Обречённые души: Книга II. Паутина Интриг

– Бархат, вино, украшения…– тут собеседник резко умолк и, удивлённо взглянув на головореза, взволновано спросил: – постойте, а зачем вы спрашиваете?

– Просто хочу узнать, а будет у вас, чем заплатить нам за помощь, – усмехнулся мужчина, уже явно наступая на Дэвюра и готовясь раскроить ему череп своей ужасной дубинкой.

– Конечно же, будет! – не дрогнув, уверенно ответил страж закона, сделав шаг навстречу здоровяку и быстрым точным движением вонзив кинжал ему в горло. В этот момент его подчинённые выхватили из-за плащей арбалеты и выстрелили оторопевшему напарнику бандита в торс. Вслед за щелчком спускового механизма и свистом смертоносного снаряда, раздался приглушённый гортанный стон, и всплеск воды, от упавшего в лужу мертвеца с двумя дырками в груди. Расправившись с охраной, Дэвюр рысцой подбежал к двери мельницы и взмахнул рукой подчинённым, ожидавшим его команды в укрытии. Стражники, с грохотом выбив дверь, ворвались в логово неприятелей, выпустив на волю рой арбалетных болтов. Четверо здоровяков с пробитыми лбами тут же рухнули на пол, так и не успев вооружиться, а остальные головорезы в безумной сумятице повыскакивали на неожиданных врагов, махая изогнутыми саблями и дубинками, оббитых металлом или гвоздями. В гимне агонистической ярости и панического страха, сотканного из хаоса голосов, началась неравная битва. Хотя походила она больше на кровавый переполох и резню, нежели на отчаянную схватку, неистовую и упорную борьбу за свободу и жизнь.

Головорезы, застигнутые врасплох, лишились попытки даже на самое жалкое сопротивление, да и противопоставить слаженно обученной пехоте городских гвардейцев им было нечего, а потому даже возникнуть шансу на победу было изначально не суждено.

Всех больных и стариков, не пощажённых временем до глубоких морщин и непрестанной усталости, беспощадная рука закона карала неотложно. Точно в припадке кровожадности стражники рубили направо и налево. Тех, кто осмеливался дерзнуть «правосудию» лишь поднявшись на ноги, безотлагательно встречали оглушительные эфесы, врезавшиеся в голову и кулаки закованные в кожу с врезанными в них стальными пластинами. Так несколько безоружных мужчин немощно упали с выбитыми зубами и расквашенными носами от столкновения с тяжёлыми щитами, другие же, отведав сапог солдат, с переломанными рёбрами и разбитыми головами рухнули наземь, так и не осилив подняться.

Бездомные, повергнутые в сводящий судорогой тело ужас, замолили о пощаде, закрывая голову руками и вжимаясь в углы, как крысы. Но стражники оказались неумолимы. Мольбы о пощаде нисколечко не пробирали их души, закованные в панцирь жестокости и немой свирепости. Предсмертные хрипы и мученические вопли лишь подзадоривали гнев служителей закона. С каким-то больным предосудительным азартом и порицательным восторгом городские пехотинцы поили свои мечи кровью беззащитных нищих и обезоруженных совершенным замешательством бандитов. Они хладнокровно наносили рубящие удары по шеям несчастных, точно это были не люди, а кусты можжевельника. Будто бы эти жизни ничего не стояли, будто они – всего лишь грязь на сапоге закона. Ужас и отчаяние застывало устрашающими гримасами на лицах несчастных – обречённых на немилосердную погибель. Горькие кровавые улыбки, будто траурные ожерелья, ложились на их шеи.

– Если я здохну, то заберу вас как можно больше! – угрожающе взревел громила, лихо размахивая цепом. Окровавленная звезда уже успела разметать ошмётки черепа и мозга одного из неосторожных стражников. Правда, с последующим ударом ей не повезло. Она прочно угодила в щит, неожиданно возникший едва ли не перед носом бандита по хитрому намерению опытного гвардейца. Едва оружие подвело своего хозяина, как он, не успев разжать и рук, уже лишился их, заметив только блёкло блеснувшее аспидно-серое лезвие меча. Вскоре град ударов обрушился на громилу со всех сторон, точно рой разъярённых пчёл. Исступлённый рёв под всплески алых шлейфов, взметнувшихся следом за кромками клинков, быстро проглотили звуки борьбы.

Другой бандит в стремительно воцарившейся неразберихе умудрился вложить стрелу в лук и выстрелить неаккуратному стражнику в лицо, отослав его на тот свет со стрелой между глаз. Однако на ликование у него и секунды не осталось. Только-только он потянулся за следующей стрелой, как возмездие настигло его. Уже нащупав оперение, головорез ощутил тщетность отпора, когда арбалетный болт прожорливо вгрызся в его висок.

Был так же и один пронырливый удалец, умело орудовавший парой кинжалов. Прежде чем его окружили, сломали щитом несколько рёбер, а затем рассекли краем лезвия щеку и подрубили колено, он успел неглубоко ранить одного гвардейца в шею, а другому уколоть запястье. Даже будучи в безвыходном и безнадёжном положении бандит постарался всадить запасённый за пояс стилет в стопу неприятелю, но он острая сталь, впившаяся ему в позвоночник, разделяя его на части, стасовала все его планы.

Отчаянно противостоя трём мечам, свирепому оскалу и дерзкому смеху стражи, билась белокурая девица. Её левую ногу подкосила хромата и жуткая рана на бедре истово вытягивали последние ресурсы изможденного неравной схваткой тела – ей оставалось недолго. До того, как Дэвюр метким выстрелом отправил зазубренный болт ей в бедро, она всё-таки умудрилась ранить одного из солдат в голень. Правда, эта жалкая попытка не уровняла шансов на выживание и не изменила итог мясорубки. Вскоре девушка оступилась на раненую ногу, и тут голодное лезвие гвардейца облизнуло её оголённое плечо. Блондинка яростно взвизгнула, выронила саблю из раненой и истощённой усталостью руки и отлетела к стене, выплюнув выбитые щитом зубы. Она обессилено сползла на пол, изо всех сил стараясь подняться и продолжить сражаться, но старания эти оказалось до неистовства напрасными. Бандитка затравлено, с дикой ненавистью озираясь по сторонам, наткнулась на надменную устрашающую фигуру Дэвюра, неспешно шедшую к ней, точно хищный зверь уже настигнувший свою добычу. Девушка отчаянно потянулась за выроненной саблей, злостью пересиливая боль, но лейтенант надавил девушке подбитым железом каблуком тяжёлых сапог на ладонь, уже успевшую сжать пальцы на рукояти. Блондинка пронзительно вскрикнула, перекрыв жутким звуком хруст сломанных пальцев. Дэвюр же поднял изогнутую саблю и с бессердечной презрительной ухмылкой рассек голову девушки пополам.

Более жестокосердный лейтенант и его отряд потерь не понесли, разве что пострадала порезанная дублёная кожа, помялись металлические пластины, наслоенные на нагрудники, да растерялись кольца порубленных кольчуг.

– Сжечь это место! – распорядился Дэвюр. Его громкий чёткий бас наполняла поразительная ненависть. Едва приказ сорвался с его уст и бесследно разбился о безучастные стены мельницы, под полом раздались волнительные крики и усердный набат.

– А это ещё что? Откройте люк! – скомандовал сердито Дэвюр. Когда стражники проломили ветхую крышку, то начали небрежно доставать из землянки спрятавшихся бездомных. Лейтенант их пристально осматривал и отсеивал по разным группам.

– От всех больных избавиться, остальных предадим суду! – непреложно распорядился он.

– Нет, пожалуйста, нет! – взмолил жалобный хор голосов. Завопили пронзительно дети, видя как мечи немилосердно выпивают жизни их родителей. Под их безудержные стенания и плач, пленных связали, затем заткнули им рты и увели парной вереницей, как продаваемый на рынок чахлый скот, до боли туго сцепленный друг с другом верёвкой. За их спинами возгоралось пламя, пожирающее мельницу и жестокие плоды воли закона. Своими пальцами пламя обваливало несущие брёвна строения, облизывало языками огня её крышу, подтачивало основу, обращая и без того ветхое здание в неприглядную груду угля, золы и пепла.

А между тем, отряд под командованием капитана Дэкрия подкрался к амбару, притаился и в нескончаемом полосатом потоке ливня стал терпеливо дожидаться встречи правонарушителей. Спустя какое-то время на место встречи пришёл купец Биеруш в окружении трёх охранников, под плащами которых отчётливо проглядывали кольчуги с шестнадцатиколечным плетением. Отряд завозился в предвкушении долгожданных действий.

– Всем ждать! – распорядился Дэкрий. Его команда немедленно пресекла всякое волнение в гурьбе подчинённых. Тем не менее, время шло для всех. Купец Биеруш сам не свой расхаживал по амбару, нервозно заламывая пальцы и часто поглядывая на часы.

– Где же его черти носят?! – возмущался толстяк, посапывая и краснея от злости. – Чтоб я ещё хоть раз связался с этим тупоголовым бакланом – да ни за что на свете! он у меня и медяка ржавого не получит, мерзавец эдакий! – поносил Брунна Биеруш. С каждой бесцельно пропадавшей минутой он крайне изобретательно выдумывал ругательства и порицал бандита в самых разнообразных фигурах речи.

А тем самым временем Брунн с троицей верных ему головорезов, вооружённых до зубов, беззаботно вёл на встречу со своим нанимателем – купцом Биерушом одноглазого убийцу. Внезапно, где-то на полпути к амбару верёвка, связывавшая тело пленника и руку главаря разбойников, натянулась, как струна. Надоедливое раздражительное мычание одноглазого, упершегося пятками сапог в промозглую дернину, тормозя тем самым движение, заставило рассерженного громилу Брунна остановиться, и, не поворачиваясь, сквозь зубы сурово пригрозить:

– Заткнись и двигай вперёд, а не то все рёбра переломаю!

Но угроза, никак не повлияв на бесстрашие и упорство одноглазого, казалось, заставила его сопротивляться ещё усерднее. Мычание пленника стало нестерпимо громким.

– Да развяжите вы ему рот! Невыносимо это уже слушать! – гневно гаркнул Брунн своим подчинённым, в спешке бросившихся угодливо исполнять приказ.

– Не ходите туда! – первое, что слетело с языка взволнованного до сбивчивого дыхания пленника. – Там западня, – будто захлёбываясь словами, говорил одноглазый.

– Тебе меня не провести, собака! – с пренебрежением бросил Брунн, грозя пленнику до щелчка сжатым кулаком.

– Наверняка, Дэкрий уже ждёт вас, – не обратив внимания на угрозу, договорил одноглазый.

– Хватит нас дурить! – ожесточённо рявкнул громила, ударив пленника под дых.

– Вы не понимаете, это ловушка! – задыхаясь и давясь кашлем, стоял на своём одноглазый. Брунн замахнулся для следующего удара, но один из товарищей оборвал его, схватив руку в полёте.

– Подожди, пусть говорит, – точно спрашивая разрешения, обеспокоенно сказал головорез.

– Ладно-ладно, разрази тебя гром! – швырнув одноглазого в сторону и гневно одёрнув руку, смирился Брунн.

– Я сбежал от следопыта Дэкрия! Капитан заплатил наёмнику, использующего магию, чтобы тот привёл меня к нему. Когда он ослабел и утратил бдительность, я освободился и побежал от него в лес, но тут попал к вам в руки. Этот же следопыт и товарища вашего пришил. Он очень опасный и продуманный тип. Я уверен, что он проследил за мной, а потом всё передал своему нанимателю. Так что придёте на встречу, вас тут же схватят, – объяснился одноглазый.

– Что же ты наделал?! – исступлённо взревел Брунн, схватившись за голову, а потом с какой-то присущей хищникам одержимостью сдавил пленнику горло своими огромными ладонями.

– Нас же из-за тебя всех теперь перебьют! – уходя с головой в безумие, кричал громила, не обращая внимания на удушливый хрип одноглазого и вразумляющие вопли обеспокоенных товарищей.

– Брунн остановись! Ты удушишь его, что потом Биерушу скажешь?! – повиснув на напряжённой мускулистой руке предводителя разбойников, дозывался его благоразумия подчинённый, перекликая ропот дождя.

– Плевать! – свирепо рявкнул бандит, отбросив от себя помеху, точно смахнул с руки капли воды. Видя критичность положения, головорезы принялись оттаскивать Брунна от одноглазого, уже побледневшего от недостатка воздуха. С превеликим трудом им всё-таки удалось оторвать, вцепившегося кровожадным клещом, громилу от пленника.

– А ну пустите меня, я убью его! – страшным басом зарычал Брунн, вырвавшись из тисков подчинённых и раскидав их в стороны. Одноглазый, усердно хватая сизыми губами воздух, затравленно смотрел на мокрую почву, припав на четвереньки и опёршись левой рукой на землю. В ушах стоял оглушительный шум, в глазах потемнело, и заплясали цветные огни. Пленник едва повернул лицо в сторону и ощутил тяжёлый удар в челюсть – так прилетел огромный кулак Брунна. Одноглазый шлёпнулся в грязь, громила сел на него верхом и сдавил его виски ладонями, намереваясь раздавить голову.

– Отойди от него! Он нужен нам живым! – приказным тоном крикнул один из головорезов. Охваченный жаждой расплаты, лидер его не слушал.

– Последний раз говорю, Брунн, остановись или я пущу тебе стрелу в голову! – угрожающе произнёс бандит, натягивая тетиву. Звук тугой тетивы ослабил давление рук громилы.

– Хорошо, а теперь отойди от него! Ну же! – продолжал командовать подчинённый, уже держа стрелу наготове. Брунн тяжело дыша, неохотно разжал ладони и слез с пленника.

– Опусти лук, – мрачно и устало процедил он. Второй раз повторять не пришлось. Товарищ тут же сложил оружие, без намёка на непослушание.

– Теперь назад пути нет, придётся искать укрытия у Тóрвилля, – угрюмо пробасил Брунн, точно одна только мысль о подобном решении была настолько противной, что вызывала нестерпимую тошноту. Потупив взор и расслабив могучие плечи, лидер утомлённо опустился на большой округлый валун. В голосе бандита прозвучала безысходность, вогнавшая всех в ступор.

– Но ведь вы же ненавидите друг друга?! – возразил его подчинённый. Брунн поднял его него безразличный пустой взгляд, долго смотрел, но так ничего не сказав, обречённо склонил голову. – Вражда с моим страшим братом сейчас – последнее, что меня заботит! Если всё так, как говорит этот одноглазый ублюдок, люди Дэкрия уже вырезали и увели на рынок всех, кто скрывался на мельнице, – мрачно подытожил Брунн, стараясь держать гнев в узде. Было видно, как сильно его это изводит и ломает.

– А что если это всё его гадкие уловки? – не желал признавать мнения Брунна один из головорезов.

– Какая мне выгода от этого обмана?! – взбунтовался одноглазый, с трудом переворачиваясь на спину. Оспаривать никто не стал; все напряжённо молчали. – Я с превеликой радостью вырвал бы сердце у Дэкрия из груди, но не при таких обстоятельствах! – ненавистно протянул пленник.

– А у тебя-то какие с ним счёты, – безразлично хмыкнул Брунн, выставив вопрос утверждением.

– Разве тебе до этого есть дело?

– А впрочем, ты прав, мне всё равно, – отмахнулся Брунн. Меня сейчас волнуют люди, которые из-за тебя пострадали! Будем надеться, выжившие всё же остались, и мы сможем им помочь, – смутно веря в свои догадки, неуверенно сказал громила, приглаживая к затылку вымокшие волосы.

– Но как? – потерянно спросил самый дотошный из бандитов.

– Торвилль нам в этом поможет, – заявил Брунн.

– В самом деле? – засомневался головорез. – Но ведь просто так он нас даже на порог не пустит, – подметил он.

– Ничего, у нас есть ценные сведения об украденной у Дэкрия посылке, – указов коротким кивком головы на пленника, сказал Брунн.

– Как же ты не понимаешь! Эта посылка принесёт только горе! Дэкрий бросит все силы на то, чтобы найти меня и узнать, куда я спрятал посылку, – заявил одноглазый. – Послушайте, отпустите меня и я, клянусь, расквитаться с Дэкрием!

– Ну да конечно! Так и бросились тебя развязывать! – съязвил Брунн. – Нет уж, ты пойдёшь с нами! – хмурясь, точно испуская молнии своим грозным взглядом, решительно сказал громила, вставая с камня. – Если посылка и впрямь так важна для Дэкрия, он поднимет весь Сильвербридж на уши, и мы, либо выторгуем пленных, либо свершим возмездие, – прозвучали обещанием слова Брунна.

– Или он перебьёт вас всех! – желчно усмехнулся одноглазый. Бандиты порицающе покосились на него.

– Что? Думаете, он так просто станет выполнять ваши требования? Да как бы ни так!

– Заткнись и топай, без тебя разберёмся! – угрожающе рявкнул Брунн, отвесив пленнику пинка.

– Что-то подсказывает мне, что ты не людей спасти хочешь, а исключительно себя, – вызывающе и остро бросил одноглазый, провоцирую бандита омерзительным оскалом.

– Не болтай ерунды! – испортил дерзкому пленнику едкую вынуждающую ухмылку Брунн, испепеляюще заглянув ему в глаза и устрашающе сжав кулаки. Вспомнив мгновенья удушья, одноглазый тут же скуксился и безропотно побрёл вслед за громилой.

Минуты беспощадно бежали. Капитан Дэкрий и его отряд глубоко в душе сетовали на ливень и долгое бездействие.

– Командир, не пора ли нам действовать? – нетерпеливо спросил один из подчинённых, тревожимый затянувшимся наблюдением. Дэкрий оглянулся на него с палящим возмущением:

– Рано, – осуждающе процедил он. Более сомнений в отряде не возникало. Набравшись терпения, люди продолжали ждать приказа, усердно борясь с желанием раскрыть себя и схватить-таки нарушителей.

– Долго…, что-то совсем всё не так, как должно быть, – занервничал Дэкрий, едва слышно бубня себе под нос.

– Товарищ капитан, простите, что отвлекаю, но преступники вот-вот ускользнут от нас! – мятежно заявил один из солдат, кивая в сторону амбара, из которого показались мрачные фигуры охранников Биеруша. Вскоре и сам купец, раздутый от гнева, показался в дверях. Проказливая неудача сморщила его лицо в некое подобие слипшегося теста. Охранники растерянно мотали головами и разводили руками. Их наниматель злобно намахнулся на одного верзилу своей шапкой с пегасовым пером, однако затем натянул её на промокшую лысину и раздосадовано побрёл восвояси.

Дэкрий яростно чертыхнулся, плюнул себе под ноги и неохотно отдал приказ сворачивать операцию. Подчинённые смущённо переглянулись и, пожав плечами, последовали до порицания странному распоряжению командира.

Глава 11

Спустя пару недель после того, как лорд Кромат отправил письмо о срочном созыве законно-распорядительного совета, к воротам Вэйтстоун в полуденный час подъехали три повозки с гербами Фивисвэйла, Тэнфолда и Виндфэлла. Их сопровождало двенадцать конных воинов, облачённых в тяжёлые пластинчатые доспехи.

– Гости прибыли, милорд, – сообщил правителю Бромар, наблюдая из окна за движущимися по мокрой улице повозками.

– Всё ли готово к их приёму? – беспокойно спросил Кромат, неугомонно потирая озябшие из-за нервозности пальцы.

– Милорд, у вас не должно быть поводов для тревоги. Как только двери в замок закроются, никто из них не посмеет выйти, пока не угодят вам, – успокаивающе заверил Бромар.

– Ну что ж, тогда, полагаю, пора встретить наших гостей, – отпустил лукавую улыбочку Кромат, поднимаясь с дивана. Подошедши к стеклянному столу, он отпил немного вина из бокала и ладонями стёр с лица волнение.

Вскоре мужчины покинули комнату и не спеша спустились в вестибюль. Спустя несколько минут ожидания, ворота замка, гремя тяжёлыми железными петлями, отворились и на ковровую дорожку, бряцая подбитыми серебром каблуками кожаных туфель, ступило девять немолодых мужчин в роскошных длиннополых одеждах, отделанных различными узорами из бархата, жемчуга и золота. Высокие пышные воротники подчёркивали высокомерный честолюбивый нрав, а золотые и серебряные кольца, чуть ли не на каждом пальце, украшали фигурки зверей, вырезанные из драгоценных камней. Волосы и бороды были ухожены. Вся эта чопорность создавала впечатление, что эти знатные люди жили ничуть не хуже королей и знатных лордов, если даже не лучше. И только лица прибывших гостей не блестели отрадой. Напротив, они были скованы недовольством и оттого казались хмурыми, как нависшие над Вэйтстоун тучи. В глазах ясно читалось недовольство.

– Добрый день, господа, рад приветствовать вас в Вэйтстоун! – начал разговор Кромат. Его голос наполняла нелестная ему услужливость. Глава совета безучастно посмотрел на лорда из-под своих густых седых бровей и проворчал, точно его лишили ужина:

– Если бы я знал, что у вас тут такая мерзкая погода, я бы ни за что не приехал!

– Мы надеемся, что дело весьма важное и созвали вы нас не зря, – вступил в разговор коротко стриженый мужчина с розовым пятном на правом глазу.

– О нет-нет! Конечно же, не зря! Иначе, зачем мне тревожить вас? – уверил Кромат, стараясь быть как можно учтивее.

– Посмотрим, – сухо бросил глава совета, поглаживая бороду.

– Полагаю, мы поспели к обеду? – намекнул третий гость, поддерживая скрещенными ладонями свой большой живот.

– Эм… вообще, – замялся Кромат, растерянно почесав затылок.

– Не хотите ли вы сказать, что намеревались отпустить гостей голодными? – возмущённо произнёс глава совета, сердито сдвинув брови. В этот момент Бромар прокряхтел, подавая знак Кромату.

– Нет, ну что вы! – воскликнул Кромат, точно извиняясь – Как же я могу оставить вас без угощений, вы ведь немалый путь проделали сюда, – раболепно сказал он.

– Простите мою прямоту, но вы больше подошли бы на роль шута, нежели короля! – с пренебрежением заявил глава совета. Кромат едва сдержался, чтобы не сказать какую-нибудь гадость в ответ, вместо этого он фальшиво улыбнулся и пригласил гостей в столовую, истово изображая радушие.

– Меня тошнит от напыщенности этого старика! – пожаловался Кромат советнику, изливая неподдельное раздражение и гнев.

– Милорд, нам придётся терпеть всё, что он скажет, нас эти люди недолюбливают, в отличие от покойного Томада, но мне не меньше вашего противно лишь от мысли, что нам приходится плясать под их дудку, – поддержал согласием Бромар. Правитель помрачнел ещё больше; в глазах его воцарилось ярое негодование.

– Прошу за стол, чем богаты, как говорится! – с нарочитой вежливостью пригласил за обеденный стол Кромат.

– Судя по разнообразию блюд, видать, вы не сильно уж и богаты, – нескромно проворчал лысый усатый мужчина, чуть не прыгнув за стол. Вдруг в его животе разразился такой гул, точно там велись выстрелы из пушек.

– Неужели мы будем есть мясо без вина? – удивился глава совета, укорительным взглядом сверля Кромата, точно обвиняя его во всех смертных грехах.

– Прошу прощения, служанки задерживаются, а вот, кстати, и оно, – выкрутился Кромат, облегчённо вздохнув, завидев девушек с бутылками красного вина на подносах.

– Как же вы непунктуальны, – сделал замечание глава совета, ополоснув руки в чаше и взяв в руки вилку и нож.

– Хорошо, хоть предусмотрителен, – подметил коротко стриженый мужчина с пятном.

– Эта предусмотрительность не исправит недостатки! –категорично заявил глава совета. Его грубый тон наполняло откровенное притеснение. – И вообще, порядок в стране, начинается с порядка на столе! – отпив вина, претенциозно добавил он. Едва эти слова покинули уста, воцарилось молчание. Кромат даже не притронулся ни к еде, лишь пару раз пригубил вино. Он с осторожным презрением осматривал чванливых прожорливых гостей, которые жадно уплетали мясо за обе щеки и запивали вином, словно они прибыли из пустыни и изнывали от жажды и голода ни один день. Казалось, седоволосые мужчины, вопреки приличиям этикета, старались съесть как можно больше, невзирая на то, что их желудок и так уже полон и едва вмещает в себя пищу. А это было крайне грубым и непростительно-неуважительным жестом.

– Лорд Кромат, вы не станете против, если я заберу вашу порцию, а то смотрю у вас нет аппетита, – беззастенчиво спросил лысый мужчина, который ел больше остальных, к слову и живот и щёки у него были больше, чем у остальных. Тронэр равнодушно кивнул в знак согласия.

– Можно вас попросить не чавкать? – намеренно провоцируя, попросил Бромар мужчину, который старательно поедал куриную ножку. Прекратив высасывать костный мозг, он недоумённо воззрился на Бромара, не вынимая ножку изо рта. Напряжённая тишина повисла над столом.

– А это должно быть ваша ручная собачка? – недоумённым взором прожигая Кромата, гневно возмутился глава совета. – Может быть, объясните мне, почему она раскрывает рот, когда её не просят?

– Прошу прощения, больше такого не повторится, – сконфуженно извинился Кромат.

– Больше такого не повторится, – передразнил глава совета. – Меня дико раздражает то, что вы всё время извиняетесь! Это не качество не свойственное правителю! – заявил он, прищурив левый глаз. – А вы, советник, будьте любезнее и терпеливее; я понимаю, вы привыкли лизать задницы своим длинным языком, но мы, как-никак, старше вас, так что поимейте совесть и следите за собой!

– Зажравшиеся свиньи, я лучше вашу совесть поимею! – подумал про себя Бромар, заливая вином разбушевавшуюся злость.

– Полагаю, теперь, когда вы сыты, можно перейти к делу? – спросил Кромат.

– Кхе, кхе,… надо же какая беспардонность! – ошеломлённо воскликнул толстячок, поперхнувшись вином, которое он жадно вливал в своё бездонное чрево.

– Вы ещё больше унижаете себя в моих глазах, – морщась, поддержал позицию толстячка глава совета.

– Вам нужно что-то ещё? – нарочно спросил Кромат.

– И вы ещё додумались спрашивать меня об этом?! – почти купился на провокацию глава совета. От ярости на его шеи вздулись вены, а лицо раскраснелось, как у варёного рака. Старик явно желал осыпать Кромата оскорблениями и изо всех сил сдерживал себя. Ведь разреши он себе подобный беспардонный жест – совет оказался бы на грани роспуска (по крайней мере, у новоиспеченного правителя Вэйтстоун возникли бы основания для этого).