Дом там, где твое сердце

– Чего обратного? – теперь уже нахмурился доктор.

Пациентка начала нервно наматывать на палец свои волосы.

– Ну… что мы с мужем… продолжаем иметь близкие отношения…

– Интимные? – уточнил психиатр.

– Да, чёрт побери, секс! Секс каждый день! – зашипела разъярённой змеёй женщина.

– И? – Франсуа-Рэймон Дюма задвинул в дальний угол сознания зависть к счастливчику, обладающему этой богиней.

– И я склонна верить ей больше, чем себе. Потому что доктор Ранжер обнаружил у меня трёхнедельную беременность. А никакие ангелы от Господа Бога меня в последнее время не посещали с известием о непорочном зачатии. Остаётся сделать вывод, что виноват мужчина. Я хочу, чтобы вы покопались в моей голове и сказали, кто он и как ему удалось этого добиться.

Она замолчала, выжидающе глядя на доктора; но психологический врач ещё минуты три хранил молчание, обдумывая интересный случай. Синдрома Девы Марии, к тому же с доказательствами, в его богатой практике ещё не попадалось. Что ж, можно попробовать… и тогда он станет видеть эту прелестную женщину почти каждый день.

Франсуа-Рэймон посмотрел на часы.

– У меня есть кое-какие идеи, мадам де Ламор. Я займусь вашей загадкой, и с помощью Господа Бога и определённых научных методов мы поймаем негодяя на месте преступления…

Ожидать, пока она перестанет плакать, практически вошло у доктора Дюма в привычку за месяц почти ежедневного общения. Время от времени у него даже мелькала мысль заменить чехол на кресле для пациентов на влагоустойчивый. Хотя это ничуть не умаляло обаяния самой женщины, да и оснований вести себя так у неё, надо признать, было предостаточно.

Провести месмерический сеанс удалось далеко не сразу, сознание пациентки по неизвестной причине сопротивлялось введению в транс. Было ясно, что с женщиной уже работали, проводя загадочные и, скорее всего, малоэтичные эксперименты. Мадам де Ламор продолжала описывать свои странные сны и обрывочные воспоминания; складывая эти рассказы и пояснения горничной, энергичной француженки, по-матерински опекавшей свою мадам, Франсуа-Рэймон получал неизменный результат: в сознание пациентки умышленно или по преступной неосторожности было введено сомнамбулическое внушение. И оно продолжает действовать.

Муж мадам де Ламор, остававшийся для доктора безымянным, вернулся из долгой деловой поездки, и мадам сразу стала выглядеть намного хуже. Фиолетовые круги под глазами – следы недосыпания, головокружения и общая слабость; к ним прибавились кровоподтёки на теле и на запястьях, о происхождении которых пациентка не имела ни малейшего представления.

Прогресс начал наблюдаться совсем неожиданно. Неделями месмеристу удавалось погружать мадам де Ламор в транс совсем неглубоко, и она просыпалась от любого испытанного волнения. В таком состоянии пациентка ничего не могла рассказать об источниках своих проблем. И вдруг, к удивлению испытателя, на неё подействовало простейшее приспособление для концентрации внимания пациента. Это был небольшой шарик из отшлифованных мельчайших кусочков драгоценных камней голубого цвета.

Женщина уставилась на него, с испуганным и восхищённым видом одновременно.

– Сейчас он выглядит по-другому, – еле слышно пробормотала она.

Эти слова пациентки крайне заинтересовали доктора Дюма.

– Почему вы так сказали? Я показываю вам эту вещь в первый раз.

– Да? – женщина подняла на него отрешённый взгляд. – Не знаю. Мне кажется, раньше камень был целым.

При первых же словах месмериста она уснула. И начала рассказывать странные вещи – настолько странные и страшные, что Франсуа-Рэймон Дюма поспешил начать записывать, убеждённый, что его пересказу после пробуждения она не поверит.

Достаточно было одного взгляда на лицо пациентки, чтобы рука доктора Дюма сама собой потянулась к толстому тому на книжной полке, за которым у него был устроен маленький тайничок. Он щедро плеснул коньяк в пузатый бокал и подтолкнул его через стол.

– Считайте это лекарством, прописанным врачом. Вам не помешает.

Светловолосая женщина долго смотрела на него, а после пожала плечами и залпом выпила. Когда огонь по её пищеводу скатился в желудок, выражение глаз стало почти нормальным.

– Вы хотите прочесть протокол сеанса ещё раз, мадам де Ла…

– К чёрту, зовите меня Алис! – прорычала женщина. – Какие могут быть церемонии, когда вы узнали про меня ТАКОЕ?!

Она попыталась взять себя в руки.

– Нет, не хочу. Четыре раза я прочла о том, что господин Лалие проделал со мной. Более чем достаточно. Боже всемилостивейший, – обхватив голову руками, Алис Лалие – наконец-то Франсуа-Рэймон знал её настоящее имя – застонала.

– Я не могу поверить. Чтобы отомстить, он превратил меня в проститутку, бессмысленную и бессловесную куклу для сексуальных игр… Как он посмел! – женщина клокотала запоздалым гневом, но Франсуа-Рэймон был готов к тому, что в любой момент она снова разразится слезами.

– Алис, – с осторожностью начал он плести спасительную паутину, – вы не должны во всём обвинять себя…

– Себя? – закричала женщина так громко, что доктор едва не свалился со своего стула. – Какого чёрта, я себя вообще не обвиняю! Только мсье Лалие, и одного его!

– Но это тоже неверно, Алис, – прервал её доктор. – В проблемах любой супружеской пары очень редко бывает виноват один. Вы говорили, что отказали ему в близости…

– Вот уж где Омар Лалие не ожидал встретить союзника, – женщина с отвращением глянула на Дюма, – так это в моём враче.

– Я должен быть объективен, Алис. Больше некому.

– Я не хочу знать, какие оправдания вы придумаете для Лалие. Ему-то как раз адвокат дьявола не нужен. А я попрошу вас, Франсуа-Рэймон, назвать мне имя лучшего знатока законов в Париже, который возьмется за мой бракоразводный процесс. И будь я проклята, если не оставлю господина Лалие без последних штанов!

Доктор невольно восхитился её решимостью, мрачным блеском глаз. Но у него оставались сомнения.

– Он вам не позволит.

– Попробует не позволить, – согласно кивнула головой женщина. – Попытается снова взять под свой контроль. Насколько велики его шансы?

Франсуа-Рэймон ухмыльнулся.

– Ну, пусть попробует. Результаты должны удивить его.

Блондинка вопросительно подняла брови.

– Я снял внушение, – пояснил доктор. – И навсегда заблокировал ваше сознание от попыток изменить его. Душа человека – не игровая площадка для дураков, полагающих, что они владеют методами доктора Месмера. Ваше счастье, что вы пришли ко мне, Алис. Дело могло закончиться для вас «жёлтым домом».

– Клиникой для сумасшедших.

– До конца жизни. Уверен, что ваш супруг такого исхода не желал.

– Зато он хорошо поразвлёкся за мой счет. Мне очень хочется убить его, – женщина встала, – так сильно, что чешутся ладони. Так что читайте утренние газеты, Франсуа-Рэймон. В них может оказаться сенсация…

Глава 38

Элиза тешилась этой мыслью до вечера, представляя в своём воображении различные способы сведения счетов с Марисом Стронбергом. Вот она топит его в аквариуме с вуалехвостыми рыбками, вот душит тончайшими женскими чулками по сотне франков за пару… а теперь просто и без затей кастрирует костяным ножичком для открывания писем.

В глубине души Элиза понимала, что не посмеет сделать ничего подобного с Марисом.

Она его боялась.

Но страх не означал, что она вовсе не попытается отомстить.

Пролистав на досуге рукопись, которую ей вручил с озабоченным видом Франсуа-Рэймон, Лиз отыскала все сведения, что ей были необходимы для успешного осуществления её мести. И вечером она была готова.

Бархатное платье цвета молодого салата, плотно облегающее фигуру – живот ещё оставался плоским, несмотря на двухмесячную беременность, переливающиеся золотом распущенные волосы, запах духов – всё в этой экипировке было её оружием. Марис не мог – впрочем, и не хотел – скрыть впечатления, которое жена на него произвела. Лиз то и дело ощущала на руке, на спине, на шее его пальцы, поглаживающие её. Ярость и унижение – убийственная смесь, какую она испытала, читая утром записи Франсуа-Рэймона, помогли ей отреагировать на эти знаки внимания с привычным уже гневом. Марис послушно отодвигался дальше, убирал руки, но глаза его опасно темнели, так, что не было видно зрачков. Элиза мысленно торжествовала – он не сможет не попытаться прямо сегодня утвердить свою власть над усыплённой женой – и только старалась, чтобы Марис не видел её удовлетворённой улыбки. Но даже в этом случае Стронберг не догадался 6ы, что он разоблачён, и лишь снова решил, что Элизе доставляет наслаждение ставить его на место. И ей действительно доставляло.

После вечерней трапезы и отъезда гостей – министра с супругой, четы Тейланов, главы одного из муниципальных округов Парижа, Омар Лалие учтиво проводил супругу до дверей спальни и оставил одну, даже не попытавшись на прощание поцеловать; но Элиза была уверена, что он вернётся. Она даже не стала переодеваться, легла прямо в своём красивом платье на покрывало. И задремала, утомлённая событиями безумного дня.

Спящая, она представляла собой идеальную жертву; но, видимо, кодовая фраза не могла сработать, если жертва спала, потому что Омар разбудил её примерно через час, снова войдя в комнату. В мёртвом молчании он расхаживал по спальне жены и раздевался, ничуть не смущённый испуганным взглядом Элизы, которым она провожала каждое его движение. Смятение Лиз было вполне обоснованным – неужели сегодня Стронберг решил принудить её к близости грубой силой, не вводя в сомнамбулическое состояние? И как ей полагается реагировать? Ну, уж это Элиза знала.

– Марис, что сие представление означает? – голосом Снежной Королевы процедила молодая женщина. – Я, кажется, не приглашала тебя в свою комнату и вовсе не собиралась любоваться на твои мускулы.

– Будешь себя хорошо вести – дам потрогать, – небрежно пообещал муж. На его бёдрах оставались только домашние брюки из мягкой серой шерсти. Дойдя до кровати, он резко остановился, глядя в лицо Элизы. – Но прежде я хотел сделать тебе комплимент: ты очень мило выглядишь сегодня.

Глубоко втянув воздух, блондинка закрыла глаза и откинулась на спину. Хорошо, что её собственный невыразительный голос сегодня поведал, какие фразы использовал Омар Лалие для введения ее в транс. Пусть кукловод до поры считает, что марионетка полностью подчинена его воле.

Очевидно, Марис поверил, потому что Лиз почти сразу услышала его удаляющиеся шаги. Она не рисковала подсматривать сквозь ресницы, чтобы не вызывать подозрений; да и на что там смотреть? В уши вливался равномерный спокойный голос, отстранённо перечисляющий все нанесённые ему за вечер обиды:

– Сегодня ты вела себя хуже обычного, рабыня. Теперь ты осмеливаешься делать мне замечания при посторонних людях. Мне! Ты дорого поплатишься за это. Тебе придётся вымаливать прощение…

Если он потребует целовать ему руки или ноги и ползать на коленях, она не выдержит. Её стошнит прямо на самое ценное для Лалие – бухарский ковёр.

Муж всё распалялся, упиваясь своей властью над бессловесной жертвой.

– Ты станешь молить меня о наказании и сама поднесёшь – в зубах, ползком – кнут, которым я выпорю тебя…

Ну, достаточно. Глаза женщины открылись.

– Я всегда подозревала в тебе садистские наклонности, только следует знать меру.

Если бы посреди комнаты вдруг выросли буйные джунгли, Лалие не был бы так изумлён, как услышав эту реплику. Введённый в транс человек по определению не способен критически мыслить, делать замечания или задавать вопросы. И вдруг подобный бунт!

– Что? Что?! – он круто повернулся на каблуках.

Жена, сидя с подогнутыми ногами на кровати, смотрела на него с откровенно издевательской улыбкой. В её глазах он не заметил ни капли доброты или прощения, а тем более готовности повиноваться.

– Извини, если нарушила твои планы на этот вечер.

Неспособный скрыть своё потрясение, Лалие по-прежнему смотрел на неё.

– Как ты… как…

– Как я сумела не стать в очередной раз лабораторным кроликом? – подхватила Элиза. – У тебя просто неудачный день, милый, – ласково пропела она. В тёмных глазах светилась жажда убийства.

Шагнув к кровати, Марис больно схватил её за руку.

– Говори, кто помог тебе! Ты слишком глупа, чтобы сделать это самостоятельно.

Тяжёлый удар обрушился на его левую щёку. Жена не поскупилась на подтверждение своих чувств; но даже тряся головой, чтобы вернуть себе ясность мыслей, Марис не отпускал её руку.

– На моём месте садист, дорогая, уже пинал 6ы тебя сапогами, подкованными железом. Так что считай, тебе повезло, что у меня только склонность к садизму. А теперь давай сядем и спокойно обо всём поговорим.

– Я не хочу с тобой разговаривать! – вырываясь, закричала Элиза. – Всё, о чём я мечтала, это посмотреть тебе в глаза, когда ты поймёшь, что я знаю всё!

– Смотри, – муж приблизил к её лицу своё, с уже начинающей опухать щекой. Лиз резко отодвинулась.

– Пошёл в… – ответила она не подобающим даме выражением. – Теперь у меня есть прекрасное основание для развода, Лалие, и я получу его. Мне плевать, что по твоим дурацким законам я останусь в браке, главное – цивилизованный мир.

Омар сухо улыбнулся.

– Я уже говорил тебе, дорогая: не угрожай человеку, в руках которого власть. Ни о каком разводе и речи быть не может. Поверь мне, ты не доберёшься до мирового судьи. Мы с тобой по воле Аллаха связаны навеки.

– А может быть, не по воле Аллаха, а по твоей? – раздражённо уточнила женщина. Омар снова улыбнулся, но отвечать не стал.

– Кто помог тебе снять внушение?

Лиз не собиралась выдавать Франсуа-Рэймона.

– Значит, ты признаёшься, что превратил меня в куклу, рабыню для сексуальных игр…

– Да, да, – нетерпеливо перебил супруг, – признаюсь. Кто снял внушение? – его куда больше волновала опасность утраты власти, чем сбросившая чары жена.

Лиз внезапно надоело увиливать. Она покачала головой.

– Отвяжись. Не скажу.

Омар Лалие явно ожидал от неё не такого ответа, но был готов к затяжной конфронтации.

– Скажешь, – со спокойной уверенностью ответил он. Встал прямо перед Элизой. Молодая женщина подалась всем телом назад, настороженно глядя на него.

– Вот видишь, – удовлетворённо произнёс укротитель, – ты меня боишься, и это внушает надежду, что твой рот откроется меньше чем через десять минут.

– Чтобы послать тебя к чёрту! – под напускной бодростью Лиз не удалось скрыть дрожь.

Лалие засмеялся, демонстрируя роскошные зубы. В голове жены мелькнула свежая идея нанять головорезов, чтобы где-нибудь в тёмном переулке они научили Мариса быть более человечным.

– Тебе никогда больше не удастся меня мес… месмери… сделать со мной то, что делал! Франсуа-Рэймон заверил меня, что…

– Ага, – бесстрастно отметил муж, – начало положено. Видишь, как легко говорить правду? Оказывается, неведомого спасителя зовут Франсуа-Рэймон. Что ж, неплохо, это имя не так часто встречается. Было 6ы хуже, если б его звали просто Жак или Мишель. А Франсуа-Рэймона мы найдём, даже если ты не скажешь его фамилии. Или скажешь?

– Нет, – зная связи Лалие в Париже, Лиз понимала, что после глупой ошибки, допущенной ею, сопротивление остаётся пустой формальностью. Но сдаться? Никогда.

– Напрасно ты думаешь, habibti, что мои возможности исчерпываются внушением. Я могу добиться всего, что угодно, и от человека, находящегося в трезвом уме и полном сознании.

Элиза фыркнула.

– Не веришь? – муж взял её руку, закатал рукав платья выше локтя и проникновенно посмотрел в глаза. – Ну, сокровище, скажи мне, как твой «спаситель» выяснил, что ты находишься под действием внушения?

– Нет, – повторила Элиза.

– Нет, – отозвалось со скрытым удовлетворением эхо голосом Мариса.

Лиз не заметила, откуда у него в руке появилась свеча, но крохотный огонёк уже приближался к нежной коже на её запястье.

– Сумасшедший! – Лиз дёрнула руку, но Марис держал крепко.

– Скажешь.

– Нет! – женщина вскрикнула, ощутив мгновенный укус боли. – Ой!

– Скажешь, если не захочешь сгореть заживо. Или зови на помощь. Слуги прибегут. Если услышат, сейчас ведь ночь.

Лиз не собиралась рассчитывать на чью-то преданность или бессонницу. Сообразив, что маньяк, увлечённо поджаривающий её левую руку, совершенно забыл о правой, женщина напряглась и изо всех сил ударила кулаком в нижнюю челюсть врага.

От боли и неожиданности Лалие прокусил губу, по подбородку вниз потекла кровь. Лиз искренне понадеялась, что сломала ему зубы – и сэкономила на найме громил; но, видимо, квалификация была всё же разной. Хотя главной цели она достигла – Лалие отвязался от неё. Огонёк погас, свеча покатилась по полу, Марис выскочил из спальни жены, словно безумный мартовский заяц.

Только устраиваясь на покой, Лиз сообразила, что так и не порадовала его известием о предстоящем довольно скоро отцовстве.

Сон Элизы был так крепок, словно её одурманили; она не услышала, как отворилась тщательно запертая на ключ дверь, как ночной гость по очереди уделяет внимание каждой её руке и ноге, передвигается плавно, стараясь не шуметь. Завершив своё дело, мужчина уселся в кресло, собираясь дождаться её пробуждения.

Сон замер на одной точке. Что-то мешало ему развиваться в положенном направлении. И ужасно чесался нос.

Элиза Лалие сморщилась, пытаясь избавиться от неприятного ощущения, дёрнула рукой, ногой… и проснулась. Достаточно было пары взглядов, чтобы понять, что произошло. Ах, как она была неосторожна! Заперла дверь на ключ и считала, что находится в безопасности. Но кто бы мог подумать, что желание Мариса Стронберга поквитаться окажется таким долгоиграющим?

– Немедленно отвяжи меня, – чётко проговорила она, обращаясь к тёмному силуэту в кресле.

В свете луны было заметно, как тот довольно улыбается.

– Похоже, что такое твоё положение – единственно возможное для того, чтобы нам спокойно поговорить. Как цивилизованные люди.

– Ты именно так понимаешь цивилизованность? Что же ещё мы не обсудили?

Муж подошёл к кровати, указательным пальцем прочертил линию через шею к груди беспомощной жертвы. Лиз дёрнула головой, но добилась только обратного эффекта: Марис начал водить пальцем по ночной сорочке вокруг сосков, уже ставших особенно восприимчивыми в ожидании того времени, когда им придётся кормить ребёнка.

– Не нервничай так, дорогая, – вкрадчиво промурлыкал он, но не успела Лиз вздохнуть, как голос стал злым и жёстким. – Этот Франсуа-Рэймон был твоим любовником? Отвечай мне!

– И не подумаю, – сексуальное возбуждение по капле вливалось в тело Лиз через руки Лалие, обхаживающие её грудь. Женщина попыталась сжать ноги, растянутые путами в разные стороны.

Во взгляде мужа появилось некоторое удовлетворение.

– Я тебя трахну, только скажи мне: этот хлыщ был твоим любовником?

– Зачем мне говорить это? – Элиза поёрзала бёдрами по матрасу. Где-то внутри неё начинал припекать крохотный уголёк.

Марис наклонился, лизнул поднявшийся сосок через тонкую ткань, потом начал жадно сосать его, слегка прихватывая зубами.

– Так был?

– Нет, нет! Или прекрати, или заканчивай начатое!

– А кем он был?

Скулящий звук прорвался через стиснутые губы Элизы.

– Как вы познакомились? – методично продолжал вести допрос третьей степени муж.

Элиза лежала с закрытыми глазами, всем видом изображая намерение молчать хоть до второго пришествия Христа.

– Ну хорошо, – Омар Лалие задумчиво посмотрел на распластанную женщину перед ним. – Вижу, здесь мне ничего не добиться…

Элиза слегка дёрнула головой, но промолчала.

– Тогда я пойду с другого конца верёвки. С Франсуа-Рэймона. У него наверняка есть свои слабости – семья, работа… Достаточно будет двух-трёх неприятностей, чтобы этот умник согласился поговорить со мной.

Элиза уже не притворялась мёртвой, а следила за рассуждениями мужа широко раскрытыми в тревоге глазами.

– Что ты собираешься делать? Франсуа-Рэймон помог мне решить такую загадку, а ты хочешь доставить ему неприятности? Только посмей, и я задушу тебя в твоей собственной постели!

– Похоже, проняло, – муж зло улыбнулся. – Интересно, почему ты так заступаешься за этого парня? Может, он всё-таки был твоим…

– Он – мой друг! – выкрикнула женщина.

– Разумеется, – Марис с сарказмом кивнул. – Тебя хочет добрая половина мужиков Франции и Швеции, а этот почему-то не захотел. Может, ему нравятся мальчики?

– Марис, ты идиот, – тело Лиз обмякло. – Чтобы меня захотеть, надо, по крайней мере, меня хоть раз увидеть. А такого шанса не выпадало практически никому. Ну, вспомни, когда мы выезжали в город и даже ещё только ехали в Париж, я всякий раз была замотана в плащи с капюшонами. Я даже не могла есть!

Муж тяжело вздохнул, провёл тыльной стороной ладони по лицу.

– Ты, наверное, права. Схожу с ума от одной только мысли, что ты можешь оказаться в постели другого парня.

– Чтобы сходить с ума, надо этим умом обзавестись для начала, – Элиза сердито дёрнулась. – Развяжи меня!

Муж подавленно повиновался. Продолжая издавать звуки разъярённой кошки, Элиза потёрла запястье, на котором остался красноватый след; в шипении, вырывавшемся из её рта, можно было различить не лестные для Мариса эпитеты.

– …вообразил себя божком… мерзавец…

Период смирения у Лалие не затянулся.

– Достаточно. Теперь выкладывай всё о6 этом Франсуа-Рэймоне и учти – начнёшь увиливать или врать, посажу на полгода под замок на хлеб и воду.

– Это уж вряд ли, побоишься навредить ребёнку.

Марис застыл на месте с открытым ртом, словно шарахнутый молнией. Что это с ним, впервые слышит? Ах, ну конечно, о ребёнке она ещё не говорила…

– Какому ребёнку? – осторожно уточнил муж.

– Тому, что во мне, любимый, тому, что во мне. Как это по-мужски – сделать ребёнка и думать, что о6 этом никто не догадается!

Лиз расположилась на подушках в позе королевы, дающей аудиенцию ничтожному подданному. Для полноты картины не хватало, чтобы Лалие упал на колени перед ней. Ничего, он ещё поползает у неё в ногах! Но в данный момент муж выглядел так, будто всё его тело утратило гибкость, превратилось в цельный деревянный брусок.

– Ты шутишь? – облизнув губы, с осторожностью переспросил Марис. Лиз сделала кистью руки величественный жест.

– Нисколько. Ты хотел правды – так бери её, сколько сможешь унести! Тебе было интересно, как я познакомилась с Франсуа-Рэймоном? Изволь, расскажу. Из-за твоих безответственных экспериментов я заболела, почти потеряла рассудок, узнав о том, что беременна. Я была уверена, что последний раз спала с мужчиной полгода назад. И вдруг ребёнок! Доктор направил меня к специалисту по психам. Как раз мой случай, правда?

– Ты не сумасшедшая! – возмутился муж.

– Но было очень похоже, – парировала Элиза. – Воспоминания о том, чего не было, ребёнок, которого не могло быть. Таким дамочкам самое место в приюте для умалишённых. Мне очень повезло, что Франсуа-Рэймон сумел расставить все факты по своим местам, отделить ложь от истины, правильные воспоминания от галлюцинаций. Я навечно останусь его должницей, – она поднялась с кровати, босыми ногами прошла по ковру к стоящему в неподвижности мужу и коснулась указательным пальцем его груди.

– Если я узнаю, что ты причинил хоть малейший вред Франсуа-Рэймону, можешь попрощаться со мной, с ребёнком – да и с жизнью вообще. Ты меня понял?

Омар Лалие только заторможенно кивнул; его голова ещё не работала настолько хорошо, чтобы начать изобретать обходные пути.

Глава 39

С некоторого времени клиенты известного в столице магнетизёра Франсуа-Рэймона Дюма обнаружили за эскулапом новую привычку. Доктор мог подолгу стоять возле окна и, подняв повыше занавеску, смотреть на улицу, словно поджидая кого-то. Его ассистентка не раз заставала кудесника в этой позе – руки сложены буквой Г на груди, правая ладонь подпирает подбородок – и задумчивый, отрешённый взгляд.

На деликатные расспросы Жаклин Денуа Франсуа-Рэймон поначалу отделывался шутками, но с каждым уходящим днём он грустнел всё больше и всё чаще молчал. Окончательно напугал Жаклин внезапно пробудившийся в докторе интерес к светской хронике. Жаклин, уже давно нацелившаяся занять должность мадам Дюма, внутренне холодела, видя кипы «жёлтой прессы» на столе доктора по утрам. Что он там выискивал, в этих газетах, для неё оставалось загадкой. Благодаря мерам предосторожности, обеспеченным до этого Белль Эжен, медсестра ни разу не столкнулась с таинственной светловолосой дамой под вуалью, посещавшей кабинет доктора Дюма.

А Франсуа-Рэймон всё рылся в газетах, бормоча вполголоса:

– Ну где же она? Почему о ней ничего не напишут? Почему она ни разу не сообщила… – так что причин для ревности у Жаклин Денуа было предостаточно.