скачать книгу бесплатно
– Действительно, гнида, – изучал документы в окровавленной папке Ковров. – Все слил, все.
Центр Реабилитации
Москва
2007 год
Четверг. День четвертый
Все было бы нормально, даже этот Вадик и проломанные двери, если бы не постоянное «завтра». Отношения наши состояли из постоянной лжи с красивым обнадеживающим словом «завтра». Завтра позвоню, завтра встретимся, завтра прилечу, завтра расскажу и так далее. В жизни каждой девушки есть мерзавец, который разбил ей сердце. Так вот, Коврову эта роль удалась. Самое обидное, что мерзавцем он был не всегда. Когда-то он, так же, как и я, любил лето, и так же радовался незначительным мелочам. Когда мы только познакомились, счастью не было предела. Помню, мы сидели на кухне, пили чай. Вдруг в дверь позвонили. Леша пошел открывать, спросил: «Кто там?», а ему ответили: «Налоговая…». Я поперхнулась печеньем, а он, наверное, поседел на пару волосков. Потом грубый голос прохрипел: «У вас номеров у квартир нет, это тридцать пятая?», а он им ответил: «Нет, тридцать четвертая», и выдохнул. Мы тогда даже шампанское открыли. И мне иногда кажется, что я все еще живу в прошлом, с тем человеком, который меня так любил. Наверное, я никогда не приму того, что он изменился. Уж слишком хорошо я его знаю. И, что бы ни случилось, когда я смотрю на свое отражение в зеркале, то до сих пор вижу ту влюбленную девушку, у которой горят глаза и еще все впереди, которую не коснулись ни предательство, ни смерть близких, ни жизненные невзгоды.
Леша не видел перемен в себе или не хотел их осознавать. Его поглотила жажда власти. Имея в распоряжении огромные ресурсы, он приступил к разработке вакцины, которая замедляла процессы старения и усиливала резистентность организма к различным штаммам вирусов. Рабочее название проекта маркетологи окрестили «Сыворотка вечности». По его расчетам этот проект должен был принести ему баснословную прибыль. Одержимый идеей о бессмертии, он забыл про реальную жизнь. Проект занимал все его время и силы, но результата не было. Ученые, на него работавшие, были «недостаточно гениальны», по его словам. Наши отношения ушли на второй план, может даже и на третий. Я постепенно отдалялась от него. У меня просто не было выбора. Но я по-прежнему оставалась ему верна и надеялась, что все изменится, будет по-старому.
В любых отношениях есть тот, кто любит больше. Не бывает так, чтобы два человека одинаково друг другом дорожили. Градус чувств у всех разный. В результате бесконечных разборок, битой посуды и проломанных входных дверей я стала чаще уходить из дома, реже брать трубку. У меня появилась своя жизнь, свои друзья. Невозможность меня контролировать сводила его с ума. Со временем он начал все больше беспричинно меня ревновать, ловить себя на мысли, что теряет контроль. Он начал думать, что у меня появился другой. Но никакого другого не было. Я просто понимала, что это начало конца, и пыталась переключиться. Я закрывала глаза на все аморальные поступки, которые он совершал, чтобы сохранить за собой контрольный пакет акций «АвроКорп». Все меня осуждали, но мне было далеко наплевать на мнение окружающих, я хотела ему угодить. И тогда у меня возник вопрос – кто кого любит больше и кто кого больше не любит? Правда, тогда я разбираться в этом не хотела – никакого присущего мне самоанализа. Я наслаждалась моментом, понимая, что он скоро от меня уйдет. И он ушел. Мы еще пытались сходиться, но все было уже не так. А потом он меня позвал на острова, на которые я так и не полетела. После того злополучного рейса я решила исчезнуть для окружающих. За почти год нашего бурного романа своих денег я практически не тратила, и у меня накопилась приличная сумма. После окончательного разрыва я два месяца не ходила на тусовки, не общалась с друзьями, даже родителям не звонила – боялась разочаровать. Стала затворником. Моя квартира пустовала, хоть аренда и была оплачена на год вперед. Чтобы немного разгрузиться, я стала ездить по разным городам. Когда я завершила тур по Золотому кольцу, я набралась смелости и вернулась в Москву. В город, который был воплощением всех человеческих грехов, грязный и алчный, и город, в котором с недавнего времени жил Ковров.
Обосновавшись в небольшой гостинице в спальном районе, я решила тогда побродить по исторической части города. Я вышла из кафе, где завтракала. По привычке посмотрела по сторонам, не следит ли за мной охранник, и свернула в переулок. По главным улицам я не ходила. И тут я увидела его. Расставание пошло ему на пользу.
Уверенный в себе, спокойный, неспешный, несуетливый, олицетворяющий в себе всю жестокость современного мира, одинокий и властный, он шел по маленькой улочке, которая полностью заполнялась его духом. Мне стало страшно от того, каким он стал, от того, что так сложились обстоятельства, от того, что прошлого не вернешь. А от того, что в нем умерло все человеческое, мне стало просто не по себе. Я хотела подойти к нему, но потом решила, что разговаривать мне с ним будет просто не о чем и все слова, которые я ему хотела сказать, потеряли смысл.
Я была рада, что у меня была возможность пройти незамеченной. Черное пальто и капюшон, как обычно, меня спасли. Черный стал моим любимым цветом после того, как он ушел, и всегда меня выручал. Вадик меня, может, и увидел, но оставил без внимания. За полгода слежки мы прилично друг друга достали. Я не удержалась и решила взглянуть на Лешу в последний раз. Я посмотрела в его сторону, и наши взгляды на миг встретились. Сквозь все безразличие, которое отражалось в его глазах, на долю секунды я увидела ту самую легкую грусть, и мне показалось, он меня узнал, потому что мои глаза не врали, они просто этого не умели делать. Это произошло так быстро и неожиданно для него, что он, скорее всего, подумал, что я – галлюцинация, потому что после этой случайной встречи я пропала, и он ничего обо мне больше не слышал.
Я знала про него общую информацию, которая была известна всем. А еще я знала и такое, что могло разрушить всю его империю, до которой мне никогда не было дела. Мне просто нужен был рядом он. Было настолько тяжело, что любое упоминание о нем вводило меня в дикую депрессию. В Москве я находиться больше не могла и не нашла ничего лучше, как уехать домой, к родителям.
Я представляла, как я захожу к себе в квартиру, в свой родной дом, где живут мои мама и папа. Иду говорить, что ни на какие острова я не улетела, что Ковров меня бросил, и сказка закончилась. Что он вовсе не принц на белом коне, а обычный кобель, который меняет девушек как перчатки. Я хотела побыть дома, в своей гостиной и, укрывшись теплым пледом, с чашкой противного зеленого чая, читать какую-нибудь книгу про фантастические миры и невиданных животных, в то время как кот устраивался бы поудобней где-то у меня в ногах, недовольно на меня поглядывая. Я хотела, чтобы мама приготовила мне ужин и мы бы ждали отца с дежурства, обсуждая мои перспективы на работе.
И вот я прилетела. Маленький провинциальный город. На улице ни души. Пять утра. Ранний рейс. Я беру такси. Еду до дома. Захожу в подъезд, пытаюсь открыть ключом квартиру, но не могу этого сделать. Меня охватывает приступ паники, не хватает воздуха. Я начинаю ломиться в дверь, но никто не отвечает. Вдруг я слышу семенящие шаги и незнакомую речь. Открывает женщина на вид кавказской национальности. Кто она вообще такая? Я ее спрашиваю: «Кравцовы здесь живут?», думаю, может, ошиблась подъездом. «Переехала, переехала Кравцовы, иди туда», – отвечает она с характерным акцентом. В коридоре моей квартиры стоит подросток и держит в руках полотенце, а из моей комнаты выбегают два мальчика примерно двух и четырех лет. Я спрашиваю: «Давно переехали?». Она мне: «Месяц, есть регистрация». Думаю, дальше спрашивать бесполезно и ухожу.
Почему родители переехали и мне не сказали? Зачем им переезжать? Я же два месяца назад тут свои вещи собирала, и речи о переезде не было. Пошла в кафе, звоню на мобильник отца – вне зоны доступа. Зато родная симка подала сигнал. И началось. Море, обрыв, шоссе, Вика с моим девичником, «Контора», коктейль, психоз, платная палата. Сколько еще я пробуду в этом Центре Реабилитации, я не знаю. Кажется, я начинаю сходить с ума.
Сегодня меня сняли с нейролептиков. Универсальный санитар Макс, который был по совместительству и медбратом, от которого постоянно разило перегаром, принес мне антидепрессанты, затем поставил капельницу, и я уснула как младенец.
Глава четвертая. Третья планета от Солнца
Si vis pacem para bellum
(Хочешь мира – готовься к войне)
Лаборатория Сарафи
Планета Зир
987 год н. э.
– Они обречены, – разговаривал сам с собой светловолосый мужчина маленького роста худощавого телосложения не больше пятидесяти лет на вид. – Они обречены на смерть. Я их создаю для того, чтобы их уничтожали. Это человеческая ферма. Ох уж этот Департамент Военных Ресурсов. Для них ведь «люди» – это скот. Ну и кто я после этого – живодер или фермер? Хорошо, что в предыдущей версии у них нет сознания, только инстинкт самосохранения. Фармак окончательно спятил. Сегодня попросил, чтобы я создал пушечное мясо с элементом самообучения. Хочет посмотреть, как они будут себя вести в сражении, стоит запускать их в производство или нет. Хочет заселить третью планету от Гелиум – G-3, и ее спутник. С планетой все просто, а вот со спутником будет сложнее. Очень специфическая исходная среда обитания. Придется им жить в искусственно созданных помещениях или моделировать у вида систему доступа кислорода, может даже резервное хранилище создать, – размышлял ученый. – Только зачем это Фармаку, я до сих пор не понимаю. Наверное, не наигрался в Батлы в детстве. Надеюсь, эта война когда-нибудь закончится. Сегодня переместили еще одну партию на G-З. Отшельники, конечно, отнеслись к этому без особого энтузиазма, а что им остается, против Фармака не пойдешь. Мирная они раса, сосуществуют со всеми, и с «людьми» смогут. «Люди», кстати, вторая, усовершенствованная версия с добавлением элемента сознания или «свободного ума», как его определили, и с усиленнием эмоциональной привязанности к потомству. «Эмоциональная привязанность» должна стать катализатором ускорения темпа развития человеческой цивилизации. Удачный проект, на мой взгляд. Но наука не стоит на месте.
– Сарафи! Опять разговариваешь сам с собой! – крикнули ему издалека.
– Всегда приятно поговорить с тем, кто тебя понимает, – отшутился он, – когда окружающие одни идиоты.
– Я все слышала! Не забывай, что я минаб! – ответили ему скрипучим голосом.
– Я знаю! – улыбнулся Сарафи.
Сарафи окинул взглядом свою лабораторию. Яркий светящийся шар, парящий над его головой, освещал помещение невероятных размеров. «Ну и беспорядок, – подумал он. Надо вызвать уборщиков, хотя я не могу им доверить столь важное дело. Уберут еще что-нибудь не то, или кого-нибудь». Сарафи приложил ладонь к плазме.
– Уборка, – дал команду он, и к нему подлетели два магнитных контейнера.
– Металлы, – уточнил Сарафи, и контейнеры начали сбор металлических предметов, которые были разбросаны по нижнему этажу полок его лаборатории.
Слева от Сарафи стояли маленькие капсулы с образцами ДНК разных видов живности. «Mo-tulG» было написано она одной из них. «Хорошо прижился, название на местном языке «комар обыкновенный», – подписал капсульную пробирку Сарафи, – только размерчик маловат. Если где-то ему и разрешат участвовать, так это в тараканьих бегах».
– Отметьте» в «Особенностях», – задал он команду боту.
«Ассимиляции не произошло, они такие же, как и у нас, таракашечки», – рассматривая свою коллекцию насекомых, рассуждал он. «Единорог», – прочитал надпись на зируанском он, – жаль, что не прижился».
Сарафи расстроенно взял пробирку и поместил в гравитационное поле.
– Архив недоработанных видов, – снова скомандовал он, и капсульная пробирка стала продвигаться на последний этаж лаборатории.
«Время начала проекта 458:14, рабочее называние «cogi-zir-ominus», – ввел название нового вида в Банк Данных Сарафи, потирая руки, как перед каким-то прибыльным делом. – Новая последовательность ДНК с возможностью модификации, гибрид зируанца и второй версии человека».
Сарафи передвигался по своей лаборатории на небольшой электромагнитной платформе. Со стороны создавалось впечатление, что она парила над полом на высоте сантиметров двадцати. Светящаяся сфера над его головой освещала рабочую поверхность огромного стола из материала, по виду напоминающего мрамор. В процессе работы подойти к Сарафи было невозможно. Металлические двери, пропускающие через себя смертельную дозу электрического тока, защищали Банк Данных НИИ от утечки. Сарафи был аккуратен. Точность была его жизненным кредо. Он перемещал образцы с видами и отмечал результаты проведенных экспериментов у себя в Дневнике.
Нервные клетки гибридного типа, находящиеся в огромной капсуле с надписью «V10986», выше, чем сам ученый, образовывали нейронную сеть. Тонкие нити аксонов переплетались, конфигурируя различные нервные центры, создавали головной мозг, шли к периферии или обрывались где-то посередине. Созданная нервная система постепенно обрастала костной тканью. После того, как каркас был готов, стали формироваться все остальные системы жизнеобеспечения организма – кровеносная, дыхательная, мышечная. Последней сформировалась кожа. Сарафи добавил в кодировку кожных покровов устойчивость к температурным воздействиям и механическим повреждениям. В целом он остался доволен проделанной работой и ждал завершения обработки.
Капсула издала едва слышный звуковой сигнал. Сарафи подошел к ней и внимательно рассмотрел лицо объекта «V10986». Щелкнув пальцами у его правого уха, он заметил небольшое движение мышц, затем освободил капсулу от жидкости, позволяющей снабжать мозг объекта кислородом, и закачал туда смесь газов, сходный по составу с земным воздухом. Объекта вырвало легочной жидкостью, и он закричал. «V10986» открыл глаза, его зрачки тут же среагировали на свет, а руки попытались дотянуться до лица, но не смогли этого сделать. Неразработанные мышцы не были готовы к таким нагрузкам. Крик привлек внимание уборщиков, и Сарафи поставил шумовую завесу на капсулу.
«Удачная версия, наконец-то…» – задумался Сарафи.
– Сообщить Генералу? – спросил его помощник, который наблюдал за боем в Овраге Павших с третьего этажа лаборатории.
– Нет, Ажерге, я сам. Ты можешь отправляться домой, к родным. Я погасил твой долг перед Варием.
– Спасибо, – медленно проговорил помощник, засветился от счастья и без раздумий телепортировался.
Сарафи подошел к «V10986» и улыбнулся ему.
– Привет, я Сарафи, твой создатель, – сказал он на русском с зируанским акцентом. – Пришло твое время.
Объект посмотрел на него кристально чистыми голубыми глазами и моргнул. Сарафи снова закачал специальную жидкость в капсулу и погрузил «V10986» в криогенный сон.
«Все системы в норме, рефлексы средние между зируанцем и второй версией человека. Золотая середина, – комментировал он свои записи в Банк Данных. – Я доволен».
Лаборатория Сарафи
Планета Зир
1863 земной год
– Ты мой лучший проект, – улыбался Сарафи, глядя на то, как «V10986» выбирался из капсулы. – В тебе встроена программа ускоренного усвоения разговорной речи, усилена способность к обучению и адаптации. Твои ткани могут регенерировать. Я назвал тебя Виктор. В том месте, где ты будешь скоро обитать, это имя означает «Победитель». У нас же оно означает «Успех».
Виктор следил за движениями губ Сарафи и как бы пытался повторить его слова.
– Речью ты овладеешь через несколько дней. Не торопись, у некоторых особей на Земле на это требуется не менее трех лет.
Виктор кивнул.
– Жить ты будешь в одном из цивилизованных мест, хоть и на примитивной планете, – и Сарафи назвал широту и долготу Петербурга. – Я заложу в тебя большой объем данных, необходимых для успешного проживания в этой локализации, но пока не решил еще с твоим делом. На Земле у всех есть «дело», как и на Зир, в принципе. Они называют его «профессия». Посмотри сюда, – и Сарафи щелкнул пальцами над головой у Виктора, – это Земля.
Виктор резко прищурился, а затем широко раскрыл глаза.
– Красиво, правда? – восхищался проекцией Земли Сарафи.
– Да, – внезапно ответил Виктор.
Сарафи повернулся вправо: «Скорость обучения в норме», – и бот поставил галочку в небольшой анкете.
– Я постепенно объясню тебе все особенности погоды на этой планете.
– Хорошо, – ответил Виктор.
– Есть только одно «но» – земные гуманоиды, я их называю «люди», не подозревают о существовании Зир, так что я буду вынужден стереть тебе данные об этой планете и о твоем создании. Хоть зируанского в тебе и шестьдесят процентов – внешность, резистентность к вирусам, способность к мышлению – ты слишком человечен. Сорока процентов человеческих генов будет достаточно для того, чтобы твоя психика не выдержала и программный код ее сбился. Таких людей, со сбившимся кодом психических реакций, на Земле называют «сумасшедшие» и держат в специальных закрытых помещениях, а нам это не нужно.
Виктор внимательно слушал и периодически кивал, а спустя несколько дней Сарафи остался один в своей лаборатории в привычном одиночестве.
– Сарафи! – ворвался на экспериментальный этаж разгневанный Генерал. – Где он?
– О ком Вы, мой Генерал? – растеряно произнес Сарафи.
– Где образец с последней моделью ДНК? – кричал Фармак.
– Понятия не имею, о ком Вы, – холодно ответил профессор.
– Не смей мне говорить, что его не существует. Где он? Еще раз повторяю! Где он?! – не унимался Генерал.
Сарафи смотрел на него равнодушным взглядом. Медленно подойдя к пожилому Генералу, он наклонился к его уху и издевательски произнес, делая паузы перед каждым словом:
– Понятия… не… имею… о… ком… Вы…, Генерал Фармак, – и стал наблюдать за его реакцией.
Генерал Фармак побелел от злости. Потом резко развернулся и ударил Сарафи по лицу. Сарафи упал.
– Чертов декиф! Все еще понятия не имеешь о ком я?! – посмотрел он на профессора сверху, как на скотину, которую хотят забить.
– Понятия не имею, – плюясь бордовой кровью, стоял на своем Сарафи.
– Хорошо, профессор. Охрана! – завопил Фармак. – Найти образец! – и в дверь влетели два огромных гериза-наемника. Они начали крушить все, что попадалось у них на пути. – Идиоты, вам данные нужны! – крикнул уходящий Генерал.
– Найдем, – ответил гериз, слегка похожий на декифа.
– Гибрид? – снова сплюнул кровь Сарафи. – Интеллект, видимо, не передался, – пытаясь переключить злость гериза на себя, съязвил профессор. Разъяренный гибрид с удвоенной силой стал разрушать все, что попадалось ему под руку. Второй же технично искал данные с подтверждением достоверности эксперимента. В это время Сарафи подполз к столу и телепортировал едва заметный сферический модуль с крохотным устройством, похожим на носитель информации.
«Думаю, это будет Москва на G-3», – решил Сарафи. Гериз-крушила подбежал к Сарафи и от злости его вырубил, но было уже поздно.
– Куда? Куда он его отправил? – спросил второй.
– Не знаю, капсулы здесь нет очень давно… – и гибрид перевернул мраморный стол. – Мы опоздали. Нас теперь точно отправят на Поля.
Овраг Павших
Планета Зир
1963 земной год
Генерал надменно смотрел на новобранцев. Он вещал с высокой трибуны о чести и долге, о том, что они венец творения цивилизации и послужат хорошим примером для подрастающего поколения. Когда речь закончилась, он отдал команду:
– В атаку! – самоотверженно прокричал он, брызжа слюной, и транспортировался в командную будку. Вид оттуда открывался на весь Овраг Павших, где начался тренировочный бой №39—916.
– Не знаю, мой Генерал, – отрицательно помотал головой Сарафи. – Эта партия мне нравится меньше, чем предыдущая.
– Дефектная? – зевая, спросил Генерал Фармак. – Смотри у меня, прикрою твои эксперименты, отправлю обратно, в Кегрул, будешь там во второсортном НИИ работать, за еду, – засмеялся он.
– В день извлечения на Станции Воспроизводства отключали питание на пять секунд, некоторых особей пришлось вернуть в семьи, зачем они нам без УК, но все согласно регламенту, десять особей. Остальных купили геризы и Варий. У него новое задание от Лидера, как Вы помните, – оправдывался ученый.
Генерал же, давно увлеченный сражением, отрешенно кивал и наблюдал за боем. Он напоминал мальчишку, который играет в солдатики. Овраг Павших был похож на шахматную доску. Впереди стояли пешки – те, кто нарушал Закон Войны, то есть отказывались воевать. Служба Отлова отыскивала особей, усыпляла их, а просыпались они уже на поле боя, выставленные в первый ряд. Позади них были Всадники или Конница, две Ладьи и обычные воины, которые зарабатывали деньги на то, чтобы телепортироваться с этой планеты.
– Дави, дави их! – вдруг выкрикнул Генерал, глядя на то, как его Ладья двинулась вперед на штрафбат. Колесо Ладьи, совсем старое, не выдержало огромного гериза и треснуло под тяжестью его веса. Гериз упал на землю и его тут же до смерти забили наемники.
– Эх! – раздосадовано вздохнул Генерал Фармак. – Проспорил! Такую возможность упустил. Я тебе проспорил, – обратился он к кому-то, кто сидел на противоположной стороне Оврага, – семью из трех телепортирую за свой счет. Запиши, – обратился он к Сарафи. – Семья из трех зируанцев.
– Вирсы подойдут? – спросил Сарафи, уже приготовившись отмечать в Журнале Учета Миграций выбывших зируанцев.
– Пусть будут Вирсы. Только «УК» новорожденной особи обязательно имплантируйте, сейчас они нового образца, G-3 в зоне покрытия.
– Они называют ее Земля.
– Да какая разница, Сарафи, Земля, G-3, Terra, ее как только не называли. Брадор сильный, хорошо отвоевал. Счастливчик, – хрипел Генерал.
– Да, Генерал, я все записал. Данные передам Джефу, – кивал декиф.
– Все, Сарафи, я устал, – повернулся к нему Фармак. – Запиши провал тестовой версии воинов новой модификации. Будем считать, что мы не готовы к наступлению.
После этой фразы он встал с удобного кресла и приказал доставить его в Штаб. Сарафи стал суетливо водить руками в поле управления телепортом, и через секунду Генерал исчез.
Планета Зир находилась в Галактике Цуркет. Вращалась она вокруг звезды под названием Светило, лучи которой не доходили до поверхности уже двадцать тысяч лет. Обломки метеоритов и сбитых комет, которые принимали за вражеские корабли, скопления спутников, станций и несколько неизвестных космических тел образовали металлическую завесу для Светила и создали непригодные условия для жизни на поверхности. Уже двести лет на Зир шел колючий ледяной дождь. Осколки льда, долетавшие до грунта, могли запросто убить любого, кто там окажется. Лидер заказал разработку устройства, которое не пускало плохую погоду на другую половину планеты. НИИ в Кегруле создало Блокатор Осадков, но было уже поздно. Крепкие жилища, построенные на века, за двести лет дождевых бомбардировок стали походить на дуршлаг. Кто мог мигрировать, переселились в облака, парящие на высоте пять тысяч метров, кто нет – оберегал свой дом до последнего. В итоге одна часть планеты окончательно опустела. Половина планеты превратилась в космический мусор: разрушенные дома обитателей среди скал и руины древних городов. На эту половину организованно сваливали все отходы – старые космические станции, вышедшие из строя космолеты, останки воинов – и негласно называли Кладбищем. Вторую же половину называли Поля. Горы трупов и реки крови кормили высушенный грунт. Богатые нанимали бедных в качестве воинов. Все, как в любую другую войну. Обитатели планеты стали товаром.
На Зир сосуществовало пять рас – зируанцы, геризы, скепы, минабы и декифы. Две из пяти рас воевали между собой. Кто начал войну – зируанцы против геризов или геризы против зируанцев – все уже забыли. Зируанцы имели доступ к технологиям телепорта и занимались транспортировкой заскучавших богачей на другие планеты, в том числе и Землю. У кого не было средств, воевали как воины, у кого были – воевали как командиры. Как детская игра в войнушку. Когда на Зир рождался ребенок, ему имплантировали «Устройство Контроля» с целью определения «дела» всей жизни. После определения «дела» мальчикам для игр покупали зироходы и плазмо-пушки, игрушечные Ладьи и Конницу, маленьких воинов-геризов и генералов, а девочкам кукол и станции синтезирования еды, программируя их на эти действия в будущем. Кто-то за этих малышей решал, что мальчики должны воевать и убивать друг друга из игрушечного оружия, а девочки должны кормить ботов механическими сладостями и подавать игрушечную жидкость, благодаря вездесущему УК. С детства воспитывая в них чувство долга и принадлежности к обществу, они разрушали в них то чистое и священное, чего сами были лишены во взрослой жизни – свободы выбирать, кто ты.
Войны истощают любое государство, ведь ресурсы его не бесконечны. Война была прибыльным бизнесом, но со временем правящая верхушка зируанцев начала терять власть. Захватывались телепорты, и все больше и больше жителей имели возможность мигрировать из этого ада. Реки и моря высохли, животные и растения вымерли. Обитатели планеты отстроили себе некое подобие городов над поверхностью, которые назывались Парящие Облака. В них входили несколько станций – Станция Воспроизводства, Станция Науки, Станция Утилизации, Станция Синтеза Питательных Элементов, Станция Регенерации, Станция Вирусов и Болезней, Станция Войны – и пять Блоков жителей «Z», «G», «S», «M» и «D». Технологии принадлежали зируанцам, и они давали разрешение другим расам. Небольшая часть населения мигрировала на спутники, которые до сих пор оставались на орбите. Когда население осознало, что война – это не герои на плакатах и не подвиги, а искалеченные тела, прерванные жизни, нерожденные дети и горы трупов, было уже поздно. Эта война никого не пощадила. Она длилась пять тысяч лет. В результате чего почти не осталось средств связи, планета была истощена и постепенно себя уничтожала. Никто не помнил, с чего все началось, и никто не знал, когда это закончится. Война стала нормой.
