Горькая истина

Самой не верилось, что я всерьез рассматриваю этот вариант. Внутренний голос однозначно кричал «нет!» – особенно после того, как я заметила обручальное кольцо Доминика. Теперь он женатый мужчина. У него новая жизнь. Он забыл меня, и уже одного этого достаточно, чтобы я последовала его примеру. Ничего не поделаешь, бывает.

Но я видела, как Доминик на меня смотрел, и заметила в его глазах искру – когда-то этот выразительный взгляд предназначался только для меня. Между нами еще что-то теплилось, и, хотя этого делать не следовало, я все же решилась и набрала номер, оставленный Домиником. Он ответил после второго гудка:

– Алло…

Этот голос по-прежнему обволакивал меня, будто сладкий золотистый мед – до того вкусный, что перед соблазном не устоять.

– Привет, Дом, – произнесла я, стискивая в пальцах телефон.

– А-а-а, Бринн, это ты?

Я издала смешок:

– Да, я. Ты случайно оставил бумажку со своим номером.

Тут Доминик тоже рассмеялся и ответил:

– Не случайно, а нарочно.

На меня нахлынуло знакомое чувство: оно возникало, когда с утра я замечала Доминика в школьном коридоре. Или когда в отсутствие моей мамы он приходил ко мне домой с украденными конфетами «Херши киссес». В животе порхали бабочки, сердце билось быстрее, и между ног все слегка сжималось. Конечно, в колледже я встречалась с парнями, но у меня была вредная привычка сравнивать их с моей школьной любовью. После нашего расставания я регулярно пыталась узнать, что у Доминика нового, но аккаунтов в социальных сетях он не заводил. Правда, их тогда было всего две, «Фейсбук»[2] и «Твиттер»[3], да и те Доминик не любил. Он был закрытым человеком, и, наверное, именно поэтому наши отношения продолжались так долго. Все, что происходило между нами, между нами и оставалось.

– Я бы с удовольствием с тобой пообщался, когда у тебя будет свободное от работы время. Может, встретимся в баре? – предложил Доминик.

– Да, – согласилась я гораздо быстрее, чем надо бы.

Этот мужчина женат!

Но пары разводятся каждый день.

Я подавила в зародыше эту непрошеную мысль. Что-то меня совсем занесло.

– Давай, – добавила я более спокойно. – Рада буду с тобой увидеться.

– Вот и отлично. Жду тебя в «Риц-Карлтоне». Приходи в лаунж-бар «Галвестон».

– Договорились. Но я только вышла с работы. Буду через час, хорошо?

– Конечно. Приедешь – напиши. Буду ждать.

Меня так и распирало от восторга, но я изображала невозмутимость:

– Ладно. До встречи.

Я быстро поехала домой. Когда я ворвалась в квартиру, Шавонн сидела на диване и читала книгу.

– Бринн, ты что меня пугаешь? – сердито спросила она, хватаясь за сердце.

– Извини, извини!

Я опрометью кинулась в ванную, включила душ, второпях разделась и запрыгнула под струи воды. Вымывшись и побрившись как следует, бросилась перебирать вешалки в шкафу.

Я достала красное обтягивающее платье с драпированным воротником – благодаря такому наряду Доминик будет у моих ног. В этот момент Шавонн постучала в дверь и заглянула в мою комнату.

– Что за спешка? – спросила она.

Сбросив полотенце, я намазывалась лосьоном. Шавонн моя нагота ничуть не смущала. С тех пор как мы стали соседками по квартире, так уж повелось: Шавонн принимала душ, а я в это время чистила зубы или укладывала волосы. Вот они, прелести одной ванной на двоих.

– У меня свидание, – объявила я, с улыбкой обернувшись к ней.

– Свидание? С кем? – Шавонн скрестила руки на груди.

– Во «Франко» встретила одного мужчину.

Рассказывать ей, что этот мужчина Доминик, я не собиралась. Кажется, я упоминала о нем в разговоре с Шавонн – всего раз… или два… или двадцать. Она поинтересовалась:

– Как его зовут?

– Не помню, – соврала я, влезая в платье.

– Бринн, ты с ума сошла? – рассердилась Шавонн. – Идешь на свидание с первым встречным, а сама даже имени его не знаешь! Тут каких только маньяков нет!

– Он не маньяк, – возразила я, отыскав в дальнем углу встроенного шкафа черные босоножки на каблуке. – Он богатый.

– И что? Одно другому не мешает, – парировала Шавонн, вытягивая шею и глядя на меня. – Хочешь, я тебя подвезу?

– Не надо, Вонн. Ничего со мной не случится, поняла? – пропыхтела я.

Когда стоишь, согнувшись в три погибели, чтобы застегнуть босоножки, разговаривать не так-то просто.

Шавонн вздохнула:

– Ладно, дело твое.

Мучаясь со второй застежкой, я закатила глаза.

У Шавонн тотальная паранойя, и трудно ее в этом винить. Из-за дичайшего несчастного случая во время круиза она потеряла родителей. Потом ее воспитывали дядя и тетя, оба хиппи и любители травки. Вроде хорошие люди с добрыми намерениями, только вечно под кайфом и все забывают на ходу.

Дождавшись, когда Шавонн выйдет из комнаты, я снова бросилась в ванную – надо накраситься, только не слишком ярко. Затем взглянула на телефон и поняла, что времени у меня в обрез. От дома до «Риц-Карлтона» ехать минут двадцать, и примерно столько же я потратила на душ, выщипывание лишних волос, бритье и макияж, поэтому, вместо того чтобы почистить зубы, я достала из сумки мятную конфетку и сунула ее за щеку. А что такого? Я ведь чистила зубы утром. Затем я направилась к двери.

– Напиши мне! – прокричала Шавонн, прежде чем я успела сбежать.

Я собиралась отправить ей пару сообщений, хотя не знала, о чем расскажу, а о чем умолчу. Эта встреча наверняка будет первой и последней. Всего одна неповторимая ночь со взрослым и суперсексуальным Домиником Бейкером. Как бы хорошо я ни относилась к Шавонн и как бы ни была уверена, что подруге можно рассказать все, некоторые секреты лучше оставить при себе. Расставание с Домиником всегда было для меня больным вопросом, и теперь, когда мы снова встретились, я хотела, чтобы он опять стал моим… И чтобы никто об этом не узнал.

8

ДОМИНИК

Речь окончена, и собравшимся не терпится пообщаться с Домиником. Именно эти моменты – лучший стимул для политика, они придают драйва и укрепляют волю к победе. Надо отдать Доминику должное – он делал все необходимое, объехал весь штат Северная Каролина, стараясь завоевать доверие людей. Удача улыбалась ему не всегда: бывало, его машину забрасывали яйцами, а в него самого швыряли гнилые фрукты, но таковы издержки профессии. Задолго до выдвижения на пост губернатора он уяснил, что всем понравиться невозможно.

Доминик – чернокожий мужчина средних лет, и, откровенно говоря, в Северной Каролине не очень-то жалуют таких, как он. Не говоря уже о том, что у его конкурентки Полы большие связи в правительстве штата – гораздо более обширные, чем у него. Но Доминика это не остановит. Главное – идти вперед с гордо поднятой головой, не ввязываться в неприятности и сохранять позитивный настрой, однако проще сказать, чем сделать. Из-за постоянного недосыпа и стрессов Доминику уже приходится закрашивать седину.

Он не спит нормально уже много месяцев, если не лет, и виной тому отнюдь не предвыборная кампания. Все началось задолго до нее, но, с улыбкой пожимая руки будущим избирателям, Доминик старается не думать о своем страшном секрете. Он делает селфи с желающими, раздает стикеры детям. Джолин утверждает, что это отличный ход: задействовав детей, Доминик растопит сердца их матерей.

Подумав о жене, он смотрит в ее сторону и с трудом сохраняет приветливое выражение лица. Джолин беседует с заместителем губернатора Сэмюэлом Санчесом. Она смеется, а Сэмюэл склоняется к ней с этой своей идиотской обаятельной улыбкой.

– Мел, скажи Джо, чтобы подошла сюда. Будем приветствовать людей вместе, – приказывает Доминик.

Мелисса тут же направляется к Джолин.

Пожимая руку старику, рассказывающему что-то про свой пансионат для престарелых, Доминик снова косится в сторону Джолин. Та прямо-таки с нежностью берет Санчеса под локоть, улыбается ему и только после этого поворачивается к Мелиссе и идет вслед за ней к ожидающей толпе.

Не успевает Доминик и глазом моргнуть, как Джо, расплываясь в улыбке, подходит к женщине средних лет с маленьким ребенком на руках. Доминик терпеть не может эту ее манеру: жена преображается как по щелчку и делает вид, будто ее оплошность в порядке вещей. Смуглая малышка с пухлыми щечками и розовыми бантиками в косичках, похожих на поросячьи хвостики, сосет большой палец и медленно моргает, словно ее клонит в сон, зато у матери бодрости хватает на двоих: знай трещит про женские права и про то, как пример Джолин ее вдохновляет – еще бы, сильная женщина, у которой и семья образцовая, и карьера на высоте.

Доминику приятно это слышать по многим причинам, причем о каких-то не догадывается даже Джо. Хотя жена порой раздражает его, она и вправду женщина сильная, и ее таланты по части маркетинга и подготовки речей тому доказательство. Она не пишет для него все тексты от начала и до конца, но приложила руку ко многим речам Доминика. Жена точно знает, какие слова тронут сердца американцев и при этом будут звучать естественно, будто Доминик произносит их от души. Джолин лучше всех изучила его манеру публичных выступлений, и без нее Доминик таких высот не достиг бы. Эта ее способность плюс маркетинг экстра-класса придали избирательной кампании Доминика мощное ускорение. В городе нет ни одного уголка, где не висел бы плакат с надписью «Бейкер 2023». Джолин с Мелиссой организовали для Доминика множество интервью, теперь его лицо постоянно мелькает на местных новостных каналах и даже на нескольких национальных. Женщины следят за тем, чтобы Доминик участвовал в нужных мероприятиях, работая на свой имидж, и он им за это благодарен.

Джолин закругляет разговор с восторженной мамашей, и Доминик берет жену за руку. Убедившись, что Джо переключила внимание на него, Доминик сильно сдавливает ее пальцы, и она вздрагивает, стиснув зубы. Доминик хочет показать, что злится на нее из-за Санчеса, но этот вопрос они обсудят потом. А сейчас надо держать лицо.

Доминик продолжает исполнять свои обязанности, пожимая руки и улыбаясь направо и налево. Но тут его сердце уходит в пятки. У него шумит в ушах. Перед ним та самая женщина-ведьма из первого ряда. Она смотрит на Доминика – вернее, сквозь него. Карие глаза кажутся почти черными, на губах играет едва заметная улыбка. Она сверлит взглядом Доминика, будто все про него знает и видит его насквозь. Губернатор поворачивается к офицерам охраны по другую сторону ограждения. Они рядом, какое облегчение! Мало ли что взбредет в голову этой особе – чего доброго, кинется на него с ножом и перережет горло.

– Какое у вас ожерелье! Просто супер! – Голос Джо выводит Доминика из ступора; жена подходит ближе, разглядывая украшение на груди незнакомки-ведьмы. – Где купили?

– Спасибо. Я сама его сделала, – отвечает та и, улыбнувшись Джолин, снова впивается глазами в Доминика.

«Чего ей надо? С какой стати эта женщина на меня пялится?» – проносится в голове Доминика.

– Изумительно! Какая вы творческая натура!

Ожерелье совершенно не в стиле Джо. Доминик предположил, что она хвалит украшение просто из вежливости, потому что это еще одна ее привычка. Всегда старается сделать человеку комплимент. Джо приучила себя быть позитивной и не выискивать изъяны. Но для Доминика стоящая перед ним ведьма – источник негатива в чистом виде. Есть в ней что-то зловещее, отчего у Доминика пересыхает во рту и дрожат руки.

– Мистер Бейкер, ваша сегодняшняя речь была очень трогательной, – с улыбкой обращается к нему ведьма, демонстрируя не слишком ровные зубы: верхний правый клык слегка выдается вперед.

– Спасибо. – Доминик переступает с ноги на ногу и снова поглядывает в сторону охранников. – Благодарен вам и за высокую оценку, и за то, что вы пришли.

– А как же иначе? Ни за что на свете не пропустила бы ваше выступление.

Доминик обнимает Джо и притягивает ее к себе. Он нуждается в опоре и ободрении – в любой форме.

– Над речами я работаю вместе с женой.

– Хм, – только и произносит ведьма, не то чтобы с осуждением, но без особого восторга.

Доминик выпрямляется во весь рост.

– Извините, не расслышал ваше имя.

– Я не представилась.

Ведьма протягивает ему руку. Доминик смотрит на ее кисть. Пальцы унизаны серебряными и медными кольцами, на тыльной стороне узор хной. А на ладони татуировка – открытый глаз.

– Иден, – представляется ведьма, ожидая, когда Доминик пожмет ей руку.

Сердце Доминика начинает биться быстрее, но, скрывая беспокойство, он обменивается с ведьмой рукопожатиями, как с любой другой потенциальной избирательницей. Ладонь у нее влажная и прохладная, хотя на улице тепло, и, взглянув Иден в глаза, Доминик невольно замечает, как они чуть сужаются, а зрачки становятся шире. По телу Доминика будто пробегает электрический разряд. Это еще что такое? Может, ему показалось? Иден сжимает пальцы Доминика крепче, а тот борется с желанием поскорее отдернуть руку. Но не шарахнется же он от женщины на глазах у восторженной толпы? Многие расценят это как грубость, и, похоже, Иден достаточно проницательна, чтобы воспользоваться ситуацией.

Слишком много свидетелей.

Слишком много камер.

Имиджем рисковать нельзя.

– Думаю, вы победите, – говорит ему Иден.

– Что? – бормочет Доминик.

– Вы так считаете? – оживляется Джо.

– Да. Но нужно будет побороться за победу и говорить только правду.

Доминик нервно сглатывает. Когда Иден наконец выпускает его руку, он испытывает невероятное облегчение.

– Хорошо, что Дом от природы боец, – отвечает Джо, положив ладонь мужу на грудь. – И он всегда честен. Правда, милый?

– Разумеется.

Ради Джолин Дом растягивает губы в неискренней улыбке. «На что намекает эта ведьма? Повезло ей, что вокруг люди».

– Приятно было пообщаться, Иден. – Джо пожимает женщине руку, затем обращается к мужу: – А теперь нас ждут другие избиратели, да, дорогой?

– Да, – ровным тоном соглашается тот.

– Погодите секундочку, – говорит Иден.

При этих словах они с Джолин останавливаются, а Иден, порывшись в холщовой сумке, достает черную коробочку и протягивает ее Джолин, но тут вмешивается охранник, предостерегающе выбросив вперед руку и загораживая жену губернатора.

– Фрэнк, все в порядке, – сердито бросает Джо, и охранник отходит.

Джолин опять совершает ошибку. Она же знает, что подарки от незнакомых людей принимать нельзя. Не сказать чтобы Доминику повсюду мерещилась опасность покушения, но в наше время предосторожность лишней не бывает. Доминик абсолютно уверен: есть люди, которых не устраивает сам факт, что он живет и дышит.

Иден взглянула на Фрэнка, затем на Джолин:

– Могу представить, какой удар наносят организму все эти избирательные кампании. Я недавно начала выпускать чайную коллекцию – холистическую, органическую, – и мой напиток «Пурпурное небо» просто чудеса творит. Расслабляет тело и снимает оковы с разума. – Иден снова протягивает коробочку Джо. – Очень надеюсь, что вы попробуете мой чай и поделитесь впечатлениями. Я знаю, что у вас свое кафе, и, если чай вам понравится, рада буду сотрудничать. Мой ник в «Инстаграме»[4] – богиня мистики. В одно слово. Захотите со мной связаться – в коробке визитная карточка.

– Здорово! Очень мило с вашей стороны, Иден! Спасибо! – благодарит Джолин, взяв подарок. – Обожаю чай! Непременно попробую его и зайду к вам на страницу.

– Спасибо, Иден, – не без труда выдавливает Доминик.

На самом деле ему хочется выбить коробочку из рук жены и бежать отсюда как можно быстрее.

Иден кивает и снова обращается к Доминику:

– Удачи перед выборами, мистер Бейкер.

– Спасибо.

Доминик отворачивается и уходит вместе с Джо, не желая больше никому пожимать руки. Он кивает Мелиссе, и та, поняв намек, направляется к ожидающей толпе, чтобы сообщить, что у губернатора много дел. Одни протяжно вздыхают, другие поджимают губы, но большинство безропотно расходится.

К счастью, в небе грохочет гром, отвлекая внимание людей от Доминика. В обнимку с Джо он проходит мимо Джима с Хезер и, не удержавшись, оглядывается на Иден. Та стоит в стороне от других участников встречи и не сводит с него глаз, совсем как во время его выступления.

Не мигает.

Не улыбается.

Просто смотрит. На него, и больше ни на кого.

Несмотря на жару и духоту, которая нагнетается во влажном предгрозовом воздухе, по спине Доминика пробегает холодок.

Он поспешно отводит взгляд. Главное – не забыть потихоньку стащить коробочку у Джо и выкинуть это дерьмо в мусор.

9

ДЖОЛИН

Я сижу за столиком в «Фокстроте» с бокалом вина в руке и поглядываю на Доминика: не забывая никого, он благодарит команду за упорную работу и самоотверженность. Джим умудрился заманить нас в бар закрытого клуба, чтобы отпраздновать успех митинга.

Следовало бы присоединиться к мужу, но я устала, и к тому же мне немножко стыдно. После митинга я с жадностью накинулась на круассан Дафны и до сих пор чувствую, как он камнем давит на желудок. О чем я только думала? В меня будто вселилось ненасытное чудище, а может, я просто разозлилась из-за того, что мой муж заигрывал с женщиной из толпы, когда народ стал расходиться.

Вообще-то, я все понимаю. Мой муж губернатор штата и к тому же один из самых молодых, так что очаровывать и располагать к себе – часть его работы. Он должен вдохновлять, вызывать симпатию, привлекать людей на свою сторону, только бы они отдали за него голоса. Но профессиональное обаяние и неприкрытый флирт – разные вещи. А та женщина – настоящая красавица: пышные кудри, кожа цвета шоколада. Журналистка Ния Холл. После того как она задала Доминику несколько вопросов, тот подошел к ней чуть ли не вплотную, и Ния захихикала. Наблюдать эту сцену со стороны было противно. Один раз Мелисса, стоявшая за спиной Доминика, покосилась на меня так, что я вынуждена была отвести глаза. Еще не хватало, чтобы наша ассистентка меня жалела! Я стала искать Сэмюэла Санчеса, надеясь снова чем-нибудь рассмешить его, но он уже уехал. У него нет привычки задерживаться на подобных мероприятиях.

И что же я делала, пока муж заигрывал с другой? Бросилась к своему «БМВ» и села на водительское место. Коробку чая, подаренную «богиней мистики», швырнула себе под ноги. С силой втянув воздух через ноздри, я почувствовала запах шоколада и больше ни о чем другом думать не могла. Хотя очень старалась отогнать навязчивое видение: слоеная золотистая корочка, политая белым и темным шоколадом, и внутри тоже толстые слои шоколада, просачивающиеся наружу в уголках… Ладно, от одного кусочка вреда не будет.

Я уставилась на коробку от «Миррен», потом схватила ее, несмотря на то что вокруг, на парковке, было полно зрителей, разъезжавшихся с митинга. Прямо в салоне я торопливо дернула крышку и запихнула в рот сразу половину круассана. К моему удивлению, он был еще теплым – наверное, оттого, что лежал на жаре в машине, – и жидкий, липкий шоколад брызнул на блузку. Пятно на груди я заметила, только когда умяла весь круассан и замерла, пристыженная, с крошками на коленях и в уголках рта. На телефон пришло сообщение, я опустила взгляд и увидела эту темную, уродливую кляксу.

Хорошо, что у меня было во что переодеться, благо парковка почти опустела. Я потерла шоколадное пятно салфеткой, сняла испорченную вещь, взяла с заднего сиденья сумку и достала другую блузку, оттенка слоновой кости. По цвету она не очень отличалась от первой, белой. Доминик разницы не заметит.

Приведя себя в порядок, я прочла сообщение от Джима:

Доминик с охраной едет в «Фокстрот». На мужа не злись. Идея моя. Составишь нам компанию?

– Да чтоб тебя, Джим! – проворчала я, завела машину и выехала с парковки.

Ну конечно, Доминик свалил всю грязную работу на менеджера. Готова поспорить, муж и не думал говорить мне о своих планах, но Джим счел нужным о них написать. Кто-кто, а Джим Пилтон знает, как я ненавижу ходить с Домиником в питейные заведения. Он был свидетелем одной из наших ссор. Доминик обязательно напьется, я попытаюсь увезти его домой, а он будет злиться и требовать, чтобы я от него отстала.

И вот сейчас я сижу в «Фокстроте», угрюмая и слегка подвыпившая, переживая из-за круассана и мрачно размышляя о муже, который ко мне даже не подходит. И ну его в задницу.

– Хотите еще? – раздается рядом со мной бодрый голосок.

Поворачиваюсь и вижу молоденькую официантку, лет двадцати с небольшим: фарфоровая кожа, веснушки, светлые волосы, голубые глаза. Девушка указывает на мой пустой бокал.

Я киваю.

– Да, только теперь принесите виски. Неразбавленный. Лучший из того, что у вас есть.

Девушка кивает, уносит пустой бокал и через несколько минут возвращается с хрустальным стаканом, наполненным янтарной жидкостью на два пальца. Взяв стакан, нахожу взглядом Доминика: тот болтает с Мелиссой и Джимом.

Ерзаю на стуле, и тут Доминик замечает меня, что-то говорит Джиму и Мелиссе и направляется в мою сторону.

– Только этого не хватало, – бормочу я.

Выдвинув стул, Доминик садится напротив меня со стаканом в руке. Надо думать, «Джим Бим». Не представляю, за что он так любит этот бурбон? Пойло для молодняка, которое он с приятелями в студенческие времена хлестал литрами.

– Между прочим, тебя здесь никто не держит, – произносит Доминик и ставит стакан на стол из темного дуба.

– Только и ждешь, чтобы я уехала, да? Спроваживаешь жену, чтобы не мешала с девицами заигрывать?

Я искоса смотрю на Стейси, одну из наших волонтерок. В последнее время я замечала, что Доминик положил на нее глаз.

– Ну хватит тебе, Джо. Сегодня же такой удачный день! Ты что, новости не смотрела? По опросам наш рейтинг вырос на два процента. – Доминик тянется через стол и берет меня за руку. – Радоваться надо, а не киснуть.

– Я не кисну, – ворчу я и медленно убираю руку. На самом деле с удовольствием бы ее отдернула, но вокруг люди. На нас всегда кто-нибудь смотрит. Подавшись вперед, я шепчу: – Я видела, как после митинга ты флиртовал с той журналисткой.

– Джо, прекрати, – цедит Доминик сквозь стиснутые зубы, однако его лицо остается невозмутимым. – Если и дальше будешь продолжать в том же духе, лучше поедем домой.

– Отлично. Поехали! – сердито бросаю я, хватаю стакан и залпом опрокидываю виски.

Испепеляя меня взглядом, Доминик тоже осушает свой стакан.

Я уже в дверях, а муж громко объявляет всем присутствующим:

– Ну, нам пора, ребята! Благодарю вас всех за прекрасную работу. Как я уже говорил, без вас я бы ничего не добился! Продолжайте веселиться за мой счет.

Под радостные вопли собравшихся Доминик подходит ко мне с таким видом, будто он король мира и лучший человек на свете.

– Нам ехать с вами, сэр? – спрашивает охранник у двери.

– Нет, не надо. Доберемся сами, Фрэнк. – Доминик хлопает его по плечу. – Жена меня уж как-нибудь довезет. Понадобишься – позвоню.

«Жена»? Вот козел!

Быстро, насколько позволяют каблуки, выбегаю из «Фокстрота» и спешу к машине. Открываю ее и сажусь за руль, но взгляд сразу падает на коробку из-под круассана – она валяется на прежнем месте. Хватаю ее и успеваю швырнуть за пассажирское кресло, прежде чем Доминик открывает дверцу и с ленивой улыбкой усаживается на сиденье из дорогой кожи.

Завожу двигатель и еду, а гнев кипит все сильнее. Муж молчит и, только когда мы сворачиваем на нашу улицу, спрашивает:

– Ты ведь понимаешь, что позоришь меня?

Начинается.

– Я? Тебя?

– Да, Джо! Ни одного мероприятия не проходит, чтобы ты не обвинила меня в том, что я с кем-то заигрываю! На меня кидаешься с упреками, а сама вовсю хохотала с Санчесом!

– Доминик, я все прекрасно видела, а если видела я, остальные тоже заметили! – Выпад относительно Санчеса я игнорирую. – Это ты выставляешь меня дурой, которая позволяет ноги о себя вытирать! Богом клянусь, если бы не кампания, ушла бы от тебя прямо сейчас!

Доминик издает смешок, и, клянусь, с радостью вдавила бы педаль тормоза в пол, чтобы полюбоваться, как он врежется рожей в приборную панель. Этот идиот даже не пристегнулся. Считает себя неуязвимым. Повезло ему, что я себя контролирую. К тому же сломанный нос плохо отразится на его рейтинге.

– Давай не будем горячиться. Мы оба понимаем, что никуда ты не уйдешь, Джо. Ты слишком много на меня поставила. И вообще, если бы не я, не видать бы тебе как своих ушей помещения у парка под твое нарядное кафе. Или что там у тебя, чайная? Где бы тогда твои подружки собирались посплетничать и обсудить разные вкусы чая, шоколадные пирожные и прочую ерунду? Ты ведь отцовские деньги выбросила на ветер.

– Что ты сказал? – возмущаюсь я. – На деньги моего отца мы провели твою первую кампанию! Благодаря этим деньгам ты ходил в дорогих костюмах, путешествовал по новым местам, на равных общался с политиками! Без нас ты был бы никем, Доминик! Никем!

Как же я от этого устала! Уже два года одно и то же. Ссоримся, я угрожаю, что уйду, а он напоминает, сколько я тогда потеряю. Доминик прав. Мне и впрямь есть что терять. Развод будет трудным: просто так он меня не отпустит. На уступки мой муж не пойдет, да и я не намерена уходить без гроша в кармане.