Город темный

– Наблюдал сквозь слезы, – с серьезным видом заявил торговец смертью. – Селена, ну для чего тебе столько пустых карточек?

– Откуда мне знать? – спросила ведьма, ловко пересаживая попугая с правой руки на левую. – Это же семейный бизнес. Карточки с предсказаниями изготовлены еще в середине прошлого века, по заказу моего отца, а то и деда. Может быть, Перикл и помнит, для чего там было столько пустых… Перикл, вы сегодня были большой болван! Что за противные карточки вытаскивал ваш клюв? – Селена несильно надавила попугаю на макушку. Перикл презрительно отвернулся, всем своим видом показывая, что все делал правильно, и что профессионалы его уровня ошибок не допускают.

– Его зовут Перикл, – обратилась Селена к Владу. Вблизи предсказательница выглядела гораздо моложе, но яркий грим совершенно не красил ее. – Он умеет произносить свое имя. Правда, он милашка?

Перикл не был милашкой. Попугай больше всего походил на чучело самого себя. На старое выцветшее чучело, которое откопали весной из-под снега. С первого взгляда было ясно, что Перикл гораздо старше любого из людей, находившихся сейчас на площади.

– Попугай во всем виноват! – теперь Селена обращалась к Паскалю. – До сегодняшнего дня мне и в голову не приходило, что в моем ящике с судьбой есть пустые карточки. Но я, как обычно, выкрутилась, – прорицательница коротко поаплодировала сама себе.

– Ну что, – собираемся? Нам нужно покинуть город до заката.

– Да, я сейчас помогу тебе уложить вещи. Только попрощаюсь со своим новым знакомым, – произнес Паскаль.

– Не копайся слишком долго, солнце уже садится. Пойдемте же, Перикл. Оставим Паскаля прощаться с его другом-доктором, – Селена помахала мужчинам рукой.

Влад удивленно хмыкнул, услышав про «доктора», но от комментариев воздержался. Потом он повернулся к Паскалю:

– Было крайне интересно пообщаться с вами. Наша краткая беседа вышла по-настоящему поучительной. Однако, не смею вас…

– Сделка, – перебил его Паскаль. – Вы может выбрать любой свиток.

– Что, простите? – переспросил Влад.

– Все эти свитки, что я вам показывал давеча – это ничто, мусор, – Паскаль небрежно спихнул груду своих пергаментов на край прилавка. Голос торговца смертью сделался хриплым и неприятным. – Свои настоящие сокровища я храню здесь.

Паскаль ловко выудил из-под прилавка массивную красную шкатулку и открыл ее. Вынув наугад несколько деревянных катушек с пергаментами, Паскаль протянул их Рокоту.

– Выбирайте любую, на ваш вкус. Просто прочитайте, что там написано. Такая смерть… Она придаст смысл даже самой бессмысленной жизни!

– Так, стоп! – Влад выставил ладонь перед катушками, которые торговец протягивал ему. – Во-первых, у меня нет с собою денег…

– Бесплатно! – выдохнул Паскаль. – Вы ничего не поняли. Любой пергамент – бесплатно! Любая смерть, какую захотите, достанется вам просто так. Поставьте вашу подпись в любом понравившемся свидетельстве – и все! Такую сделку вам не предложит никто и никогда.

Я обманул, вернее, не сказал вам… Я, скорее, коллекционер, нежели торговец. Самые редкие, самые безумные, самые невозможные варианты смерти я не выставляю на продажу. Я храню их в своей коллекции. А ваша смерть… Я никогда в жизни ничего подобного не ощущал… Ваш вариант очень важен для меня. Видите, я честно сообщаю вам об этом и готов достойно заплатить за вашу смерть – любым из своих вариантов.

– Вы меня не дослушали, – терпеливо произнес Влад. – Итак, во-вторых: мне что-то совсем не хочется заключать с вами сделку. В самом деле, если моя смерть так хороша, с чего бы мне менять ее на что-то иное?

– Вы. Не. Понимаете, – раздельно произнес Паскаль. – Ваша смерть интересует меня не потому, что она хороша, приятна или величественна. Ваш вариант привлекает меня своей УНИКАЛЬНОСТЬЮ. И, уж поверьте моему опыту, уникальность в моем бизнесе чаще всего означает нечеловеческие муки в предсмертные часы.

– Да что же такое вы увидели в моей смерти? – с досадой произнес Влад.

– А какая вам разница? – вышел из себя Паскаль. – Вы же все равно во все это не верите! Дело всей моей жизни для вас – просто неудачная шутка, анекдот черного юмора. Так что вам стоит? Поставьте подпись в любом из договоров, и вам будет потом над чем посмеяться в компании хороших друзей!

– Так, Паскаль. Я ухожу, – не терпящим возражений тоном заявил Влад.

Торговец смертью схватил его за руку – мягко, но на удивление сильно.

– Я понял вас, – из голоса Паскаля бесследно исчезли хрипотца и горячность. Он говорил теперь спокойным деловым тоном, а лицо его было совсем как у нормального человека. – Вы – человек, знающий себе цену. Вы – человек, умеющий торговаться. За вашу подпись я согласен доплатить деньгами.

Влад пристально и долго посмотрел в глаза торговца смертью.

Через пару мгновений Паскаль разжал пальцы, сгорбился и исчез в глубине своего шатра.

Влад быстрым шагом двинулся прочь, на ходу соображая, в какой стороне находится его гостиница. Увлекшись спором, он и не заметил, как набережная совершенно обезлюдела, а солнце склонилось к закату.

***

«Теперь я понимаю, почему местные так гордятся своей ярмаркой. Это вам не свистульками деревянными торговать – люди здесь работают с фантазией», – размышлял Влад. Все его пульсы давно пришли в норму, а происшествие на набережной казалось теперь просто забавным эпизодом.

Да и могло ли быть иначе? Теплый вечер в Верхнем Плесе умиротворял и убаюкивал, и все мрачные мысли уходили сами собой.

Это был один из тех уникальных дней в году (да и не каждый год случаются такие дни), когда сходятся вместе сразу несколько факторов – температура, влажность, скорость ветра и Бог знает что еще. В такие благословенные вечера путник не ощущает кожей ни тепла, ни холода. Он словно плывет в потоке воздуха, словно сам становится воздухом. Наверное, такой комфорт и такое родство с окружающей стихией испытывают младенцы в утробе матери.

…И не верилось, что еще буквально неделю назад Влад замерзал под ледяным дождем на серых улицах Минска, и крупные ледяные капли висели на мокрых черных ветках…

Каменные стены домов возвращали солнечное тепло, накопленное за день. К стенам хотелось прикоснуться плечом, прислониться словно ненароком. И вовсе не казалось странным желание сесть или даже прилечь ненадолго на теплые камни мостовой, словно на чистую кровать в гостиничном номере.

Обстоятельная брусчатка городских улиц заслуживала отдельного внимания. Не верилось, что мостовые Верхнего Плеса укладывали обычные рабочие. Нет, тут потрудились настоящие художники!

Под ногами прохожих сплетались каменные узоры, которые сначала плавно переходили в стройные ряды сверкающих в закатных лучах массивных плит, потом рассыпались в сложнейшую мозаику и, наконец, перерождались в шершавый булыжный камень, поросший мягкой травой. Рисунок никогда не повторялся, каждая дорожка была уникальна.

Это было совсем не похоже на ветхую, продавленную, плесневелую брусчатку старых европейских городов. Ровные мостовые Верхнего Плеса дышали юностью мира и новыми нескромными надеждами.

Казалось бы, дорожная разметка должна смотреться непристойно на столь изысканной брусчатке. Однако на деле все выходило ровно наоборот. Длинные белые полосы на мостовой сияли, словно бриллиантовые нити на шее красавицы.

Жители Верхнего Плеса явно не считали брусчатку чем-то неприкосновенным. Дети разрисовывали ее пальмами, куклами и радугами наискось и поперек, не задумываясь об уместности и соразмерности. Взрослые наносили прямо на брусчатку понятные лишь специалистам цифры, знаки, а иногда даже формулы, таблицы и схемы со стрелками. И ничего – любая полоска мела, любая капля белил с легкостью вплеталась в каменные узоры, делая их еще более многогранными и загадочными.

На этой вечерней прогулке Владу нравилось буквально все. Шумные ласточки, снующие через улицы от карниза к карнизу. Домохозяйки, поливающие клумбы с балконов вторых этажей. Ребенок, догоняющий свой воздушный шарик. Тихий шепот невидимых за деревьями фонтанов. Ощущение тепла на затылке от последних солнечных лучей.

В приятно-расслабленном настроении Рокот вышел к бульвару Победы.

Остановился, прислушался.

Только теперь Влад понял, каким тихим может быть город, если убрать из него натужный гул автомобилей. Здесь и теперь слышны были лишь звуки шагов по брусчатке и негромкий гомон, растворивший в себе неспешные вечерние разговоры десятков и сотен прохожих.

Влад ощутил себя ребенком, прижавшим к уху морскую раковину. Только слушал он сейчас не шум моря, а ток крови, пульсации и сердцебиения маленького городка.

Влад вдохнул полной грудью, стараясь втянуть в себя все небо, все вечерние запахи и всех ласточек сразу, выдохнул, потянулся с явным удовольствием и засунул руки в карманы – давняя привычка, от которой его отучала жена. Немного ссутулившись, не спеша, Влад зашагал, вливаясь в общий людской поток.

Прогулявшись немного, он заметил, что прохожие вокруг него стали часто останавливаться и поглядывать на часы. Влад насторожился, начал смотреть по сторонам.

Ждать пришлось недолго. Одновременно на всем бульваре, от горизонта до горизонта, вдруг зажглись фонари. Город моментально преобразился.

Со всех сторон раздались аплодисменты и одобрительные возгласы. Где-то во дворах зазвучала скрипка. Парочка, парень и девушка, легко раскланялись друг перед другом и закружились в танце. Прохожие собрались вокруг, любуясь на танцоров.

Настроение людей на улицах разом поднялось на несколько градусов, перетопившись из созерцательно-умиротворенного в беззаботно-радостное.

– Мы называем это «Час фонарей», – произнес незнакомый человек с тихим голосом. Затем он продолжил, ни к кому специально не обращаясь.

– А ведь все могло быть иначе. В ранних проектах системы городского освещения было куда больше романтики. В уличных фонарях должен был гореть живой огонь.

Представьте картину: сходятся сумерки, и на улицах появляются фонарщики в старинных одеждах, с деревянными стремянками на плечах. Эти молчаливые люди приставляют лестницы к столбам, привычно взбираются вверх по ступеням и зажигают масло. В стеклянных объятьях фонарей загораются маленькие нервные огоньки – один за одним. Постепенно весь Богатый бульвар наполняется теплым светом, еле слышным шипением пламени и невесомым запахом горящего масла.

Фонари горят всю ночь, и лишь под утро вновь приходят фонарщики.

Увы, этим замыслам не суждено было исполниться. Масляные светильники на проверку оказались неудобными, малоэффективными, и вдобавок весьма опасными в пожарном отношении. Поэтому на наших улицах стоят электрические фонари. Но – согласитесь – это ведь тоже красиво!

…Влад вдруг почувствовал, что проголодался. А из ближайшего ресторанчика доносились изумительные запахи жареного мяса, ядреных специй. И еще – кофе, сваренного на открытом огне.

«Как это прекрасно – быть голодным, и при этом иметь возможность набить живот вкусной, обильной и вредной пищей», – подумал Влад, предвкушая воистину славный пир. Тем не менее, он еще некоторое время дразнил свой аппетит, прогуливаясь по бульвару. И только когда его желудок буквально заплясал от вожделения, Влад нырнул в приглянувшийся ему ресторан. Вынырнул оттуда он только через час.

Еще через пару часов, засыпая в своем гостиничном номере, Влад перебирал дневные воспоминания и думал: «Какой замечательный город».

***

Темный город – 2

Я давно не видел Темный город.

Я попытался отыскать Темный город взглядом, – шутя, не всерьез. Я был уверен, что ничего у меня не выйдет. В конце концов, Темный город – лишь детская фантазия, что-то вроде воображаемого друга.

Я был уверен, что у меня ничего не получится. Я был очень удивлен, когда у меня получилось.

Глава 2. Красная ночь

Увечны они, горбаты,

Голодны, полуодеты,

Глаза их полны заката,

Сердца их полны рассвета.

За ними поют пустыни,

Вспыхивают зарницы,

Звезды горят над ними,

И хрипло кричат им птицы…

Иосиф Бродский

Вокруг только белый свет. Раздаются шаги. Человек подходит к другому, но видны лишь ступни их ног. Первый – второму:

– Что же, все с чистого листа?

– Да, причем в буквальном смысле. Взгляни сам: на этом листе бумаги еще ничего не написано.

– Вот только теперь нас двое.

– Да, ситуация презабавная. Придется договариваться?

– Тогда я надеюсь, что ты изрядно уступчив. Я уже точно знаю, что напишу на чистом листе, какую историю собираюсь рассказать.

– (С иронией) О да, не сомневаюсь. Уж ты-то знаешь об этом совершенно точно. Я даже опасаюсь, что на твою историю тебе не хватит чернил. Нет уж, писать будем вместе, и я очень внимательно стану следить за твоим пером. И на каждую твою строчку я отвечу своей.

– Так у нас ничего не выйдет. Я слишком хорошо знаю тебя. Наша совместная история окажется полным абсурдом, отрицающим самое себя.

– Так может быть, и вовсе не браться за перо? Я уже стал немного привыкать к приятной белизне этого листа бумаги.

– Это не выход. Мы поступим иначе.

(Рвется бумага)

– Вот. Каждый будет писать свою историю на своей половине.

– Фокус неплох. Но рано или поздно обе части придется воссоединить. Такие уж правила.

– Лучше поздно, чем рано. А ты, я вижу, испугался?

– Ничуть. Но я заинтригован. Весьма заинтригован…

***

Химический завод «Прагма» не просто располагался на краю города. Фактически, городу он уже не принадлежал. Глухой бетонный забор с криво натянутой поверху колючей проволокой, облезлые металлические ворота и щербленный асфальт на площадке у проходной – все это было совсем не похоже на милый и гостеприимный Верхний Плес.

И – собака. Конечно же, собака. Сторожевой пес завода «Прагма» встречал Рокота истеричным лаем. Влад стоял у окошка проходной и в который уж раз изумлялся: сколько же искренней ненависти может скрываться в братьях наших меньших.

Пес лаял, рычал, хватал воздух зубами, пытаясь дотянуться до Рокота. Цепь звенела, вздрагивала, но держала крепко. Ошейник душил пса, и лай постепенно переходил в хрип, но неистовый сторож продолжал вытанцовывать на задних лапах, силясь хотя бы чуть-чуть, но приблизиться к объекту своей ненависти. «Только позволь мне до тебя добраться, вот только позволь!» – явственно читалось в собачьих глазах.

Вахтер на проходной принял Влада куда приветливее: «Как же, как же! Предупреждение имеем».

Документы инспектора он принял почти не глядя. Улыбаясь в усы, вахтер сделал быструю пометку в своем журнале и вернул Рокоту удостоверение. На задыхающуюся (в буквальном смысле) от ярости собаку охранник не обращал ни малейшего внимания.

– Вам по этой тропке, вдоль елок. С дороги не сворачивайте, господин инспектор, а то заплутаете с непривычки, – напутствовал Рокота вахтер. Влад благодарственно покивал и прошел через турникет.

Административное здание выглядело чуть опрятнее остальных корпусов: обновленный фасад, стеклянные двери, элегантная вывеска над козырьком. Но внутри скрывался все тот же старый советский завод. Древняя безжизненная краска на стенах, шизофренически неправильные узоры плитки на полу, лестницы со стертыми скруглившимися ступенями и, конечно же, насквозь прочерневший ящик с песком в углу.

Кабинет директора, впрочем, выглядел совсем не по-советски. «Похоже, приемную оформлял профессиональный дизайнер», – подумал Влад, но тут же забыл об этом. Время глазеть по сторонам прошло, пора было приступать к работе.

Секретарша господина Солтысова оказалась женщиной строгой. Немолодая дама с ядреной химической завивкой внимательно выслушала Рокота, подробнейшим образом изучила его удостоверение и сопроводительные документы, задала несколько уточняющих вопросов и только потом сообщила недовольным тоном:

– Захара Петровича сегодня не будет.

Это известие показалось Владу довольно необычным. Директора заводов, как правило, находили время хотя бы поприветствовать инспектора. Все-таки приехал человек из столицы, да не просто так, а с ревизией.

«Директор „Прагмы“, похоже, не слишком-то любит общаться с проверяющими», – решил Влад.

– Что ж, значит, обойдемся без Захара Петровича, – сказал Рокот. – Для работы мне понадобятся в основном бумаги, документы: данные по остаткам на складах, сведения по сырью, по отгрузкам за последний год, номенклатура, в особенности по азотным удобрениям. Сверьтесь со списком, там весь перечень. Скорее всего, я захочу пообщаться с вашим бухгалтером, но это – чуть позже. А пока – проводите меня на склад готовой продукции. И определите мне в помощники пару работников, чтобы я лично мог пересчитать все ваши мешки.

Рокот выжидающе поглядел на секретаршу. Судя по выражению лица, перспектива заниматься пришлым инспектором ее вовсе не радовала, и она с превеликим удовольствием переложила бы эти заботы на чьи-нибудь чужие плечи. Например, на плечи ближайшего менеджера или заместителя. Но, видимо, никого подходящего рядом не оказалось.

– Проследуйте за мной, я провожу вас на склад.

Рокот послушно пошел за секретаршей, старясь не отставать. По пути ему попадались рабочие. Вообще-то – довольно много рабочих. И вид у них был какой-то расслабленный.

«А ведь смена давно началась. Дисциплинка-то здесь хромает», – отметил Влад.

Путь до склада занял довольно много времени. Оказалось, что между корпусами существуют подземные проходы. Влад шел по одной такой длинной кирпичной кишке и слушал, как гулко и мощно стучат над головой заводские машины. А еще часть пути пришлось проделать через неприятно темный коридор – слабый свет пробивался лишь из-за неплотно прикрытой двери вдалеке. В общем, впечатления от этой прогулки остались своеобразные.

– Пожалуйста, заходите, – объявила, наконец, секретарша, открывая дверь.

Помещение оказалось относительно небольшим. Пара столов, ящики под брезентом в углу, ряды шкафчиков, какая-то полуразобранная механическая рухлядь возле закрытых автоматических ворот.

«Это не склад, это какая-то подсобка. Проклятая секретарша все перепутала», – огорчился Влад.

– Вы, наверное, неправильно меня поняли, – сказал он вслух. – Мне нужен…

Тут что-то с грохотом упало сбоку и сзади. Влад попытался обернуться и посмотреть, что там произошло, но не смог – у него вдруг резко потемнело в глазах.

***

Темный город – 6

Видимо, мне никогда не удастся понять, насколько высоки башни Темного города. Даже в ясные ночи, когда на небе нет ни одной тучи, невозможно разглядеть верхушки зданий. Черные громады устремляются вверх, постепенно сливаясь с космической пустотой. Ночь словно вырастает прямо из Темного города, становится его продолжением. И в черных небесах невозможно отличить свет звезд от мерцания сигнальных огней.

***

Придя в сознание, Владислав Рокот первым делом попробовал встать на ноги. Попытка оказалась неудачной. Впрочем, уже через пару секунд Влад разобрался в своем положении. Голова хоть и болела, но работала на удивление неплохо.

«Так. Значит, ничего там сзади не падало. Просто меня ударили по голове чем-то тяжелым, и я потерял сознание. А теперь сижу, привязанный к стулу. Хорошо связали, черти, я едва могу пошевелиться, а рук так и вовсе не чувствую».

Влад Рокот находился все в той же подсобке, вот только теперь в помещении стало гораздо больше людей. Мужчины, женщины. Практически все – в рабочей форме. Похоже, здесь было человек тридцать. Все они внимательно рассматривали Влада.

Некоторое время Рокот вглядывался в толпу, силясь понять, что же здесь творится. «Это работники „Прагмы“. Именно они связали меня. Проклятье, как же я буду выбираться отсюда?», – обреченно подумал Влад.

Пространство подсобки все больше заполнялось людьми. Возможно, здесь собрались все работники завода. Большинство из них стояли молча, но некоторые негромко переговаривались.

– Экий экземпляр.

– Да, и не говори.

– Чего это он смотрит?

– Неправильно это.

– Разве – глаза ему завязать?

– Нет, так еще хуже выйдет.

Влад чувствовал себя, словно зверь в зоопарке. Даже не так – словно акула в аквариуме. На него не просто смотрели, а именно разглядывали – как диковинного и опасного морского гада.

– Я…, – начал было Влад, но тут же запнулся. Язык плохо слушался, и из горла раздалось лишь чуть слышное сипение. Влад осторожно покашлял и попробовал еще раз. Со второй попытки получилось лучше:

– Я понятия не имею, что здесь происходит. Но уверен, что произошла какая-то ошибка. Я не сделал вам ничего плохого. Меня прислали сюда из столицы для обычной проверки. Я вам не враг.

Влад старался, чтобы голос его звучал убедительно. Но перехваченное горло сипело и свистело, а важные гласные предательски выпадали из слов. «Воды бы выпить», – подумал Влад.

Из толпы вышел крепкий мужчина с обширной залысиной.

– Фамилия? – отрывисто спросил он.

– Я Владислав Рокот, инспектор, приехал из Минска. Можете сами проверить: удостоверение вы найдете в моих вещах, – Влад кивнул на свой кейс, который кто-то успел поставить на стол.

– Ивась, проверь, – буркнул мужчина с залысиной. Затем вновь обратился к Владу:

– Инспектор, говоришь?

– Да, из столицы. Приехал только вчера. В первый раз в вашем городе, – Влад постепенно справлялся со своим непослушным горлом. Слова выходили у него все четче и четче.

– Спроси его, спроси! – раздалось из толпы сразу несколько голосов. Рабочие явно оживились.

А вот коренастый мужчина на пару секунд словно впал в ступор. Затем он неуверенно пробормотал:

– А что спрашивать-то?

На его лице Влад увидел выражение самого искреннего недоумения. Этот работяга явно не знал, какие вопросы он должен задавать. На Влада он посмотрел так, словно впервые увидел его. От этого взгляда Рокоту стало не по себе.

Неожиданная растерянность так же неожиданно сменилась злостью. Самозваный переговорщик спросил с явной неприязнью в голосе:

– Ты зачем к нам приехал, инспектор?

– Меня прислали для обычной проверки. Я просто выполняю свою работу, – быстро ответил Влад. «Понять бы, чего они от меня хотят», – думал он.

– Ты зачем к нам приехал? – повторил рабочий.

– Я говорю правду. У меня…

Закончить фразу Влад не успел – коренастый мужчина резко и прямо ударил его кулаком в лоб. Было совсем не больно, но от толчка Рокот сразу повалился назад, упал вместе со стулом на пол.

Через секунду Влада рывком вернули в вертикальное положение. Деревянный стул явственно хрустнул, но выдержал.

Теперь перед Владом стояли сразу четверо мужчин, и все они выглядели крайне агрессивно. Коренастый рабочий ругался по-польски, причем заковыристо, с фантазией. Рокот сумел разобрать только «курва» и «лайдак», остальные слова и выражения ему были незнакомы.

Потом – снова вопрос:

– Зачем к нам приехал?

– Я…

В этот раз Владу даже не дали толком начать – сразу свалили на пол. Так повторялось несколько раз: инспектора били по голове, он валился назад, а затем его за плечи или за волосы вновь поднимали с пола. Похоже, рабочим нравилась эта забава, похожая на жестокий вариант Ваньки-встаньки.

Влад в этой болтанке решал для себя один очень важный вопрос: кричать ему или не кричать? С одной стороны, нужно было попробовать позвать на помощь. С другой стороны, Влад переживал, что это будет выглядеть глупо. Рокот почему-то был уверен, что крики о помощи лишат его всякого достоинства, выставят его в жалком виде. Так кричать или не кричать? – лихорадочно перебирал варианты Влад. Он знал, что от ответа на этот вопрос зависит его жизнь, но так ничего и не мог выбрать.

– Ты зачем к нам приехал? – снова этот вопрос. Влад не отвечал. Он уже понял, что никаких ответов от него не ждут, что вопросы задаются просто для порядка. Им просто так привычнее.

Влад тяжело дышал; внутренности в его теле словно жили теперь своей самостоятельной жизнью. Инспектор пытался зацепиться за что-нибудь взглядом, найти в толпе хоть какие-то признаки сочувствия. Бесполезно. Толпа не сводила глаз с Рокота, и во всех лицах читалось одно и то же чувство – чувство брезгливого, но в то же время живого любопытства.

У дверей Влад заметил своего недавнего знакомого – усатого вахтера. Вот только теперь его добродушие куда-то испарилось. Вахтер неприятно кривил рот, возбужденно облизывал губы, поднимался на цыпочках, чтобы лучше видеть. Он очень старался не упустить момент, когда Влада вновь повалят на спину.

– А ну-ка дай я! – выкрикнул один из рабочих, высвобождая ремень с металлической пряжкой. Прежде чем Влад сумел сообразить, что сейчас произойдет, мужчина наотмашь ударил инспектора по лицу.