Игра в прятки

В этот момент позвонила помощница Джареда и сообщила, что они отправили мне электронное письмо с предложением. Она попросила меня прочитать его и, если я соглашусь, зайти в офис на следующей неделе, чтобы ознакомиться с документами. Также она попросила разрешения для их команды посетить Мэйпэл Гроув Хауз для проведения оценочной работы. Я сразу же дал своё согласие и поблагодарил её за звонок.

Предложение было довольно простым. Джаред был готов предоставить необходимые средства для строительства коттеджей после успешного продвижения проекта и получения как минимум двух авансовых платежей. Поэтому мне пришлось использовать свои собственные деньги, чтобы начать проект, и он присоединится ко мне, как только увидит, что всё идёт по плану. Я не мог сказать, что был доволен этим, но это был определённый знак того, что он заинтересован. В моём положении я чувствовал, что должен был рискнуть и принять предложение – нищие не могут выбирать.

Я позвонил своему адвокату, мистеру Голдбергу, и рассказал ему о сделке. Он тоже не был в восторге от условий, но сказал, что это «определённо лучше, чем ничего, если ты с умом к этому отнесёшься». Он был старым другом семьи и хорошо меня знал. Возможно, даже слишком хорошо, я бы добавил. Для него это была хорошая новость, потому что это означало, что «засуха по оплатам» может закончиться, и он наконец-то получит деньги за свою работу.

Мистер Голдберг был адвокатом нашей семьи более сорока лет. Мой дедушка нанял его для работы с документами, когда он был ещё студентом юридического факультета. Он продолжал лично оказывать свои бесценные услуги даже после того, как основал свою собственную фирму «Голдберг и Помощники», которая стала довольно уважаемой конторой в городе.

Я попросил его присоединиться ко мне на встрече с командой Джареда; я предпочёл, чтобы он был рядом со мной, чтобы исправлять мои оговорки.

– Давай сделаем всё правильно на этот раз, – сказал мистер Голдберг, словно напоминая мне о некоторых моих поспешных решениях в прошлом.

Мне всё ещё предстояло сообщить о сделке моим родителям. Большую часть своей жизни они не беспокоились о деньгах. Мой отец внешне не проявлял особого интереса к финансовым вопросам, потому что, как он однажды объяснил, был «старомодным джентльменом, и говорить об этом было вульгарно». Однако это не означало, что он был безрассудным транжирой. Напротив, он прилагал все усилия, чтобы сохранить то, что ему досталось по наследству. У него также были другие инвестиции в разных частях страны, и когда я был молод, он часто ездил на встречи со своими деловыми партнерами.

Его деловая активность и финансовая отдача от инвестиций значительно снизились за годы после исчезновения Чарли. Он пренебрегал деловой стороной и больше сосредоточивался на поддержке моей матери и, вероятно, на внутренних переживаниях.

С недавних пор, несмотря на отсутствие у меня подтвержденного пути к успеху, он начал давать мне больше возможностей в определенных финансовых пределах, чтобы помочь улучшить наше финансовое положение и научить меня «нести ответственность за свои действия и за будущее семьи». Моя мать всегда доверяла моему отцу все финансовые решения и не хотела тратить своё время на «подсчёт монет».

Я позвонил им на следующий день. Мой отец чувствовал себя плохо, и я поговорил с матерью. Она пыталась казаться счастливой, но я чувствовал в её голосе немного актёрской игры. Она не хотела иметь никаких дел с домом после исчезновения Чарли. По её мнению, я мог свободно продать имение. Я был немного разочарован тем, что моя идея не произвела на неё большого впечатления, но не стал переживать по этому поводу, потому что нужно было заработать хорошие деньги, что было самым важным, пусть и не для моей матери. Я был уверен, что на этот раз всё получится.

Позже в тот же день у меня были планы провести некоторое время с Наташей и Кристофером. В университете всегда надежный Кристофер показал себя отличным партнёром по выпивке и экспертом в борьбе с похмельем. Я по-прежнему ценил эти два качества в нём. В отличие от Джеймса Хардинга, Кристофер был аккуратным джентльменом – надёжным, и с ним было очень приятно напиться. Я никому из них не рассказал о сделке. Это были люди, которые не выставляли свои чувства напоказ, и я был одним из них.

Наташа организовала для нас поход на благотворительное мероприятие и объявила новость, когда мы ужинали во французском бистро.

– Там будет много людей, которые ищут возможности вложить свои деньги, – сказала она. – Я уверена, что ты сможешь встретить кого-то полезного.

– Кому мы отдадим наши деньги на этот раз, дорогая? – спросил Кристофер, потягивая свой Old Fashioned. Ему нравились благотворительные мероприятия, потому что это был не только «способ отдать долг обществу», но и «хорошие места для знакомства с умными и образованными людьми». В отличие от меня, он любил вести содержательные беседы и узнавать что-то новое.

– Мне нужно проверить своё расписание, – сказал я и поднял указательный палец, прежде чем кто-нибудь из них успел сделать саркастическое замечание. – На этот раз я говорю серьёзно. – Я посмотрел на Наташу. – Когда состоится это твоё замечательное мероприятие?

Она допила коктейль с шампанским, прежде чем ответить на вопрос. – Завтра. – На этот раз была её очередь поднять указательный палец. – Я знаю, что это в последний момент, но постарайтесь приехать, и я обещаю, что вы не пожалеете. – Она подняла брови и улыбнулась. – У них даже будет открытый бар.

***

На следующий день мы с Кристофером прибыли на мероприятие в безупречном виде. Поскольку это был вечер в стиле black tie, я выбрал свой глубокий двубортный смокинг от Tom Ford с широкими лацканами и сшитую на заказ белую рубашку от Charvet. Эта последняя деталь гардероба была роскошной инвестицией в шедевр, который оценили такие выдающиеся личности, как сэр Уинстон Черчилль и Его Величество Наполеон Бонапарт.

Мне было приятно видеть, как Кристофер, одетый в смокинг от Henry Pool & Co., выглядел как кинозвезда – его фигура казалась стройнее, а плечи шире.

Когда мы собирались сделать друг другу комплименты по поводу нашего выбора одежды, появилась Наташа в эффектном черном макси-платье с открытой спиной и асимметричным вырезом. Я не мог определить марку платья, да это и не имело значения. Она была великолепна, а её прекрасные бриллиантовые серьги-люстры добавляли сверкающую деталь к её поразительному образу.

– Рада, что вы обе смогли прийти, – сказала она после обязательной фотосессии на красной дорожке и нежно чмокнула нас в щеки. – Есть кое-кто, с кем я хотела бы вас познакомить.

– Можем ли мы уделить минутку и сделать тебе комплимент, прежде чем мы начнем общаться? – спросил я, целуя её руку. – Ты выглядишь потрясающе, – я посмотрел на Кристофера. – Не так ли?

– Абсолютно, – сказал он, когда настала его очередь поцеловать руку Наташи.

– Спасибо, – произнесла она и, взглянув на кого-то позади нас, добавила: – О, вот тот джентльмен, с которым я хотела бы вас познакомить.

Мы обернулись.

– Это миллиардер из Штатов, который переехал в Сити несколько месяцев назад, – объяснила Наташа. – Его зовут…

– Джаред Шеннон, – закончил я.

– О, ты его знаешь, – Наташа не смогла скрыть разочарования от того, что я испортил ей сюрприз, и поджала губы.

– А вот откуда ты его знаешь? – спросил я, наблюдая, как Джаред машет Наташе и направляется к нам.

– О, мы встречались на одном мероприятии несколько недель назад. Знаешь, мне нужно знакомиться с такими людьми, чтобы… О, привет, Джаред! – она раскрыла руки для объятий и поприветствовала мужчину в прекрасном смокинге, который, как я надеялась, станет моим выходом из надвигающейся финансовой пропасти. Тот факт, что они уже были на «ты», немного тревожил.

– Могу ли я представить вам моих друзей? – спросила Наташа, наконец освободив Джареда из своих гостеприимных объятий, которые показались мне немного липкими.

– Думаю, я знаю по крайней мере одного из них, – сказал Джаред и протянул руку для рукопожатия. – Как дела, Алекс?

Я пожал ему руку. – Хорошо, спасибо. – Я указал на Кристофера. – Это мой друг Кристофер Девон.

– Это барон Кристофер Девон, – Наташа поправила меня с дружелюбным, но немного осуждающим покачиванием головы.

– Можно просто Кристофер, – Кристофер спас меня от вступительного faux pas и с улыбкой пожал руку Джареду.

– Как дела, Кристофер? – спросил Джаред и посмотрел на Наташу. – Я не знал, что ты приведёшь гостей сегодня вечером.

– Этим двоим нужно немного свежего воздуха.

Мы все вежливо рассмеялись, как делают люди, которым нечего добавить. – Я провожу своих друзей к столу, – сказала Наташа и взяла Кристофера и меня за руки. – Увидимся позже на вечеринке после, не так ли?

– После этого будет ещё одна вечеринка? – спросил Джаред, смеясь.

– Конечно, как и всегда на таких мероприятиях, – Наташа улыбнулась.

– Ну, получайте удовольствие, – сказал Джаред. – Не думаю, что я пойду на эту «вечеринку после».

Он кивнул нам с улыбкой и отошёл к группе щебечущих молодых людей, которые встретили его воодушевляющими приветствиями. Я был рад, что он не упомянул о нашей маленькой сделке, потому что я ещё не был готов обнародовать её.

– Кажется, ты его довольно хорошо знаешь, – сказал я, когда мы подошли к нашему столику, и помог Наташе сесть.

– Знакомство с такими людьми, как Джаред Шеннон, приносит хорошие деньги, – произнесла она и открыла меню. – Давайте посмотрим, за что мы заплатим сегодня вечером.

– Кстати, на что мы жертвуем деньги в этот раз? – спросил Кристофер, садясь.

– И где этот открытый бар? – задал я более важный вопрос, оглядываясь по сторонам.

Мероприятие прошло хорошо, и мы покинули его через пару часов. Нам удалось воспользоваться открытым баром, и мы также пожертвовали немного денег на… Я даже не мог вспомнить, для чего была эта проклятая благотворительность, после того как мы пошли на вечеринку. Я вспомнил одну вещь. Мне не особенно понравилось, как Джаред посмотрел на Наташу. Но я не мог винить его за то, что он был очарован её красотой.

***

Неделю спустя мы с мистером Голдбергом находились в просторном конференц-зале, где нас ждала команда Джареда. Мы были готовы обсудить любые возможные недочеты в сделке. В этот момент вошла молодая леди и объявила о новом предложении, которое их босс был готов представить.

Она изложила суть предложения довольно кратко, но в то же время очень подробно: Джаред удвоит свои инвестиции в проект, предоставив мне больше средств для улучшения моего небольшого коттеджного поселка и, следовательно, привлечения большего количества клиентов в будущем. Однако для этого нам нужно было заключить еще одну сделку – продать дом. Он хотел приобрести Мэйпэл Гроув Хаус.

Его команда уже провела необходимую оценку состояния дома, когда они были на участке, проверяя будущую строительную площадку на прошлой неделе. Сумма, которую он предлагал, была очень щедрой, и он стремился закрыть сделку как можно скорее.

– Зачем ему этот дом? – спросил меня мистер Голдберг, когда мы вышли на улицу.

– Вы же слышали её: «Мистер Шеннон хотел бы отплатить обществу, частью которого он когда-то был, восстановив дом до его былой славы и превратив его в культурное пространство для образовательных целей».

– Что, чёрт возьми, это значит?

– Не имею представления. Но что бы это ни было, он готов заплатить за это большие деньги.

– Тебе всё равно нужно начать проект со своими собственными деньгами.

– Да, но позже их будет гораздо больше. Нам просто нужно получить несколько предложений, и мы в шоколаде.

– Если ты получишь эти предложения.

Я улыбнулся. Мистер Голдберг был очень осторожным человеком. Я похлопал его по плечу: «Я уверен, что всё будет хорошо».

Мы дошли до парковки и остановились у «Рейндж Ровера» мистера Голдберга.

– Я и не знал, что дом продаётся. Твои родители хранили его и надеялись, что однажды у тебя будет семья или, ну, ты знаешь…

Чарли найдут живым, и мы все снова будем счастливой семьей в большом доме.

– … Ты понимаешь, о чём я, – сказал мистер Голдберг, доставая ключи. – Почему ты мне не сказал о продаже дома?

– Потому что он не продавался. По крайней мере, до сих пор. Он же пустовал больше четверти века.

Он отпер машину, и мы оба сели в неё.

– Ты ведь не думаешь всерьёз об этом нелепом предложении, да?

– Ну, было бы неплохо получить больше денег для проекта, но мне нужно поговорить об этом с отцом.

– Это уж точно, – сказал мистер Голдберг, заводя двигатель. – Передай ему привет от меня и обязательно дай мне знать о результате вашего разговора.

Глава 10

Я не смог поговорить с отцом, потому что три дня спустя он скончался от осложнений простуды. Я был занят проработкой деталей предложения и постоянно откладывал разговор, чтобы убедиться, что смогу правильно его представить. Из-за этого я пропустил несколько звонков от матери и не стал перезванивать ей. Я не хотел допускать ошибок и упускать важные детали, ведь я не был известен своей педантичностью.

Когда я наконец почувствовал, что готов, я позвонил матери накануне и сообщил о своих планах навестить их. Мой отец уже некоторое время болел и не мог присоединиться к разговору, но моя мать казалась счастливой и взволнованной от предстоящей встречи. Когда она позвонила мне на следующий день, чтобы сообщить печальную новость, я подумал, что она хочет попросить меня привезти ей турецкие сладости, которые ей так нравились, и не стал отвечать на звонок. Она всегда просила меня об этом. Однако, когда я увидел, что она пытается дозвониться мне три раза подряд, я решил ответить.

На этот раз не нужно было никаких угощений. Только черный костюм.

– Это произошло так быстро, Алекс, – сказала она. – Ему становилось лучше, он был взволнован твоим визитом, а потом просто перестал дышать во сне прошлой ночью. Врач сказал, что это какой-то респираторный синдром, отказ легких.

Она начала тихо всхлипывать. Я пытался придумать, как утешить мать, но всё, что приходило мне в голову, это то, что все предки моего отца были похоронены на семейном кладбище, расположенном в одном из уголков парка, и его, вероятно, тоже похоронят там. Этот угол не был частью сделки, над которой я работал, но мысль о надгробии моего отца, возвышающемся над домом, который больше не будет нашим, заставляла меня чувствовать себя еще более грустно.

Мой отец, Александр Монтегью I, был единственным ребенком Теодора и Аделаиды Монтегью. Он получил хорошее образование в местах, куда обычно ходили дети из высшего общества. Александр работал с арендаторами в поместье, чтобы все были довольны, поддерживал доход и начал разрабатывать некоторые инвестиционные проекты. Он не поддавался чарам местных претенденток, но был известен как желанный жених для многих.

До того как ему доверили управление Мэйпэл Гроув Хаус, его отправили в Европу изучать искусство, к которому он не проявлял никакой склонности. Однако от него ожидали хорошего понимания, чтобы он мог помочь увеличить семейную коллекцию произведений искусства. Мой дед хотел, чтобы он знал разницу между Мане и Моне и мог повесить нужные картины в нужных местах в доме, чтобы произвести впечатление на гостей. Не то чтобы у семьи была большая коллекция произведений искусства, но это был «необходимый элемент хорошего дома», и Теодор считал это важным.

Именно в этой поездке мой отец познакомился с молодой и красивой француженкой Элизабет Бодлер-Назаровой, которая хорошо говорила по-английски. Через год она стала его женой, а еще через год – моей матерью. Он встретил её на выставке Рериха в Париже, любуясь пейзажами Гималаев и необычным выбором цветов художником. Он спросил её, нравятся ли ей картины, в которых он не очень разбирался, но решил держать это при себе. Она согласилась поговорить, и их разговор продолжался тридцать непристойных минут, которые никто из них не мог и не хотел прекращать.

Мой отец был очарован и забыл о светских приличиях, когда пригласил юную Элизабет, которая была на десять лет моложе его, выпить чашечку горячего шоколада в заведении на улице Риволи. Там они обнаружили, что оба были поклонниками Жюля Верна. Заведение называлось «Анджелина», и именно так мой отец думал об этой молодой женщине: «ангел». С тех пор он называл её «Лиззи, мой ангел».

Моя мать была независимой натурой, которая хотела увидеть мир, но она охотно изменила большинство своих мечтаний, когда вышла замуж за моего отца. «Любовь заставляет тебя делать вещи», – часто слышала я от неё. Они немного попутешествовали до того, как мой отец стал главой Мэйпэл Гроув Хаус, у них появились дети, и постепенно они стали «веселыми деревенскими жителями», как любила называть себя моя мать.

– Мама, я буду там сегодня попозже и обо всем позабочусь, – сказал я, чувствуя, что не могу её утешить.

– Спасибо, Алекс. Я хочу, чтобы ты знал, что я хочу, чтобы он был здесь со мной.

– Что, прости?

– Я хочу, чтобы его похоронили здесь, во Франции, потому что я хочу быть похороненной здесь, – тихо, но решительно сказала она.

– Но, мама…

– Мы приняли это решение вместе, и ты найдешь его в его завещании. Чтение состоится завтра утром. Я надеюсь, что ты будешь здесь, чтобы услышать это.

Мне не пришлось прощаться с отцом в разгар моих предпринимательских проектов. Это избавило меня от лишних сложностей, но не сделало счастливее. Я попытался вспомнить время, проведённое с ним в детстве, которого было не так уж много. Я привык видеть, как он развлекает гостей больше, чем своих детей, и уезжает в командировки гораздо чаще, чем путешествует с нами. Тем не менее, было несколько редких моментов – пара рыбалок, поездок и сборка модели лодки – которые могли бы почти компенсировать одиночество мальчика, который проводил больше времени со своей няней, чем с родителями. Почти, но не совсем.

Я никогда не сравнивал своих родителей ни с кем. Когда речь шла о моих родителях, я довольствовался тем, что они мне давали, даже не задумываясь о том, что может быть иначе. Несмотря на статус и социальные календари, жизнь в большом доме могла быть довольно одинокой для мальчика. Это было до рождения Чарли. Когда он появился, он мгновенно стал центром внимания, и я осознал, что у одиночества есть разные уровни. Это положило начало длительному периоду, в течение которого моя хрупкая связь с родителями была напряжена до предела. Мне повезло, что Чарли обожал своего старшего брата, несмотря на все мои недостатки, и я ценил это по-своему.

Пришло время попрощаться с отцом. Я делал это много раз, когда он был жив. В этот раз всё должно было быть по-другому, и я пытался почувствовать потерю в своём огрубевшем сердце. Я любил отца, и я был уверен, что он тоже любил меня. К сожалению, у нас не было достаточно сильной связи, чтобы передать это чувство друг другу.

– Я буду там, мама, – сказал я и повесил трубку.

Я подозревал, что буду отсутствовать довольно долго, и решил сделать ещё один звонок, прежде чем начать собирать вещи. Я подумал, что мне нужно сообщить Наташе о том, что произошло. Это было странное чувство, потому что мне никогда не приходилось сообщать о своих передвижениях кому-либо. Возникали ли у меня к ней какие-то чувства, достаточно серьёзные, чтобы сделать такой телефонный звонок? Или я просто пытался убедиться, что она будет слишком жалеть меня, чтобы встречаться с другими мужчинами, пока меня не будет?

– Мне так жаль, Саша, – она звучала искренне по телефону. – Хочешь, чтобы я поехала с тобой?

– Спасибо, Наташа. Думаю, мне просто нужно провести немного времени с мамой, понимаешь? – Я не чувствовал, что это была настоящая причина, по которой я хотел поехать один, но это было всё, что я мог придумать в тот момент. – Я позвоню тебе из Франции и расскажу, как всё прошло? Хорошо?

– Конечно. Как скажешь, Саша, – сказала она и вздохнула. – Я бы хотела с ним познакомиться.

– Ты бы ему понравилась, Наташа, – сказал я и внезапно понял, что это вполне могло быть возможным несмотря на то, что Наташа не была аристократкой. Мой отец увидел бы в ней трудолюбивую сущность, если бы у него был шанс познакомиться с ней.

– Ладно, занимайся своими делами. Извини. Ты, наверное, будешь безумно занят всеми этими похоронами и наследством.

О, вот оно что. Наташа сожалела, но никогда не упускала возможности получить полезную информацию.

– Да. Думаю, так и будет.

***

Мои родители жили в замке, расположенном в живописной восточной части Овернь-Рона-Альпы, вместе с сестрой моей матери Люси. Это место называлось Шато де Россиньоль, и его купил их отец, Этьен Бодлер, успешный французский предприниматель, для моей бабушки Анны Бодлер-Назаровой, дочери русских иммигрантов, которые были богаты до революции, но потеряли всё в её ходе.

Говорят, это место напомнило моей бабушке о поместье, которым владела её семья в России. Она не помнила его, так как была слишком мала, когда они уехали, но видела его на семейных фотографиях. Бабушка помнила или думала, что помнит, как по утрам возле её детской пели соловьи. Её девичья фамилия была Назарова, и она произошла от древнееврейского имени Назар, что означает «преданная Богу».

С годами Анна стала довольно религиозной и суеверной, но она никогда не могла отказать своим дочерям ни в чём. Она нежно любила их и видела в их глазах «частицу Родины». Этьен был серьёзным бизнесменом, но больше всего на свете он любил своих женщин.

В молодости моя мать и Люси были неразлучны, пока Люси не увлеклась молодым лихим автомобилистом Джорджем, который случайно заехал в шато, чтобы выпить чего-нибудь холодненького. Видимо, это чувство было взаимным, потому что всего через несколько недель, к всеобщему удивлению, они объявили о своей помолвке. Однако то, что должно было стать великолепной историей любви, внезапно закончилось внезапной смертью Джорджа в автокатастрофе как раз перед тем, как они собирались пожениться. Он любил скорость и быстрые машины. Люси так и не нашла другого мужчину, который смог бы покорить её сердце, и с тех пор хранила его фотографию в серебряном медальоне у себя на шее.

Мы часто ездили в Шато де Россиньоль, когда были детьми. Хотя оно было намного меньше нашего дома, мне очень нравилась его атмосфера и мои французско-русские бабушка и дедушка, когда я был ребёнком. Однако, когда я стал подростком, это место показалось мне недостаточно крутым, чтобы проводить своё «драгоценное» время вдали от друзей. Это было решение, о котором я пожалел позже, когда мои бабушка и дедушка умерли, и у меня больше не было возможности их видеть.

После того, что случилось с Чарли, моя мать настояла на переезде в шато, и мой отец неохотно согласился. Он не хотел покидать свой родовой дом, но он любил мою мать больше. В то время Люси присматривала за местом. Мои родители взяли с собой камердинера и экономку. Остальным сотрудникам выдали щедрое выходное пособие и уволили, за исключением Гарри и Бенни. Я почти не навещал их там, будучи больше занят тем, что считал важным в то время.

На этот раз я старался проводить как можно больше времени с матерью, но подготовка к похоронам, сами погребения, несколько встреч с нашими юристами и последующая бумажная волокита заняли практически всё моё время в течение следующих нескольких недель. Я был рад, что рядом была её старшая сестра Люси. Мне нравилась Люси. Она была милой женщиной, которая не возражала против того, чтобы мы, дети, пели «Люси в небе с алмазами» каждый раз, когда мы её видели. Она смеялась и подпевала. Ей было все равно, что другие люди думают о ней как о старой деве. Она была с моими бабушкой и дедушкой, пока они не умерли, а затем занялась поместьем.

Предложение Джареда было на исходе, и мне, как новому владельцу, нужно было принять решение. Когда мой отец наконец покоился под черной мраморной гробницей, которую заказала моя мать в задней части нашего французского поместья, и бесконечный поток посетителей, наконец, иссяк, я решил поболтать с ней.

Люси не было дома, а мы с мамой сидели в библиотеке с некоторыми книгами из нашего дома и пили. После сорока лет брака с моим отцом моя мать так и не начала пить скотч по вечерам, но в тот вечер она попросила меня налить ей немного. Она держала стакан, время от времени вдыхая аромат, но так и не притронулась к самому напитку.

– Теперь, когда ты стал хозяином, что ты собираешься делать с домом? – спросила моя мать, словно прочитав мои мысли.

– Я как раз и собирался поговорить с отцом и тобой, когда сказал, что приеду.

– Тогда рассказывай, – сказала она, понюхав скотч в стакане, который держала.

– Ну, я думаю, что продам его. Ты помнишь строительный проект, о котором я упоминал некоторое время назад? Коттеджи для состоятельных людей в восточной части поместья.