Проклятая Тройка

Сергей Авдеев

Проклятая Тройка

“И снова смертная рука

Твоя волнительно тянулась

К огню божественного сна

Что города сжигал до тла.

Её увидел ты во сне

Святое пламя содрогнулось

И ты окажешься во тьме

Вновь наяву, вновь в тишине

Глаза светились звездами кошмаров

Их свет когда-то жизнь любил

Но в теле, что хранило тысячи пожаров,

На чувства не осталось сил.

Проклятья смех проглотит города

В лице улыбки с яркими глазами,

В лице бесчестий костного клинка,

И шляпы с приоткрытыми устами.

И снова пламени рука

Погладит шляпу по затылку

Кивнув, что есть на все ответ,

Состроив темную ухмылку.”

Забытая шляпа

Пролог

Фауст сидел за большим столом, пил красное вино и очень старался не сойти с ума. В огромном зале, освещённом свечами и подвесными люстрами, проходил роскошный бал в сопровождении оркестра. На белых колоннах, крепились подсвечники в форме оленьих рогов, а потолки казались бесконечными из-за изображённого на нём звёздного неба. Прямо в воздухе летали зелёные силуэты птиц, бабочек и драконов – то ли из потоков воздуха, то ли из какого-то зелёного дыма. На площадке люди в вечерних нарядах танцевали вальс под нежную, но энергичную музыку.

В дальнем конце зала, на возвышении, стоял длинный стол с десятками угощений и видов вин. На кружевах скатерти можно было распознать мрачную символику – оленьего черепа и рогов. В центре, рядом с Фаустом, на резном троне сидел хозяин бала: пожилой мужчина в буром строгом костюме в клетку, ярко-зелёном галстуке, сочетающемся с зелёными глазами и серебряными запонками. Его лицо было вытянутое и худое: высокие скулы с впалыми щеками, тонкие губы, орлиный нос с благородной горбинкой и морщины, которые только красили его. Длинные волосы были полностью седыми, завязанными в хвост. У подлокотника стояла жуткая, но изящная трость. Её наконечник напоминал серебряное копытце, а основа из красного дерева с резьбой была произведением искусства. На навершии был закреплён крупный олений череп с серебряным напылением. Пустые глазницы трости мерцали ядовито-зелёными огнями.

Фауст, сидящий рядом, был намного моложе, с чёрными пышными волосами. Он тоже был одет парадно и, очевидно, чувствовал себя некомфортно. Юноша неуверенно бегал глазами по столу и задумчиво вертел в руке стакан.

– Ну что, Фауст, ты со мной выпьешь или тоже побрезгуешь? – сказал хозяин строгим голосом и приподнял свой железный бокал, украшенный зелёными, чёрными и красными драгоценными камнями. Он говорил чётко, неторопливо и размеренно.

В тот момент Фауст уже ни о чем не переживал, полностью смирившись со скверным положением дел, и просто думал, как бы ему остаться в живых до конца вечера.

– Да нет, слушайте, просто… обдумываю тост.

Фауст облокотился на стол. Музыка заиграла энергичнее, и собеседники замолчали, пленённые магией музыки. Скрипачи словно сходили с ума.

Когда закончилась одна композиция, но ещё не началась другая, хозяин вставил слово, торжественно протянув бокал ещё раз:

– Тогда я начну. Выпьем же за страх! Который движет нами, шёпотом звучащий в ушах каждый вечер перед сном, без которого мы бы не ценили победы над ним и того, чего нам удалось достичь! – Хозяин поднёс бокал к губам и сосредоточенно посмотрел на его содержимое. – За страх неизвестности.

Фауст был встревожен. Накануне хозяин бала рассказал ему историю, которая не давала ему покоя. Фауст не хотел терять свой мир… второй раз. Нарастающие духовые и струнные звуки новой мелодии звучали в одном ритме со взволнованным сердцем Фауста. Хозяин покосился на него.

– Знаете, после услышанного, – сказал Фауст, – может, выпьем за человечность?

– Как интересно, – сказал хозяин и полностью обратил своё внимание на Фауста.

– Человечность помогает нам победить этот страх.

Хозяин кивнул и задумался, хмуро откинувшись на спинку стула.

– Это хорошие слова, но вот что я скажу тебе, Фауст. Запомни! Это любовь с приходом в наше сердце дарит нам человечность, – сказал хозяин, и глаза его наполнились слезами, а губы болезненно скривились, – но, уходя, забирает её обратно…

Глава 1

Фауст вздрогнул при пробуждении от тревожного сна. Ему снова снилась белая пустота, не имевшая ни земли, ни неба. Это похоже на Шор, только в нем левитировали странные драгоценные камни разных размеров. Вокруг них парили тысячи извивающихся красных нитей – словно распущенный клубок в невесомости. Там было спокойно и тихо. Там можно было бы провести вечность и не заметить – пока безмолвную картину не нарушили другие нити. Три чёрные нити. Они были натянуты, словно струны, пронизывающие бесконечность, и внушали леденящий кровь ужас. Но что-то всё равно побуждало Фауста к ним прикоснуться. И перед самым контактом нити обратились в тени и накрыли собой всё.

Тьма рассеялась, стоило Фаусту только открыть глаза.

Наступило ещё одно утро с того дня, когда Фауст и его старший брат Галилей перебрались в новый мир. Но он всё ещё был им чужим. Несмотря на это, Фауст в свои двадцать два года чувствовал себя неплохо: у него было жильё, работа и много новых друзей. И всё же за три года на новом месте чего-то не хватало.

Фауст и Галилей были Скакунами – так называли себя люди, способные перемещаться между мирами с помощью дверей. Хотя в пределах одного мира скакать они тоже вполне могли – это сильно упрощало повседневную жизнь.

Протерев глаза, он окинул взглядом хаос, творившийся в его и так небольшой комнате. По большей части мебель была из старого дерева – обшарпанная и поломанная, а пышный, мягкий ковёр давно утратил жёлтый цвет и стал напоминать застоявшуюся кашу. Бежевые блики солнца разбавлялись мазками тёмной одежды, разбросанной по полу, а маленький стол был завален его блокнотами, книгами и календарными записями. Фауст любил аккуратные, структурированные записи, но когда их становилось слишком много – они неизбежно превращались в бардак вплоть до следующей уборки. А уборки у Фауста бывали нечасто.

Первым делом, чтобы успокоить нервы, он выпил кофе. Полчетвёртого на часах. Отлично – опять полдня проспал. А значит, Галилей уже несколько часов ждал его в «Тени у дуба». Фауст работал в этой кофейне и заодно проводил в ней большую часть своего свободного времени, о чём часто ворчал Галилей.

Чувство стиля у Фауста дремало где-то глубоко в душе, поэтому он вышел из дома в расстёгнутой рыжей гавайской рубашке с синими цветами поверх белой майки и в огромных трусах-шортах. На шее висел крупный драгоценный камень красного цвета – отличительный знак Скакуна. У всех Скакунов был подобный кулон: они делились на три цвета – красные, пурпурные и зелёные.

Фауст очень чётко представил себе свою любимую кофейню «Тень у дуба» перед тем, как открыть входную дверь. Он сделал шаг за порог – и сразу всё вокруг исчезло. Он стоял в абсолютной пустоте, подобной той, что видел во сне, но без камней и нитей. Просто белая бесконечность.

Это место называется Шор. Оно играло роль перехода в любое место для Скакуна и работало как «кротовая нора». В нём всегда было очень одиноко. Странная магия этого пространства никогда не позволяла видеть других Скакунов: даже если кто-то совершает скачок с товарищем, в Шоре он всегда будет один. Поэтому Фауст в нём никогда не задерживался.

Он в ту же секунду появился в кофейне, выйдя из двери на небольшой склад. Очертания при скачке всегда вырисовывались постепенно, словно Шор – это лист бумаги, на котором незримый художник рисует картину: сначала наброски, прямые линии, тени. И в конце – реалистичное изображение места, куда прибыл Скакун.

Кофейня «Тень у дуба» была небольшой, но уютной. Весь интерьер был из природных материалов: камня, дерева и железа. Свет – исключительно тёплый и приглушённый, отчего кофейня напоминала пещеру, несмотря на панорамные окна. Играла спокойная и ритмичная музыка, которая никогда не находила отклик в душе Фауста, но любовь к этому месту заставляла принимать и её. Запах свежемолотого кофе и выпечки ударил в нос.

Людей в помещении почти не было – как и всегда в ранние часы. В начале зала сидел его брат спиной к бару. Фауст узнал его по длинному жёлтому осеннему плащу и копне вьющихся каштановых волос. Галилей сразу обратив внимание на звуки за спиной и коротким движением головы позвал Фауста.

Барная зона располагалась посреди помещения, и его сразу заметили друзья и коллеги – Макс и Крис. При их виде Фауст засиял. Он чувствовал себя дома в этом месте, и ему было важно это чувство. Единственное место, где тревоги его оставляли. Никто не был удивлён его «чудесному» появлению со склада: в «Тени у дуба» работали одни Скакуны, и для них это было обычным делом.

Коротко поздоровавшись, Фауст присоединился к брату за столиком.

– Когда-нибудь жизнь научит тебя вовремя просыпаться, – сказал Галилей и отпил кофе, хмуро глядя в окно.

На шее блеснул зелёный камень Скакуна. Под жёлтым плащом он носил чёрную майку и джинсы, а лицо у него всегда было сосредоточенное и напряжённое. Фауст знал, что он не любит это место и не понимал, почему Галилей продолжает сюда приходить.

– И тебе доброе утро, – ответил Фауст и тоже сделал глоток из его чашки, почти вырвав её из рук. – Как ты?

– Нормально.

Галилей всегда был немногословен, а после гибели их мира и вовсе замкнулся. Но в этом ответе Фауст уловил что-то новое – неуверенность. Или, возможно, ему показалось. Брат обычно был невозмутим.

– Не выспался что-ли?

– Один из нас не спит до обеда, а встает работать, Фауст, и это – не ты.

Галилей не работал в кофейне, и сфера деятельности была совсем иной. В основном он работал в офисе или из дома.

– Я смотрю ты тут с этой чашкой уже на износ пашешь. – усмехнулся Фауст.

– Отвали. – сказал Галилей без эмоций, – У меня перерыв.

К ним подскочила молодая сотрудница – стройная и высокая, с длинными тёмными волосами. Рядом с ней всегда было весело: её улыбка излучала позитив. Вся недосказанность с Галилеем отошла на второй план.

– Привет, мальчики, – сказала она, наматывая косу на палец и весело прикусывая губу. – Фауст, ты хоть раз можешь провести свой выходной не на работе?

– А? – Фауст театрально удивился. – Крис, я думал, ты без ума от меня, вот и хожу сюда каждый день.

– Ага, ясно! Пить что-то будете?

– Я шучу! На самом деле это я не могу без вас жить, не обижайся. Лучше садись, посиди с нами.

Крис звонко хихикнула и сразу замялась. Галилей метнул в Фауста строгий взгляд.

– Ну, я, как бы, это… пока работаю…

– Думаешь, Макс загнётся там один без тебя? В самом деле, у него завал! – сказал Фауст, разводя руками в сторону пустой кофейни. – Верно, Гелик?

Галилей приподнял брови – обычно это был знак согласия.

– Ага, сказал как отрезал.

– Ладно, только ненадолго, – сказала Крис и уселась вплотную к Фаусту.

Фауст уставился в её большие голубые глаза в ожидании продолжения разговора, а Галилей снова уткнулся в чашку.

– Да ничего нового. Решили сегодня после смены остаться, выпить и пообщаться. Ты с нами?

Галилей украдкой закатил глаза, а Фауст сделал вид, что не заметил. Всем в заведении было известно: здесь часто устраивали посиделки до поздней ночи. Галилей их не любил. А ещё сильнее он не любил, когда Фауст напивался до беспамятства и приводил домой такую же пьяную Крис. Эту тему оба брата уже год замалчивали.

– Конечно, с вами!

Фауст знал, как распознать момент, когда Галилею становилось окончательно некомфортно: он уходил курить и звал Фауста с собой, хотя тот этой вредной привычки не имел. Предложение выйти на улицу не заставило себя ждать.

– Да, пошли. От этой музыки быстро начинают кипеть мозги, – сказал Фауст.

– Так бывает, когда слушаешь её каждый день по восемь часов, – сказала Крис. – Ты бываешь когда-нибудь в тишине?

– Пока ты рядом – нет, – подмигнул Фауст.

Крис закатила глаза, но приятно улыбнулась и пошла обратно за бар. А Галилей уже стоял на улице и нервно поджигал сигарету.

Фауст вышел за ним и сразу пожалел, что скакнул в кофейню через Шор, вместо того чтобы пройтись пешком – на улице стояла его любимая погода. Пасмурно, но не темно. Конец лета. Было тепло. Прохладный ветер приятно обдувал кожу и лицо, развивал рубашку и волосы, а шелестящие по асфальту листья радовали слух.

Кофейня находилась на небольшой возвышенности. Напротив – парковка, к ней вела деревянная лестница. Рядом с ней обычно стояли на перекурах, подышать воздухом или поболтать. Или всё сразу.

Галилей задумчиво курил. Не задумываясь, протянул Фаусту сигарету.

– Не, спасибо.

Казалось, они стояли целую вечность, молча наслаждаясь погодой. Галилей был погружён в свои мысли, и Фауст уже знал, когда брат собирается что-то сказать: он опускал взгляд, хмурил брови и затягивался чуть дольше обычного.

– Рожай, – с упрёком сказал Фауст.

– Я хочу уйти, Фауст, – сказал Галилей, не поднимая взгляда. Сигаретный пепел отломился и развеялся по ветру.

Земля ушла у Фауста из-под ног. Его охватила тревога, живот неприятно заныл. Страх давно жил у него под сердцем – страх перед будущим. Прошло уже три года с тех пор, как их родной мир исчез. Чем стабильнее становилась жизнь Фауста в новом мире, тем страшнее было всё это потерять. Этот страх стал частью его души, ядом, отравляющим повседневность. Он боялся любить, дружить, привязываться. Галилей был той частью жизни, которая казалась нерушимой – основой. Что делать, если даже это ускользает сквозь пальцы?

Фауст молчал. Он ждал продолжения, хотя и понимал, что брат скажет дальше. Но слёзы всё равно затуманивали взгляд.

– Тут для меня ничего не осталось. Да, наверное, и не было. Я не нашёл здесь замены нашему миру, друзьям, родителям… Думаю, ты и сам видишь, что мне тут не место.

Фауст это всегда видел. Но любовь к брату не позволяла сказать это вслух. Он не хотел, чтобы Галилей уходил – но и держать его было бессмысленно.

– Но… мы ведь будем видеться?

– Конечно, – он положил руку Фаусту на плечо и крепко сжал. – Всё будет хорошо, брат. Мы же Скакуны, будем навещать друг друга.

– Уже решил, куда поскачешь?

– Нет, – Галилей покачал головой. – Есть пара вариантов. Милые миры, не слишком шумные. Не знаю почему, но раньше казалось, что миров намного больше, а сейчас… мира четыре насчитал, помимо этого. Короче, определюсь на днях.

Он выкинул потухший бычок и ушёл, оставив Фауста одного.

К вечеру темп событий замедлился, и без того не слишком быстрый. Фауст не заметил, как стемнело. Время перевалило за восемь.

После закрытия кофейни пришли ещё несколько коллег и друзей – просто посидеть, выпить и отдохнуть. Справиться с волнением Фаусту помогал алкоголь, который особенно был нужен в тот вечер.

Разговор с Галилеем свалился на него как снег на голову. Слишком быстро все произошло, что Фауст не успел все осознать.

Время шло к поздней ночи, разговоры становились всё оживлённее, а настроение – раскрепощённее. Фауст был по-настоящему спокоен и может даже счастлив. В тусклом освещении он смотрел на лица друзей и старался запомнить их в мельчайших деталях, будто видел в последний раз. В такие моменты он забывал о времени, о всём, что было «до».

С каждым новым бокалом он чувствовал, как привычное «я» растворяется – и оставляет место ощущению лёгкости. Без забот, без страха, без тревоги. Всё вокруг теряло значимость. Крис казалась всё притягательнее: каждое её прикосновение заставляло сердце биться чаще. Ещё немного – и Фауст не сможет думать ни о чём, кроме её губ.

Глава 2

Просыпаться утром с набором сцен вместо воспоминаний – занятие сомнительное, но уже привычное. По мере развития вчерашнего вечера разрывы между кадрами становились всё больше, связь между событиями – всё слабее. Последние воспоминания представлялись лишь как несвязанные вспышки.

Громкая музыка. Обрывки диалогов. Чья-то рука в его ладони. Страстный поцелуй. Горячий язык. А потом – сразу утро.

Рядом крепко спит Крис. Без одежды, Фауст проверил.

В комнате всё тот же беспорядок, только теперь с запаха перегара. В ванной он немного пришёл в себя, умыл лицо и снова перебрал в голове последние события.

Они вчера отдыхали компанией, напились. Потом с Крис уехали вместе – точнее, скакнули. Уже не в первый раз, и всегда в таком порядке. Снов у Фауста не бывает, когда он пьян. Поэтому в последнее время он злоупотреблял алкоголем, даже жуткая мигрень и тошнота были приятнее, чем очередной тревожный сон.

И только сейчас, глядя в собственные измученные глаза в зеркале, он понял, насколько устал.

Он вернулся в комнату и снова лёг, надеясь, что станет легче. Но мозг, казалось, перекатился в другую сторону черепа и продолжал страдать. Хотелось пить, в животе бурлило, а лучше станет только к вечеру. Пора собираться на работу, только сначала нужно заглянуть к Галилею. Фауст уже предвкушал его нотации.

Чтобы не терять время на переодевание, он сразу надел рабочую форму – тёмно-зелёную футболку с белым логотипом в виде ветвистого дуба. Затем начеркал короткую записку Крис и оставил ключи, вдруг ей понадобится. У неё выходной, а будить её не хотелось.

Он давно думал, что стоит поговорить с ней об их отношениях… но всегда знал, что не найдёт момента. Становиться официальной парой не хотелось, а их редкие приятные ночёвки становились всё более неловкими. Хотя мысли об этом разговоре были еще неловче.

Фауст приготовился к скачку, вышел за дверь и оказался в Шоре. С похмельем это место ощущалось ещё более пустым и угнетающим. Но были плюсы: Шор обладал необычным свойством – он ускорял восстановление. Даже мелкие ссадины и раны заживали быстрее, поэтому иногда в нём стоило задержаться хоть на пару лишних секунд.

Постепенно проявились стены знакомого заведения – паба на цокольном этаже дома, под названием «Что-то новое». Тёмное место с неоновыми вывесками и электронной музыкой. Галилей обычно сидел в самом дальнем углу, работал за ноутбуком и пил кока-колу.

– Доброе утро.

– Рад, что твоё утро начинается в два часа дня. Ты чего здесь? – буркнул Галилей, не поднимая взгляда. Его сарказм – отдельный вид пытки.

– Ну слушай… хотел сказать, что выжил. Перепил вот вчера…

– Ничего нового. Выглядишь ужасно, – Галилей мельком взглянул на него и снова уткнулся в клавиатуру. – И не волнуйся, вы мне спать не мешали. Пришли домой примерно тогда, когда я вставал. Ты сегодня работаешь?

– Да.

– А Крис?

Фауст замялся. Он понимал к чему идет речь и как всегда пытался оттянуть разговор.

– Нет… Но она вечером заглянет в кофейню.

– Отлично. Вот и поговори с ней, – сказал Галилей, закрывая ноутбук.

– О-о-ох, да я не знаю… – начал Фауст, собираясь уходить.

– Фауст, сядь.

Он сел, склонившись над столом.

– Ты должен определиться с вашими отношениями.

– Да нет у нас никаких отношений!

– Тогда перестань с ней спать, дурень!

Наступила долгая пауза, но без напряжения. Скорее оба удивились эмоциональности Галилея.

Фауст посмотрел на него, как всегда – не увидел в его глазах ни одного чувства. И всё же…

– Спасибо, Гелик. Всё будет хорошо.

– Чтобы всё было хорошо, нужно шевелить задом и что-то делать, – спокойно сказал брат. – Иди на работу. А вечером поговори с Крис.

– Ладно, но…

– Удачи.

Галилей вернулся к работе и кивнул на прощание. Фауст, хоть и обиделся, но в глубине души был благодарен брату. Без его присутствия жизнь Фауста давно бы скатилась в хаос. Галилей помогал чувствовать твёрдую почву под ногами.

Он вспомнил вчерашний разговор, и всё настроение испарилось. Что будет, когда Галилей уйдёт? Кто останется? Кто удержит его от падения?

Погода была хорошей, как вчера, и он решил прогуляться пешком от паба до кофейни. Полчаса пути пошли на пользу, голова почти прошла. Ему нравился этот маршрут – многоэтажки, город, движение, жизнь. Всё это заряжало.

Единственное, что портило прогулку – мост через реку. Сильный ветер, пронизывающий до костей, и толпы людей на электросамокатах, норовящих снести с ног. Но мост вёл к финальной точке – к «Тени у дуба», кофейне почти на самом берегу, недалеко от пирса.

Внутри было мало народу. За баром стоял Макс, он высокий, слегка полный парень в очках и кепке. Лохматые волосы торчали из-под головного убора.

Макс тоже пил прошлой ночью. Его опухшие глаза говорили сами за себя. Отличная перспектива – пить в будни, а потом стоять у стойки, надеясь, что день пройдёт без мучений.

Фауст даже не рискнул пробовать варить эспрессо – однажды после попойки его вырвало от одного запаха. Сейчас от аромата кофе его пробрало до мурашек. Он надеялся, что зерно окажется достаточно хорошим и день пройдёт без сюрпризов.

Время шло быстро. Общаться было некогда, да и самочувствие не способствовало болтливости. Лишь изредка с Максом перекидывались короткими шутками. День не был насыщен событиями, но был полон мандража.

Помимо переживаний из-за Галилея, Фауст каждую минуту ждал Крис. Он нервно поглядывал на дверь, то и дело выходил из-за стойки, проверяя, не идёт ли она уже где-то за углом. Желудок скручивало, и он уже не понимал: это последствия похмелья или страх перед предстоящим разговором?

Казалось бы – ничего сложного. Он даже не собирался делать ей предложение или ставить точку. Просто хотел сказать, что не хочет продолжать эти ночёвки. Но… что-то было. И это делало разговор страшным.

Он боялся. Додумывал. Загонял себя в ловушку.

А вдруг она влюблена? А вдруг ждёт, что я проявлюсь? А вдруг я обижу её?

Наконец Крис зашла, под самое закрытие.

На ней был лёгкий летний наряд и та самая его рыжая рубашка. Она улыбалась, как всегда, и махнула рукой. Фауст буквально отсчитывал секунды до разговора. Так разволновался, что голос предательски дрогнул.

– Крис, – сказал он, – давай отойдём… Я хотел с тобой поговорить.

– Давай, – спокойно ответила она, усаживаясь в глубокое кресло, совершенно без ожиданий.

Они сели в пустом зале. Фауст нервно поправил футболку и тяжело выдохнул.

– Слушай… Я не хочу тебя обидеть. Ты замечательный друг. Мне с тобой… комфортно. Но… – он замялся. – Я не знаю, как сказать…

– Фауст, расслабься, – Крис положила свою ладонь на его руку.

– Просто… я не хочу больше с тобой спать. То есть, нет, мне нравилось! Очень! Но быть твоим другом мне намного приятнее… и правильнее. Я не хочу терять тебя. Просто не хочу.

Крис несколько раз моргнула, потом сдержанно хихикнула.

– Хорошо.

– …Хорошо?

– Да. А ты что думал? Что я вцеплюсь тебе в штаны и буду удерживать, пока не передумаешь? А-ха-ха! Да я давно уже чувствую, что тебе с этим некомфортно, – она легко улыбнулась и скинула рубашку с плеч, – всё равно спасибо за ночь. И не переживай. Лучше – зацени ноготочки!

Самое лучшее в стрессовой ситуации – это момент, когда она заканчивается. Фауст буквально захлебнулся в облегчении. Так бывает редко. Он был рад всему, даже её ногтям.

Крис показала маникюр: длинные ногти всех цветов маркеров-выделителей. Яркие, кислотные.

– О, шикарно! Особенно если желаешь каждому встречному эпилептику смерти…

Оба рассмеялись. Смех окончательно развеял напряжение.

Они посидели ещё минут двадцать. Разговаривали о мелочах, работе, похмелье и по дружески шутили над Максом. Крис пришла занести рубашку, поболтать и всё.

Оставшийся вечер Фауст провёл в хорошем настроении. Когда Макс ушёл, еле переставляя ноги, Фауст остался в кофейне один – в тишине, под мягким жёлтым светом. Он любил сидеть здесь ночью. Голова отдыхала и тело успокаивалось.

Глава 3

Какой бы вкусный кофе Фауст ни умел варить, пил он всегда только растворимый: ложка с горкой кофе, две ложки без горки сахара, кипяток и треть стакана холодного молока. Рецепт его идеального утра. Больше, чем кофе, он любил только молоко в чистом виде, но по утрам кофе казался уместнее.

Он сидел за барной стойкой для гостей, в кофейне играла энергичная, безумная для его ушей музыка. Внутреннее состояние было разбитым. Глаза болезненно реагировали на любой свет, а в голове – пустота.

– Совесть не мучает пить эту баланду у меня под носом? – спросил Макс из-за стойки. Выглядел он еще хуже, после вечерней смены стоять утреннюю – хуже только смешивать текилу с пивом.

– Тоже хочешь?

– Я тебя выгоню.

– Как-то раз… – начал Фауст с видом рассказчика.