врачи могут поучиться у него,– с чувством вставил англичанин, – он окончил два лучших университета.
Интерес офицера внезапно увял. Шум из наушников, лежащих на столе, отвлек его.
– Мне предложили, и я приехал, – неуверенно, заискивающе, продолжал между тем молодой француз.
Он не понимал, нужно ли продолжать, но не мог остановиться. Его могут убить. Сейчас! Здесь! Поль содрогнулся от жаркой и тошнотной мысли. Он может умереть на этом потерянном в океане острове. Он вообще на радиостанцию попал случайно. Он не имеет к ней никакого отношения. Это недоразумение.
Кто-то протопал, дверь открылась. Пока суконным языком казармы офицер орал в дверь, рык его тупым нытьем отдавался где-то в глубине живота. Поль не разбивал крика на фразы, но подсознательно желал его бесконечного продолжения, так как занятость офицера отодвигала угрозу расправы.
Смерть сейчас, вдруг, среди такой обыденной, привычно бесконечной жизни была дика и противоестественна. Но уже то, что он лежал на пыльном кафельном полу в дорогом костюме, купить который впервые в жизни смог только здесь, на острове, и то, что никто не обращает внимания на подобное кощунство, убеждало в реальности абсурда. Нормальный, привычный мир исчез. От пола несло пылью и резче, удушливее забивала нос вонь прогнивших носок радиста, но Поль не поднимал головы, боясь спровоцировать этого ужасного военного.
Прямо перед его лицом в смутной тени на грязной ножке стола сидела муха, очевидно устроившейся на ночлег, и его отчаяние, заполнившее вначале весь мир, и океан, и остров, сконцентрировалось на этой мухе. Она, это жалкое создание, будто ни в чем не бывало чистящее крылышки, жило в другой, параллельной вселенной, и оставалось для бесконечной беззаботной жизни, и между ней и им, обреченным, была уже громадная, непреодолимая пропасть. Фасетки мушиных глаз уставились на Поля. Муха улыбалась! Злорадно, издевательски! Над ним, таким большим и уязвимым. Какое, однако, это счастье – быть незаметной, безразличной всем мухой, не чувствовать тоски, ужасного предчувствия конца. Он готов всю оставшуюся жизнь дышать омерзительной носочной вонью, лишь бы…
– Так что же вам всем понадобилось на радиостанции в такое позднее время? – дошел до сознания Поля голос.
– Пытались связаться с материком,– осторожно начал Гэмфри. – Некоторые из нас беспокоятся о семьях.
– Ну и как? Связались?
– Еще нет,– кротко ответил старик.
– Встать! К стене! Ишь, разлеглись здесь, – вдруг грубо выкрикнул офицер, подвигая стул ближе к рации. – А ты продолжай свое дело,– тронул он носком ботинка ногу радиста.
Мужчина в комбинезоне медленно поднялся и с оскорбленным видом сел на свой стул. Трое остальных, осторожно, стараясь не шуметь, отряхивая невинные костюмы, отошли к стене.
– Смотри на коротких,– подал голос Ирвин.
– Здесь командую я!– отрезал офицер. – У вас что, большая семья? – смягчился он.
Англичанин угрюмо молчал.
– У него дочь и двое внуков в Англии,– предупредительно затараторил Гэмфри, – а вот у нас с Полем никого.
Звук морзянки внезапно прорвался сквозь сплошной треск и шипение эфира.
–Любитель вызывает. Отвечать? – спросил радист, не поворачивая головы.
–Отвечай!
Ответ пришел сразу.
– Из Испании. Где-то в горах,– небрежно, сквозь зубы цедил радист. Всем своим видом он хотел показать презрение к этому напыщенному военному. – Сообщает о беженцах из долин. Все больны. Умирают. Резко похолодало среди лета. Солнца не видно. Постоянная ночь. В эфире сильные помехи и никто не отвечает вот уже три дня. Батарейки садятся. Пепел и снег падают с неба.
Морзянка смолкла. Радист отстукал что-то. Ответа не последовало.
–Что ты ему передал?– нетерпеливо произнес офицер.
– Свои координаты.
– Почему же он молчит?
– Чего же ему разряжать батареи? Ведь ему до нас как до Луны.
– Ищи дальше!
Несколько минут прошло в треске разрядов. Поль тихо радовался в полутьме, забытый. Обстановка стала будничной, ничто больше не предвещало трагедии. Наконец из своего темного угла он смог рассмотреть офицера. Длинные ноги, вытянувшиеся с низкого стула чуть ли не на половину аппаратной, оканчивающиеся черными туфлями на неестественно высоких каблуках. Тощее тело, резкие, будто выскакивающие лезвия складного ножа, движения рук, фуражка с высокой тульей. Худое темное лицо и, как свежие кусты омелы на зимнем, безлиственном дереве, светлые, чуть навыкате глаза.
«Настоящий богомол»– подумал Поль.
– Попов еще не родился,– пошутил радист, не находящий в эфире ничего, кроме атмосферных разрядов.
– Что же могло произойти там? – ни к кому конкретно не обращаясь, нетерпеливо воскликнул Богомол.
– Мог упасть большой метеорит, или произошла ядерная катастрофа, взорвался вулкан…, – стал перечислять Гемфри из своего угла.
–В таком случае вы застряли на нашем острове надолго. А может и навсегда. В клетке из воды, – рассмеялся Богомол и тут же рука его, выпорхнувшая вверх, сделала предостерегающий жест.
Визг тормозов с улицы, топот ног по коридору.
– Встать к стене! –фальцетом крикнул Богомол на троих, незаметно вновь сгрудившихся у передатчика.
Двое забытых солдат торопливо спрыгнули с подоконника, бряцая металлом.
Стремительно вошедший генерал, жестом остановив порывающегося доложить офицера, поморщившись от смрада, который вместе со зноем, уличными испарениями и вонью перегретой аппаратуры без устали месил потолочный вентилятор, внимательно осмотрел присутствующих.
– Кто эти люди?
– Консультанты прежнего правительства, господин президент! Сейчас уберем!
Это “уберем” было сказано таким тоном, что несколько мгновений, в течение которых президент раздумывал, а в аппаратную протискивалась его многочисленная свита, показались консультантам вечностью. У англичанина, который теперь, выпрямившись, оказался довольно высоким и немного сутулым человеком, холодно блестели глаза из-под насупленных бровей. Лицо толстяка Гэмфри выражало обиду и недоумение. Поль побледнел.
– Сейчас каждый специалист на счету, – произнес, наконец, президент. – Утром прибыть во дворец на совещание! – жестко бросил он, окинув еще раз троих изучающим взглядом, и прошел в соседнюю комнату с загоревшейся над ней надписью «Микрофон включен».
Богомол разочарованно посмотрел на пыльных, как половые тряпки, пленников. Последние же, один с гордо поднятой головой и двое других, с трудом сдерживающие ликование, быстро вышли из комнаты.
Только отъехав от радиостанции и перестав ощущать на себе подозрительные взгляды солдат, заполнивших двор, консультанты вздохнули с облегчением.
– Я не в первый раз в подобной переделке, – возбужденно тараторил Гэмфри, – нам просто повезло. Могли бы не вернуться домой. Вам не приходилось попадать в такие ситуации раньше?– обратился он к Ирвину.
– Нет,– сухо буркнул тот, не сводя глаз с дороги.
Он был так краток, возможно, потому, что как самый опытный водитель из троих обкатывал новенькую служебную машину, выданную Полю по приезде, был очень осторожен и весь поглощен дорогой.
– Да вы не переживайте,– догадался, однако, о настоящей причине его плохого настроения Гэмфри, – это еще ничего не значит, если нет связи. Сейчас по неизвестной причине действительно случились пожары, горели леса, как это часто бывает летом в Европе. Пепел, поднявшись в стратосферу, экранирует радиоволны. Пройдет несколько дней, и мы свяжемся с Англией, все узнаем. Даже если где-то, не дай Бог, была война, она не затронет ваш городок. Он не представляет никакой ценности и не может служить мишенью. Вы увидитесь с дочерью и внуками, а лет через десять даже забудете о сегодняшних переживаниях. И все забудут.
Ирвин не отвечал. Он был подавлен сорвавшейся возможностью выяснить хоть что-нибудь о семье, не мог простить себе контракт с местным правительством, заключенный ради денег, и не терпел опостылевший уже ему остров с вечным карнавалом, на котором оказался теперь ненужным статистом.
– А вы как себя чувствуете? – обернулся Гэмфри к сидящему на заднем сиденье Полю. – Привыкаете к превратностям судьбы?
– Привык уже, – смущенно улыбаясь и досадуя на себя за это смущение, как можно более равнодушным тоном ответил тот. Он завидовал достоинству, с каким вел себя Ирвин, всячески старался подражать манере разговора и даже жестам англичанина. И радовался, что в темноте никто не замечает его идиотской улыбки, которую он не мог сдержать, не догадывается о его ликовании при мысли, что он только что избежал смертельной опасности и пережил настоящее приключение. Теперь его радовало все. И то, что он приехал на этот остров после смерти тети, его единственной родственницы, и имеет теперь работу, кучу денег, коттедж и машину, да еще таких великолепных соседей, которых он в порыве восторга готов был сейчас расцеловать. И то, что перед ним еще очень долгая, мифический конец которой терялся в дымке будущего, самостоятельная и, безусловно, счастливая жизнь, которая начинается в обворожительном тепле благоухающего сада, удивительные краски которого выхватывают сейчас из тьмы фары машины.
– Не нравится мне этот переворот,– продолжал между тем размышлять Гэмфри. – Совершенно не ясна причина. Где я только не был, везде можно было хотя бы предполагать его возможность. А тут какая-то тайна.
Грохот двигателя, лязг гусениц прервали размышления.
Поль сразу узнал место. Они уже выехали из города, миновали китайский ресторанчик и свернули с дороги, уходящей в холмы, к своим коттеджам, на самый юг острова. И вот здесь, с бокового шоссе, уходящего вправо к берегу, к отелю «Океан», в клубах сизого дыма прямо на середину дороги внезапно выскочил танк. Из открытого люка водителя показалась голова в шлеме.
Ирвин молча вышел из машины. Спутникам ничего не оставалось, как только с тревогой вглядываться в ночь на Ирвина, освещенного ближним светом фар их автомобиля, стоящего у гусеницы и что-то объясняющего танкисту, и рассматривать отель, который громадным океанским лайнером, расцвеченным белыми фонарями по периметру, возвышался у самого берега океана метрах в пятистах от перекрестка.
Переговоры закончились на удивление быстро, и танк, фыркнув сизым, колеблющимся в свете фар дымом, откатился назад.
– Всех туристов отправляют с острова,– мрачно процедил Ирвин, усаживаясь в водительское кресло. – Военные думали, что мы туристы.
Тронулись.
– Как! Отправляют прямо сейчас? – воскликнул Гэмфри. – Ночью? Но это же разрушение собственной экономики! Ведь туризм основа жизни острова! Только вчера убыла основная их часть на предыдущем теплоходе.
– Я удивляюсь этим туристам, – мрачно проговорил Ирвин. – После сообщений о подобной трагедии на материке они еще могут отдыхать? А вчерашний теплоход, который отбыл в Европу, видели, между прочим, в заливе у катакомб, которые вы изучаете. Что бы это значило?
– Хочу сказать о местном правительстве – проигнорировал замечание о теплоходе Гэмфри. – Здесь же практически нет промышленности, кроме сельского….
Визг тормозов, глухой удар вновь не дали ему договорить.
Внезапно выскочивший из кустов справа автомобиль почти проскочил перед ними, но все же не избежал касательного удара в бок багажника, отчего его немного развернуло. Не останавливаясь и визжа резиной автомобиль рванул в сторону города. В свете фар за опущенным передним стеклом промелькнуло испуганное лицо молодого мужчины, выключенный фонарь с шашечками на крыше.
Ирвин остановил машину, медленно вылез, с трудом выпрастывая длинные ноги, и прошел вперед. Поль выскочил с заднего сидения и тоже бросился к месту удара. Небольшая вмятина рядом с левой, круглой по последней автомобильной моде, выползающей из орбит, будто у машины был запор, фарой. Даже стекло не повреждено. В темноте трудно было разобрать цвет остатков краски другого автомобиля.
– Сильно побили машину? – спросил Гэмфри, когда спутники вернулись на свои места.
– Ничего серьезного, – глухо проговорил Ирвин.
