Моя Россия

Его непокорный, гордый лик является олицетворением мощи и величия русского духа, вставшего на защиту Рязани и всего русского государства от страшного Батыева нашествия в тяжкий для Руси XIII век. Коловрат погиб, как и подобает русскому воину, в честном бою, не посрамив ни своей чести, ни чести России, и теперь память о нем будет жить вечно.

Паша стоял перед Евпатием, смотрел в его каменные глаза и шептал про себя, словно молитву, старые летописные слова: «Русь! Искони русская земля! Не видать ни конца, ни края!».

В Москву Паша возвращался с прекрасным чувством глубокого самоудовлетворения. Он ощущал, как в его душе постепенно образовывается гранитный фундамент, как его сущность врастает корнями в историю своего народа. Впервые в жизни Паша понял, что его родина находится именно здесь – в России!

Осознав это, Паша уже совершенно по-другому и без сожаления вспоминал и красивый Париж, и высоты Монмартра с его нескончаемыми мольбертами и столиками кафе, и старую добрую Прагу, и улочки очаровательной Вены.

Но по-настоящему грело душу только то, что находилось рядом, то, что принадлежало именно ему.

Деревня подарила Паше ощущение безграничной свободы, прикоснувшись к которой однажды, хочется остаться с ней навсегда.

Деревня подарила Паше настоящую любовь прекрасной девушки, встреченной им не где-нибудь в пафосных городах Европы, а в затерянной русской глубинке, в маленькой деревушке с неприметным названием Ирицы.

Прошел год, и Паша со Светланой сыграли свадьбу. На свадьбе присутствовали, помимо близких родственников, давних друзей и подруг молодоженов, еще и новые друзья из деревни – Женька с Еленой и Мишка, который на радость подружек невесты артистично заливал им истории про ирицких вампиров.

На свадьбу был приглашен и Ванька-конюх, и хотя он не смог приехать, но передал через Женьку свой подарок – настоящую подкову с выбитой на ней вручную надписью: «На счастье!». Паша повесил эту подкову над кроваткой сына. Может быть, и ему эта подкова из далекой деревни Ирицы принесет счастье.

Время шло, но еще очень долго Паше снилась та ночь, когда он, абсолютно свободный, скакал на резвом коне по лунной дорожке, вдоль ночных берегов Тырницы навстречу ветру. Ощущение воли будоражило его душу все время, когда он находился в офисе на своем рабочем месте. Он так и не смог ни перебороть в себе это потрясающее чувство безграничной свободы, ни смириться со своим зависимым положением.

Постепенно Паша переставал ценить все то, что привыкло больше всего на свете ценить современное поколение, – карьеру, деньги и приторный европейский образ жизни, который старательно преподносили как великую ценность иностранные работодатели.

Пашиных товарищей удивляли перемены, происходящие с ним, на что он непременно отвечал словами Заратустры: «Я хожу среди этих людей и дивлюсь: они не прощают мне, что я не завидую добродетелям их».

Вскоре после рождения сына Паша уволился с работы, купил небольшой домик и переехал вместе со своей семьей в живописную деревню, расположенную недалеко от Москвы, где и зажил, наконец, в свое удовольствие, спокойной и размеренной деревенской жизнью.

И очень часто в своих снах, словно одинокий гордый всадник, он мчался на коне по лунной дорожке навстречу ветру по бесконечным дорогам России, чувствуя себя при этом абсолютно счастливым человеком.

ЛИК ВТОРОЙ – ЗИМА

Поет зима – аукает,

Мохнатый лес баюкает

Стозвоном сосняка.

Кругом с тоской глубокою

Плывут в страну далекую

Седые облака…

Сергей Есенин

I

На левом берегу одного из многочисленных изгибов могучего Енисея, неторопливо несущего свои холодные воды в Северный Ледовитый океан, расположился небольшой сибирский город, названный по имени великой реки – Енисейск.

В этом городе, недалеко от Успенской церкви, построенной в конце XVIII – начале XIX века, в стареньком деревянном доме, стены которого почернели от времени и северного климата, жила самая обыкновенная русская семья из четырех человек – мать, отец и двое детей. Старшему сыну Ванечке было пять лет, а его младшей сестре Полине недавно исполнился всего один годик.

На дворе стоял суровый февраль. Злые вьюги, завалившие город толщами снега, и сильнейшие морозы далеко за тридцать градусов держались в городе уже больше трех недель, но, наконец, отступили, оставив после себя снежные сугробы выше пояса и бездонно чистое сибирское небо.

Яркие солнечные лучи настырно пробирались сквозь резные ставни и тюлевые шторы внутрь дома Белоярцевых, наполняя его теплым, домашним уютом. Аппетитно пахло свежими блинами, которые, проворно переворачивая на сковородке и заправляя густым гречишным медом, пекла хозяйка дома – Белоярцева Анастасия Васильевна.

Анастасия была красивой молодой женщиной тридцати пять лет от роду, с милым выражением лица, пышной грудью, хорошей осанкой и доброй душой. В этот субботний день она пребывала в хорошем настроении. Во-первых, потому, что наконец-то спал трескучий мороз, не позволявший детям выходить на прогулку, и на небе появилось долгожданное солнце, что само по себе уже поднимало настроение, а во-вторых, сегодня возвращался из командировки ее муж и глава семейства – Белоярцев Николай Емельянович, которого она не видела уже две недели.

Николай Белоярцев был потомственным, русским ремесленником, всю жизнь занимавшимся резьбой по дереву. С самого детства он перенял эту профессию от отца, а тот в свою очередь унаследовал ее от своего родителя.

Деда Николая расстреляли большевики в 1937 году, здесь же, в Енисейске, как врага народа, когда ему еще не исполнилось и тридцати. Маленький Коля никогда не видел своего деда, но зато много слышал о нем от отца, видел на старых фотографиях из семейного альбома, чувствовал его незримое присутствие в тех вещах, которые остались после него. Особенно трогательно было смотреть на пожелтевшую от времени старую фотографию, где его дед Михаил Евграфович, одетый в потрепанную рубаху с засученными по локоть рукавами и широкие кавалеристские штаны, выпиливал прямо на улице, возле своего дома, комод из сибирской сосны. Этот резной комод ручной работы находился в отличном состоянии и стоял в сенях дома Белоярцевых, безмолвно напоминая всем членам семьи о преемственности поколений и незримой связи времен.

С самого детства Коля очень полюбил дерево, он искренне ценил и понимал его.

Шли годы, но даже и теперь для себя и своей семьи Николай с удовольствием создавал великолепные изделия из лозы и бересты. И даже мебель в доме Белоярцевых делалась либо самим Николаем, либо досталась ему по наследству. Покупной мебели в доме не было совсем. Маленькие окна дома украшали резные наличники, сделанные им еще в далеком детстве под бдительным руководством отца методом топорной глухой резьбы. Эти резные наличники стали результатом его первого серьезного дела и до сих пор служили семье верой и правдой, создавая красоту и домашний уют. Этими наличниками Николай гордился, ухаживал за ними и каждую весну подкрашивал свежей краской, чтобы сохранить их как можно дольше в свежем и почти не тронутом временем виде.

В последнее время Николай работал на местном мебельном заводе, но заработная плата прекрасного специалиста оставалась явно заниженной, да и его уникальный талант на конвейерном производстве мебели не был востребован, отчего ему приходилось периодически подрабатывать на стороне, чтобы прокормить себя и свою семью.

Изредка Николай делал мебель на заказ, но поскольку заказов явно не хватало, то он вынужденно устроился на работу водителем грузового автомобиля на одно из транспортных предприятий города, и теперь ему приходилось периодически ездить в длительные командировки по России.

Как раз из такой командировки сегодня днем его и ждала семья.

– Мам, а когда папа приедет? – кричал из соседней комнаты Ванечка, натягивая на себя теплый свитер и неуклюже, по-детски, надевая на ноги шерстяные носки.

– Сегодня приедет, малыш, ближе к обеду, вот мы с тобою сейчас блинов к его приезду напечем, щей вкусных сварим, какие папа любит, а он тебе наверняка привезет какой-нибудь подарочек, – отвечала Ванечке мама, одновременно протягивая Полине бутылочку с теплым молочком. Полина с удовольствием взяла бутылочку и тут же принялась пить из нее, старательно высасывая молочко через соску.

– Мам, а можно я на улицу выйду, там солнышко светит, и метель кончилась, – спросил Ванечка, появившись на кухне перед мамой уже одетым в свитер и шерстяные носки.

– А ты что это, уже и одеться успел? – с удивлением спросила мама.

– Да, – самодовольно ответил Ванечка, – сам оделся.

– Ну, хорошо, малыш, можешь сходить на улицу погулять, только ненадолго и далеко от дома не отходи, чтобы я тебя в окно видела, – согласилась мама.

– Ладно, мам, я тут рядом буду, – ответил довольный Ванечка и побежал обратно в комнату, чтобы надеть пальто, шапку и свои любимые валенки.

Когда Ванечка вышел на улицу и хлопнул дверью, Анастасия взглянула на градусник, висевший снаружи на кухонном окне. Столбик термометра показывал температуру минус девятнадцать градусов. «Ну, ничего, – подумала про себя Анастасия, – солнце на улице яркое, ветра так и вообще нет, не замерзнет, пускай немного погуляет, а то дома уже засиделись совсем».

Допив свое молочко, Полина бросила бутылку на пол и заплакала.

– Что случилось, моя красавица, чего ты у меня раскапризничалась, – ласково говорила мама, беря на руки маленькую Полинку. Очутившись на ручках, Полина сразу перестала плакать и начала улыбаться. Мама улыбалась ей в ответ.

– Сейчас мы с тобою переоденемся, – снимая ползунки, разговаривала с девочкой Анастасия. Полинка смотрела на маму своими детскими глазками, стараясь ухватить рукой маму за нос, и когда мама подставляла ей свой нос, она улыбалась и радостно верещала.

– Мама, а где моя лопатка, я лопатку забыл, – зашумел из прихожей ввалившийся с улицы Ванечка, с порядком раскрасневшимися от мороза щеками.

– Да вот она, Ваня, на стуле лежит, – отвечала мама, не переставая переодевать Полину, – пройди, возьми. Ты там как, не замерз еще?

– Да нет, мам, на улице погода очень хорошая, совсем не холодно, – ответил Ванечка и, прихватив свою лопатку, быстро выбежал за дверь.

На улице было бело и красиво. Пушистые белоснежные лапы елей красочно сверкали серебром под ярким солнцем, создавая ощущение зимней сказки.

Ванечка верил в то, что к ним в город прилетала настоящая снежная королева и что именно она замела город метелью, накрыла всю землю толстым снежным одеялом и заморозила реку. Но Ванечка не боялся снежной королевы, она была ему симпатична и он, надев варежки, принялся старательно копать лопаткой пушистый снег возле калитки. Он хотел прокопать дорожку от калитки до входной двери, чтобы папа удивился, похвалил его и подарил подарок. Ванечка очень старался, морозный снег благодарно скрипел под его детскими валенками, а холодные снежинки, разлетавшиеся в разные стороны от его лопатки и подхваченные слабым ветерком, образовывали подобие маленькой метели. Ванечка смахивал тающие снежинки со своего лица и продолжал старательно разгребать снег.

А высоко в небе над Енисейском весело светило желтое февральское солнце, плотно обнимая своими лучами старые купеческие избы и древние здания унылых монастырей. Отражаясь от церковных куполов, солнечные лучи слепили глаза одиноким прохожим, которые по привычке закрывали глаза рукою или отворачивались, стараясь смотреть себе под ноги.

Свежий морозный воздух Енисейска внезапно пронзило колокольным звоном, доносившимся со стороны старой Успенской церкви. Ванечка поднял голову и, смахнув снег со своего покрасневшего от мороза носа, словно что-то почувствовав, тревожно посмотрел на небо.

II

А несколькими часами ранее, устало врезаясь изношенными протекторами в рыхлый и растерзанный колесами автомашин снег, по пустынной сибирской дороге, сквозь безграничную тайгу и трескучий мороз под сорок градусов, неслась в сторону своего дома одинокая грузовая машина.

Подъезжая к городу Красноярску с опережением графика, Николай планировал попасть домой рано утром, чтобы приятно удивить своих родных, полностью освободить два выходных дня и провести их со своей семьей. До дома оставалось немногим более трехсот километров заснеженной трассы Красноярск – Енисейск. Но по сравнению с пройденным путем общей протяженностью более полутора тысячи километров в каждую сторону, оставшийся путь казался Николаю совсем недолгим, отчего его настроение было приподнятым. Рядом на сиденье из сумки выглядывал белый плюшевый медвежонок, купленный в подарок Ванечке в городе Омске, откуда Николай и возвращался домой из длительной двухнедельной командировки. Все складывалось удачно. Командировка в Омск прошла вполне успешно, оплата за двухнедельный тур ожидалась вполне приемлемой, и сейчас Николай мысленно распределял заработанные им деньги на различные семейные нужды. А еще у Николая была давняя мечта – очень хотелось ему построить себе на участке баньку. Настоящую русскую баню – деревянную, с просторной парилкой из осины, с комнатой для отдыха, с березовыми и дубовыми вениками и резными тазиками. Николай знал, что у его деда когда-то давно имелась своя баня, но случился пожар, и она сгорела. Остатки обуглившихся стен разобрали и пустили на дрова. С тех пор прошло уже немало времени, но новая баня так и не была построена. Постоянно что-то мешало началу строительства: то отсутствие денег, то нехватка времени, то более неотложные проблемы. Всегда и в самый неподходящий момент появлялось то, что останавливало начало осуществления мечты. Такое положение дел тянулось уже долгие годы. Но мечта оставалась мечтой, и Николай иногда откладывал из своей заработной платы какие-то деньги и складывал их в кувшин, стоявший на тумбочке в большой комнате. После этой командировки ему обещали выплатить очень неплохое вознаграждение, половину которого он хотел пустить именно на строительство бани уже этим летом, в самом его начале, когда окончательно потеплеет, сойдет снег и оттает земля. Когда Николай задумывался о строительстве бани, его мысли приятным теплом растекались в его воображении, и он уже почти физически чувствовал банный жар, вдыхал аромат листвы сибирской березы, окатывал себя ледяной водой из резной деревянной кадки, обтирал распаренное до последней степени, разгоряченное тело чистейшим снегом, и, выходя из парилки на трескучий мороз, со всего размаху прыгал с головою в пушистый сугроб, крича во всю глотку от ледяного блаженства.

От этих сладких мыслей Николая оторвала внезапно начавшаяся сильнейшая метель, ощутимо постучавшаяся в лобовое стекло грузовика. Николай сконцентрировался, включил противотуманные фонари и немного сбавил скорость.

Заснеженная холмистая дорога тонкой нитью петляла сквозь хвойный таежный лес. Отъезжая дальше от Красноярска, встречные машины стали попадаться все реже и реже. Метель усиливалась, и щетки на стекле автомобиля не могли справиться с разбушевавшейся снежной стихией и постоянно залипали прямо на ходу, примерзая к лобовому стеклу, а желтый свет фар, ощупывающий своими неосязаемыми пальцами белое полотно дороги, не мог просветить и метра, тут же врезаясь в белую, непробиваемую, снежную стену.

Из водительской кабины начало выдувать тепло.

III

Так сложилось, что с самого своего детства Николай очень любил зиму. Может быть, еще и потому, что сама природа распорядилась таким образом, что родился Николай в самый разгар сибирской зимы – 25 января. Именно тогда, когда вся земля покрыта глубокими снежными сугробами, когда во дворе по ночам поют вьюги и метели, когда в глухом лесу можно услышать волчий вой, а звук качающихся от ветра обледенелых деревьев поэтично превращается в слаженный хор замерзшего леса.

Да, Николай искренне любил зиму, он ценил ее за гордость, непредсказуемость и особенную, только ей присущую стать.

Что может быть лучше, чем катание с высокой ледяной горы в хорошую метель? И именно в метель, когда холодные снежинки пробираются под воротник и тают прямо на теле, когда приходится закрывать глаза и отворачивать голову от летящей навстречу снежной стихии, когда пряча нос под теплый шарфик, ты начинаешь физически ощущать эту тонкую грань, отделяющую зимний восторг от опасности серьезного обморожения.

Что может быть прекраснее для ребенка, чем чувство полета с захватывающей дух высоты, которое дарит уходящая далеко вниз, накатанная, ледяная колея.

Коля хорошо помнил день своего рождения, когда ему исполнилось девять лет. Он пригласил в дом своих одноклассников, и после того как все наелись, напились и он под дружные аплодисменты товарищей задул девять свечек на праздничном торте, они, наконец, все вместе вышли на улицу и построили большого снеговика, возле которого долго бегали, веселились и кидались снежками. Позднее Коля часто вспоминал то приятное чувство тепла, которое всегда возникало, когда он с раскрасневшимися щеками и холодным носом забегал в теплую избу и плотно закрывал за собою дверь, попадая в уютные внутренности деревянного дома. А за дверью, возле самого порога, оставалась веселая вьюга, шумящая и звонкая, которая играючи просовывала под дверь подол своего белого плаща и недолго кружилась в своем волшебном танце, постепенно исчезая в домашнем тепле.

Неизвестно по какой причине, но Коле очень хорошо, в самых подробных деталях, запомнил именно этот день рождения. Все происходило очень торжественно и красочно. С самого утра они с мамой и папой готовили комнату к празднику, надували воздушные шарики, вешали на стены плакаты с поздравлениями, красиво расставляли любимые плюшевые игрушки. Весь день в доме играли детские песенки, звучащие из динамиков старенького проигрывателя и затертой виниловой пластинки. Все выглядело очень уютным и милым. Это был очень счастливый зимний день, оставшийся к тому же навсегда запечатленным на старых черно-белых фотографиях, самостоятельно проявленных и напечатанных Колиным папой.

Часто бывало, что из-за сильных морозов в городе отменяли занятия во всех школах. И вот тогда Коля со своими друзьями тотчас же отправлялся на улицу, чтобы вдоволь нагуляться, накататься с ледяных гор и, наперекор морозу, вернуться домой мокрым от снега и розовощеким от кусачего зимнего ветра.

Еще один зимний случай, также на всю жизнь врезавшийся в память, произошел с Колей, когда он учился в восьмом классе. В то время у них еще жила собака – огромная московская сторожевая овчарка по кличке Барс, совершенно случайно купленная отцом Коли у своего коллеги по работе совсем еще маленьким и несмышленым щенком, самым последним из предлагаемых к продаже. А произошло это как раз за неделю до дня рождения Коли, когда ему должно было исполниться 10 лет. И так сложилось, что почти за шесть лет своей жизни Барс стал самым лучшим и самым дорогим подарком в жизни Коли.

И все эти шесть лет Барс был верным другом и членом семьи Белоярцевых. Летом он бегал по саду и жил в сенях, а зимой, когда наступали сильные морозы, хозяева брали его в дом. Барс стал отменным сторожем и преданным другом. Коля самостоятельно научил его выполнять различные команды, и тот охотно выполнял их. Да и вообще, Барс оказался на редкость очень умным и воспитанным псом.

В один прекрасный зимний день, когда на улице светило яркое солнце, Коля вышел на улицу и решил прогуляться к реке, прихватив с собою для компании и Барса, что в конечном итоге и спасло Коле жизнь.

Как обычно Барс бежал рядом, держал в зубах палку и игриво вилял хвостом.

Иногда Коля брал в руки подаваемую Барсом палку и кидал ее так далеко, насколько только хватало сил, и Барс, подрываясь с места, мчался за ней сломя голову. Лишь только палка успевала коснуться земли, как подскочивший пес тут же подхватывал ее и довольный приносил обратно своему хозяину.

Так не спеша, под ярким сибирским солнышком и несильным морозцем в десять градусов Коля и Барс дошли до Енисея. Река стояла полностью подо льдом. Идя по протоптанной тропинке вдоль реки, Коля даже не заметил, как отошел далеко от города и как впереди них встал непролазный таежный лес.

Побегав по пушистым сугробам и поиграв с Барсом, Коля решил возвращаться обратно, как вдруг внезапно увидел, что по льду реки, с другой ее стороны, прямо на них бежит стая волков.

Внутри у Коли все похолодело. До города по заснеженной, узкой и скользкой тропинке расстояние почти километр, никаких деревьев, куда можно забраться, поблизости нет, в руках ничего, кроме маленькой обкусанной палки, а вокруг только белая снежная пелена. В такие минуты человек начинает внезапно испытывать чувство абсолютной беспомощности и панического ужаса перед необузданным, диким животным, с которым невозможно найти общий язык или отпугнуть. Страх моментально парализует волю.

Тем временем волки стремительно приближались. До них оставалось не больше трехсот метров.

Увидев стаю волков, Барс застыл на месте, и Коля увидел, как шерсть на его холке вздыбилась, палка выпала из его рта. Его глаза блеснули на солнце, а во взгляде появился звериный оскал.

Таким Барса Коля еще никогда не видел.

– Барс, пошли домой, пошли, – не помня себя от страха, кричал Коля, пятясь назад.

Но впервые в жизни Барс не послушался Колю и не побежал.

Барс рванулся навстречу стае, но вдруг остановился на мгновение, оглянулся и посмотрел Коле прямо в глаза, затем несколько раз жалобно гавкнув, бесстрашно ринулся навстречу своей смерти.

Этот взгляд преданной собаки Коля запомнил навсегда.

И только потом, спустя некоторое время, уже окончательно придя в себя, Коля понял, что, глядя ему в глаза и жалобно лая, Барс прощался с ним навсегда. Это был прощальный взгляд преданного друга.

Тогда, за несколько мгновений до трагедии, Барс прекрасно понял всю опасность создавшейся ситуации и принял для себя окончательное решение – спасти жизнь Коли ценою собственной жизни.

После этого случая, тысячи раз прокручивая в голове события того трагического дня, Коля не переставал восхищаться благородством и величием Барса, собаки, спасшей ему жизнь. Коля навсегда остался уверенным в том, что Барс сделал сознательный выбор. Это было совершенно очевидно. Реально он бы мог убежать, мог бы спастись, но он не сделал этого. Барс решил иначе.

Что есть мочи, спотыкаясь на скользкой тропинке и периодически падая, Коля побежал в сторону города, туда, где есть люди, туда, где можно спастись.

И убегая, Коля слышал, как за его спиной сцепились в смертельной схватке его преданный Барс и семь диких голодных волков, которые начали рвать друг друга на куски. Барс был намного больше и сильнее каждого из этих волков, но их было много. Убегая все дальше и дальше, Коля слышал позади себя пронзительный визг волков и злобный гортанный рык Барса, остановившего всю стаю. Волки не стали догонять Колю, они лишь яростно вгрызались в собачью плоть.

Прошло не менее получаса, когда Коля со своим отцом и соседом по дому прибежали с двумя охотничьими ружьями обратно. На поле смертельной битвы они застали совершенно жуткую картину. В радиусе пяти метров все вокруг было залито кровью, везде хаотично валялись куски свежей окровавленной плоти. Четыре волка лежали на снегу с разодранными на куски глотками, перекусанными лапами и торчащими из животов ребрами и кишками. Еще двух, убегающих к лесу раненых волков догнали и пристрелили. И только лишь одному волку, судя по окровавленному следу, удалось уйти в лес.

Умирающий Барс был еще жив и лежал в некотором отдалении от останков волчьей стаи. По следам Барса стало понятно, что после смертельного боя он, окровавленный и рваный, смог найти в себе силы и сделать несколько шагов в сторону своего дома. Его добрые и преданные глаза закрылись навсегда лишь в тот момент, когда Коля подбежал к нему, упал перед ним на колени и прижал его голову к своей щеке. Барс умер.

Из глаз Коли ручьем текли слезы. Он плакал и благодарил пса, спасшего ему жизнь ценою собственной жизни.

Отец с Колей похоронили Барса недалеко от места этой страшной битвы, на красивой поляне таежного сибирского леса. И каждую зиму в этот день Коля приходил к могиле своего друга, чтобы почтить его память и поблагодарить за все.

Много разных событий происходило зимой в жизни Николая. И каждое событие оставалось по-своему важным, сильным, жизнеутверждающим.

Незадолго до своей поездки в Омск, когда Ванечка и маленькая Полинка сладко спали в своих кроватках, а супруга ненадолго вышла из дома, Николай сидел на кухне возле окна, смотрел на медленно падающие с неба снежинки и думал. Николай любил подолгу смотреть на падающий снег и размышлять. В этот раз Николай обдумывал свою будущую поездку в Омск, подсчитывал бюджет, старался рассчитать сумму, которую он должен будет получить по завершении своей командировки, и планировал свои будущие расходы.