скачать книгу бесплатно
Каиафа дернулся, словно его перепоясали ниже поясницы бичом. Развернулся и кинулся к вошедшему старику, падая на одно колено. Следом за хозяином рухнул Малх, припал губами к босым ногам владыки синедриона, чмокнул – и тут же отполз в сторону.
– Отец, – первосвященник подхватил рукой край его симлы, прижимая к лицу. – Прости, что я не встретил тебя, как подобает сыну и твоим заслугам. Да благословен Господь, Бог наш, приведший в мой дом такого гостя!
– Благословен Создающий детей послушных и разумных, – Анна чуть наклонился и подхватил зятя под локоть, поднимая с пола.
Старик был высок, выше среднего роста, с карими проникновенными глазами. Его худоба, небольшая сутулость и длинная, покрытая проседью борода только подчеркивали его живость, дотошность и невероятную силу ума. Тяжелый нос, словно клюв, нависал над верхней губой, придавая ему вид хищной, вечно, недовольной птицы. Владыка Синедриона был похож на коршуна, вот уже тридцать лет не спускающего глаз со своей «голубятни». Седых волосинок в его бороде было пятьдесят пять – ровно столько, сколько было ему лет. Анна очень этим гордился, считая, что это знак Божий. Недоброжелатели же рассказывали, будто рабы ежедневно пересчитывают седые волосинки, и если появляется лишняя, её тут же удаляют. На что владелец бороды невозмутимо отвечал: «Если это так, приходите каждое утро и считайте…».
– Слышал ли ты, сын мой, что говорят мудрецы про субботу? – тесть подошел к окну, вдыхая полной грудью свежий ветер, пришедший с влажных Самарийских гор.
– Учи меня, учитель, учи! – первосвященник произнес фразу, прочно засевшую в его голове еще со времен обучения в синагоге.
– Растение, высаженное в субботу, вырывается, если оно посажено умышленно, а посаженное в субботний год вырывается как при умышленной, так и при неумышленной посадке[108 - М. Т. Шаб. III.].
Каиафа кивнул, соглашаясь со всем сказанным. Как он сам не догадался! Ведь год-то был субботний – или, как говорили, суббота Господня[109 - Суббота Господня, или Лето Господне – каждый седьмой год (седмина), считающийся святым годом, или субботним. Согласно еврейскому календарю, ведущему свой отсчет с 3761 года до н. э., 33 г. н. э. как раз был таким годом: 3761+33 = 3794:7 = 542.].
– Каждая суббота в субботний год велика, потому что она двойная, – надо было реабилитироваться, и первосвященник подал голос. Но тесть будто не слышал его.
– Во времена праотцов наших пришли мужи?[110 - Мужи? – мужчины; распространенное обращение в Иудее в I веке н. э.] из старейшин Израилевых, и сели перед лицом Иезекииля[111 - Иезекииль (622–570 гг. до н. э.) – один из четырёх великих пророков Ветхого Завета, автор «Книги пророка Иезекииля».], и стали вопрошать его о промысле Божьем. И было к пророку слово Господне: «Я Господь, освящающий их[112 - Имеются в виду евреи.]. Но дом Израилев возмутился против Меня в пустыне: по заповедям Моим не поступали и отвергли постановления Мои, исполняя которые человек жив был бы через них, и субботы Мои нарушали, и Я сказал: изолью на них ярость Мою в пустыне, чтобы истребить их[113 - Иез. 20:12–13.]», – бывший первосвященник замер, ожидая от зятя, продолжения, что тот и сделал.
– И сказал Господь Моисею: «…ибо слово Господне он презрел и заповедь Его нарушил; истребится душа та; грех ее на ней. Когда сыны Израилевы были в пустыне, нашли человека, собиравшего дрова в день субботы; и привели его нашедшие его собирающим дрова в день субботы к Моисею и Аарону и ко всему обществу сынов Израилевых; и посадили его под стражу, потому что не было еще определено, что должно с ним сделать. И сказал Господь Моисею: должен умереть человек сей; пусть побьет его камнями всё общество вне стана[114 - Чис. 15:31–35.]».
– Всё так, сын мой, – Анна взял в руки кисти талеса, свисающие на груди. – Собери Синедрион, нам есть что им сказать.
– Я обойду всех и всех приведу, – Малх склонился в поклоне, ожидая ответа.
Каифа и Анна одновременно повернули головы и посмотрели на раба, всё это время стоявшего в стороне.
– Да будет на всё воля Божья. Аминь! – их голоса слились, а руки одновременно пробежали сверху вниз, поглаживая ухоженные бороды.
Глава 5. Гордыня, морковка и пальмовая ветвь
…послал двух учеников Своих, сказав: пойдите в противолежащее селение; войдя в него, найдете молодого осла привязанного, на которого никто из людей никогда не садился; отвязав его, приведите; и если кто спросит вас: зачем отвязываете? скажите ему так: он надобен Господу.
Евангелие от Луки, 19:29–31
Их было двое.
Двое в длинных, серых, не подшитых хитонах. Из-под обтрепанных краев торчали босые запыленные ноги. Пришельцы были смуглолицы, бородаты, кучерявы, с карими глазами, словно близнецы-братья. Их отличал только рост и возраст. Уставшие, но счастливые, подошли и встали возле наших ворот.
– Вот он… – тот, что помоложе, ткнул в меня пальцем, говоря с галилейским акцентом. – И ослица подъяремная рядом с ним. Всё как сказал наш Учитель.
О каком ярме он говорит? Я посмотрел на Атнат: не было на ней никакого ярма. Насколько я знал, ярмом называли деревянную колоду, что вешали на шею волам. Ну висело на спине вьючное седло, и что? Мешки, что привезла мама, хозяйка унесла в дом, а Иов расстегнул подпругу, но седло не стал снимать.
В чем тут наша вина?..
Тем более сегодня была не суббота, в которую нам, ослам, нельзя носить седло, хотя бы оно было положено с пятницы, а вот попону можно было носить всю субботу, но она должна быть привязанной в пятницу, а если седло привязано с целью согреть, то пусть висит, а если забыли снять, то вина хозяина: и он, и осёл – оба нарушили субботу[115 - М. Т. Шаб. V.]…
Кошмар!
Иногда я просто не понимал людей и тогда задавался вопросом: зачем так усложнять себе жизнь? Почему верблюд должен ходить в субботу с уздой, а верблюдица с носовым кольцом, лошадь с цепью, баран с подвязанным кверху хвостом, а коза должна быть обязательно с перевязанным выменем? И почему буйвол – домашнее животное, а собака – дикая? При этом и страус, и летучая рыба – птицы[116 - М. Т. Кил. VIII.]. От всех этих «почему» моя ослиная голова шла кругом. Получалось, что чем больше я умнел, слушая книжников, – тем больше тупел, понимая, что мне никогда не понять загадочных и хитрых евреев.
Хотя, с другой стороны, то, что они сделали субботу выходным, лично меня устраивало.
Вообще суббота в Иудее – особенный день, святой, я бы сказал – праздничный. И хотя я не любил вечно умничающего левита, приходящего к нам во двор, но с тем, что он говорил, я был полностью согласен. А говорил он, что и скоту нужно отдыхать в субботу, не перевозить каких-либо тяжестей и не утруждаться.
Вот так-то.
Но сегодня была не суббота, и ни о каком выходном не могло быть и речи, что, собственно, и подтвердилось походом Атнат с хозяйкой в город.
Я посмотрел на пришельцев. Они улыбались.
Это меня насторожило.
Насколько я знал, люди не могут долго улыбаться. Им свойственно чередование чувств. Иного слова я не мог подобрать в силу ограничения собственного словарного запаса. Если улыбка не сходит с лица, значит, что-то здесь не так: человек или блажной, или очень счастливый. Одно из двух. На блажных они не были похожи, а в чем их счастье – я не знал.
Зачем пришли эти люди и кто они, я не ведал. Я вообще их видел впервые. Хотя у меня были смутные догадки, но я не стал говорить об этом вслух, оглашая окрестности своим ослиным ревом. Всё равно никто ничего не понял бы, только огрели бы палкой по хребту, чтобы не орал не по делу.
– Эй, есть кто здесь? – молодой приставил руки ко рту и крикнул. Из дома никто не выходил. – Наверное, никого нет, – дернув плечами, он посмотрел на своего спутника и выразительно кивнул, как бы спрашивая: «Ну и что дальше?». – Что делать будем, Левий?
– «Отвязав, приведите ко Мне», – сказано было нам, – второй пришелец, выглядевший лет на сорок, стал разматывать веревку, намотанную на опору ворот; второй конец в виде петли был накинут мне на шею и не давал возможности сбежать еще раз. Так решил Иов – ожидая исполнения пророчества…
– Зачем отвязываете осленка?! – голос хозяйки дрожал. – Симон, иди скорей сюда! – быстрым шагом к нам шла возбужденная Сара, нервно теребя фартук.
– Он надобен Господу, – Левий провел рукой по моему загривку.
– Сбылось!.. – женщина всплеснула руками, охнула и, не доходя до калитки, привалилась к каменному валу, давя пучки иссопа[117 - Иссоп (синий зверобой) – род растений колена мятных семейства яснотковых. Использовался в Иудее в виде кропила. Стебли, связанные в пучок, были удобны для кропления предметов жидкостью.], буйно растущего вдоль всей кладки. В воздухе тут же запахло мятой, источаемой раздавленной душистой травой.
– Марк, помоги ей, – старший посмотрел на Сару, привалившуюся к забору.
– Что с ней? – на пороге появился Симон, запястья, которого были в глине. Глядя на незнакомого человека, усаживающего его жену на лавку, горшечник вытер руки о края туники и побежал к своей жене.
– Сказали, что осленок нужен Господу, а она обомлела почему-то… – Марк в недоумении посмотрел на женщину за плечи. – Воды принеси, – потребовал он глядя на подбежавшего человека.
– Да, да! Конечно! Ей нужно воды, – хозяин развернулся и кинулся в дом, крича на ходу: – Иов, Иов! Иди скорей сюда! Наш осленок Господу понадобился! Счастье-то какое!
«Странные они какие-то», – думал я, глядя на суетящихся во дворе людей. Бегают, волнуются. А в чём суть проблемы, никто не соизволил объяснить. О том, как я мог понадобиться Господу, мне было невдомёк. Если принести меня в жертву – извините, но ослов в Иерусалиме не убивают и в жертву не приносят. Может, чего привезти надо – ну там дров каких, кувшины с вином – так я завсегда рад постараться, только я не обучен…
– Что там у тебя, Симон? – за межевым валом показались соседи, привлеченные шумом.
– Хамор Господу понадобился!
– Благословен давший нам дожить до времени сего!
– Пусть выкупают первенца, – крикнул сосед-самарянин, державший стадо ослов. – «Первородное из ослов заменяй агнцем, а если не заменишь, то выкупи его[118 - Исх. 34:20.]», – сказал – и исчез у себя во дворе.
Бородач внимательно посмотрел в его сторону, но не ответил, а молча дернул за веревку, приглашая меня в путь. Волосатое чудовище скользнуло по шее, но странное дело – я не испугался его, как в прошлый раз. Веревка и веревка, не змея же…
И я пошел.
Послушно и безропотно. Словно меня толкала какая-то неведомая сила, очень похожая на ту, что несколько часов назад заставила меня забыть обо всём и пойти на голос человека в белых одеждах.
Из дома выскочил Иов и пристроился рядом.
– Шагай, Хамарин, веселей и не бойся, – подбадривал меня Иов, идущий рядом со мной. – Не каждому дается шанс послужить Господу!
– Истинно говорю тебе, было такое, что и Ангелы приступили и служили Ему, – сказал Левий, идущий с другого бока от меня.
– Как ты нашел Его? – Иов посмотрел на спутника.
– Это Он нашел меня… Я сидел на площади, собирая пошлину[119 - Левий Матфей – один из двенадцати апостолов Иисуса Христа, в прошлом был мытарем, сборщиком податей (налогов).], когда подошел Иисус. Он сказал всего два слова: «Следуй за Мною». И я оставил всё, встал и пошел за Ним.
– Я тоже хочу услышать эти слова.
Левий посмотрел на Иова, ища в его глазах сарказм, свойственный всем евреям. Он не доверял иудеям, особенно храмовникам, зная, что те ищут погибели для его Учителя. Но взгляд гадоля был чист, душа открыта, а в мыслях было одно: поговорить с тем, к кому он шел. Левий успокоился и спросил:
– Ведомо ли тебе, что гонят Учителя и учеников его?
– Да, – спокойно ответил Иов,– я слышал, что говорил Он: «И будете ненавидимы всеми за имя Мое[120 - Мф. 10:22.]».
– Знаешь, что ждет тебя, – и идешь. Зачем?
– В год смерти царя Озии[121 - Озия (785–733 гг до н. э) – десятый царь иудейский из дома Давидова.] было видение пророку Исаие[122 - Исаия – один из великих библейских пророков; родился в Иерусалиме около 765 года до н. э.], и говорил он: «Увы, народ грешный, народ обремененный беззакониями, племя злодеев, сыны погибельные! Оставили Господа, презрели Святаго Израилева, – повернулись назад. Слушайте слово Господне, князья Содомские[123 - Речь идет о двух городах: Содом и Гоморра, прославившихся своим распутством.]; внимай закону Бога нашего, народ Гоморрский! Не носите больше даров тщетных: курение отвратительно для Меня; новомесячий и суббот, праздничных собраний не могу терпеть: беззаконие – и празднование! И когда вы простираете руки ваши, Я закрываю от вас очи Мои; и когда вы умножаете моления ваши, Я не слышу: ваши руки полны крови. Омойтесь, очиститесь; удалите злые деяния ваши от очей Моих; перестаньте делать зло; научитесь делать добро, ищите правды, спасайте угнетенного, защищайте сироту, вступайтесь за вдову. Тогда придите – и рассудим, говорит Господь. Если будут грехи ваши как багряное – как снег убелю; если будут красны, как пурпур, – как волну убелю. Если захотите и послушаетесь, то будете вкушать блага земли. Сион спасется правосудием, и обратившиеся сыны его – правдою; всем же отступникам и грешникам – погибель, и оставившие Господа истребятся[124 - Ис. 1: 4, 10, 13, 15-19, 27–28.]».
– Истинно говорю вам, что всё сие придет на род сей[125 - Мф. 23:36.], – голос был тихий, но твердый. Не такой, как у людей в порыве гнева или ярости. Другой. Я бы сказал, похожий на гул еще далекой, но неумолимо приближающейся грозы; на рокот урагана вырывающего с корнем деревья, сметающего города и целые государства; на шум ветра, гонящего гигантские волны, которые покроют собою всю земную твердь. И в то же время это был шепот леса после благодатного и долгожданного дождя, наполненный пением птиц, треском сверчков и шорохом трав. В голосе было столько любви, что, казалось, она может покрыть грехи всего человечества!
Ух, вот это меня занесло…
Я моргнул и перевел дух. Только сейчас я заметил, что мы не идем, а стоим на месте: возле дома Лазаря, раскрыв рот, причем все без исключения, в том числе и я.
Перед нами стоял человек среднего роста со смуглым лицом, окаймленным темной бородой. Навалившись на дорожный посох, он проницательным взглядом смотрел на нас, проникая внутрь каждого и читая его жизнь, словно открытую книгу. Его лицо светилось радостью. Распущенные волосы и белые одежды, развивающиеся на ветру, придавали ему некий мистический вид. Словно сам Господь, Царь Израиля, сошел с небес, решив посетить не только людей, но и ослов.
На спине выступила испарина, ноги задрожали, словно я только что родился. Как говорил Левий мытарь, передо мной стоял Тот, кому и Ангелы служили…
***
Дорога сползла в долину и, вильнув вправо, пошла на север – вдоль потока, называемого Кедрон. Всё ликовало, шумело и веселилось вокруг. И звери, и птицы, и растения – всё пришло в неописуемый восторг. Щебет снующих в небесах птах заглушал славословия. Рев пасущихся в долине стад сотрясал окрестности. А ветви деревьев, скрипя и шурша листвой, тянулись к человеку в белых одеждах, восседавшему на осле…
Точнее – на мне.
Я никогда не видел столько народу. Как полноводная река выходит из берегов, так брели люди, идя плечо к плечу. Они шли везде: вдоль ручья, по обочине, по дороге, по склону горы, сзади, впереди, по бокам – только что не летели над нами. А вокруг гудели шофары[126 - Шофар (иврит) – рог: музыкальный и сигнальный инструмент, служащий для созыва народа и возвещения важных событий.], звенели кинноры[127 - Киннор – древнееврейский струнный музыкальный инструмент, родственный лире и русским гуслям.], свистели флейты, грохотали барабаны. Радость переполняла людей и вместе с ними входила в Иерусалим.
Сзади цокала копытами Атанат с пучками нарезанных пальмовых листьев, возвышавшихся над ней, словно башня Мариамны[128 - Башня Мариамны – сторожевая башня на западной стороне Иерусалима; имела высоту 140 футов (40,6 м).]. Мою маму вела под уздцы Сара. Симон шёл рядом, как и сосед-самарянин и прочие соседи – те, что жили слева, справа, и те, что напротив, и те, что за ними, и возле них, и на соседней улице. Шла вся Вифания вместе с Виффагией[129 - Виффагия – селение напротив Вифании. Славилось своими смоковничными садами (самоназвание по-еврейски означает «место смоковниц»). Точное местоположение неизвестно, так как никаких следов не сохранилось.]. Были здесь жители Гефсимании и селения Силоамского, были ходоки из Идумеи, Самарии, Галилеи, Десятиградия, были пришельцы из далеких городов Египта, Сирии и Финикии. Шли иудеи, эдомитяне, эллины, египтяне, галилеяне, эфиопы; жители пустынь и приморских городов; кочевники, земледельцы, ремесленники и священники; грешники и праведники. Казалось, весь мир пришел в движение, приветствуя Царя-Избавителя, который должен возвеличить Израиль, вознести его над прочими народами, унизить римлян, покорить язычников, и Храм его должен стать святилищем земли, а Иерусалим – столицей мира.
«Царь твой грядет к тебе, праведный и спасающий, кроткий, сидящий на ослице и на молодом осле, сыне подъяремной[130 - Зах. 9:9.]», – неслось со всех сторон. «Вот, Господь объявляет до конца земли: скажите дщери Сиона: грядет Спаситель твой; награда Его с Ним и воздаяние Его пред Ним[131 - Ис. 62:11.]», – кричали люди, подбрасывая вверх пучки шафрана, листья мяты, веточки мирта[132 - Мирт – род вечнозелёных растений с белыми пушистыми цветками, содержащими эфирное масло.]. Пальмовые ветви хрустели под ногами – и не было хрусту конца…
Тысячи рук тянулись к моему Господину, взывая устами: «Восплещите руками все народы, воскликните Богу гласом радости; ибо Господь Всевышний страшен, – великий Царь над всею землею; покорил нам народы и племена под ноги наши[133 - Пс. 46:2–4.]».
Тысячи глаз смотрели на Него, причитая с умилением: «Умилосердись, Господи Боже наш, над Израилем, народом Твоим, над Иерусалимом, городом Твоим, над Сионом, жилищем славы Твоей, над царством дома Давида[134 - Давид (1035–965 гг. до н. э.) – второй царь Израиля, родом из Вифлеема, автор «Псалмов Давида». Согласно библейским пророчествам, от Давида (по мужской линии) произойдет Мессия.], помазанника твоего, и над храмом великим и священным, над которым наречено имя Твое».
Тысячи ног поднимали пыль, за которой не видно было Масличной горы, а губы шептали: «Воззри на наши бедствия и заступись за нас, и спаси нас скорее ради Имени Своего, ибо могучий Спаситель Ты. Благословен Ты, Господи, Спаситель Израилев[135 - Текст молитвы из «Амиды» – седьмое благословение: «Спасение».]».
Тысячи человек били себя в грудь сжатой в кулак рукой, выкрикивая: «Ты всесилен вечно, Господи! Ты воскрешаешь мёртвых, Ты велик при спасении… Кто как Ты, о Всесильный, и кто сравняется с Тобою, Царь, умерщвляющий и воскрешающий и дающий возродиться спасению! Ты верен Своему слову – воскресить мёртвых. Благословен Ты, Господи, воскрешающий мёртвых[136 - Текст молитвы из «Амиды» – второе благословение: «Могущество».]!»
Весь город и все паломники, прибывшие на праздник, вышли встречать Того, кто воскресил Лазаря, слух о чём распространился быстрей, чем с ожившего мертвеца спали погребальные пелены. «А где Лазарь?», – кричала толпа и показывала пальцем: «Вон, вон идет рядом с ослом». – «А на осле кто едет?», – спрашивали несведущие и слышали в ответ: «Христос[137 - Христос – Помазанник, Мессия: греческий перевод еврейского слова «Машиах».]». «Слава Господу, услышал плач Израиля!». «Явил нам Христа!». «Теперь погоним римлян до моря и за морем найдем и погоним», – и стучали учащенно сердца, и замирали голоса, и на глаза наворачивались слезы от умиления, что не напрасно жизнь прожили…
Узрели!!!
***
Я с трудом воспринимал то, что творилось вокруг меня, мысленно летая вместе с ангелами над землей. В ушах до сих пор стоял шум голосов, когда меня в Вифании собирали в дорогу. «Синар[138 - Синар – платье, состоявшее из двух половинок в виде передника.] вот мой возьми, постели на осла», – женщина сняла с себя домотканый набрюшник и отдала апостолам. «Мафорий[139 - Мафорий – одежда, заимствованная у сирийских женщин. Большое покрывало на голову, окутывающее почти всю фигуру с головы до пят.] очень длинный», – кто-то тряс краями, расшитыми бахромой. – «Пусть свисает, красивей будет». – «Друг, возьми симлу, вчера купил, совсем новая». – «Так некуда класть». – «Под ноги ослу постели». – «Дяденька, вот туника моя, – абсолютно голый мальчик протянул снятую рубашку. – Может, сгодится на что?». – «Да зачтутся тебе дела твои». – «Вот хитон еще». – «А его куда?». – «Туда же, на землю, под копыта». – «Ничего не жалко». – «Свершилось!». – «Пришел!». – «Благословен Ты, Господи, воздвигающий рог спасения».
Сильные и слабые, худые и полные руки стягивали с себя рубахи, халаты, покрывала и передавали стоящим рядом, а те передавали другим. Бардовые, шарлаховые[140 - Шарлаховый – желто-красный или светло-оранжевый цвет, как писал И. Флавий – символ огня.], белоснежные, полосатые; льняные, шерстяные, виссонные[141 - Виссон – ткань, упоминаемая в Священном Писании. Происхождение спорное: или лён, или нить, выделяемая моллюском Pinnanobilis. Виссон – символ земли у иудеев.]; короткие, длинные, подшитые; новые и старые одежды плыли над толпой, двигаясь к центру – туда, где стоял я, купающийся в лучах неожиданно свалившейся на меня славы.
…Покрытый сверкающими одеждами, я шел с гордо поднятой головой, осознавая свое величие. Я – первый в мире Осёл, везущий Мессию, Царя Мира, самого Господа, сошедшего с небес. В мою честь напишут оду, поставят статую или стелу, на которой высекут слова благодарности… Какие – я еще не придумал, но то, что они будут, я не сомневался. Гордыня уже захлестнула меня, закручивая в водоворот самолюбования и самообожания.
Мне казалось, что на моей спине стоит царский трон из слоновой кости со львами из коринфской меди[142 - Сплав из золота, серебра и меди, секрет которого был утерян. Во времена Нового Завета коринфская медь ценилась дороже золота.], на седалище которого лежат расшитые золотыми нитями бархатные подушки, набитые лебяжьим пухом. На голове моей возлежит диадема, украшенная по кругу драгоценными камнями, между которыми торчали страусиные перья. Мои копыта – из чистого золота, усыпанные бриллиантами, словно небо звездами. Под ногами – не иссушенная земля, покрытая известковым налетом, не пальмовые листья, чавкающие под копытами, а дорога, мощеная мраморными плитами, покрытая коврами. Сам я огромного роста: чуть ли не десяти локтей в холке и столько же от головы до кончика хвоста. Рев, который я издавал, был слышен за Иорданом, в Перее[143 - Перея – историческая область Древнего Израиля на восточном берегу реки Иордан. Ныне находится на территории Иордании.] Антиповой, и даже за Галилейским морем[144 - Галилейское море – водоем на севере Израиля. Имеет несколько названий: Тивериадское, Кинеретское или Генисаретское озеро.], в Кесарии Филипповой. Передо мной идут рабы, несущие серебряное блюдо, на котором лежит огромная морковь – размером с хорошего упитанного быка. А по бокам топает целое стадо симпатичных ослиц, не сводя с меня своих очаровательных глазок…
***
– Разбуди его! – голос принадлежал Саре.
– Эй, осёл, вернись на землю! – Иов щелкнул меня по ушам. Все, кто шел рядом, засмеялись.
Издав протяжное «Иааа», я замотал головой, стараясь прийти в себя и сообразить, где я. Мечты испарились, и сквозь сплошное облако пыли я разглядел ворота, угловую башню и часть храмовой стены облепленной людьми. И еще водоем с блеющими овцами, брошенными своими хозяевами.
Миновав «Овечью купель», мы вошли в пригород и медленно, но неотвратимо приближались к храму. Город гудел. Пыль, поднятая выше крыш, клубилась, застилая полуденное солнце.
Сотни тысячи глаз глядели на въезжающего в Иерусалим, стараясь не пропустить этот торжественный момент. Говорили между собой: «Кто Сей?» И слышали в ответ: «Сей есть Иисус, пророк из Назарета Галилейского». Мысли впитывали сказанное как губка, а губы тут же подхватывали, предавая стоящим сзади: «Имя Его – Бог спасет». «Бог спасет, Бог спасет», – неслось по городу от Рыбных ворот на севере до Навозных ворот на юге, от Ссудных ворот на западе до Конских ворот на востоке.
– Благословенны проклинающие нас! – кричали люди, раздирая одежды.
– Благословенны ненавидящие нас! – женщины кидали цветы. Они взлетали вверх и тут же терялись в густом облаке пыли.
– Молитесь за обижающих и гонящих нас! – кричал здоровяк с кучерявой бородой и точно такими же волосами. Он шел впереди процессии, громогласно призывая всех к покаянию. На нем была красная четырехугольная симла, а у пояса висел меч, рукоятка которого была вырезана из тутового дерева.
– Благословен грядущий во имя Господне! – кричал абсолютно лысый человек с трехдневной щетиной, в подоткнутой за пояс тунике и с суковатой палкой в руке.
– Осанна в вышних[145 - Осанна в вышних – «Спаси, на высотах»; «Спаси, живущий в вышине» (досл. «Спаси, живущий на небе»): обращение непосредственно к Богу.]! – отвечала толпа.
– Благословен Господь Бог Израилев, что посетил народ Свой и сотворил избавление ему, – кричал человек, размахивая витым шофаром, устье которого было отделано серебром. Рог был бараний, и человек время от времени подносил его к губам и выдувал длинные протяжные звуки.
– Мир на небесах и слава в вышних! – чернобородый великан подхватил ребенка, мечущегося возле ног, подбросил на руках и, прижав к груди, чмокнул в лоб.
«Чудеса, – думал я, взирая на ликующую толпу. – Ничего подобного я раньше не видел». Праздничное шествие взбудоражило город, в то время как полагалась провести неделю в подготовке к Пасхе – в посту и молитве…
Учитель поднял руку – и вся толпа замерла, ловя каждое его слово:
– Вот, мы восходим в Иерусалим, и Сын Человеческий предан будет первосвященникам и книжникам, и осудят Его на смерть, и предадут Его язычникам, и поругаются над Ним, и будут бить Его, и оплюют Его, и убьют Его; и в третий день воскреснет[146 - Мк. 10:33–34.].
