Одиссей. Герои. Скитальцы

В разное время в пещере Хирона, которая вгрызлась, подобно зубу, в горную кручу на горе Пелион, покрытой корабельными соснами, учились многие полубоги – герои, дети богов и людей, для смерти рожденных. Почти все они стали гордостью, первоцветом Эллады – это Отроки Зевса Кастор и Полидевк, Ахилл, Асклепий, Ясон, Аристей, Тесей и многие другие, менее прославленные герои.

Лаэртид провел у Хирона только несколько лет, но успел научиться почти всему, что должен уметь охотник и воин. Он умел неплохо биться мечом, метать копье, стрелять из лука, управлять конями и находить некоторые травы для исцеленья от ран. Сам Хирон считал, что ни в чем не достиг Одиссей особых успехов, хотя он, как всегда, не жалел ни знаний, ни сил воспитывая и обучая очередного ученика.

Хирон, это Дикое чудо с дружелюбной улыбкой, по меткому прозвищу Пиндара, начал, как и других своих воспитанников, учить Одиссея обуздывать гнев и сначала думать, а потом говорить и делать, чтобы не сокрушаться о сказанном и не совершать поступков, о которых потом придется жалеть. И тут ярый только с виду Кентавр с удивлением обнаружил, что ученик и сам может других научить хитроумию. Одиссей никогда не обманывал учителя явно, но пытался часто хитрить, например, чтобы не выполнять нежелательного дела или получить кусок мяса получше.

Когда сыну Лаэрта исполнилось 14 лет, Филирид решил сказать воспитаннику, что он самый хитроумный из его учеников и, что ему пора возвращаться домой. Кентавр давно готовился к этому разговору. Поглаживая золотистую бородку, Хирон посмотрел с хитринкой на Одиссея своими дружелюбными бирюзовыми глазами, обнял его и мягко сказал пророческие слова:

– И богам и людям стыдно считаться слишком хитроумными, такими, как Крон, подкарауливший в засаде Урана, своего родителя и отсекший ему член детородный или такими, как Сисиф, которого ты втайне от всех считаешь своим настоящим родителем. Сисиф обманывавал всех: и Зевса, и других бессмертных богов, и многих людей, включая свою жену Плеяду Меропу. Как ты не будешь хитрить, но тебе придется отправиться под троянские стены на войну, для всех ненавистную, и там ты прославишься, как хитроумный и стойкий герой. Но хитроумие и душевная стойкость тебе понадобятся не только на многослезной войне, но и в последующие годы скитаний и лишений. Надеюсь, что мое воспитание будет тебе украшением в редких моментах счастья и прибежищем в дни страданий, которых Старуха Лахесис тебе соткала немало. Тебе предстоит очень трудная жизнь, и часто будет казаться, что жутколикая Ананке главнее святой Дике; может быть это и так, но как бы ни было тебе трудно, все же старайся быть справедливым, ибо в правде все добродетели мира, а там уж, чему суждено, то пусть и будет.

20. Одиссея на охоте ранит кабан [10]

Когда Автолик приезжал в дочери Антиклее по случаю рождения ею сына, он не только дал внуку имя Одиссей, но и сказал:

– Когда подрастет он, если в дом материнский большой на Парнасе приедет, где я богатства свои сохраняю, – из этих немалых сокровищ дам я подарки ему, и домой он уедет довольный.

Лаэртид уже в отроческом возрасте очень любил получать подарки. Ради того, чтобы получить обещанные знаменитым дедом подарки, Одиссей и поехал к нему вскоре после того, как ему исполнилось шестнадцать лет.

Приняли очень радушно его Автолик с сыновьями. Руки радостно ему пожимали, приветливо с ним говорили. Бабка ж его Амфитея, обняв Одиссея руками, голову внука, глаза целовать его ясные стала. Славных своих сыновей позвал Автолик, приказав им приготовить пир, и охотно отцу они подчинились. Тотчас на двор привели быка пятилетнего с поля, и Автолик сам его заколол, в сердце точно ударив большим и острым ножом. Сыновья кожу умело содрали с быка и тушу его топорами ловко разрубили на части, быстро разделили на мелкие кусочки, нанизали их на вертела и, осторожно изжарили на красных углях.

Так тогда целый день напролет, до зашествия солнца, все пировали, и не было в равном пиру обделенных. Солнце меж тем закатилось, и сумрак спустился на землю. Спать все тогда улеглись и сна насладились благими дарами.

Только успела подняться из тьмы розоперстая Эос, вышли уже на охоту сыновья Автолика с собаками, а с ними отправился вместе и Одиссей. Поднялись на высокую гору Парнаса, густым лесом заросшую. Вскоре охотники достигли тенистых ущелий. Только что новыми солнце лучами окрестные поля осветило, выйдя из тихо текущих, глубоких струй мировой реки Океана, вниз в ущелье спустились охотники; мчались пред ними, нюхая жадно следы, специально обученные собаки, за ними спешили сыны Автолика, средь них же, всех ближе к собакам, юный Одиссей, потрясая копьем длиннотенным.

Там огромный кабан залег меж кустов густолистых. Не продувала их сила сырая бушующих ветров, не пробивало лучами, палящими жаркое солнце, не проникал даже до низу дождь, до того они густы были; под ними же листьев опавших огромная куча лежала.

Шум приближался охоты. Вокруг кабана раздавались лай и топот шагов. Он медленно вышел из чащи и, ощетинив хребет, с горящими ярко глазами, близко встал перед ними. Взмахнув юной, но уже мускулистой рукою, первый нацелился длинным копьем Одиссей, порываясь насмерть сразить кабана. Но вепрь, упредив Одиссея, выше колена ударил его и выхватил много мяса, ударив сбоку острым клыком.

Юноша дернулся, намереваясь бежать, но на раненую ногу ступить было невозможно, и Одиссей метнул копье в развернувшегося к нему вепря. В правое кабану плечо наконечником медным он попал, и пронизало насквозь оно клыкастого зверя. С хрипом на землю повалился огромный кабан и, в судорогах предсмертных забившись, скоро навсегда с дыханьем расстался.

Между тем кабаном занялись сыновья Автолика, рану потом Одиссею, такому юному, но отважному, перевязали искусно и черную кровь заговором остановили; хорошо, что кость в ноге уцелела. После этого все в дом поспешили вернуться.

Выходив юного гостя (на котором все заживало быстро, как на собаке) от раны, кабаньим клыком нанесенной, много ценных даров подарив, Автолик с сыновьями быстро его на Итаку отправили. Радостны были сам Одиссей и они. И радостно приняли дома сына отец и почтенная мать и расспрашивать стали, как он такой большой рубец получил. И все рассказал Одиссей очень подробно, как его загнутым желтым клыком ударил кабан на Парнасе, где ему охотиться довелось со славными сынами деда Автолика.

21. Раненый кабаном Одиссей клянется себе никогда не сдаваться

Когда кабан, опередив Одиссея, ударил его в ногу клыком, юноше показалось, что это не вепрь ударил его клыком, а сама злонравная Судьба лягнула его мощно своим громадным копытом. Он еле устоял на ногах, и первой мыслью его было одно желание – бежать, пусть скакать на одной ноге, опираясь на копье, но все равно – прыгать на одной ноге, опираясь на копье и спасаться. Однако Одиссей мгновенно взял себя в руки и не повернулся к вепрю спиной и правильно сделал.

Вепрь, увидев впереди охотников, развернулся и кинулся опять к юному сыну Лаэрта. Вся еще такая короткая жизнь промелькнула пред Одиссеем, и он ясно понял, что настал решающий в жизни момент. Он и радовался, что не попытался бежать потому, что тогда через несколько мгновений кабан точно сбил бы его с ног и растерзал копытами и клыками. С другой стороны, от такой радости он затрясся, как от жуткого страха, ведь радоваться было нечему: он был ранен, бежать не мог, и на него неслась сама смерть, если только он не спасет себя сам.

Действительно, сыновья Автолика бежали к нему, махая копьями, но их не кидали, опасаясь попасть не в вепря, а в Одиссея. Как только юноша осознал, что может рассчитывать только лишь на себя, он тут же успокоился, но не расслабился, а весь внутренне собрался, сжался как пружина. Как на мирных состязаниях он, забыв о ране в бедро, широко размахнулся и кинул копье, и быстро и точно оно полетело.

Увидев, как огромный вепрь повалился на землю и перед смертью стал содрогаться, Одиссей, медленно мотая головой, настойчиво, как бы внушая или клянясь, сказал сам себе:

– Никогда, как бы ни было бессмертной душе тяжело и как бы ни было больно бренному телу нельзя человеку сдаваться! И я никогда, пока жив, не сдамся, как бы Могучая Судьба меня не бодала своими рогами и копытами не лягала.

Так тяжело дыша, говорил сам себе, словно клялся, Одиссей, которому Мойра Лахесис уже давно нанизала на нить жизни много колечек – бед и несчастий, предопределивших его жизнь, полную невзгод и страданий.

22. Лук Ифита

Через некоторое время после того, как глубокая рана на бедре Одиссея, нанесенная вепрем, совсем затянулась и стала красным рубцом, Лаэрт послал сына в Мессену, чтобы он потребовал вознаграждения за похищенных мужами мессенскими с Итаки большой отары в триста овец вместе с итакийскими пастухами. Весь мессенский народ уплатить этот долг был обязан Лаэрту.

Прибыв в Мессену, Одиссей остановился в доме Ортилоха, разумного мужа, и познакомился там с таким же юным Ифитом, сыном Эврита. Эврит совсем недавно был близким другом Геракла, а в прошлом еще и его учителем в стрельбе из лука. На острове Эвбее, в городе Эхалия, правил внук лучезарного Аполлона Эврит, сын Стратоники от дриопского царя Менелая. По всей Элладе гремела заслуженная слава Эврита, как справедливого человека и самого искусного во всей обитаемой Ойкумене стрелка из лука. Эврит не хотел отдавать замуж свою красавицу дочь Иолу, пока ей не исполнится хотя бы 16 лет. Однако женихи со всей Эллады одолевали чадолюбивого отца. И тогда Эврит, совершенно уверенный, что в Элладе нет стрелка лучше его, приказал глашатаям объявить по всей Греции, что отдаст свою прекрасную дочь Иолу в жены только тому герою, который победит его в состязании в стрельбе из лука. Геракл победил в этих соревнованиях, но Эврит во всеуслышание заявил:

– Тебе, Амфитрионид, никогда бы не победить меня в стрельбе из лука, если бы ты не использовал чудесные стрелы моего деда, которые не знают промаха и сами поражают любые цели. Ты нечестно выиграл состязание, ведь я стрелял обычными стрелами. Поэтому я свободен от обещания отдать бесчестному победителю состязания свою дочь. И потом, как я могу доверить любимую дочь такому нечестивцу, как ты! Я не верил, что ты зверски убил своих малых детей от Мегары, а теперь верю! И тебе хватает наглости, хитростью выиграв состязание, предъявлять права на мою юную дочь?! Прочь, негодяй, убирайся отсюда! И чтоб больше тебя никогда я не видал пред собою!

Сыновья Эврита также осудили Геракла, и только Ифит его защитил, заявив:

– Не доказано, что Геракл использовал стрелы, подаренные ему на свадьбе с Мегарой Аполлоном. Но, даже, если и так, в договоре о состязанье ничего не говорилось о стрелах, и потому каждый мог стрелять любыми стрелами. Что касается убийства Гераклом детей от Мегары, то все знают, что за это тяжкое преступление он 12 лет самоотверженно служил Эврисфею и совершил по его приказу 12 великих подвигов, принесших ему бессмертную славу во всей Ойкумене.

Во время случайной встречи с Гераклом царь воров Автолик предложил своему бывшему ученику искусству борьбы очень дешево купить двенадцать крепконогих племенных кобыл и столько же широколобых выносливых жеребят их, мулов. При этом он сумел на время до неузнаваемости изменить внешность всех коней, поменяв и стать их, и масть. Геракл, задумавший после обретения долгожданной свободы заняться разведением собственных лошадей, с удовольствием купил очень недорого весь небольшой табун чудесных животных, которые выглядели, как кобылицы Диомеда. Эврит обвинил в краже Геракла, но Ифит не согласился с отцом и стал искать везде пропавший табун. Во время этих поисков Ифит и встретился с Одиссем.

Гомер поет, что стали эти пропавшие лошади для юного сына Эврита убийством и Роком, когда он пришел к соучастнику многих насилий, прославленному в Элладе герою Гераклу. Гостя и друга умертвил своего знаменитый истребитель чудовищ – и в собственном доме! Не устыдился ни взора бессмертных богов, ни пиршественного стола, на котором сам он его угощал, нечестивец!

Однако все это случилось позже, а сейчас Ифит, подружившийся с Одиссеем, подарил новому другу лук отца Эврита – великого лучника. Сыну лук тот оставил Эврит, в своем эхалийском дворце умирая на прекрасной Эвбее. Острый меч и копье боевое ответно Ифиту в дар принес Одиссей, чтоб гостями желанными в будущем им быть меж собою.

23. Одиссей ездит за ядом для стрел

Ифит во время пиршественного застолья с сыном Лаэрта много рассказывал новому другу о своем старом друге Геракле, и подвиги знаменитейшего и любимейшего героя Эллады оставили глубокое впечатление в впечатлительной душе юного Одиссея. Он примерял многие подвиги сына Зевса и прекрасноволосой Алкмены на себя и часто так разговаривал со своим сердцем:

– Алкид, конечно, величайший герой, но и другие могли б истреблять любых чудовищ и бороться с богами, если бы уже при рождении Мойра одела бы их необорной такой силой, ведь Ткачиха соткала Гераклу быть сильнее даже всех олимпийских богов, за исключением одного Зевса. Мало того, кроме силы ужасной, Лахесис ему еще нанизала на нить жизни два очень нужных колечка: не пробиваемую оружием шкуру Немейского льва и яд из желчи Гидры Лернейской, которого и боги страшились. С этим ядом, да еще со стрелами Феба, не знавшими промаха, Амфитрионид мог, не очень-то напрягаясь, убивать кого хотел: будь то люди, смерти причастные или даже ужасные силой Гиганты. Вот бы и мне к луку, подаренному моим новым другом Ифитом заиметь стрелы, пропитанные хоть каким-нибудь ядом!

Одиссей решил, что если такой могучий герой, который был сильнее всех на небе и на земле, за исключением одного Зевса, намазал свои стрелы ядовитой желчью Лернейской гидры, то и он обязательно должен иметь ядовитые стрелы.

Сын Лаэрта с малых лет и всю жизнь был деятельным человеком, и вскоре он отправился в Эфиру, что в солнечной Феспротии, чтобы попросить у тамошнего царя Ила, сына Мермера, яд людям смертельный для наконечников медных на своих стрелах. Однако Ил отказался, сурово сказав Одиссею:

– Ты еще такой молодой, сын Лаэрта. Зачем тебе яд, разве на Итаку напали могущественные враги и тебе надо защищать свой остров скалистый и немногочисленный народ итакийцев? Постыдись своей юной душою бессмертных богов заранее запасаться ядом для будущих убийств!

Отказ Мермерида только больше возбудил желание юного, но уже не любящего отступать ни перед какими препятствиями Одиссея иметь яд для наконечников стрел и вскоре он был у владыки веслолюбивых тафийцев многоумного Анхиала. Лаэртид был большим другом Мента, анхиалова сына. Сам Анхиал тоже очень любил Одиссея и потому яд ему дал с такими словами:

– Ты уже не эфеб, милый, и, должно быть, подумываешь о женитьбе и, конечно же, на Елене Спартанской, ведь она самая красивая из всех женщин. Что ж, к ней сватаются самые могучие мужи – весь лучший цвет нашей любимой Эллады. Не просто будет Тиндарею зятя выбрать себе, ведь любой его выбор неизбежно вызовет кровавую ссору среди великих царей. Думаю, не лишним будет тебе иметь яд для наконечников стрел.

24. Одиссей становится царем Итаки

Дочь Зевса и Леды – супруги спартанского царя Тиндарея действительно была необычайно красива. Елена уже девочкой стала самой прекрасной из когда-либо живших на земле женщин. Природа по воле фиалковенчанной Афродиты излила невыразимую прелесть на ее очаровательное лицо, а также на все ее совершенное тело и за это милоулыбчивую Пафийку прозвали Морфа (Дающая красоту).

Елена была подобна богине меж смертных женщин, и даже прекрасные обитательницы Олимпа, за исключением Афродиты (которая по праву считала себя образцом женской красоты, который превзойти невозможно), завидовали красоте Елены, тем не менее, справедливости ради, прозвали дочь Леды и Зевса Еленой Прекрасной.

Исократ говорит, что не существует ничего в мире более почитаемого и ценимого, чем красота: к красивым людям мы проникаемся симпатией, лишь только увидим их; им мы согласны служить как богам, и это доставляет нам больше удовольствия, чем даже власть.

Знаменитый афинский царь и истребитель чудовищ Тесей, уступавший в силе и храбрости одному лишь Гераклу, забыв в пятьдесят лет о своем возрасте, похитил из Спарты Елену, бывшую еще совсем ребенком, когда она танцевала обнаженная в храме Артемиды Орифии. Через некоторое время, когда Тесей с возлюбленным другом Пирифоем пребывал в плену на каменном троне в Аиде, могучие Диоскуры, братья Елены, убив многих друзей Тесея, возвратили прекрасную сестру в Лакедемон.

Некоторые говорят, что Елена после похищения Тесеем осталась девственницей, ибо, согласно грамматику Антонину Либералу, на вопросы своих братьев она отвечала, что Тесей отпустил ее девушкой.

Однако другие, подобно Павсанию, говорят, что семье Тиндарея удалось скрыть, что Елена вернулась из Афин беременной, и через некоторое время она родила в Аргосе от Тесея дочь Ифигению, сразу ставшую приемной дочерью микенского царя Агамемнона и Клитемнестры, приходившейся Ифигении теткой.

Исократ говорит, что, когда Елена вернулась из Аттики в Лакедемон и достигла возраста невесты, все тогдашние цари и владыки остановили на ней свой выбор. В то время, как они имели полную возможность взять в жены самых лучших женщин в своих государствах, они пренебрегли невестами в своем отечестве и явились в Лакедемон просить руки Елены.

Узнавший обо всем этом от владыки тафийцев Анхиала Одиссей решил отправиться в Спарту, чтобы жениться на Елене Прекрасной, однако для большей уверенности в успехе он стал подумывать о том, чтобы стать царем на Итаке. Он и раньше, уже лет с 14 или 15 подумывал об этом, но был слишком мал, а Лаэрт был в расцвете сил и потому Одиссей не предпринимал ничего для смены родителя на троне Итаки. Теперь же он и стал старше, и появилась необходимость занять трон для успеха в женитьбе.

И вот Одиссей решился на серьезный разговор, когда он с отцом пришел в сад, в котором тот некогда ему, тогда еще мальчику, подарил 13 груш, 10 яблонь, 40 смоковниц и еще 50 рядов обещал подарить лоз виноградных, плоды приносящих весь год непрерывно. Теперь царь дарил сыну 50 обещанных лоз. Одиссей взял отца за руку и очень серьезно, почти торжественно сказал, глядя не на родителя, а себе под ноги:

– Благодарю тебя за лозы, но хотелось бы поговорить о другом. Ты мой царь, которому я во всем подчиняюсь и мой отец, которого я люблю и почитаю. Внемли мне и постарайся понять мое юное сердце. Я тебе уже говорил, что очень хочу жениться на Елене Спартанской. Но к ней уже посваталось множество женихов, говорят, больше сотни, и среди них все цари: аргосский владыка Тидид Диомед, критский царь Миносид Идоменей, Менелай, брат микенского царя Агамемнона, пилосский царь Нестор…

Так издалека начал свою речь пред родителем Одиссей, очень скромно потупив глаза. Увидев, что простодушный отец не понимает, к чему он клонит, сын взглянул отцу прямо в глаза и, слегка шевельнув большими ушами, одним махом сказал:

– Ладно, тогда скажу прямо и откровенно. Я хочу стать царем на Итаке, чтобы не затеряться среди других царственных женихов. Подумай, это необходимо для моего счастья. При этом и ты только выиграешь. Я тебя окружу еще большим почетом и уважением, чем до сих пор, во время твоего царствования, а все обязанности возьму на себя. Ты будешь делать только то, что захочешь, я же буду делать все остальное, что необходимо и надо, ведь царская власть – это не одни удовольствия, и ты это знаешь прекрасно. Вспомни сколько трудов и волнений доставили тебе Кеффаления и Закинф.

Одиссей еще сильнее задвигал ушами и опять взор, скромно потупив, сказал:

– Конечно же, я не собираюсь с тобой бороться за власть на Итаке, но, если ты ее сам не отдашь, то я просто…

Должно быть, сын сам не знал, что дальше скажет отцу потому, что в воздухе надолго повисло тягостное молчание. Наконец, Лаэрт не выдержал и, часто заморгав, прослезился, но заставил себя улыбнуться и тихо промолвил:

– Пусть будет так, как ты хочешь. Ты, хоть и юный, но будешь разумным правителем моей, нет – нашей с тобой Итаки. Пойдем, прикажем вместе заколоть 12 лучших быков для пышного пира по случаю передачи тебе всей полноты царской власти на нашей прекрасной Итаке и прилегающих островах. Вечером же, сядем за алтарь Зевса и много бедер бычачьих сожжем, чтоб он милостив был к Одиссею – питомцу своему новому.

Так еще не старый, крепкий Лаэрт уступил царскую власть сыну своему Одиссею, который, как говорят некоторые, богатства скоро приумножил и стал несказанно богат.

Гомер поет, что средь мужей благородных столько никто скота не имел ни в Итаке самой, ни на черном материке. Даже двадцать мужей, если вместе их взять всех, столько богатств не имели.

25. Сватовство Одиссея к Елене Спартанской

Гесиод в «Каталоге женщин» поет, что сватать явилась с Итаки священная мощь Одиссея – сын благородного Лаэрта, что в замыслах был многоковных искусен. Так поет о совсем еще юном сыне Лаэрта прославленный рапсод, к которому явились геликонские нимфы и, вдохнув в него дар божественных песен, вручили жезл из пышнозеленого лавра.

Этот жених никаких даров не принес за прекрасноступавшую деву, ибо уже догадывался, что Менелай русокудрый всех превзойдет, коль сильнее богатствами прочих ахейцев. Младший Атрид в Лакедемон отправлял непрестанно посольства Кастору, коней смирителю, неразлучному с братом, многомощным бойцом Полидевком. Кроме того, Менелай был братом Агамемнона, уже женатого на Клитемнестре, сестре Елены Прекрасной.

Тиндарей никому из женихов не отказывал, но и не брал ни от кого никаких даров, боясь, что эти дары сочтут предсвадебными, и любой его выбор неизбежно вызовет кровавую ссору. Видя, что женихов столь великое множество и все они могущественные цари или царского рода, предусмотрительный и весьма осторожный царь воинственной Спарты очень боялся, как бы не подняли вооруженный мятеж остальные женихи после того, как выбор падет на одного из них.

Исократ поет, что в то время, когда еще не был избран тот, кому Елена достанется в законные жены, и все находились в равном положении, стало совершенно ясно, что в борьбе за нее среди многочисленных и могущественных женихов пойдет в ход оружие.

Еврипид в «Ифигении в Авлиде» поет, как сердца могучих женихов, прославленных в Элладе, пленяющая краса Елены манила, и вражды зажглось меж ними пламя: уж носились кровавые угрозы по устам, суля ее любому избраннику жестокую расправу…

Обо всем этом, конечно, знал новоиспеченный царь скалистой Итаки и так не однажды сам себе говорил:

– Елена, конечно, очень красива, и красоты люди жаждут, особенно юноши такие, как я. Я бы мог, конечно, идти до конца в борьбе за Елену, но та ли Спартанка дева, которая мне надо? Нет ничего ни прекрасней, ни лучше, если муж и жена в любви и в согласии дом свой ведут и рожают детей – в радость друзьям, а врагам – в огорчение. От кого-то я слышал, что этой красавице непреложная Мойра выткала иметь 5 мужей, и каким же я буду – первым или вторым после Тесея? И кто будет после меня? И потом, сам Тиндарей, царь Спарты, гордящейся лучшими воинами в Элладе, опасается, что могущественные женихи пустят в ход оружие против того жениха, который станет мужем его красавицы дочери. Надо мне все хорошенько обдумать, чтоб потом не жалеть, как учил меня мудрый Хирон.

Одиссей вернулся из Спарты на Итаку, и там Лаэрт ему рассказал о дочери Икария Пенелопе:

– Все, кто видел Пенелопу, говорят, что она отличается и красотой, и умом, и скромностью, и добротой. Может, она и не так красива, как Елена Прекрасная, но, милый, согласно одной из заповедей Аполлона, любимого моего бога, «все хорошо в меру». Думаю, что это относится и к красоте тоже.

Одиссей тут же поехал обратно в Спарту, но уже не к Тиндарею, а к его брату Икарию. Увидев Пенелопу, Итакиец вмиг почувствовал, как у него екнуло сердце, и понял, что только она должна стать его законной супругой и сам себе стал повторять:

– Елена подобна яркому солнцу в небесной синеве, ее красота даже слепит. Пенелопа же юной и чистой сияет красотою так скромно и дивно, как при восходе луна серебрится в мраке вечернем. Кажется, я влюбился – так заговорил, будто Эрот сладкоистомный поэтом и меня сделал.

Когда Лаэртид обратился к Икарию с предложением жениться на его дочери Пенелопе, то в ответ не услышал ни отказа, ни согласия, он сказал:

– Женитьба – дело серьезное, надо подумать, разузнать побольше о твоей скалистой Итаке. А как ты думал? Думаешь, что только к брату моему Тиндарею женихов целый табун прискакал со всех уголков нашей Эллады? К Пенелопе тоже уже посватались несколько женихов, ты не первый. Так, что придется тебе подождать, пока я окончательно не решу кто будет моим зятем.

Так необычно закончилось сватовство Одиссея к Елене Прекрасной.