Богемский лес. Книга 2

Далее беседа пары уже не представляла особого интереса. Они проболтали максимум полчаса, учитывая обоюдное напряжение. Оба это чувствовали, но пока еще не могли понять какова его природа. Шевалье вскоре отбыл. Амелия направилась к себе перевести дух и подумать.

В общем-то, через пару часов бездействия в спальне, после попыток выжить из себя слезы горя и боль разбитых надежд, она поняла, что не способна ни на первое, ни на второе. И с печалью решилась признать: наверное, чувства ее и вправду охладели. Тем не менее она оставалась грустна весь вечер, как бы нося траур по умершей любви.

Тетушка ее все прекрасно поняла без слов и старалась не заводить бесед на эту тему и даже более старалась увести грустные мысли племянницы в сторону приятных тем. Возможно она предавалась бы грустным мыслям и на следующий день, если бы не одно приятное событие, которое всегда радует женские сердца и позволяет позабыть, пусть и на время, любые горести.

Ближе к обеду к особняку маркизы подкатил экипаж, и когда Амелия спустилась, то обнаружила на столе в гостиной множество посылок, а вокруг порхала счастливая маркиза, трогая то одну вещь, то другую.

– О, какие прекрасные пирожные, даже и не видела таких. Какая тонкая работа. А эти фрукты… что это? Какие-то заморские… Это подарки, тетушка? Кто же вам их подарил?

– Подарки, дорогая моя, как мило, – игриво ответила маркиза, – и они не мои, а ваши. И кто их подарил мы сейчас и узнаем.

С этими словами она протянула смущенной племяннице записку. На ней стояло имя господина Бовэ.

Маркиза была в курсе приключения Амелии на днях. И когда прослушала содержание записки, то начала восхищаться щедростью этого господина. Ведь помимо нескольких корзин со всеми видами заграничных фруктов и коробок с пирожными на столе лежало два мотка самого тонкого бордового шелка и нежно лиловой парчи. О которой господин упоминал, что Амелия всегда может применить ее по назначению и цвет ткани был подобран дабы оттенить достоинства внешности юной особы.

Маркиза в этот момент была довольна даже больше, чем сама Амелия. Однако дамы, недолго думая, принялись дегустировать пирожные и щупать ткани, уже прикидывая какой именно костюм из них лучше было бы шить.

Остаток дня прошел как обычно, ровно как и следующий. Дамы нанесли пару визитов ничем особо не примечательных. А еще через день вновь собиралась вся публика у мадам де Кондорсе. Там Амелию ожидал какой-то важный разговор.

В салоне уже толклась публика. Из всех лиц Амелия имела счастье свести знакомство примерно с половиной. Сегодня должны были обсуждать какое-то новое открытие маркиза де Кондорсе, так как помимо философии он еще занимался несколькими точными науками. Амелия уже приготовилась скучать. Д’Обиньи вел беседу с какой-то новой группой лиц и лишь мельком поглядывал в ее сторону. Между тем взгляды его все еще заключали нежность и поэтому она предпочла вообще не смотреть в его сторону. В какой-то момент времени мимо нее прошествовали собеседники с прошлого собрания, тогда они довольно предвзято оценили ее прошлый образ жизни, но после защиты д’Обиньи теперь поклонились юной графине с особой вежливостью и это не могло не радовать.

Хозяйка вечера так же заняла себя беседой, но как только освободилась, то поспешила направиться к двум своим гостьям, приветствуя их.

– Мадемуазель ди Фигуэро вам очень повезло! – начала она, доверительно беря Амелию под руку и уводя ее от маркизы. – Удача улыбается вам, это хороший знак, ведь вы только приехали в Париж. Сейчас мы дойдем до кабинета и я все вам расскажу.

Маркиза казалась довольной сама собой, на лице ее играла улыбка. Между тем беседу она вела покровительствующим степенным тоном, как бы не подразумевающим возражений.

– Я, кажется, нашла вам прекрасное место, ведь вы стеснены в финансах. Но теперь у вас появится отличная возможность это исправить. Надеюсь, вы проявите рассудительность и дальновидность и примите мой дар. Впрочем, я уже взяла на себя смелость дать согласие от вас заранее. Но вы сейчас обо всем узнаете сами…

Итак, есть одна знатная дама, моя знакомая, иногда мы обедаем вместе. Эта женщина в летах и не совсем здорова, из-за чего вынуждена жить в городе, так как тут рядом врачи и храм находится в пешей доступности. Знаете, здоровье не позволяет ей совершать продолжительные поездки в экипаже. Она благовоспитанна, в меру добра, довольно набожна, из-за чего может казаться суховатой в обращении, но в целом это премилая женщина. Она сохраняет прекрасную ясность ума, несмотря на плохое здоровье, и умеет вести беседу так, что становится приятна всем, кто с нею болтает. А это я все к чему? Она давно ищет себе компаньонку, но никак не может найти. Что-то ей никто не нравится….

– Компаньонку? – воскликнула Амелия с легким оттенком досады, – Я никогда никому не прислуживала, миледи, даже не представляю каковы могут быть мои обязанности. И знатного ли она рода?

Маркиза приняла убедительное выражение лица и поспешила ответить:

– Об этом вам не стоит волноваться, позвольте договорить. Ее положение вас более чем устроит. В конце концов, разве ж стала бы я отправлять вас к кому попало?! Обязанности у вас будут самые приятные: просто иногда проводить с нею время, ведь бедняжка совсем одна. Увы, она уже не выходит в свет и едва ли с кем-то поддерживает связь. Думаю на этом все, как видите, она ведет очень скромную и закрытую жизнь.

И знаете, главное, когда я рассказала о вас без надежды, что мое предложение не то что примут, но даже услышат, она почему-то заинтересовалась! Правда, она слушала меня молча, но по паре вопросов можно было заметить ее заинтересованность, и она выразила готовность познакомиться с вами. Не спешите отказываться, дитя мое, для начала пусть хотя бы так, потом мы придумаем что-то другое. Без рекомендаций новичку сложно пробиться в высшие слои общества, знаете ли.

Амелия имела вид растерянный и не знала стоит ли ей дать ответ сейчас или можно подумать. В конце концов она рискнула сослаться на мнение своей тетушки. Ее Амелия должна была уведомить позже.

– Что же, – медленно протянула маркиза, – конечно нужно посоветоваться с близким человеком, ведь вы полностью пользуетесь ее благами, тем более нужно отдать дань уважению первого мнения. Но также, мадемуазель, прошу помнить, у вас имеется и своя голова на плечах. В свете ваших приключений, принимающая очень верные решения. К тому же я предложила вам это место, так как заметила вашу смелость и самостоятельность и, как мне показалось, у вас хватит духа самой устроить свою судьбу. Вы относитесь к прогрессивной молодежи, которую мы тут с почтением принимаем.

Мадам де Колонь даст вам совет, скорее всего, искать более жирную птицу или спешно уговорит выйти замуж за богатого старика. Но вы ведь не желаете вырвавшись на волю из одних пут тут же попасть в другие. Разве нет?

– О, конечно не желаю и мне приятно, что вы такого обо мне мнения. Никто еще не называл меня прогрессивной. И сама я даже и подумать не могла о себе в таком ключе.

– Ну вот, со стороны виднее. Я точно не ошиблась в одном: вы захотите охотнее зарабатывать самой и иметь возможность выбрать мужа, нежели  бежать сломя голову под венец с неприятным вам человеком. Мадам де Колонь другого мнения, понимаете? У нее самой не сложилась жизнь и она, не желая того, может распространять на вас свои несбывшиеся желания из лучших побуждений.

– Как же это она не сложилась, миледи, что вы хотите сказать?

Амелия было начала перечислять достоинства и достижения своей тетушки, но, видя снисходительную улыбку мадам де Кондорсе, как-то быстро осеклась.

– Разве она не поведала вам свою историю? Что ж, позвольте мне рассказать её в нескольких словах. И пусть вас не смущает моя откровенность: я не нарушаю ничьих секретов, ведь это известно всем при дворе. Знаете ли, маркиза – женщина исключительного ума и больших амбиций. Её честолюбие, хотя и значительное, остаётся в рамках приличий, и всё же она никак не может достичь желаемого положения при дворе.

Причина в том, что ей не повезло с рождением. Она воспитывалась гугенотами, а её предки принадлежат к Лотарингскому дому. Эти обстоятельства – вера, происхождение, и даже отголоски былых связей её семьи – наложили на её репутацию тень, от которой трудно избавиться. Вы же знаете, как обстоят дела в Версале: королева с её взыскательными вкусами не питает ни малейшей симпатии к иноверцам, а Лотарингский дом не вызывает у неё ничего, кроме холодного презрения. Этого достаточно, чтобы придворные дамы, жаждущие угодить Её Величеству, избегали любых связей с маркизой. Вы и сами можете понять, что это значит в обществе, где одно лишь слово королевы способно поднять на вершину славы или низвергнуть в безвестность. Маркиза же, несмотря на всё это, не сдаётся: она с поразительным упорством стремится вписаться в этот блестящий, но беспощадный мир. Не правда ли, её борьба заслуживает уважения? Вы для нее, дорогая моя, самое прямое средство к спасению. Я рада за подругу, так как именно ей удалось спасти вас от лап мужа-протестанта. Может теперь общество научится видеть в ней верную католичку и добрую женщину.

В этот момент маркиза молитвенно подняла глаза и приняла блаженный вид, стараясь завершить свой нелестный рассказ на позитивной ноте. Впрочем из-за двери раздался звонок к ужину. В это время обе дамы молчали добрых пять минут, каждая погрузившись в свои мысли. Но маркиза встрепенулась, поднялась с кресла и сделала шаг к выходу. Амелия последовала за ней.

– Ах, бог мой, чуть не забыла за этой печальной историей и своими дружескими переживаниями о вас. Вот, возьмите записку с адресом, если вдруг захотите навестить мою знакомую. Меня уведомлять нет необходимости.

Маркиза нагнулась к письменному столу, взяла перо и наспех написала адрес, протянув его Амелии.

За ужином д’Обиньи оказался возле Амелии. Весь ужин он ухаживал за ней так предупредительно и учтиво, что обратил на себя взоры нескольких гостей. Но в этом он виноват совсем не был, так как отсутствие ненаглядной в течение нескольких дней немного затуманило его разум. Сердце теперь говорило громче всего. Впрочем, Амелия тоже рада была его видеть, но наличие посторонних не позволяло ей даже немного это показать.

Через день Амелия все же решилась нанести визит по адресу от мадам де Кондорсе. Она совершенно не знала чего ожидать, поэтому оделась скромно, но аккуратно, отдавая предпочтение темным оттенкам одежды.

Из адреса на бумаге выходило, что дама жила в том же квартале, а потому через пятнадцать минут Амелия уже оказалась у её дверей. Каково же было её удивление, когда за этими дверьми оказался не так давно ею посещаемый дом. Войдя, она на мгновение замерла в замешательстве: убранство, хотя и аккуратное, выглядело достаточно скромно. Вряд ли дама, живущая здесь, могла бы обладать высоким титулом, не говоря уж о возможности предложить достойное вознаграждение. Но что-то останавливало Амелию от поспешных выводов – какая-то необыкновенная атмосфера, словно в этом доме жили вещи, которых не встретить в более богатых покоях.

Мадам Элоиза Пикар, как представилась уже знакомая по происшествию в церкви дама, встретила Амелию так искренне и с такой теплотой, что последняя, привыкшая к холодной манерности светского общества, на мгновение растерялась. В этом доме, как в тихом островке добродетели, царило чувство спокойствия и уюта, пробуждая доверие. Амелия, до сих пор с трудом привыкающая к светским играм, неожиданно для себя почувствовала лёгкую зависть к той простоте, наполнявшей этот дом.

– Вы удивлены видеть меня, мадемуазель ди Фигуэро, – улыбнулась Элоиза, её белёсые глаза светились добротой. – А между тем, по рассказу подруги, я сразу вас узнала. Как удивительно всё складывается! Сам Бог свёл нас, и я не могла упустить эту возможность. Надеюсь, Он способствовал нашей встрече не случайно. Как вы считаете?

– Признаюсь, я была весьма удивлена, оказавшись у вашего дома. Действительно, Провидение Божье непредсказуемо и тем прекрасно. Так вы ищете компаньонку, мадам?

– О вас я не хотела бы говорить так, – ответила Элоиза с лёгкой улыбкой. – Мне хотелось бы предложить вам совершенно особенные условия. К тому же я пока ещё передвигаюсь сама и, смею надеяться, соображаю вполне неплохо. Но прежде чем мы поговорим о делах, позвольте кое в чём признаться.

Она села на кушетку. Её тонкая фигура, полупрозрачная кожа и водянистые глаза делали её похожей на светлого ангела. Её взгляд, проницательный и доброжелательный, задержался на Амелии.

– Дело в том, что я прониклась к вам уважением ещё в храме. Когда вы молились вслух, давно я не слышала таких искренних слов и устремлений.

– О, разве вы всё слышали? – Амелия почувствовала, как её щеки заливает румянец.

– Я не подслушивала специально, что вы! Просто вы сидели так близко, прямо передо мной. Сначала вы молились тихо, но потом до меня стали доноситься ваши фразы. Я честно старалась не вслушиваться. Но ваш голос… он был полон такой страсти, такой веры, что, признаться, я не смогла остаться равнодушной. Но я нарушала ваше уединение, и посему хотела уйти, а дальше вы знаете. Ваши слова наполнили меня трепетом. Как отрадно быть молодой, питать такие высокие мечты и так страстно желать их исполнения.

Элоиза вздохнула и замолчала на мгновение, словно осмысливая сказанное.

– Очень жаль, что вы всё услышали, – тихо ответила Амелия. – Мне следовало бы быть осторожнее. Но раз теперь мои мечты известны вам, мадам, мне остаётся только смириться.

– Не беспокойтесь, мадемуазель, – мягко сказала Элоиза. – Ваши тайны я унесу с собой в могилу. Но пока мне дана жизнь, я бы хотела сделать для вас что-то хорошее. У каждого в этом мире есть своё предназначение. Быть может, моё – помочь исполнить ваши мечты. Позвольте мне это, и я буду рада знать, что приложила руку к счастью хотя бы одного человека.

Амелия почувствовала, как в её сердце просыпается давно забытое чувство безопасности, словно она нашла уголок, где её действительно поняли.

– Что же вы желаете мне предложить? И чем я могу быть полезна вам?

От мадам не укрылся оттенок пренебрежения в тоне юной графини. Она сразу же поняла его природу, но не обиделась.

– Прежде всего, знайте, я вполне состоятельная женщина. Мой муж был уважаемым банкиром и ссужал деньгами почти всех герцогов при короле. Но он умер, и теперь я полновластная наследница его состояния. У меня нет титула, я за ним никогда не гналась, ведь я родилась без него. По праву крови я не могу называться ни графиней, ни маркизой и рассчитываю умереть честно. Надеюсь, вы понимаете ход моей мысли. Здоровье не позволяет объезжать поместья, часть из которых проданы. Образ жизни мой довольно сдержанный. Но это вовсе не значит, будто я стеснена в деньгах. И если вы согласитесь стать мне подругой, то убедитесь в этом. Да, мне не нужно служить, я понимаю прекрасно ваши мысли. Но жить в одиночестве довольно тяжело, особенно если осталось совсем недолго…

В вашем лице я вижу человека склад ума и мировоззрение которого еще не испорчены городской избалованностью и надменностью. И, мне думается, вы их сохраните надолго. Мне было бы очень отрадно просто проводить с вами время, иногда выезжать в церковь и, может быть, вы могли бы заботиться обо мне во время приступов. Все это раза два-три в неделю. Если не сможете прийти, просто пришлите записку. Как видите, никаких особых обязательств.

Рассказ Элоизы был исполнен простой мудрости и чистоты и не мог не тронуть душу, а точнее те глубокие струны ее, которые действительно заключало в себе сердце юной графини. Элоиза это тонко чувствовала, пропуская мимо глаз и ушей наигранные амбиции Амелии. Амелия еще более устыдилась своих прошлых мыслей, так как не то, что поняла, а скорее почувствовала чуткость мадам Пикар. Конечно графиня согласилась на все условия. Они оказались более чем приятными и позволили бы не зависеть полностью от тетушки. Дамы договорились, что их отношения будут больше дружескими, чем рабочими. Они провели в приятной беседе еще некоторое время и распрощались.

Следующим вечером маркиза де Колонь и Амелия отправились в театр. В этот раз Амелия решила последовать совету крестной и не отдаваться так безвозвратно игре на сцене. Как только спектакль начался, она вооружилась лорнетом и принялась рассматривать зал. Каково же оказалось ее удивление, когда она обнаружила, что половина зала действительно тоже водит лорнетами во все стороны. Кто-то опускал свой лорнет, но чаще с тем, чтобы поделиться мыслями с собеседником рядом, и тогда оба уже принимались смотреть в сторону интересовавшей их персоны. Амелию тоже нет-нет да кто-то рассматривал. Это обстоятельство ее смутило, она на время забыла за лорнет и погрузилась в пьесу. Однако через некоторое время вновь подняла его и посмотрела в ложу, где ей привидилось знакомое лицо.

Однако оно куда-то исчезло. Ложе занимали несколько знатных дам, явно из окружения короля. Одна из них, довольно юная леди с высокомерным сухим взглядом вдруг подняла свой лорнет и посмотрела прямо на Амелию. Уголки губ ее при этом опустились в недовольной гримасе. Одна из ее подруг что-то шептала ей на ухо, но эта дама, казалось, не слышала ее.

Не раз еще Амелия направляла свой лорнет в эту ложу, и каждый раз незнакомка оттуда делала то же самое. В конце концов Амелия начала задаваться вопросом: кто же эта дама. И вдруг, когда она в очередной раз взглянула в ее ложу, то заметила возле незнакомки графа д’Обиньи, который довольно нежно смотрел на эту даму и что-то ей говорил в очень учтивых тонах. Амелия вспыхнула и, тут же убрав лорнет, решила более в ту сторону не смотреть. В сердце ее поднялось горькое чувство ревности. Оно лишь усилилось оттого, что молодой человек не подошел к ней после первого акта. Он кружил возле той дамы в дальнем конце залы во время антракта и, видимо, был ею очень занят.

Но, когда спектакль окончился и дамы собрались уходить, д’Обиньи возник из ниоткуда прямо перед ними, а, точнее, перед Амелией, так как ее крестная отлучилась поздороваться с одной из знакомых.

Амелия, уже совсем обидевшись на графа, в первые мгновения растерялась, когда он приветствовал ее, а как только заговорил, она посвятила ему недовольный холодный взгляд.

– Вы решили все же поприветствовать меня, сударь? Как любезно с вашей стороны, действительно, лучше поздно, чем никогда.

Граф, открыв рот, застыл, уловив все, что душа Амелии могла бы таить в себе по этому поводу. И тут же почувствовал, как его честолюбие и самоуверенность начинает расти словно на дрожжах, но при этом он лишь покорно склонил голову и вымолвил:

– Понимаю, вы рассержены на меня, сударыня, верно, мы виделись ранее, но я был так занят теми почтенными дамами, и они требовали к себе столько внимания сами, постоянно занимая меня разговорами, что я просто не мог отлучиться ни на минуту. Но поверьте, я всеми силами стремился к вам, и все мысли были заняты лишь вами. А как только позволила возможность, как видите, я тут же бросился к вам засвидетельствовать свое почтение. Мог бы я уйти отсюда не поговорив с вами?! Право, вы обо мне тогда совсем плохого мнения.

– Вовсе нет, я отношусь к вам с наивысшим уважением, как относятся к близкому другу. Возможно, вам не стоило оставлять тех почтенных дам из-за меня. Я лишь, как ваша близкая знакомая желала узнать, как вы поживаете и что у вас нового… Но уже все расходятся, нам  стоит….

Тут неожиданно подоспела маркиза и, взяв Амелию под руку, потянула ее в свою сторону со словами:

– О, дорогая моя, а вот и мадам де Соланж, только вышла из ложи. Пойдемте скорее, я вас ей представлю, раз обещала. А то она снова ускользнет или ее внимание кто-нибудь займет. Вы же нас извините, господин д’Обиньи? Но, право, это важное дело не может обождать.

Маркиза слащаво улыбалась, спеша утянуть родственницу за собой, и молодому человеку не оставалось ничего другого, как поджать губы и покорно склонить голову.

– Но зачем же вы это сделали?! Ведь мы уже представлены. – прошептала Амелия маркизе. – Нехорошо так прерывать разговор…

– Ну и ладно, зато я спасла вас от глупости и вы должны быть мне благодарны, дорогая.

– Это какой же?

– А такой, что вы, сами того не замечая, чуть не позволили графу распознать ваши чувства, если они, конечно, существуют. А если их вовсе нет, то это было бы ещё более нелепо. Или даже втройне унизительно – ведь вы, по сути, устроили ему настоящий допрос на ровном месте, как будто в трактире, а не в гостиной благородного дома. Вы же не из простонародья, чтобы позволять себе столь прямолинейное поведение! Учитесь искусству лоска и манер у дам высшего света, у тех, кто своими холодными улыбками и мягкими намёками способны увести любого мужчину в лабиринт сомнений. Они неприступны, как бастионы, и мужчины вынуждены ломать голову, чтобы понять, как заслужить их расположение. И тем не менее, мужчины тоже могут разглядеть тайные желания и намерения собеседницы по одному лишь наклону головы или едва заметному жесту. Поймите, ваша искренность, столь прелестная в иной обстановке, в этой ситуации едва не стала вашей погибелью. Ведь вы бы буквально выдали себя, не приди я вам на выручку.

– О, ужели все было написано на моем лице?! – вспыхнула Амелия. – Какой стыд.

– Почти все, но мы успели создать интригу, пусть теперь ломает голову. Не смейте более заговаривать с ним об этом. И вообще, вернемся к знатным дамам. Вам лучше полностью взять их привычки, так вы защищены со всех сторон. Ведь чтобы вести себя так искренне, открыто и по-доброму ко всем нужно в придачу обладать большим опытом в познании людских душ, чутьем и хорошо знать свет и его привычки, эти качества послужат щитом, чтобы не остаться обманутой или преданной. У вас же есть только первое, а это в своем чистом виде ваша верная погибель.

На следующий день служанка передала Амелии небольшую бархатную коробочку, которая содержала прелестное жемчужное колье, браслет с рубиновыми вставками и записку.

Конечно же, это юный граф, который чувствовал свою вину и таким образом решился испросить прощения. Но записка была написана в таких нежных тонах, что Амелия вспыхнула, пока ее читала. Он очень плохо прятал свои чувства, может быть специально.

И почти сразу же прибыл лакей от Деланкура с приглашением Амелии на ужин к известному обществу. Удивительно, но заглядывая теперь в свое сердце, Амелия едва ли находила там остатки чувств, только легкое сожаление с неприятным осадком горечи все еще гнездилось где-то в самой глубине души.

Итак, полдня оставались свободны, их решено было посвятить визиту к мадам Пикар. Она находилась у себя в спальне и читала, когда Амелия прибыла. Лицо ее покрывала болезненная бледность, о чем Амелия ей взволнованно сообщила, спросив не вызвать ли врача. Но она отказалась и вместо этого попросила девушку почитать ей, пожаловавшись на боль в глазах. Впрочем, постепенно старушку сморил сон и она задремала, а Амелия пассивно застыла в кресле и слепо уставилась в книгу, погрузившись в свои мысли. Она не сразу услышала, как в комнату кто-то вошел. Только легкое покашливание вернуло ее в реальность. Это оказался господин Бовэ. Он теперь стоял посередине комнаты, не решаясь ни пройти ближе и присесть, ни сказать что-либо, но как-то смутился и молчал.

– О, это вы господин Бовэ, как неожиданно. О вас не доложили. Извините, я немного испугалась.

– Прошу меня извинить, сударыня, вы правы. Мне следовало доложить о своем приходе, к тому же о тетушке теперь есть кому заботиться, и в моих подобных явках уж нет необходимости. Вы ладите и подружились, это доставляет мне радость. Действительно, более прекрасной подруги трудно найти. Вы очень добры, мадемуазель. Вас послало само небо к моей бедной родственнице. Прошу вас, не оставляйте ее…

Господин Бовэ замялся и как-то померк, ища в себе внутренние силы к продолжению разговора. В то время как Амелия, словно хозяйка положения, не понимала почему тот так странно себя ведет и в целом смутилась из-за подобных речей. А потом и заверила его, что вовсе она не с неба и дружба ей полностью приятна и исходит из самых искренних побуждений, а, соответственно, просить ее о ней нет смысла.

Собеседник ее помялся на месте, не зная уйти ему или остаться, при этом он бросал на Амелию извинительно-нежные взгляды. Видя, что он не уходит, она предложила выпить чаю, пока его родственница отдыхает. Но он вдруг оживился, будто проснулся, встрепенулся и вспомнил о своем неожиданном деле и, беспрестанно извиняясь, попятился вон из комнаты.

Амелия проводила его недоумевающим взглядом, пожала плечами и вновь уселась в кресло.

Впрочем, ее пассивное времяпрепровождение кончилось, когда в комнату вошел лакей и доложил о приходе гостя, назвав его имя. Мадам Пикар спала так крепко, что Амелии пришлось выйти из комнаты, дабы внизу уже встретиться с юным д’Обиньи. Он, побуждаемый известными лишь ему порывами, не мог более ждать Амелию у нее дома и вообще, ему вдруг показалось, что он ее не увидит в ближайшие дни, потому что тетушка озвучила ему плотное расписание Амелии, поэтому он решил явиться в дом мадам Пикар и предложил подвезти Амелию до дома, а заодно и побеседовать. В общем-то, она и сама уже начала по нему скучать и поэтому не смогла скрыть своих нежных взоров и благодарности за подарок. Таким образом, юноша, видя, что его если не принимают, то хотя бы не отвергают, воспрял духом и решился попросить для поцелуя прелестную ручку, которую ему предоставили после минутных колебаний. После сего жеста он и вовсе стал питать радужные надежды.