Обречённые души: Книга II. Паутина Интриг

– Люди этой деревни преступили закон. Едва известие о смерти Его Величества Томада Тронэра до них дошло, как они тотчас бросили работу и забили надсмотрщика. Этим неблаговерным дерзновенным жестом они выказали своё вероломство не только по отношению к сменившейся власти, но и к нашему Небесному Отцу, что крайне непозволительно! Посему эти люди объявлены мятежниками и должны понести достойное наказание, и проучить их следует так, чтобы они надолго это запомнили! – приказным неоспоримым тоном говорил командир соборников, сбросив с головы капюшон и пристально заглядывая в лица подчинённых. Ответом стали безгласные кивки и понимающие взгляды.

– Вряд ли нас ожидает тёплый приём, так что будьте готовы без колебаний обагрить мечи! – не оборачивая головы, с нежеланием договорил Рэ́мал.

Тропинка из леса вела прямиком к деревне, окружённой стеной из заостренных кленовых досок. Как только крестьяне заметили всадников с гербом Вэйтстоун, то сразу же затворили ворота и в спешке начали подпирать их всем, чем только могли.

Командир отряда Соборников, взяв под руку топфхельм, венчанный по бокам красными щетинистыми крыльями, неторопливо опустился с коня и, бряцая латными сапогами, бесстрашно подступил к воротам.

– Не заставляйте нас применять силу, живо открывайте ворота! – потребовал Рэмал, обнажив волнистый двуручный меч – фламберг, в узорчатую рукоять которого, по кругу в три рядка через один были инкрустированы небольшие восьмиугольные рубины и белые стёклышки.

– Чтобы не сталось с нами, мы не станем подчиняться твоему приказу, убирайся туда, отколь приспел! – показавшись из-за стены, смело заявил хриплым голосом пожилой мужчина, потрепанный худобой, и седой, точно призрак.

– Ты совершаешь печальную ошибку, старик! Последний раз приказываю, внемли голосу разума, отвори ворота или будем говорить на языке стали и огня! – грозным обещанием прозвучал раздражённый голос Рэмала.

– Довольно угроз, Мы не боимся вас! Мы измаялись потворствовать прихоти господ, коим до нашенских жизней никакого дела нету! Хватит, хватит гнуть спины, ужели вы мните, что мы дозволим продолжать над собой издеваться, аль мало натерпелись семьи нашенские, ужель мало они испили страданий?! – был непреклонен в своём слове старейшина.

– Значит, ты перечишь воле короля, дерзостный наглец?! Ну что ж, если тебе не жаль жизней этих запутавшихся бедолаг, Дэарсуэ анум – гневно произнёс Рэмал, направив заалевшее лезвие клинка в сторону ворот. В его невозмутимых карих глазах вспыхнули вишнёво-красные молнии, и в следующий момент с меча соскользнула красная стрела, озарив своим ярким светом округу. Ворота, подобно хрупкой фарфоровой вазе, с грохотом разлетелись на кусочки, взметнув в воздух едва заметные тонкие извивающиеся алые ленточки и облако мелкой щепы.

– Сгруппироваться для стрелкового боя! Зарядить арбалеты! – бесстрастно скомандовал Рэмал, вонзив половину лезвия меча, горящего рунами, в землю. Незамедлительно следом за рухнувшими воротами в крестьян, вооружённых косами, топорами и вилами, посыпались, неся смерть, чёрные арбалетные болты. Разъярённая толпа помчалась на Рэмала. Он даже бровью не повёл перед опасностью, будучи спокойным настолько, что казалось у него, как у камня совершенно не было эмоций. Надев на голову шлем, Рэмал терпеливо выжидал, когда орда иступлённых крестьян доберётся до него. И как только один из мужей занёс над его головой серп, Рэмал вырвал из земли вместе с дерниной раскаленный фламберг и рассёк нападающего пополам. Волна жара, исходящего от клинка, обдала мятежников, поубавив их смелость. Лезвие с каждой секундой становилось всё горячее, то ли черпая злобу приближавшихся крестьян, то ли впитывая ярость владельца, скапливаясь внутри. Соборники в синих плащах обнажили эспадоны и плотным ровным строем поспешили на защиту командира. Струи и шлейфы крови выбились из глубоких ран, обагрив бездушную холодную сталь. Несколько крестьян замертво упали на мокрую осеннюю траву.

– Назад! – гневно приказал Рэмал, не оборачивая головы на подчинённых. Они тот час покорно отступили на исходную позицию и принялись заряжать арбалеты для очередного смертоносного залпа. Крестьяне же, увидев беспощадность и невозмутимость мужчин в синих плащах, опешили, засомневавшись в победе. Твёрдая убеждённость мятежников в совершаемом протесте вмиг оказалась растёрта в пыль безысходности и неуверенности.

– Сражайтеся, бейтеся из последних сил за землю нашенскую, за близких нашенских, за свободу свойскую! – воскликнул какой-то мужчина из толпы, явно ослеплённый ненавистью. Он воинственно закричал и, замахнувшись косой, в сумасбродном отчаянии бросился на верную гибель. Едва лишь он приблизился к Рэмалу на расстояние меча, как был уже обречён на ужасную немилосердную смерть. Следом за пылающим лезвием фламберга, словно заговорённый, нёсся поток раскаленных искр. Командир отряда Соборников быстро занёс клинок над головой и в пару грациозно-смертельных ударов изрубил нападающего на несколько обожженных кусков. Мятежники, ошеломленные необычной силой и жестокостью, отпрянули от Рэмала. Тогда его лицо затряслось от гнева, и он, произнеся заклинание, ударил светящимся алым огнём кулаком оземь. Эфемерные рубиновые волны поползли от руки в сторону крестьян. Последовал подземный толчок, за ним другой, а потом ещё и ещё один, и каждый из них был сильнее предыдущего. Страх выбил толпу мятежников из оцепеняющей тревоги и заставил её отступать к разрушенным воротам деревни. Прогремел подземный взрыв, и земля, затрещав, разверзлась перед охваченными беспокойством и испугом мужами, выпуская из своих мрачных недр каменные шипы. С огромной скоростью, двигаясь по прямой траектории, они вырывались из почвы и пронзали всё на своём пути, порождая смятение и хаос. Однако гнев земли прекратился так же неожиданно, как и возник. Командир отряда Соборников сбросил с головы тяготящий дыхание и сужающий кругозор шлем и, угрожающе нацелив пульсирующее карминным блеском лезвие меча на усмирённую толпу, сурового предупредил:

– На колени или от вас и мокрого места не останется!

Крестьяне безропотно поспешили угодить Рэмалу.

– Если в знак сопротивления вы посмеете хотя бы руку поднять, клянусь святым Нэраэлем, я её вам отсеку и повешу на шею! – пообещал Рэмал – Говорливый старик… где он, где этот подстрекатель?! Я знаю, вы его скрываете, напрасно! Я требую его немедленной выдачи или вы все горько пожалеете! – ультимативно потребовал Рэмал. Его взгляд клокотал пугающей злостью. Но крестьяне, застыв в трепетном молчании, виновато свесили головы.

– Не стоит меня испытывать! – переступал черту терпения Рэмал. – Хватит покрывать бунтовщика, он свой выбор сделал, так что немедленно выдайте его для правосудия или я убью эту женщину! – ожесточённо оскалился командир Соборников, схватив под руку невинную крестьянку. Она обессилено обмякла, заливаясь слезами.

– Да что же вы за люди эдакие! – раздался из гущи рыданий и перешёптываний смелый возглас пожилой женщины. – Выдайте старика, он энто всё накликал – ему и ответ держать! Глаголала я вам, дескать, не надыть надсмотрщика трогать, но нету, вы евонному слову грязному поверили, а я отвращала вас, дык вы меня едва ли глаз не лишили! Вот расхлёбывайте тепереча, мнили, что с рук сойдёт, да вот и вся недолга.

– Правильно, старый энтот нас бесовскими сетями опутал, заклятиями своими погаными в голову к нам залез. Он пущай отвечает, нечего гибнуть нам за умыслы евошние! – поддержал пожилую женщину бородатый верзила.

– Да-да, выдайте подлеца! – загудела толпа, требуя расплаты. Через какое мгновение двое кряжистых детин вынырнуло из-за конюшни, ведя под руки, брыкавшегося зачинщика. Они бросили его к ногам Рэмала. Старик судорожно затрясся и тотчас обмер, когда его макушки коснулся фламберг командира Соборников.

– Многие нынче поплатились за нашенскую ошибку, изволь не губить более никого, – попросили юноши, выдавшие заговорщика. Рэмал смягчился, тяжело вздохнув.

– Ошибку? неповиновение и бунт, нельзя назвать ошибкой! Не убивать вас уже милосердие, но не прощение. Но раз вы выдали мне того, кто в воле нашего короля посмел усомниться, тот, кто своим мятежом оскорбил и унизил его, я не только исполню обещанное, но и дам вам шанс раскаяться за содеянное. Однако милость нашего Небесного Отца вам следует заслужить, искупив перед ним свой грех, – назидательно изрёк Рэмал.

– Но как же нам искупить его? – в растерянном недоумении спросили крестьяне.

– Ваши женщины в знак прощения подарят собору святого Нэраэля десять крепких здоровых мальчиков, – предложил командир Соборников. Крестьяне зашептались. Они колебались. Решение с трудом давалось им, ложась на сердце тесным бременем.

– Мы навлеки на себя энту беду сами, и расплачиваться за неё нам. Придётся отдать ему то, что он просит! – вопреки желанию, сказал мужчина, державший за руку женщину, возле которой мрачно навис командир соборников, будто грозя ей расправой.

– Вот ты свойским ребёнком и поступись! – кто-то гневно бросил из толпы.

– И поступлюсь! – твёрдо заявил мужчина. – Поступлюсь, коль таковая ихняя воля! – как-то безнадёжно добавил он.

– Несправедливо! Пускай поступаются те, кто бунтарю подсоблял! – вступились жители деревни. Прокатилась одобрительная поддерживающая волна голосов. Нехотя виновники примерились с вынесенным им приговором враждебно-настроенными односельчанами. Двери домов начали отворяться, а из них выходить пожилые женщины с плачущими напуганными сыновьями.

– Наконец-то ваши умы посетило здравомыслие, – удовлетворенно улыбнулся Рэмал. Затем он, нарочно уронил лезвие фламберга на шею зачинщика бунта, выдавая это движение за нелепую случайность. Толпа охнула, когда голова старика отделилась от тела.

– Отведите мальчиков в повозку, – приказал Рэмал своим подчинённым, стряхнув кровь с меча и вложив его в ножны.

Когда дети были посажены в повозку, мясник в красном плаще, накинув на голову капюшон, обернулся к горемычной толпе.

– Возвращайтесь к работе и помните: второго прощения Небесный Отец не даёт, – напутствующе предупредил Рэмал. После этого Соборники оседлали лошадей и покинули охваченную трауром деревню.

Торальд – сын покойного Томада Тронэра и его друг Вальмус – сирота, лишившийся родителей, чьи жизни стали жертвой беспорядка, учинённого пьяными головорезами, замыкали строй. Потемневшие от дождя капюшоны укрывали их головы и частично прятали лица.

– Думаешь, эта жестокость оправдана? – вдруг нарушил молчание Вальмус, вопросительно посмотрев на друга. Его глаза – тёмно-синие, как два вечерних озера, отражали пытливость и негодование.

– Я стараюсь не думать об этом, просто следую приказу, – равнодушно отчеканил Торальд.

– Как ты можешь быть таким безразличным? Они же живые люди, как наши близкие, как мы с тобой! – возразил Вальмус. Холодность слов его друга сильно задела его скептическую натуру.

– Нет, они не такие, не смей равнять их с нами, они изменники, они заслужили это! – уверенный в своих деяниях, твёрдо произнёс Торальд. В его глазах и вправду не было сожаления, лишь вопиющая безучастность и непоколебимая убеждённость.

– Хоть они и неправы, их выбор можно понять, и он…

– Брат, к чему этот нелепый разговор? – перебил Вальмуса Торальд. Взгляд его колол непринуждённостью. – Что ты хочешь от меня услышать, что мне их жаль? Но меня не гложет сожаление за содеянное.

– Разве после увиденного, ты не чувствуешь себя обманутым? Если ты не забыл, мы приняли эти плащи, чтобы служить нашему небесному отцу, а не резать беззащитных крестьян, совершивших ошибку, – полными возмущения прозвучали слова Вальмуса. В его голос закрался гнев, а глаза блеснули неподдельным чувством вины, сожаления и злости.

– Эти беззащитные крестьяне, как ты говоришь, не только пошли против своего короля, но и воспротивились воле нашего Небесного Отца, к тому же они намеревались убить нас! – в оправдание надменно возразил Торальд.

– А выглядело всё так, словно он получал удовольствие от этой резни, – скривив губы, с презрением сказал Вальмус.

– Вальмус, не будь глупцом, он просто защищался, – нахмурив брови, в защиту командира сказал Торальд.

– Брат, это была резня, а не защита! У них не было шанса против него, он уже заранее знал это и был полностью уверен в своей победе, – пытался достучаться до друга Вальмус. Но тот был настолько погружён в свои убеждения, что и слушать не желал.

– Каждый видит то, что желает видеть, – отмахнулся Торальд, подтягиваясь за строем. Это разговор утомлял его.

– А ты убил бы этих крестьян, если бы тебе было велено это сделать? – не сдавался Вальмус.

– По воле нашего небесного отца, да, я бы это сделал, – без капли сомнений ответил Торальд.

– Но как ты можешь знать, что он требует от нас наверняка? С чего ты так уверен, что эта воля не навязана нам? – продолжал давить возмущением и вопросами Вальмус. Взгляд его был остр, как кинжал, готовый для удара в сердце.

– Ты сомневаешься в нашем небесном отце? – ошеломлённо прошептал юноша. В его голосе кроме боязни, чувствовалось осуждение. Глаза его наполнились изумлением и страхом.

– Нет…, я сомневаюсь в праведности наших командиров, – поправил Вальмус. В голосе его зазвучал мятежность.

– Брат, давай покончим с этим разговором, не хочу я это обсуждать, – попросил Торальд, трусливо смотря в след другим Соборникам. – То о чём ты говоришь, оскорбительно, – укорительно добавил он, после кратковременного молчания.

– Неужели тебя не волнует сегодняшняя резня? Сколько детей лишилось отцов, а жён – мужей?!

– Послушай, мне всё равно, я исполняю приказы наших командиров и искренне верю в то, что они выполняют волю нашего небесного отца Нэраэля, – стоял на своём Торальд. Отрешённость его взгляда заставляла сердце Вальмуса кипеть гневом.

– Дурак, а если бы их волей была смерть твоей сестры? Ты бы угодил ей?! – требовательным тоном осудительно произнёс Вальмус, порицающим взглядом прожигая своего друга.

– Она была виновна, – отчаянно парировал Торальд, в надежде уберечь свои убеждения. Лицо Вальмуса застыло маской безмолвной холодной ярости. Через эту жуткую маску Торальд разглядел, настолько глубоко и болезненно вонзилось его неуклюжее оправдание в ранимую душу друга.

– Но осудил её не Небесный Отец, а люди, – мрачно подытожил Вальмус. Разочарование и сочувствие, закравшиеся в его слова, всё же задели Торальда. Он пристыжено потупил взор, каясь за свою опрометчивость и недальновидность. Крепость его воззрений не избежала пагубного штурма истины и пошатнулась. Больше юноши не обмолвились ни словом.

Прежней осенней дорогой, петлявшей через сонный лес, мрачневший на фоне пепельно-серой небесной гущи, Соборники возвращались на равнины, где их ожидала развилка. Стена деревьев осталась позади и перед путниками раскинулись пузатые холмы.

– Значит так, вы двое, – указав на Вальмуса и Торальда, распорядительным тоном говорил Рэмал, – со мной поедете в юго-восточную провинцию, остальные в город возвращайтесь и доставьте в собор мальчишек.

– Так точно, командир, – чуть ли не в один голос отозвались рыцари ордена Святого Нэраэля. Рэмал суровым взглядом окинул подчинённых, после чего резко развернул коня и резво поскакал на юг. Вальмус и Торальд поспешили за ним.

Троица проносились мимо пожухлых сырых полей, мимо одиноких берёз, свесивших, будто от безраздельной печали обнажённые тонкие ветви, мимо обрывистых глубоких оврагов, походивших на звериные пасти, мимо надменных угрюмых валунов, чем-то напоминавших обломанные драконьи клыки. Вскоре холмистые равнины сошли на нет, окунувшись в дубраву, наполненную величественной тишиной. Здесь чрез дорогу тянулись, будто ленивые черви, поросшие изумрудным панцирем мха, могучие почерневшие от мокроты корни. До самого вечера кони хлюпали по грязи, безостановочно двигаясь по лесу, пока, наконец, из-за дубовых плеч не показались деревенские плетни и опустевшие за ними пашни. Едва ночь запрягла свою колесницу и начала мчаться по небесам, как хлынул ливень, продолжив свое нескончаемое издевательство над осенней землёй. К этому моменту Соборники добрались до деревенского трактира и остались там на ночлег.

Как только дождь прекратил барабанить по крышам, командир приказал подчинённым выступать. Время было раннее – ночной мрак ещё даже не намеривался покидать небосвод. Но Рэмала это мало волновало, он готов был двигаться к цели в кромешной тьме, настойчиво бороться с метелью, но ненавидел дождь и болота, то ли он боялся простудиться, то ли был настолько принципиален. Соборники продолжили двигаться на юг до притока реки Торнэтты, после они свернули на дорогу, тянувшуюся вдоль неё на восток; к этому времени хмурое небо уже освободилось от ночных пут.

Достигнув возвышенности, на которой чернела еловая чаща, троица примкнула к небольшому отряду из пяти человек. Четверо из них были облачены в лиловые плащи, скрывавшие прочные кожаные доспехи из тролльей шкуры, обрамлённые тонким слоем зачарованной стали на бёдрах и предплечьях. Такая броня, к слову, являлась весьма дорогим и редким приобретением не только из-за сложной выделки и обработки, но и из-за её добывания. По всей Тавринии лишь единицы мастеров могли принять такой заказ. Через грудь у каждого из этих мужчин был протянут широкий ремень с небольшими склянками из разноцветных стёкол, по всей видимости, зелья и масла против борьбы с чудовищами. Перчатки у охотников были усеяны острыми конусовидными шипами. Заткнутыми за пояс, они носили изогнутые кинжалы похожие на бумеранги. В карманах плаща у каждого были метательные ножи, наверняка, обработанные смертоносным ядом. И, конечно же, каждый из них был вооружён вложенным в ножны длинным мечом с рукоятью в виде орлиной головы. Впереди этих охотников на чудовищ, выступал чернобородый коротко подстриженный могучего телосложения мужчина, одетый в точно такие же доспехи что и Рэмал. Его бледное до неприятности суровое лицо увенчивало несколько ужасных шрамов, особенно выделялся тот, что тянулся от верхней губы. Ложась неприглядной бороздой через правый глаз, он оканчивался в волнах лобных морщин. Чёрные глаза, точно два чернильных колодца ожесточённо поблёскивали под опалёнными бровями. Грозный непреклонный взор Джазэкса, чуть ли не пронзавший душу, отчасти поселял в ней либо страх, либо тревогу. Мужчины в лиловых плащах, едва увидев подкрепление, расплылись в желчной улыбке, стреляя презрительными взглядами.

– Только не обижайте их, – пробасил Джазэкс.

– Джаз, брат! безмерно рад, что судьба вновь свела нас вместе, – подкрепив приветствие крепким рукопожатием, уважительно произнёс Рэмал.

– Давненько не виделись, Рэм, – скривив губы в некрасивой улыбке, отозвался здоровяк. – Уж не надеешься ли отдать мне должок? – колко усмехнулся он.

– Чуть ли не каждый день об этом грежу, – саркастично парировал Рэм. Друзья рассмеялись, хлопая друг друга по плечам.

– Не расстраивайся, когда-нибудь этот день настанет, – положив кулак другу на плечо, обнадёживающе произнёс Джазэкс. – Чего так долго ехали? – вдруг недовольно добавил он, резко сменив радость на суровость.

– Трудности небольшие возникли, – виновато протянул Рэмал, почёсывая затылок.

– Небось, как всегда молодые чего-нибудь отчудили, – порицающее взглянув на Торальда и Вальмуса, заявил Джазэкс. – Не надоело им сопли подтирать?

– Должны же они у кого-то опыта набираться? – выгораживая подчинённых, усмехнулся Рэмал.

– Мне хватило единожды увидеть их жалкий вид, чтобы захотеть испражниться на них и больше никогда не видеть, – сквозь зубы процедил Джазэкс. Его подчинённых тут же охватил неудержимый смех.

– Предлагаешь им на головы мешки натянуть?

– Нет, лучше сразу утопи их в реке и не трать время попусту, – бросил с саркастической улыбкой Джазэкс, вскакивая на свою лошадь, окраса воронова крыла.

– Разве что, если Небесный Отец этого захочет, – подыграл другу Рэм, возвратившись в седло.

– Щенят своих по дороге не потеряй! – утробисто рассмеялся Джазэкс. Оскорбления явно забавляли его.

– Вот уроды, – пробурчал себе под нос Вальмус.

– Брат, аккуратнее с выражениями, – как-то боязливо попросил его Торальд. Хотя просьба его зазвучала как приказ.

– Можно подумать, с лезвием играю! – передразнивающе отмахнулся Вальмус.

– Хуже, – с тревогой в голосе ответил Торальд, пустившись за командиром вслед.

– Если бы я его не знал, то признал бы трусом, – возмутился Вальмус, также пустившись в путь.

Соборники мчались на юг вдоль мрачной зубчатой еловой стены, огибая пологие промозглые холмы. Затем они ступили на разбитую лесную тропинку, тянувшуюся чуть ли не по краю отвесной возвышенности, под которой темнели заросшие тиной болотные воды. Походя на зелёные руки, они тянулись под самый берег, исчезая в буйных зарослях камыша и осоки. Воздух напитывала душная сырость и тяжёлый запах перегнившей травы.

– А ведь когда-то здесь журчал резвый приток реки Ингви, правда, это ещё до основания Вэйтстоун было, – грустно сказал Рэмал, провожая взглядом топи.

– А что же так сильно изменило это место? – не выдержал того, чтобы промолчать Торальд.

– Время! – огрызнулся Джазэкс. – Нечего попусту языками чесать, лучше под ноги смотрите, – озлобленным наставлением пресёк разговоры он.

Углубившись в дремучий ельник, разбавленный оголёнными осинами и пушистыми папоротниками, Соборники спустились в небольшую влажную долину, чтобы перейти на другую сторону. Под копытами лошадей зачавкала грязь и заплескалась мутная вода. И никто из путников не догадывался о том, что на глинистом дне таилась опасность. Вдруг оглушительное ржанье лошади в конце цепочки разорвало спокойствие строя. Все как один мужчины оглянулись на шум. Лошадь Вальмуса поднялась на дыбы и выбросила его из седла. Мужчина грохнулся спиной в воду, не успев ничего толком сообразить. К бедру животного, глубоко прокусив кожу щетинистыми губами, намертво прицепилось плоскотелое существо. Оно обвилось вокруг ноги добычи, вонзив в неё крючковатые конечности, высунутые из-под брюха.

– Аториды! – с неким беспокойством проронил из уст Джазэкс, который, как правило, был всегда хладнокровен и редко, перед чем испытывал страх. Торальд, обнажил меч, и без лишних колебаний бросился другу на помощь.

– Глупый сопляк, стой на месте! – угрожающе крикнул Рэмал, преградив юноше путь и наставив на него заалевшее лезвие меча. В этот момент из засады, издав жуткое надломленное не то шипение, не то визг, выскочило второе коварное существо, уцепившись пастью за шею лошади. Отчаянный зверь отбивался изо всех сил, но его участь уже была предрешена. Кровожадные аториды усердно тянули добычу в воду. Вскоре и третье чудовище присоединилось к стае. В это время Вальмус, болезненно держась за поясницу, встал на ноги и растерянно огляделся по сторонам. И только мужчина увидел свою лошадь, облепленную странными тварями и бегущих к нему на встречу командиров с обнажёнными мечами, он тоже выхватил из ножен оружие и бросился атаковать монстров.

– Стой! – свирепо воскликнул Джазэкс, значительно замедлив шаг. Но юноша пренебрёг его приказом и поспешил нанёсти удар. И едва он сделал шаг к чудовищам, рябь, поползшая по воде, коснулась чувствительного тела самого крупного аторида и он, рассерженно зашипев, оторвался от долгожданной трапезы. Остальные члены стаи тоже отвлеклись и застыли в ожидании. Вальмус решил, что это шанс расправиться с одним из монстров, но он сильно заблуждался. Как только он подступил к аториду на расстояние вытянутой руки и занёс меч над головой для удара, существо сердито зашипело и взмахнуло хвостом перед нападающим, чтобы отвлечь его. Взметнувшиеся в воздух капли воды и грязи не позволили юноше свершить задуманное, единственное, что ему удалось сделать, так это отступить на пару шагов назад, зажмурив глаза. Когда же он их открыл, хрипящая бьющаяся в судорогах обессиленная лошадь уже перестала интересовать аторид; коварные кровососы принялись окружать добычу, бесшумно стелясь по глинистому дну. Вальмус обеспокоенно начал осматриваться по сторонам и нервно переступать с ноги на ногу.

– Не двигайся, если не хочешь издохнуть! – приказал Джазэкс, не решаясь будоражить воду.

– Джаз, что будем делать? – спросил растерянно Рэмал. – Мы ведь обязаны от них избавиться? – вопросительно добавил он.

– Должны, – задумчиво ответил здоровяк. – Вот что мы сделаем: я направлюсь к лошади, и как только они приблизятся ко мне, ты пойдёшь следом, так у нас будет шанс порубить их.

– Понял, – кивнул Рэм.

– Тогда поехали, – воскликнул Джазэкс, изо всех сил помчавшись в сторону умирающей лошади. Вызывающий шум в мгновение ока донёсся до слепых морд аторид, они безропотно последовали на него. Когда Джазэкс добрался до намеченной цели, на него выпрыгнул, разинув пасть, разъярённый не насытившийся кровью аторид. Мужчина во время выставил заалевшее горячее лезвие навстречу опасности. Существо с пронзительным надломленным шипением, а после хрипом встретило неминуемую погибель, насквозь наскочив горлом на клинок. Джазэкс ещё не успел избавиться от трупа, как за его спиной уже поднимался смертоносный хвост аторида (на нём было два костяных шипа загнутых навстречу друг другу), а поблизости, чуть ли не у самых ног, в предвкушении мести был уже его собрат. Рэмал, как бы ни спешил, успеть одолеть обоих существ не мог, да и по непонятной причине они не бросились на шум, а плыли к голубой крови себе подобного. Казалось, Джазэкс уцепился за край пропасти, и ему было уготовлено упасть в объятия смерти. Но неожиданно Вальмус, не задумываясь, метнул в сторону хвоста, дрогнувшего для умерщвления жертвы, меч. С глухим треском, будто в полый трухлявый пень, вонзилась навылет в прочную хитиновую кожу беспощадная сталь. Аторид, будто заговорённый, передумал нападать и намеревался сбежать, вновь канув в спячку, но Джазэкс своим карающий мечом успел пригвоздить затрусившего раненого монстра ко дну. И пока здоровяк занимался расправой над этой кровожадной тварью, Рэмал уберёг его от нападения другой. Существо показало свою мерзкую морду из воды, уже бросившись на Джаза, но его соратник, словно рассчитав время до этого момента, нанёс сокрушительный удар. Преследуемый шлейфом голубой крови фламберг, пульсируя алым светом, подобно серпу жнущему колосья, лишил аторида половины головы, оставив ровный запеченный порез. Его собрата, отчаянно извивавшегося от боли и надломлено вопящего, ожидала такая же участь.