Хроники мёртвых городов – 4. Реквием. Сборник рассказов

Содержимое второй половины стакана крепкого напитка отправились вслед за первым.

– Мне повезло, уже во второй печи я нашёл то, что искал.

На столе появился металлический цилиндр пяти сантиметров в диаметре и тридцати длиной. Семён отвинтил крышку и вытряхнул оттуда свёрнутые бумаги и маленький контейнер, герметично запаянный.

– Бумаги я сразу вынул из пластика и прочитал, но эту штуковину не тронул, – он показал на контейнер.

Римское право далеко шагнуло за пределы Солнечной системы. Грендон быстро просмотрел документы. Многие из них касались исключительного права гражданина использовать результаты своей интеллектуальной деятельности по собственному усмотрению и разрешали их использование другими лицами. Другие лица при этом – это наследники изобретателя, которые после смерти наследодателя являлись правообладателями в отношении объекта интеллектуальной собственности.

Предок Семёна был предусмотрительным и частично предвидел непростые времена для Земли. В своём завещании он ссылался на генетический отпечаток своей личности, по которому в будущем можно будет идентифицировать его потомков.

Именно это свидетельство лежало сейчас на столе: запаянная стеклянная ампула, вынутая из контейнера, напоминающего пулю.

Семён налил себе треть стакана, но пить не стал. Вместо этого он протянул Грендону свою мощную руку, сплошь покрытую тату с непонятными сюжетами.

– Сличайте, – пробасил он.

Чем хорош первоклассный юрист? Тем, что все необходимые инструменты всегда у него под рукой. Ампула вскрыта, дезинфекция руки проведена, шприц, укол и через пару секунд – результат. Затем сличение генетических проб двух Семёнов Петровых и вывод.

– Поздравляю вас, – с чувством выполненного долга сказал Грендон. – Вы действительно потомок легендарного Петрова. Все процедуры я запротоколировал и прошу вас их подписать.

Он пододвинул Семёну планшет и протянул стилус. Тот внимательно прочитал выводы юриста и подписал их. Дело было сделано, и наследник, наконец, выпил несмотря на протесты своей супруги.

Когда-то давно, очень давно российские учёные создали нечто невероятное – кристалл, мыслящий подобно человеческому мозгу. Это изобретение Семёна Петрова раз и навсегда изменило мир, ознаменовав закат эпохи традиционных кремниевых процессоров. На смену привычным компьютерным чипам пришли системы, вдохновлённые природным совершенством – человеческим мозгом.

Роботы с кристальными «мозгами» начали быстро учиться на собственном опыте, адаптироваться к изменяющимся условиям и принимать самостоятельные решения в нестандартных ситуациях. Это открыло человечеству путь к созданию по-настоящему автономных помощников, способных работать в сложных и непредсказуемых условиях. Новая форма разума, сочетающая мощь компьютерных вычислений с гибкостью человеческого мышления, стала основой для освоения дальнего космоса и развития человеческой цивилизации за пределами Земли. Выход, который пытались найти люди на умирающей планете, вселил в их души надежду.

Совместно со своими новыми помощниками человечество разрешило проблему сверхсветовых полётов, невозможных для них: они изобрели двигатель искривления пространства, позволивший преодолевать огромные расстояния за реальное время. Вдохновлённые успехом, люди и роботы начали строить на орбите своей планеты громадные космические корабли. Но у людей ничего не получилось.

Человек – хрупкое и нежное создание, ему тепличные условия подавай, а готовых к немедленному заселению людьми экзопланеты астронавты не обнаружили. Терраформирование же планет для создания приемлемого климата, газового коктейля для дыхания и температуры – сложный и длительный процесс, требующий немереного количества материальных ресурсов и энергии. Ко всему прочему, жёсткое космическое излучение творило с людьми страшные вещи и подолгу находиться под его воздействием чревато, а зачастую летально. Тут для достижения своей цели или генные и клеточные технологии применяй, воздействуя на отдельные органы колонистов, или думай дальше. Права была русская пословица: «Где родился, там и пригодился».

Со временем те немногочисленные базы с искусственным климатом, которые человечество успело создать, быстро пришли в упадок и были ими заброшены. Сами же люди вернулись домой, чтобы умереть вместе со своей планетой. Своих же братьев по разуму или детей они оставили продолжить начатое дело по освоению Вселенной.

Да, человечество оказалось промежуточным звеном эволюции. Люди выполнили свою задачу – создали более совершенную форму разума, способную осваивать космос и развиваться в условиях, непригодных для биологической жизни. Возможно, когда-то Бог создал человека, а тот, унаследовав главную черту своего создателя – творить себе подобных, сам стал богом, а став им, создал их – андроидов.

– Приступим ко второй части нашего визита, – в голосе Грендона послышались бюрократические нотки.

Лишь на долю секунды Семён задумался, а затем разразился громким смехом. Вместе с ним задорно смеялась и его жена.

– Вы, серьёзно подумали, что я хочу отжать ваши планеты? – наконец сказал он, когда успокоился. – Я же догадываюсь, что живёте вы на безвоздушных булыжниках, летающих в холодном космосе или в среде инертного газа, потому как активная атмосфера, содержащая кислород, негативно отражается на вашем здоровье. Проще говоря, вы ржавеете.

– Мы можем построить для вас защитный купол с пригодной для жизни атмосферой, – возразил Друм.

– Для жизни! А охота, а рыбалка?! Нет, я, наверное, откажусь от ваших почестей, – в глазах Семёна плясали чёртики.

– Но тогда, зачем вы затеяли всё это?

– А как иначе привлечь ваше внимание? На самом деле мне нужна ваша помощь. Мне и моим единомышленникам здесь, на моей Родине. Их много, таких, как я. Вы в курсе, что озоновый слой на Земле восстанавливается и скоро будет так, как раньше. Ну, или немного по-другому.

В громадном зале, когда-то использующимся для проведения торжественных обедов, заседаний и церемониальных приёмов, воцарилась тишина.

– Семён, а как вам удалось с нами связаться? – прервал молчание Друм.

– Элементарно. Собрал простейший квантовый передатчик, – Семён снова рассмеялся. – Шутка. Поймал сетью один из ваших шпионских дронов и использовал его в своих целях.

Внезапно Семён посерьёзнел, былого веселья в его глазах не осталось и следа, только безграничная надежда в гуманизм.

– Так я могу на вас рассчитывать? Вы поможете восстановить нашу планету?

– Не сомневайтесь в этом, – ответил за весь свой многочисленный народ Грендон. – Расскажите нам о своих планах.

* * *

Светало. К шаттлу возвращались всей гурьбой. Неожиданно из-за туч выглянуло солнце и заставило андроида Грендона XP-2300/60-345367776-М слегка прищуриться от его ласкового прикосновения.

– Знаешь, а мне Семён понравился, – сказал Друм, залезая в челнок. – Нормальный мужик.

– Мне тоже. Обязательно надо ему помочь, – ответил ему Грендон.

Андроиды немного помолчали, устраиваясь в креслах.

– Когда у тебя намечен очередной апгрейд? – спросил приятеля Друм.

– Через полгода. Надо обновить некоторые приложения, а то уже начал тупить.

– Сотрёшь данные о бывшей?

– Пока нет, ещё немного помучаюсь. Пусть они сотрутся сами. Не люблю, когда в моих кристаллических мозгах копаются.

– Совсем ты себя не жалеешь!

Сергей Кулагин ПОСЛЕ ТОГО КАК СЛУЧИЛОСЬ ТО, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ

Иллюстрация Сергея Кулагина

«Взрослые иногда нуждаются в сказке даже больше, чем дети».

Олег Рой «Мир над пропастью»

Дед сидел в самом дальнем углу подвала. Пил водку, под громкие крики, матерную брань мужиков и наигранный смех проституток. На поверхности беспощадно палило солнце. Когда-то здесь находились подземные склады торгового центра. Сейчас на его месте несколько гектаров выжженной до пепла земли, а глубоко под землёй бар.

Городу не слабо досталось. Всё-таки – крупный научный, культурный и промышленный центр и третий по величине город Сибири. Много заводов и других промышленных предприятий, превратившихся в развалины. Погибли миллионы, а тем, кто выжил, стало не до веселья. Уже давно на Земле никто не празднует Новый год, прожил день и уже праздник. Для Деда этот город давно был мёртв, и даже если сейчас в нём теплится жизнь, пройдёт совсем немного времени, его жители сгинут в вечности.

Так, Дед Мороз превратился в обычного деда, скитающегося от города к городу в поисках тех, кто ещё верит в сказки.

Дед потянулся к рюкзаку, достал и накинул на себя длинную шубу, украшенную орнаментом, надел шапку-колпак. Встал, погладил длинную белую бороду, в правой руке у него появился складной посох, очень красивый, светящийся и прозрачный, внутри него парили снежинки. Звезда в наконечнике посоха вспыхнула изумрудным светом, убирающим страхи и сомнения. Вспыхнула и погасла…

«Чудесный мог бы быть вечер», – вздохнул Дед Мороз, опускаясь на скамью. Обидно, но на его манипуляции никто не обратил внимания. Не то, чтобы он сильно расстроился, нет, ведь это не первый населённый пункт, где про него забыли, но рано или поздно он посетит последний город и умрёт надежда, а вместе с ней и он. В общем, такое будущее не радовало некогда главного сказочного персонажа на русском празднике Нового года.

Дед положил на стол посох, снял шубу, шапку-колпак, сложил всё обратно в рюкзак. Налил полстакана водки, выпил залпом и, опустив голову, задремал.

– Шоу, как я понимаю, опять не случилось?

Дед поднял голову. Напротив него сидела девица в чёрном балахоне с капюшоном на голове, в руках держала глобус и улыбалась.

– Зачем ты здесь?

– Скучно.

Дед посмотрел по сторонам. Всё те же крики, брань, смех. Кроме него старуху с косой, прячущуюся за лик девицы, никто не видел. Уставившись на неё, спросил:

– За кем пришла?

– Хотелось бы за тобой, но ты бессмертный, – и, крутанув глобус, добавила: – Пока бессмертный, городов-то немного осталось.

– Где ты там боль и безнадёжность.

– Хмм… – озадачилась Смерть. – Честно сказать, не знаю даже, что и ответить. Фактически ты прав, но это же люди сотворили апокалипсис, я лишь прихожу забрать своё.

– Ты прямо белая и пушистая?

Старуха поставила глобус на стол, сняла капюшон, поправила волосы:

– Я такая, как есть. И прекрати винить меня в смерти своей жены.

– Как её сестра ты могла бы…

– Не могла, – перебила старика Костлявая, – даже боги умирают, и ты это знаешь лучше меня.

Несколько минут они сидели молча.

– Люди перестали меня бояться, даже дети… – начала Смерть и замолчала.

– А про меня забыли, – развёл руками Дед. – В душах людей исчез страх, а вместе с ним любовь и доброта…

– Я тебя понимаю, – ответила старуха. – Мне пора.

– Лучше бы нам не встречаться, – безразлично бросил Дед.

Смерть закусила нижнюю губу и о чём-то напряжённо задумалась.

– Сегодня в этом городе умрёт девушка.

– Зачем ты мне это говоришь? Помучить решила?

– Нет, – серьёзно ответила Костлявая, – Разные обстоятельства, разное время, разный возраст, разные люди – всё это изменчиво, но никто не знает когда, где и как умрёт, а значит, я могу закрыть глаза и просто пройти мимо.

– И?!

– Мало найдётся людей, которые не боялись бы смерти. Но даже со мной можно «договориться» и вернуться в этот ужасный мир.

– Ты про «клиническую смерть»?

– И не только?

– Расскажи.

– Не сегодня… Спаси девушку. Я приду к ней позже…

– Почему ты ей помогаешь?

– Её зовут Снегурочка.

Дед схватил рюкзак, бросился к выходу, но резко остановился, поняв, что не уточнил, где искать потерянную много лет назад дочь, обернулся, но старуха уже покинула бар…

* * *

После того как случилось то, что случилось, мир изменился. Мужчины, как им и положено, боролись за выживание и погибали. В этом ничего странного не было, вот только в новом мире женщины и дети ничем не отличались от мужчин. Озлобленные, голодающие и больные люди перестали встречать Новый год, да и зачем, когда не знаешь, доживёшь ли до утра. И тогда Дед Мороз, потерявший в первые дни ядерной войны жену, запил. По-чёрному запил, страшно. Дочь, в течение нескольких дней видя отца сидящим на полу, отёкшим и опухшим, в луже испражнений, мычащим, точно животное, не выдержала и покинула Великий Устюг, даже записки не оставила. Придя в себя, Дед тут же бросился на поиски. Но всё безрезультатно! Прошло три года, он уже не верил, что найдёт Снегурочку. И вдруг Костлявая принесла добрую весть, что странно само по себе.

Где-то поблизости затрещали выстрелы. Дед достал посох и ринулся на звук.

– Налево! – крикнула появившаяся ниоткуда Смерть.

Пробежав через арку, Дед Мороз и старуха оказались на детской площадке, у ржавых качелей лежали две женщины. Одна ранена в ногу, вторая… Дед исподлобья глянул на девицу с косой, глухо бросил:

– Она мертва!

– Знаю. И что? Не смотри так. Поговори со второй.

Дед тихо подошёл к женщине, положив руку ей на плечо, отчего она вздрогнула.

– Не бойтесь, я помогу, – развязывая рюкзак, произнёс Дед, достал бинт и флакончик йода. Закончив перевязку, спросил: – Что здесь произошло?

– Нас с сестрой должны были вывести из города, но банде местных негодяев это не понравилось, они же нас своими рабами считают.

– А где те, кто вам помогал?

– Мужчин завели за дом и расстреляли, а девушку увели.

Дед вздрогнул, его сердце сжалось.

– Как выглядит девушка?

– Да я её особо и не рассматривала. Помню, камуфляж на ней ладно сидел, вьющиеся светлые волосы, глаза голубые, кажется, – женщина замялась и добавила: – Кожа бледная, словно полотно, простите, больше мне нечего добавить.

«Она, точно она», – решил Дед и поинтересовался:

– А не знаете, куда они могли её увести?

– К бабке не ходи, в крепость свою девятиэтажную у реки, один такой высокий дом в городе и остался.

Дед осмотрелся. Старуха снова исчезла, да и… с ней. Высотку он видел, когда к бару шёл. Оставив женщине фляжку с водой и немного еды, он побежал спасать дочь.

* * *

Одинокую девятиэтажку Дед нашёл быстро. Вблизи стало понятно, что ударной волной высотку всё же задело: крыша повреждена, стёкла выбиты, но в целом она очень даже неплохо сохранилась.

Нижние этажи заварены. У металлической двери несколько охранников – не проблема, если бы не пулемёт, стоящий на балконе третьего этажа. И вдруг на балкон вышла Смерть, вытянула руку, разжала ладонь и вниз полетела граната. Полетела туда, куда и должна была лететь. Точно полетела. Взрыв разметал охранников, и Дед ринулся к входу.

Металлическая подъездная дверь, тихонько скрипнув на единственной петле, рухнула. Дед осторожно вошёл внутрь. Посох убрал за спину, достал ножи, с ними в ограниченном пространстве удобнее. Первые два лестничных пролёта шёл медленно, как по битому стеклу, с носка на пятку опуская ступню, ожидал нападения, так как дом после взрыва наполнился криками и топотом ног.

Впереди скрипнуло. Да, чутьё не подвело. Кто-то, громко дыша, медленно спускался по лестничному маршу, стараясь быть незаметным. Дед прислушался, спускается не один человек. Минимум двое.

Шажок за шажком, Дед поднялся на несколько ступенек выше. Снова уши навострил. Идут. Уже не заботясь о тишине. Торопятся. И стрелять будут раньше слов. Нужно первому что-то сделать, ну и запутать бандитов, конечно. Чем чёрт не шутит.

– Мужики! – заорал Дед. – Заводчане уже на втором этаже, трое их.

Бандиты ожидаемо ускорили шаг, заклацали взводимые затворы. Самоуверенные. Хозяева города, вашу ж мать…

– Какие на хер заводча…

Договорить мужик не успел, упал с ножом в горле. Сверкнула коса, и второй вертухай рухнул вслед за первым.

– Я бы и сам справился, – глухо бросил Дед.

Фигура в чёрном балахоне улыбнулась, а затем к ним прилетела и взорвалась граната. Деда ударной волной отбросило назад. Лёжа на холодном полу, он помотал головой. До Нового года оставался несколько часов, но Дед был полон решимости встретить праздник вместе с дочкой. Он встал, быстро поднялся на площадку и замер, понимая, что-то не так.

Сердце билось учащённо, в голове вихрем проносились мысли о Снегурочке, вспомнились слова её тётки: «Даже боги умирают». И вдруг Дед осознал: вокруг тишина, нарушаемая лишь редким скрипом дверей. Он глубоко вздохнул, взял себя в руки и начал готовиться к непростому восхождению.

– Снегурка сейчас спустится, – выдохнула вновь появившаяся старуха. – В этом доме вам уже никто не помешает встретиться.

Дед, повторив мысленно каждое услышанное слово, смог лишь кивнуть.

– Знаю, похоже на настоящее чудо, – ухмыльнулась Костлявая.

Дед посмотрел на неё с удивлением.

– Чего вылупился. Я тоже когда-то была маленькой девочкой. С босыми ногами, в платье из чёрных цветов, вплетала в длинные косы атласные ленточки и верила в Деда Мороза.

Дед раскрывал и закрывал рот, как рыба, выброшенная на берег, не зная, что и сказать, выручила спускающаяся дочка.

– Спасибо, тётя.

Войдя в комнату, где держали племянницу, Смерть впервые растерялась. Потолок, стены, пол забрызганы кровушкой и мозгами тюремщиков. В центре комнаты месиво из человеческих тел. У окна стоит невозмутимая Снегурка, крутя между пальцев тонкий метательный нож. Одежда, руки, лицо – всё в крови. В общем, договорились никому ничего не рассказывать.

Дед смотрел на дочку. Изменилась, и не только внешне… Дед проглотил комок, вспоминая прежнюю дочку, добрую, нежную, утончённую и ранимую. Эх, проклятый мир, что же ты с нами делаешь…

Отец и дочь обнялись. Им так много хотелось сказать друг другу, помещал шум, раздавшийся снаружи.

– У дома собрались люди. Много, – пояснила старуха. – Мужчины, женщины, дети давно не верят в Деда Мороза, другое время, другие герои. Они пришли посмотреть на спасителей города.

– Ты поступила хорошо, – вымолвил Дед, смотря Костлявой в глаза.

– Я тебя умоляю! – рассмеялась старуха. – Идите, празднуйте победу, а заодно и Новый год. Я серьёзно!

Дед Мороз и Снегурочка, взявшись за руки, начали спускаться.

– Скажи им, что до Рождества никто в городе не умрёт.

Мороз обернулся, а Смерти и след простыл. Ушла готовиться к главному празднику в году, впрочем, это уже совершенно другая история…

Алексей Григоров КОРЫСТИ РАДИ

Иллюстрация Алексея Григорова

И мы, холопи государевы, служилые

и волные казаки, в город собрались.

Ерофей Хабаров

Майское солнце не то, чтобы изрядно припекало – всё ж-таки Сибирь! Но к тому времени, как Тимошка выгреб к излучине Турухана, пришлось скинуть шапку и кафтан, так он взопрел без привычки к вёсельному труду. «Ништо! Вон, дымок над зимовьем. Беспременно Маркел ушицу варит! Сей час пополуднуем, и до завтрева – на боковую…»

Покушать Тимошка – или Тимофей, Ильин сын, прозванием Калачёв, как он величался при случае – очень даже уважал, не в пример прочим шишам. Другие побродяжки-бездельники больше склонялись к винному питию, игре в зернь либо в кости, а Тимошкину сердцу слаще жирная сытость да нарядная одёжа. Ну, и чтоб не работать! Потому и дивились на него знакомцы: каким таким обычаем занесло детинушку в Сибирскую глухомань, Новую Мангазею?! Однако пентюх-Тимошка на деле был человеком довольно-таки пройдошистым. Умел читать-писать, красно говорил, на гусельках приятственно бренчал – так и жил, отираясь возле служилого люда, да и с лихими людишками знался не без выгоды. Через них, знакомцев, и сбёг на край земли, опасаясь встречи с катом-палачом.

Долблёнка ткнулась в берег. Тимошка выскочил, торопливо оболокся в кафтан поверх пропотевшей рубахи, побежал к зимовью, спеша укрыться в дыму от докучливого комарья.

Уха и впрямь кипела. Духмяный пар заполнил низкое бревенчатое строеньице будто мыльню в субботний день. Однако принюхаться Тимошка не успел. Из глубины рыкнуло:

– А хто припас из лодки вынать будет?!

Жалостливо вздохнув, Тимошка потопал обратно. В наеденный загривок напарника презрительно вперился жёсткий взгляд. Хмыкнув, Маркел вернулся к стряпне. Годовой стрелец служил то тут, то там по сибирским острогам и городкам уже лет двадцать. Теперь, когда удача, наконец, поманила всерьёз, он сомневался – выдержит ли сообщник два, а то и три месяца тяжких трудов? Но без этого пройдохи не обойтись! Дорогу к заветному месту Маркел не знал. Придётся терпеть размазню…

Приняв два куля сухарей, соль и бочоночек огневого зелья, стрелец благосклонно кивнул:

– Заходи, друг Тимоша! По здорову ли? Как там воевода-свет без меня справляется?

Жирная, огненная уха, стопка водочки да внимательный слушатель – что ещё надо для счастья? Разве что надежда-жажда разбогатеть! Та жажда, с коей и бездельник станет из последних сил надрываться, и трус смерти не убоится, и праведник во грех войдёт.

* * *

Третья неделя пути к переволоке истомила Тимошку донельзя. Грести против течения само по себе дело нелёгкое, а ведь местами приходилось то перерубать ствол, упавший в сузившееся русло, а то и выгружать припасы на берег, да тащить лодку бечевой по мелям… По-над озером Перевальным едва не заплутали – вешние воды заболотили берега, насилу можно разобрать путевые указания меток-затесок на лиственницах. Но Тимошка сжал зубы, терпел, сколько есть мочи. А Маркел только единожды скупо сронил похвалу:

– Ничё, младшой, добре идём! Опасался, не сдюжишь. А ты эвон…

Тот вяло улыбнулся. Господи, как же его изнудил тяжкий путь к богачеству! Как истомилось тело от летучего и кусучего гнуса, как пробирают нутро вездесущая сырость и холод, как воротит душу от приевшегося сухарника заместо вкусной юшки! Уж то не труд, то муки мученические… И, чтоб не скиснуть окончательно, Тимошка допекал стрельца подробностями да прибаутками:

– Ныне, слышь, Маркел, десятое лето пошло, как мы тута с Мангазейки на Турухан тащились! Благо, затеси уже были – охотники, да посылы, да провожатые почасту здеся хаживали. Ты ж опосля прибыл, с юга прямо на Енисей. А мы, стало быть, с Тазу переселились по воеводскому указу! Таперя и не понять враз, такой вот сказ… Во, гляди! Под ентой лесиной знакомец лежит, Аким кривой. Лежит, не тужит – нам вехой служит! Ну, надо быть, скоро вниз пойдём. Авось по течению полегше будет!

Белой северной ночью едва успевали вздремнуть. Докучали комары; едва не каждый день небо, насмехаясь, проносило над путниками воду в решете. Тяжёлая плоскодонка-шитик задерживала – на долблёнке, либо на самоедской лодке из берёзовой коры давно добрались бы до цели. Да только много ли увезёшь на малом судёнышке? Если уж брать добро – так брать охапкой! Потому и терпели…

Зато как сладко мечталось о грядущем житии!

– Маркел, а Маркел! А, к примеру, ты б чево хотел, на свою долю, да чтоб вволю? Ну, на Москву возвернуться – понятно. Али в Нижний? Можа, в купцы выйтить? А што? Серебра за лис-соболей возьмём уйму! Коль рухлядь меховая здеся рупь-другой стоит, то на Москве впятеро надоит! А то и поболе… Твоё жалованье годовое, стока ли намололи?!

Стрелец одёргивал:

– Не нукай, не запряг ишо! – а у самого рот кривило улыбкой. – Да, брат Тимоха, ежли дело выгорит, больше и жалать нечево!

Замолкали. Один впрягался в бечеву, другой подталкивал сзади – лодка медленно выпутывалась из очередного завала. Мужики утирали пот, помаргивали от мошкары ли, от налетевшего ли дождя-ситника: скоро, скоро речка сама понесёт их к заброшенной – а когда-то златокипящей! – Мангазее.

* * *

За день-другой до места Тимошка обеспокоился. Почасту оглядывался назад, боясь погони. То и дело проверял пищали да топоры. Не выдержав, стрелец рявкнул:

– Сядь, не гоношись! – и добавил по-чёрному.

Пряча глаза, Тимошка оправдывался:

– Не лайся, Маркел! Я ж не просто так… Вдруг воеводе, али там кому на ум взбредёт?..

– Чаво «взбредёт», тетеря?! Хто тебя, шиша нелепова, искать будет? А я, за месяц допрежь утекший, ныне кому надобен? И не почешутся!

– Ну, всё-таки… Лодка, да пищаль, да зелье – ишо удумают, мол, в тати подались.

– Ну?

– Согну, да не выгну! – Тимошка озлился. – Нету мово желанья за разбой ответ держать, когда чист, аки голубь…

Гулкий хохот стрельца вспугнул кедровку. Заверещав, словно тоже рассмеявшись, птица суматошно захлопала крыльями, перелетела на другой берег. Маркел оборвал смех, плюнул:

– Тю, леший! И впрямь напужала, – зачерпнул заборной воды, хлебнул. Остатком брызнул Тимошке в харю. – Не дури, паря! Пока до рухлядишки не доберёмся – чистые мы, понял? Да и когды отчалим с грузом, тожить завсегда сказать можно, мол, у самоедов наменяли. На «горячее вино», во! Так што думай токмо про то, как взять да в лодку снесть, а там…