Он хороший

– Головой тормозила? – не смогла сдержаться Олеська, втайне злорадствуя.

– Думаешь, перебор? – Галина неспешно шагнула к зеркалу трельяжа и принялась придирчиво рассматривать своё отражение.

– Мы так-то в школу идём, – возразила Олеся.

– Нормально. Пока дойду, опадёт, – Галька не смутилась.

– Как знаешь.

Последние дни Самохина её раздражала. Было в Галине что-то неуловимо привлекательное, и это бесило. С этим диким начёсом она была похожа на какую-то известную попсовую певицу, имя которой Олеся забыла и вспоминать не хотела. И… Галина действительно фигуристая. Сейчас, когда на ней был надет приталенный жакет с глубоким вырезом, это стало особенно заметно.

Как она с такими бидонами бегает?!

– Галь, а у тебя лифчик какого размера? – не удержалась Олеся.

– Двойка, – Галька смущённо закашлялась и запахнула пальто.

– Ты гонишь! – не поверила Олеся.

– Просто лифчик гэдээровский, особой конструкции, – призналась подруга.

– Блин, я слышала про такие, – от зависти у Олеськи перехватило дыхание, – Но это привлекает ненужное внимание и выглядит, ка будто ты тётка.

– Ой, ладно, пойдём.

– Пойдём.

Теперь Олеське захотелось заиметь такой же лифчик. Как же много на свете удивительных взрослых чудес, которые она ещё не освоила. Но ничего: всё будет! Всё очень скоро будет. Держись, Хромой лось Игорь, а вместе с ним всё остальное мужское население. Олеся Синицкая выходит на охоту.

Глава 11. Признание

Всю торжественную часть Олеська провела в бесплодных думах. На сцену выходили учителя, активисты школы, директриса… Все хлопали в ладоши и улыбались, как дураки. Потом начались конкурсы. Олеся отошла в сторонку, встала у окна, отодвинула плечом тяжёлую бархатную штору и облокотилась на подоконник, пытаясь разглядеть в темноте за холодным стеклом своё туманное будущее. Через несколько минут к ней присоединилась Галина.

– Ты чего тут одна? Почему не веселишься? – поинтересовалась она, утирая пот со лба. Игра в «Ручеёк» отняла у неё последние силы.

– А чё весёлого-то? Детский сад, – хмыкнула Олеська, – Лучше бы дома остались, на картах погадали бы. А ещё лучше салют запустить на пустыре за свалкой. Салют – это прикольно.

– «Ручеёк» тоже прикольно. Меня уже несколько раз Вася Дубачев выбирал, – Галька довольно захихикала. Вася был высоким и симпатичным брюнетом с голубыми глазами. Немного шалопай, но умненький. Олеське стало завидно, – Думаю, и на танец пригласит.

– Жених и невеста, – Олеся не смогла сдержать завистливой усмешки, – Из пряничного теста.

– Ну, не знаю. Когда, как не сейчас? – Галька хмыкнула. Кажется, обиделась, – Мне почти семнадцать лет, а я даже не целовалась ни разу. Я не хочу нецелованной помереть, а ты как знаешь, кисни здесь никому не нужная, – она снова поспешила в самый центр кутерьмы охваченного азартом зала.

– Нецелованная? Никому не нужная? – Олеська аж ногой топнула с досады, – Сейчас я тебе покажу.

Она кинулась вслед за Галиной, хватая по дороге за руку какого-то скучающего низенького и неказистого пацана из параллельного класса.

– Пойдём, мне пара нужна! – заявила она ошалевшему от её внимания парню, и, взявшись за руки, они ворвались в самую гущу весёлого «Ручейка».

И началось невообразимое.

Происходило нечто страшное: раскрасневшуюся и прелесть какую хорошенькую Галину мальчишки выбирали каждый раз, а никому не нужная Олеська Синицкая стояла, словно прилепленная к своему нечаянному партнёру клеем «Момент». Пацан сиял и явно был счастлив, но от этого становилось только хуже. В этот миг Олеся поняла, что такое кошки, которые скребут на душе. Скребли они жутко. Было физически больно.

Наконец, какой-то мальчишка выбрал начинавшую отчаиваться Олеську, но уже в следующем круге она снова стала жертвой первого пацана.

Больше Олеськой никто не интересовался.

– Дебильная игра! – вскрикнула она, резко вырывая руку из ставшей влажной руки партнёра, и метнулась в сторону двери, вытирая ладони о брюки. Нужно было освежиться.

Где Генка со своим коньяком? Почему его нет так долго? Сколько можно мучиться? Или он передумал? Кстати, его друзей из параллельного тоже не было. Бросил её? С друзьями ушёл тусоваться? Конечно, с корефанами веселей. Все пацаны одинаковые. Обманщики! Злющая, она залетела в туалет и бросилась к рукомойнику.

– А я тебе говорю: он на неё прям залип, так мерзко, – послышался раздражённый девичий голос откуда-то из глубины кабинок, – Да они все вокруг неё скачут, как уроды.

– Они не на неё, а на её сиськи повелись, – вторил другой, повыше и потише, – Никогда не думала, что они у неё такие огромные.

Олеська затаилась. Не одной ей плохо и завидно. Но о ком они?

– Да, Самохина – проститутка, надо ей «тёмную» устроить.

– Притворилась хорошей девочкой, к учителям подлизывается, а сама…

– Вот-вот.

– Это кому вы собрались «тёмную» устраивать? – торжествующая Олеся вышла из полумрака и застыла в недоумении. На неё уставились две пары испуганных девичьих глаз, – Вы? – самая маленькая девочка класса Оксана и её подруга Аня, прыщавая и худая, собрались бить спортсменку Гальку? – А силёнок хватит? – Олеське стало смешно.

– Мы шутили, Олеся, – пролепетала Аня, часто моргая белёсыми ресницами, – Только ты Гале не говори.

– Но она себя некрасиво ведёт! – выступила вперёд Оксана, – Я не шутила, – она выпятила грудь, демонстрируя негодование, – Так нельзя.

– Нормально она себя ведёт. Вы обе не против на её месте оказаться, – Олеська усмехнулась. И не только они. Она мысленно поругала себя, – Не завидуйте. От зависти зубы портятся, – она рассмеялась. Всего пару минут назад сама от зависти подыхала, – Это не сиськи большие, а лифчик гэдээровский. Я себе тоже такой куплю.

Мысль о том, что пацаны повелись на Галькины сиськи, придала ей уверенности. На одних сиськах долго не продержишься.

– Ты хотя бы красивая, – Аня посмотрела на Олесю с восхищением, – Ты самая красивая девочка в нашем классе. Да и вообще в школе.

– Спасибо, – губы Олеси расползлись до ушей, – Толку-то. Никому не нужна. Даже… не целовалась ни с кем ни разу, – отчего-то захотелось с девчонками поделиться, – Мне… один парень очень нравится, а он… с Галькой хотел, а не со мной, – она даже всхлипнула от досады.

– Самохина симпатичная, у неё красивая фигура и хорошая кожа, – заметила Оксана, – даже лучше, чем у Олеси.

– Вот умеешь ты поддержать, дура! – вспыхнула оскорблённая Олеська, всплёскивая руками и выбегая из туалета вон. Она с силой хлопнула дверью, отчего по пустому коридору пронёсся низкочастотный гул, – Тупая идиотина! Овца!

Зачем об Игоре рассказала? Теперь сплетни по школе пойдут.

Блин!

Неожиданно со стороны актового зала зазвучала громкая музыка. Началась дискотека. Очень кстати.

Где Генка? Где?!

Олеська быстро шмыгнула в затемнённый зал, озаряемый прыгающими от стены к стене разноцветными бликами, и принялась увлечённо шарить по толпе танцующих глазами. Хоботова нигде не было.

Кинул её! КИНУЛ!

– Можно тебя пригласить? – тот самый мальчишка из «Ручейка» уже протягивал ей потную ладошку. Олеська скривилась.

– Это быстрый танец, – заметила она, брезгливо отстранившись. Макушка пацана едва дотягивала ей до носа.

– Ну и что? – парень глядел на неё с обожанием.

– Ну и всё. Отвали от меня, – Олеська в бешенстве развернулась и… увидела, как танцует в центре круга Галина. И ведь умеет танцевать, зараза! Умеет! Самохина уверенно и грациозно двигалась в такт музыке, запрокинув от удовольствия голову и слегка прикрыв веки. Настроение испортилось окончательно.

Кожа у Гальки лучше? Фигура лучше?

Всё у Гальки лучше.

Если Игорь увидит, как танцует Галина, Олеське не светит ничего и никогда. Как он сказал? Дитё? Дитё и есть. В спорте не разбирается, за границей не была, носит уродскую «торпеду», вместо гэдээровского белья, даже танцует кое-как! Шаг вправо – шаг влево. Тоска!

– Ну ты где ходишь, Синицкая? – чья-то сильная рука дёрнула расстроенную Олеську за рукав, – Пойдём.

На Олесю пахнуло лёгким запахом перегара.

– Хоботов?

– Ну, а кто ещё? Я тебя полчаса по всей школе ищу.

– Гена… – от радости сердце застучало чуть быстрее.

– Пойдём скорее, а то всё выжрут, – потащил её Генка на выход.

– Кто?

– Пацаны.

Какие пацаны? Разве они не вдвоём договаривались выпить? Олеся не успела испугаться, как Хоботов уверенно потащил её в сторону мужского сортира.

– Хоботов, но там же… мужской туалет? – Олеська заупрямилась, останавливаясь посреди коридора.

– Ну, а где мы пить должны, Олесь? В женском? – серые, слегка затуманенные алкоголем глаза Генки смотрели на неё с непониманием, – Ты идёшь или нет? Не хочешь – не держу, – он отпустил её руку и отвернулся, собираясь уходить.

– Но… я так не могу. ТАМ не могу, – Олеська растерялась. Выпить ей, конечно, очень хотелось, но в туалете для мальчиков… как-то это неправильно, – Я же… не пацан. Как я в мужской туалет пойду?

– Олесь, я думал, что ты кремень, а ты раскисла, как… баба, – Генка явно разозлился.

– Я и есть баба, – обиделась Олеся, чувствуя, как к горлу подкатывает истерический ком, – То есть ты ТОЖЕ не видишь, что я девушка, да? – она почти плакала.

– Олесь, ты чё? – Хоботов посмотрел на неё как-то иначе: с нежностью даже, – Ты… плачешь, что ли?

– Нет, конечно! Чё б мне плакать? Тащишь меня в мужской сортир, как… как… шалаву, – она громко всхлипнула, – Я… не такая.

– Причём тут шалава? Олесь, – Генка заметно растерялся, – Я же не хотел тебя обидеть. Я… это.

– Потом скажут, что Синицкая с пацанами в туалете была, – Олеся сделала шаг назад и попыталась успокоиться, – Лучше я домой пойду.

– Олеся, стой. Стой, пожалуйста. Ты прости меня, я… не подумал. Я сейчас. Подожди меня. Сейчас я. Только никуда не уходи, – Хоботов метнулся в сторону туалета и быстро скрылся за дверью.

Разочарованная Олеся задрала голову и с тоской посмотрела на тусклый ряд плафонов на потолке. Так ли нужен ей этот коньяк? А Генка, который даже не понял, что она девушка, нужен ли?

Не нужны ей ни тот, ни другой. Она потупилась и решительно направилась в сторону раздевалки. Где-то там позади оставалась и эффектная Галька в образе известной певицы, и их короткая, полная скрытого соперничества дружба, и Гена Хоботов, который влюбился в какую-то другую светловолосую девочку, совсем не в Олеську.

– Олеся! – но Гена оставаться позади не собирался, – Можно… ко мне домой пойти, у меня родители с ночёвкой уехали, а брат поздно вернётся. Просто в школе негде, – он пожал плечами, – Я здесь недалеко живу. Потом провожу тебя. Ты всё равно на дискотеку не остаёшься…

Он сейчас серьёзно? Домой?! К нему? У Олеси даже рот приоткрылся от потрясения. Значит, всё-таки интересна она ему? Даже друзей бросил и на дискач забил.

– Давай твою подругу возьмём, если стесняешься? Ну или… я не знаю. Давай в раздевалке, пока нет никого.

– Давай в раздевалке, – кивнула Олеся, – К тебе я не пойду. Ты наверняка приставать будешь, – она слабо улыбнулась.

– Ты…

– Не в твоём вкусе? И поэтому ты бросил пацанов и бежал за мной через всю школу? – Олеське стало грустно, – Та светленькая девушка, которая тебе нравится, это…

– Давай пить, Синицкая, задрала ты. Любите вы, бабы, в душе ковыряться.

– Козёл.

– Стерва… и да, та девушка – ты.

Глава 12. Потасовка

После признания Хоботова Олеся расслабилась. Говорить стало не о чем, и они просто стояли за вешалками с шубами и пальто, молча передавая друг другу бутылку с самопальным коньяком. Пили из горла, закусывали сухарями и думали каждый о своём. В раздевалке воняло сыростью и давно нестиранными вещами, и запах спирта придавал обстановке некоторого шарма. Дезинфекция.

Генка старательно избегал зрительного контакта, и Олеся была ему за это благодарна. Все эти тревожные ожидания и переживания отняли у неё последние душевные силы.

После пятого основательного глотка ей отчаянно захотелось танцевать. Ревность, зависть и обида отошли на второй план.

– Пойдём в зал, я хочу танцевать, – предложила она, всё так же избегая заглядывать Хоботову в глаза.

– А бутылку я куда дену? Здесь оставлять нельзя, – возразил тот.

– Как знаешь, а я пойду.

– Ладно, я где-нибудь припрячу.

– Угу, – она нырнула в узкий проход между развешанной на штангах верхней одеждой. Голова приятно кружилась.

Теперь, когда Олеся знала, что нравится Хоботову, он стал ей совсем неинтересен. Разве что совсем немножко: грамм этак на пятьдесят, которые остались в его бутылке недопитые.

– Стой, жвачку дать? А то духан изо рта идёт, вдруг кто унюхает, – заботливо предложил Генка, протискиваясь широкими плечами между шуб.

– Да по фиг, – Олеське было всё равно, – Ну давай свою жвачку.

– На, – Хоботов протянул ей «Turbo» в голубой упаковке.

– Да ты блатной, Хоботов.

– Издеваешься?

В актовый зал расслабленная Олеся вошла совсем в другом настроении. Соперничество с Самохиной больше её не пугало. Умеет танцевать? Пусть. Олеся тоже умеет. Она смело вошла в круг танцующих, подставляя улыбающееся лицо под радужные огни.

Тыц-тыц-тыц… Пофиг на всех. Тыц-тыц-тыц. Здесь лишь одна королева, и зовут её Олеся. Подошла Самохина.

– Ну, ты где ходишь? Здесь так весело! – та выглядела очень довольной. Рядом околачивался симпатичный Вася Дубачев.

Пофиг.

Чуть попозже присоединился Хоботов, а потом пришли его друзья. Пьяные, развязные, готовые к «подвигам».

Но Олеське было пофиг. Симпатия самого сильного мальчика в их классе, а возможно и во всей школе надёжно хранила её от любых неприятностей.

А вот популярную, благодарю лифчику особой конструкции, Самохину симпатия Васи Дубачева от домогательств не защитила. Пьяные Генкины друзья быстро оттеснили его в самый угол и окружили оставшуюся без поклонника Галину тесным кольцом. Кто-то из особо наглых уже пытался схватить её за то самое место, которое так соблазнительно выпирало.

Галька заметалась среди охреневших от алкоголя пацанов, изо всех сил пытаясь отбиться. Её истошные вопли заглушала бившая по барабанным перепонкам музыка.

Олеся не сразу поняла, что происходит, но., когда поняла, решительно двинулась в самую гущу событий, хватая стоявшего с края пацана за рубаху. Всё-таки Самохина её подруга. Пусть Олеська ревновала, пусть сомневалась в себе, но то, что происходило, было неправильно и мерзко. Ещё и в школе!

– Отвалите от неё! – заорала Олеся, перекрывая сильным голосом грохотавшую музыку. Пацан, которого она схватила, повернулся и резко оттолкнул Олеську от себя. Девчонка отлетела в сторону, больно ударившись об кого-то подоспевшего сзади. Это верный Хоботов поспешил ей на помощь. Он аккуратно отодвинул её к стене и обрушил на голову Олеськиного обидчика всю силу своей злости.

Олеся частенько наблюдала, как дерутся пацаны, но сегодня это было что-то эпичное: крепкий, хорошо сложенный Гена легко раскидал своих не в меру распустившихся корефанов, вломив каждому по внушительной затрещине. Особенно досталось тому, кто толкнул Олесю – тот упал на пол и больше не вставал.

– Валим отсюда! – прошипел Генка ей макушку и увлёк в сторону двери, – Давай-давай, Олесь, пока училки не прочухали.

И Олеська позволила себя увлечь. От восхищения мужественностью и недюжинной силищей Гены Хоботова она посмотрела на него другими глазами. А ведь он совсем не урод. Да, не такой красивый, как Хромой лось Игорь, но… где этот распрекрасный Игорь, в каких туманных далях? А Гена рядом, Гена – самый сильный и смелый парень школы.

– Ничего себе ты их уделал, – повторяла она, как заевшая пластинка, пока они бежали из раздевалки на улицу. Погони пока не было, – Как ты их…

– Кажется, я увлёкся, блин, – Генка не разделял её оптимизма, – Я… наверное, покалечил его, Олеся. Просто, как увидел, что он тебя толкнул… Просто… не знаю, что на меня нашло.

Они уже неслись по заснеженной и безлюдной Стальной, пуская ртом пар. Одинокие уличные фонари освещали их путь неуютным, потусторонним светом. Здесь всегда было как-то странно, но особенно это ощущалось после заката: будто в параллельной реальности. Уродливые, ссутулившиеся от навалившегося снега хрущовки, заколоченный досками покосившийся ларёк «Мороженое» и ни одной живой души. Словно они с Хоботовым одни в целой Вселенной.

– Бля, – Генка наступил на припорошенный тонкой снежной паутинкой лёд, поскользнулся и шлёпнулся на спину, заваливая за собой лёгкую Олесю. Та упала прямо на парня, уткнувшись носом в его широкую грудь, – Копчик отбил, блять, – он болезненно хохотнул и обнял Олесю за талию, – Ну и ладно.

В воздухе медленно кружились одинокие снежинки.

– Из-за меня ты поссорился с друзьями, прости, – повинилась Олеся, пытаясь вырваться из крепких объятий, но выпускать её Хоботов не торопился. В этой позе их лица оказались слишком близко и выдыхаемый Генкой тёплый воздух щекотал Олеськин висок. Это не было противно, это было волнительно, – Дай подняться, Ген.

– Сейчас, – подниматься Хоботов не собирался.

– Увидит кто-нибудь, вставай, – Олеська решительно дёрнулась, – Хватит, Хоботов, это несмешно!

– А я и не смеюсь, – Хоботов неохотно её отпустил, – Ладно, пойдём.

***

На следующий день Самохина прилетела к Олеське домой с двумя умопомрачительными новостями: первая – Вася Дубачев предложил ей встречаться, а вторая – Гену Хоботову привлекут за хулиганство. Оказалось, что толкнувший Олесю пацан получил в драке сотрясение и написал на своего бывшего друга заявление.

– Но он же сам виноват! – Олеська даже подпрыгнула от негодования, – Они же тебя… лапали! Гена просто тебя защитил. Это неправильно! Тебе нужно написать встречное заявление, нужно за Генку заступиться!

Они с подругой сидели на кровати, разложив по покрывалу гадальные карты. Галька попросила Олесю погадать на червового короля. В комнате было тепло и уютно, а за окном начиналась настоящая метель. В конце декабря в их краях это была большая редкость, словно сама погода злилась на несправедливость жизни.

– Никто меня не лапал. Олесь, что ты говоришь такое?

За разукрашенным морозными узорами стеклом засвистел раненым животным ветер. Врёт Галька. Сама знает, что врёт, но врёт!

– Галь, – Олеся с шумом выдохнула, – Не гони, а? Я сама всё видела.

– Как ты это себе представляешь, Олесь? Я должна признаться, что меня… трогали? Да я лучше с обрыва спрыгну, чем в таком признаюсь, – Галина отвернулась, пряча слёзы в уголках карих глаз, – Тем более, что и не дошло до этого… почти.

– Значит, я скажу, – Олеська решилась, – Не должен Хоботов за этих уродов отвечать. Это несправедливо. Я скажу, что они напали на меня.

– С твоей тягой к «справедливости» ты попадёшь в неприятности, – Галина пожала плечами, – Не надо этого делать, Олесь. Ты хочешь прославиться на всю школу как девочка, которую лапали?

– Гена поступил, как мужик. Не то, что твой хвалёный Дубачев. На тебя пацаны напали, а он обосрался, – Олеська разозлилась. Прославиться она, конечно же, не хотела, но Генку ей было по-человечески жалко. Всё-таки иметь в защитниках самого сильного и смелого мальчика школы не так уж и плохо. Пусть Гена ей и не особо нравился, но он теперь герой, – Передумала я гэдээровский лифчик покупать. Лифчик у тебя дерьмо и парень – тоже, – трусость Гальки бесила, – А сама ты ссыкло.

– Олеся, ты меня сейчас обидела, – Самохина вскочила с кровати, обиженно свернув глазами, – Я ухожу.

– Ну, и иди, – возбуждённая противостоянием Олеська сбросила карты на пол и выругалась, – Вот такая ты подруга: мы с Геной тебя защитили, а ты… Так нельзя поступать. НЕЛЬЗЯ.

– Ладно, я скажу, что Генка меня защищал, – неожиданно сдалась Галина, – Но о том, что трогали, никому, поняла? Я скажу, что обзывали и хватали за руки. Довольна?

– Большое тебе спасибо, – Олеська усмехнулась, – Настоящий поступок.

– Ты ржёшь надо мной?

– Конечно, нет.