скачать книгу бесплатно
–А почему меня не проверили? – ласково спросил он у зевающего солдата?
–Мы не проверяем никого, кто въезжает, – ответил тот, вытянувшись при виде металлической пластинки. – Вот выехать отсюда без разрешения дежурного нельзя.
Метров за двести до пещеры, названной ныне Ковчегом, вход в которую представлял собою дыру около пяти метров шириной и примерно такой же высоты в отвесной стене, Гэмфри пришлось бросить машину на обочине перед пробкой из грузовиков и дальше пойти пешком. Он был около этого места всего недели две назад, и тогда здесь была пустынный проселок, по которому жители местных деревень изредка вывозили камень для хозяйственных построек. Город же давно строился из вошедшей в моду древесины.
Теперь дорога была забита грузовиками с лесом, цементом, металлом. Солдаты у входа безостановочно их разгружали и отправляли содержимое внутрь горы по уже установленным транспортерам. Недалеко от входа сооружались леса для постройки громадного склада для вещей и оборудования, которые не помещались внутри горы. По мере приближения Гэмфри ко входу слитный шум стройки распадался на отдельные звуки. Из него выделялся уже стук топора с верхнего яруса лесов, доносившийся через несколько мгновений после того, как блестящее на солнце лезвие касалось доски. Звук электропилы, вначале визгливый и тонкий, по мере погружения в дерево становящийся глухим и невнятным. Натужный лязг автокрана и дробный стук молотков разнообразили звуковую гамму.
Звук клаксонов вдруг перебил остальные звуки.
Прямо по целине, минуя стоящих в очереди на разгрузку грузовики, быстро приближались несколько черных внедорожников. Они обогнали Гэмфри, плетущегося по обочине, и выскочили на дорогу в просвет между грузовиками метрах в тридцати от него. Остановились, перекрыв дорогу. Из передней машины выскочил молодой, стройный мужчина в ослепительно белом костюме и белых туфлях, которые тут же стали серыми, как только он ступил на измельчанную колесами большегрузных автомобилей проезжую часть. Гэмфри узнал в нем одного из местных олигархов, разбогатевшего, как ему говорили, на спекуляциях землей. Из остальных машин вышли человек десять здоровяков в черной форме, в черных масках, с автоматами в мускулистых руках.
–Я запрещаю любую деятельности на принадлежащей мне территории! Это частная собственность! – громко крикнул белый костюм подняв обе руки над головой и повернувшись во все стороны. Среди сизого смрада, пыли, темной техники и черных охранников он был как чистенькое беленькое яйцо на угольной куче.
–Но нам нужно срочно подвести груз,– возразил водитель ближайшего грузовика. – Нам оплачивают каждый рейс отдельно.
–Без моего разрешения…
–Что здесь происходит? – Пожилой низенький офицер без фуражки, привычно перебрасывая длинную прядь волос слева направо стыдливо закрывая проблескивающую плешь, будто выпрыгнул из-под земли. -Я выкупил этот участок с дорогой и карьером. А на прошлой неделе уже получил свидетельство.
–Вы, верно, пронюхали о строительстве мола и решили подзаработать на поставках камня?
–А это уже никого не касается, – огрызнулся белый костюм. – Главное, я не даю права находиться на моей территории. Или вы не поддерживаете священный институт частной собственности?
–Мы не знали, что участок продан. Сколько вы хотите за него? – миролюбиво произнес офицер. Подошедший Гэмфри увидел табличку "Безопасность" на его груди.
–Я не думаю продавать!
–Я не спрашиваю, думаете ли продавать. Я интересуюсь ценой. Чем беднее человек душой, тем выше его потребность в деньгах. Потому-то я уверен, что вы продадите участок. Все зависит от цены.
–Ну хорошо. И кто же мне оплатит? Уж не вы ли? – презрительно плюнул себе под ноги белый костюм, окинув взглядом собеседника от ненадежно прикрытой плеши до стоптанных, седых от пыли военных ботинок.
–Назовите цену, и завтра деньги будут у вас.
–Даже если я назову её, то пока денег не будет на счету, говорить будет не о чем.
–У нас не ни часа времени. Речь идет о спасении тысяч людей.
–Это обычные увёртки нечистых на руку. Мне нет дела до каких-то тысяч. Будут деньги, будет и разговор, – отворачиваясь от офицера и всем видом показывая презрение, ответил белый костюм. Охранники обступили его как пчелы выцветшую матку.
–Видите, – задумчиво проговорил офицер, обращаясь к Гэмфри, так как слушателей больше не было, – человек, подчиненный своим отчужденным потребностям, если верить молодому Марксу, уже не человек ни в духовном, ни в телесном смысле. Это человек-товар. Весь смысл его жизни потребление и обладание. Это самое вредное животное на земле, физически и духовно обесчеловеченное. Он готов проглотить земной шар.
Ближайший грузовик взревел, имитируя наезд на перекрывший дорогу внедорожник, выпустив зловонное сизое облако. Двое автоматчиков подбежали, наставили оружие на водителя, который кивнул в ответ и выключил двигатель.
Белый костюм, между тем, разослал охрану в разные стороны. И в течение нескольких минут стал утихать шум стройки склада, выключались двигатели машин.
–Эта дорога, – продолжал между тем речь офицер, обращаясь к Гэмфри, но, скорее всего уговаривая себя, на что-то решаясь, – и эта дыра в горе сотни лет были общими. Каждый приходящий мог считать их своими. Но у стоящего перед нами индивида неестественные, надуманные вожделения. А ведь каждая вещь – ловушка! Все духовные чувства снисводятся лишь до чувства обладания, и умирают естественные чувства. Вот и сейчас я стою перед тенью бывшего человека. Он раб вещей. Он отказался от Бога. Это не дорога к горе. Это не вход в пещеру. Нет! Все это лампа Алладина, а он её раб.
Офицер тронул за рукав белый костюм, который уже стоял один, глядя, как его черные янычары выполняют поручения.
–Что надо? – грубо отдернул руку тот.
–Вам эта дорога нужна чтобы не умереть с голоду?
–У меня достаточно денег чтобы купить вас и вашу шайку, – ответил тот, кивнув в сторону остановивших выгрузку солдат у входа.
–Но тогда для чего вы хотите иметь их больше?
–Чтобы иметь еще больше возможностей. Чтобы можно было купить вас уже вместе с вашими генералами.
–Видите, какой это бедный, бедный человек! – воскликнул офицер. – К сожалению, ни исправить его, ни договориться с ним невозможно.
Офицер не торопясь вынул пистолет из потертой кобуры, передернул затвор, поднес ко лбу опешившего бедного человека и выстрелил. Затем дунул в ствол и не торопясь запихнул пистолет назад.
Мертвая тишина, как показалось Гэмфри, наступила.
–Вы опоздали, – спокойно сказал офицер двум передергивающим затворы черным охранникам, подбежавшим к белой кучке у его ног. – Вам больше некого охранять. И семье его вы не нужны. Сегодня же наши люди её уничтожат. Таким образом собственников земли не осталось. Но я не брошу вас. Предлагаю зарплату в десять раз выше, нежели платила вам эта белая ворона. Уберите машины с дороги, оставьте оружие в машинах, соберите остальных и идите ко входу к солдатам. Все равно обратно ваши машины через пост не пропустят.
–А если мы не хотим вашей работы? – спросил один из охранников.
–Тогда мы вас расстреляем,– вздохнув и обреченно разведя руками проговорил офицер.
Немного поразмыслив и не задав больше ни одного вопроса охранники побрели к машине.
Гэмфри робко кашлянул: – Но ведь я такой же, как тот, которого вы…
–Почему вы так считаете? – удивленно посмотрел на него офицер, повернувшийся от охранников.
–Мне тоже навязаны обществом отчужденные потребности. Весь мой домик полон вещей, которые излишни, и не нужны для естественных потребностей. Некоторые из них даже сделаны мной. И я любуюсь ими. А теперь понимаю, что это удовольствие искусственное, навязанное, извращенное…
–Не думаю, что эстетическое чувство есть извращение. Успокойтесь! Если вы думаете, что я хочу перестрелять всех пассивных потребителей с не ественными потребностями, то должен начать с собственной жены. А потом застрелиться сам.
–А вы то почему?
–Потому что армия есть средство достижения определенной цели, так же как рабочий, стоящий у конвейера, есть средство получения прибыли. И в том, и в другом случае отчужденный труд. Мы лишаемся своего духовного "Я" и даже собственного тела. Подлинно моральные ценности – добродетель, чистую совесть, – мы теряем. Ныне все человечество попало в плен самими ими созданных вещей и политических институтов, а некоторые вещи, к примеру ядерное оружие, его же уничтожило.
Офицер помолчал, глядя на то, как увеличивается шум стройки, запускаются двигатели машин.
–Может быть в конце нашей жизни мы один раз послужим добродетели. Все силы отдадим спасению детей.
Прямо у входа, куда вскоре подошел Гэмфри, стояла трансформаторная будка, от которой в зияющую пасть горы тянулись электрические кабели, висящие на крючьях вдоль стен пещеры. В заливе, напротив Ковчега, хорошо видные во всех деталях с высоты, стояло несколько осевших по ватерлинию танкеров, цепями пришвартованных к берегу. Поодаль, как пустая пачка из-под сигарет, колыхался так и не отправившийся по маршруту теплоход, о котором упоминал Ирвин. У самой кромки воды тарахтел мощный дизель, питавший трансформаторную будку.
Лучи утреннего солнца, закрытые холмами, еще не дотянулись до площадки перед входом, но было уже жарко, и приманчиво внизу под обрывом плескалась голубая прохлада. Миновав настороженных солдат у входа, Гэмфри поспешил юркнуть в подземную нору.
–Дорогой Строитель!– приветствовал его Архитектор(согласно надписи на табличке), стоящий у одного из ответвлений от главного входа,– а мы вас ждем. Решили, что никто больше не справится с ролью гида. Залы отделываются однотипно, но кое-что индивидуальное необходимо в зависимости от будущего использования. Ведь вы лучше других знаете эти катакомбы, знаете, что и куда можно поместить. Мы ориентируемся здесь именно по вашим схемам.
Гэмфри и Архитектор знали друг друга давно, но теперь приходилось отказаться от привычных имен и перейти, под внимательным взглядом офицеров безопасности, на сленг дворовой шайки, читая прозвища на нагрудных табличках.
Прошли по проходу, вдоль гирлянды подвешенных на временных крюках осветительных ламп. Холодный воздух гнал по коридору запах сырой земли. В некоторых местах уже стояли леса, солдаты крепили арматуру для укрепления потолков.
Внезапно что-то щелкнуло, и мягкий женский голос произнес: “Внимание, прослушайте распоряжение Руководителя работ.”
–Что это?– оторопел Гэмфри.
–Репродукторы. – Архитектор поднял палец вверх и указал на черные ящички под потолком коридора.
“…поэтому никто из находящихся в так называемом Ковчеге не имеет права покинуть его до окончания работ,– неслось между тем из репродукторов. – Нарушение требования будет расцениваться как саботаж, и наказываться по законам военного времени. Все гражданские специалисты считаются мобилизованными, военнослужащие переводятся на казарменное положение. Расценки на работы с сегодняшнего дня повышены указом Президента в десять раз, расчет произойдет сразу после сдачи объекта в эксплуатацию. Нашей задачей является как можно более быстрая подготовка Ковчега к приему всех жителей острова на время выпадения радиоактивных осадков (-Это легенда для непосвященных, – тихо прокомментировал в этом месте Архитектор). От вас зависит, сможем ли мы спасти своих детей, жен, родителей. От вас требуется быстрая и качественная работа. Теперь прослушайте распоряжения коменданта по организации питания подразделений…”
–А вот и мы!– воскликнул Архитектор, толкнув дверь из коридора в полумрак очередного ответвления.
Глухое кваканье репродуктора осталось за дверью. Человек двадцать, собравшиеся возле стола, стоящего посреди просторной пещеры с черными, покрытыми копотью потолком и стенами, обернулись к Гэмфри и его спутнику. Спертый воздух, сырая земляная вонь.
–Никаких приветствий и знакомств,– предупредительно поднял руку высокий и полный полковник с табличкой “Руководитель” на груди,– не теряя времени – к делу!
Он строго осмотрел собравшихся и не помышлявших перечить.
– Разрешаю говорить открыто, так как здесь только посвященные. Вы, – суровым голосом обращаясь к Гэмфри, продолжал Руководитель,– должны распределить имеющиеся искусственные и естественные залы и помещения по их предназначению. Вот план подземелья,– он указал на кучу бумаг, лежащих на столе.
Гэмфри прекрасно знал свой собственный план. В течение последних месяцев он изучал возможность продолжения добычи камня для постройки мола, от которого, естественно, теперь пришлось отказаться, и ему не раз приходилось с местным знатоком катакомб уходить далеко вглубь горы.
– Нам, биологам, нужен весь Ковчег, – сразу начал молодой специалист с красивой черной аккуратно подстриженной бородкой. В его очках отражалась единственная электрическая лампочка, подвешенная на проводе за крюк, вбитый в стену, и Гэмфри не мог разглядеть его глаз. – Для сохранения жизни животных и растений требуются создание самых разных условий. Это невозможно выполнить в одном зале.
– Естественно, для постельного клопа нужна как минимум постель, – ехидно заметил грузный нескладный человек с рыжим ежиком на голове и рыхлым красным лицом. Гэмфри узнал Энергетика, почувствовал и постоянно сопровождающий того густой пивной дух, которым теперь пропитывалось все помещение.
–Разнообразие живого велико, около 10 миллионов видов,– мрачно повторил Биолог, совершенно не принимая шутливого тона. – Понимаете! 10 миллионов! Только перечень их, напечатанный на машинке, занял бы всю эту комнату. Вся Земля была им Ковчегом, а наш, в отличие от библейского, не вместит и тысячной доли.
В его голосе слышалась такая горечь, что все замолчали.
– Вам, дорогой Энергетик, лучше подумать над надежной системой энергообеспечения, а не думать о клопах, – кивнув на временами тускнеющую лампочку, добавил один из присутствующих.
– Не беспокойтесь, – вмешался в разговор офицер безопасности, принявший замечание и на свой счет, – у нас подготовлены уже несколько танкеров с нефтепродуктами, да еще два на подходе. На двадцать лет жизни в Ковчеге хватит с лихвой. Уже завтра начнем повышать температуру воздуха, а то рабочие заболевают от холодных сквозняков.
– Нам нужен холодильник, где в жидком азоте будут храниться споры растений, сперма животных и человека, продукты питания. Нужно помещение для криогенной установки. – Слова эти произнес второй бородач, точь-в-точь похожий на Биолога. Даже очки у них были одинаковы, отметил Гэмфри.
– Нужно разместить скот, который будет хотя бы первое время, пока достанет сена, обеспечивать обитателей мясом и молоком, – вмешался третий специалист.
– Думаю, что скот можно будет держать вне подземелий, просто под крышей построенного рядом здания,– ответил Гэмфри.
– А где выращивать траву для коров?
– А нам нужен тот зал внизу, который сообщается с океаном и имеет внутреннее озеро. Там можно будет разводить рыбу, а также ловить океаническую.
Часа через два, когда Гэмфри, развалившись в старинном кресле, очевидно вывезенном из какого-то музея, отмечал крестиками на схеме Ковчега залы, в которых необходимо было первым делом укрепить потолки, к нему подошел человек в форме капитана. «Химик» было написано на его пластинке.
–Вы не поможете мне рассчитать концентрацию аэрозолей в воздухе?
–Молодой человек! – сняв очки и обратив на него сощуренные подслеповатые глаза, произнес Гэмфри с достоинством, – я могу рассчитать все. Давайте условия задачи.
–Нужно распылить в воздухе жидкость, которая кипит при температуре свыше трехсот градусов, и при этом достичь определенной концентрации.
–С помощью какого прибора?
–Авиационного реактивного двигателя.
–Но его нельзя использовать в помещении!
– Мы должны распылить аэрозоль наружи, на воздухе.
–В таком случае задача усложняется. Необходимо знать летучесть вещества, географию местности, температуру воздуха, примерную скорость ветра и его направление…
– Это будет в русле пересохшей реки. Со всех сторон его окружают холмы. Вот фотография этого места.
– А для чего это нужно?
– Мы обработаем животных от паразитов. Если нужно, я могу показать это место. Из Ковчега туда есть проход.
– Мне достаточно схемы, – устало проговорил Гэмфри.
Первый рабочий день в Ковчеге начался.
ВСТРЕЧА В КАФЕ.
“Смотри, диск солнечный задернут
мраком крепа.”
/ Ш. Бодлер/
Мрачная ночь переворота без следа растворилась в свете дня. Отгрохотала похоронная медь оркестра, и все было забыто. Только возле Дворца еще лениво бродили солдаты.
Залитый солнцем город привычно бурлил среди благоухающих цветов под бирюзовым небом. Протянувшиеся почти от ворот порта по обеим сторонам улицы лавочки кишели людьми. Горожане готовились к близкому празднику, к ежегодному карнавалу в честь дня Освобождения.
Сюда, в гущу толпы, из порта, прямо с катера, после отдачи распоряжений о выгрузке оборудования прибывшему из Ковчега с кучей солдат и грузовиками молоденькому врачу, бросился Поль. Он был рядом со всеми. И был чужим. Тайна глухой стеной отделила его от окружающих. Все пережитое за последние часы отравило восприятие. Его не радовали буйные тропические краски, не воспламеняли стройные островитянки, оставляли равнодушным изумительные запахи. Ибо он видел дальше всех. Пустынный океан и далекие замерзающие страны за тонкой накипью оживленных ларьков на берегу. Жуткое безмолвие кают за расцвеченными бортами и палубами белоснежных лайнеров, качающихся на лазурной глади залива.
В то же время Полю невыносимо было быть одному. Он ничего не сделал ради спасения людей. И как ему теперь жить? Толпа снимала с него часть вины, ибо это и для её блага он участвовал в убийствах. Только что произошло страшное, алюди беспечны и веселы. Значит, ничего особенного не произошло! Убийства были необходимы, он не мог остановить их, и ни к чему угрызения совести. Он только исполнял роль, которую обязан был исполнить на его месте любой другой.
Солнце было в зените. Время обеда. Теплый летний ветерок колыхал листья пальм. Обычный день с традиционными заботами.
Через некоторое время Поль уже снисходительно поглядывал на глупую суету вокруг. Он знал больше, чем остальные, и горделивое сознание тайны возвышало его над толпой. Все эти красивые лица вокруг лишь раскрашенные маски. Мгновение – и они пыль!
«Но та же участь и мне!» обдала холодом тоскливая мысль.
Он оглянулся вокруг уже с вновь испорченным настроением. И обостренные чувства стали отмечать неуловимые для неискушенного глаза перемены. Еле уловимый сбой произошел в природе. Чем пытливее он всматривался в окружающее, тем больший ужас испытывал.
Беда была близко, но только ему были понятны ее чуть заметные знаки. Он различал еле заметный коричневый круг возле светила, но что до этого было прохожим? Видел полоску тумана там, где океан сливался с небом. Чувствовал тончайшую кисею, сквозь которую проходили еще жаркие лучи. И на этом фоне кощунственным казался беспечный визг детворы на качелях, непристойными и тягостными игривые взгляды девушек, неуместным теплый, плотный от запахов моря, горячей пыли и испарений зелени ветерок. Потому что все вокруг кружилось, веселилось и благоухало, в то время как, припав к земле, уже можно было различить стон бывших существ, мучимых непривычным усилием, жалобными голосами возвещающих беду, предупреждающих этот праздник, тщетно пытающихся вмещаться в шумную какофонию готовящегося карнавала.
–Поль!– Возглас как гром среди ясного неба. Его никто не мог знать, не должен был знать, ибо невыносимо быть узнанным в такую минуту.
–Ну конечно это ты!– радостным голосом, волоча за руку бледную черноглазую девочку лет семи, приближался, лавируя между прохожими, товарищ первых его дней пребывания на острове, худенький как подросток переводчик и гид Пак.
